***
В коридорах царила тишина, уставшие студенты разбрелись по спальням, прячась под одеяла от страданий дня минувшего и тягот дней грядущих, призраки расползлись по никому неведомым щелям замка, даже рамки портретов в большинстве своем пустовали. Каждое существо, хоть мало-мальски умеющее чувствовать, забилось в свой чертог зализывать раны. Пэнси смогла покинуть больничное крыло, только убедившись, что Грегори утих, Джинни крепко уснула, выплакав все слезы в объятиях Поттера и Гермионы, и теперь все внимание героя безраздельно направлено на подругу. Драко с Блейзом продолжали настороженно следить за происходящим, все еще не успев переварить резкий перепад в отношениях друзей, на это Пэнс лишь фыркнула, еще летом убедившись, что Гарри и Гермиона давно стали настоящей семьей и не боятся отпускать друг друга, как и возвращаться. По-началу Паркинсон тоже не понимала их странных коммуникаций, а позже как-то незаметно для самой себя просто приняла Гарри как неотъемлемую часть этой семьи. Неосознанно радовалась неприглядным встречам, да ужасно калорийному печенью, необъяснимым образом появлявшемуся на их кухне вместе с Грейнджер. Поттер никогда не предупреждал о своих приходах, не дожидался их возвращения в маленькой квартирке, но паутина его присутствия постоянно окутывала незримой заботой вкупе с обновленными чарами защиты и заменой сломанной сантехники. Тогда Пэнси искренне завидовала младшей Уизли, попивая вино из бутылки и расшатывая заново замененные ножки кухонного островка, чем не преминула поделиться с готовящей ужин Гермионой. Сейчас же над этим оставалось только посмеяться, покуда никто не узнал о ее маленькой пьяной слабости. — Куда мы идем? — тихо поинтересовался Виктор. До чертиков уставший и не в состоянии спорить, болгарин просто плелся за ведущей его ведьмой. В теперешнем состоянии ему не хватило бы сил трансгрессировать даже по территории Хогвартса. — Хочу показать одно особенное место, — прошептала она в ответ, бесшумно передвигаясь по ночным коридорам замка. — Я буду полным негодяем, если поинтересуюсь, важно ли это делать прямо сейчас? — на его лице загорелась слабая улыбка, большой палец легонько погладил тыльную сторону ее ладони. — Чуть-чуть, но тебе понравится, идти не долго осталось, — шепнула брюнетка, выглядывая за поворот в стиле шпионских блокбастеров. — От кого мы прячемся? Или ты думаешь, что Филч способен профессора отправить на отработку? — низко посмеиваясь, вопрошал Крам. — Чшш… Или профессор желает быть пойманным на ночных прогулках со студенткой? — Сомневаюсь, что после сегодняшних событий, кому-то есть дело до прогулок, — перешел на интимный шепот Виктор. Крепко сжимая челюсть, чтобы не показать, что ему по-прежнему больно, он прижал внимательно наблюдавшую спутницу к себе спиной. Нет такой боли, способной заглушить приятную упругость этой вредной задницы. — Прекрати! Ты же делаешь себе хуже! — шикнула на него Пэнси. — И ты глубоко заблуждаешься, если думаешь, что произошедшее остановит старого сквиба от патрулирования, а МакГонагалл от того, чтобы вышвырнуть тебя в случае, если нас поймают, — убедившись в отсутствии вышеупомянутых, Паркинсон, крадучись, двинулась вперед. — Сейчас я плетусь за тобой, как мишка косолапый, не думаю, что меня можно заподозрить в прелюбодеяниях, — не унималось проснувшееся от спячки чувство юмора Крама. — Это смотря как использовать, — за спиной раздался хриплый хохот, и слизеринка решила поддержать настрой профессора. — Второй сорт — не брак, — заключила она напоследок. Вот теперь смех Виктора грозил выдать их всему Хогвартсу. Она ладошкой прикрыла рот хохочущего преподавателя и посмотрела так грозно, что он чуть не взорвался в новом приступе смеха. — Все, больше не буду нас дискредитировать перед разведкой Британии в лице Филча, — он вскинул руки в сдающемся жесте, но тут же содрогнулся от острой боли. — Если ты угробишь все мои труды по обработке твоих ран, я сама тебя добью! — рыкнула она и пошла вперед, больше не оборачиваясь на провинившегося Виктора. До седьмого этажа они дошли в молчании, изредка останавливаясь, чтобы проверить очередной отрезок пути. Пэнси призвала дверь Выручай комнаты, представляя такую нужную ей ванную с заживляющим отваром из трав вместо воды, и Хогвартс в очередной раз не подвел, внемля нуждам студентки. В лицо ударил пар со смесью древесно-травяных ароматов, по центру находился небольшой бассейн, выложенный плиткой с пестрым синим орнаментом, горячую воду усеивали разнообразные лепесточки, а дно было устлано целыми букетами целебных растений. Чуть поодаль их ждала небольшая кровать у полыхающего ярким пламенем камина, а на небольшом столике заваривался чабрецовый чай. — Оу, — все, что смог выдавить из себя мужчина. Пэнси только закатила глаза от его красноречивости. — Стой смирно, иначе я за себя не ручаюсь, — но влажный воздух разморил и без того усталого Крама. Покорно позволяя себя раздевать, он то и дело целовал ее. Сначала невинно в щеку, потом легко в губы, неразрывной цепочкой двигаясь к изгибу шеи. Руки девушки все время соскальзывали с мелких пуговиц рубашки, отвлекающие губы мешали рационально мыслить. Такая несвойственная ему нежная ласка. Стоило привыкнуть к его постоянной настойчивости и доминантным замашкам, как открывалась новая сторона медали. Салазар, у нее не было ни шанса. Дрожь прошла по телу, когда горячие руки накрыли ее плечи, успокаивая. Разобравшись с его рубашкой и брюками, Пэнси потянулась к своей одежде. — Позволь мне, — уверенный голос прервал ее нервные движения. Медленно избавляя ее от одежды, Крам наслаждался. Его лучший подарок, никакое Рождество не сравнится с обладанием этой женщиной. Строптивая, властная, податливая сейчас, доверяющая безоговорочно. Чувство всесильности опьяняло. Тонкий запах манго молил запустить зубы в свою сладость, но его девочка нуждалась в другом. Сводя с ума поглаживаниями от тонких ключиц до округлых ягодиц, Виктор подвел тонко постанывающую брюнетку к ступеням ванны. — Спускайся, любовь моя. Я сразу за тобой, — широкая ладонь на пояснице подтолкнула девушку, и она медленной поступью спустилась в пряный букет волшебного варева. Вид ведьмы, что так грациозно соблазняла своей наготой, привел к довольному урчанию внутреннего зверя, и, сбросив последний элемент одежды на пол, Виктор присоединился к ней. Целебные травы окутали комфортом, и Крам, не колеблясь, притянул почти начавшую протестовать слизеринку к себе. —Я в порядке, — прошептал мужчина, проводя юрким языком от шеи к ложбинке между сладкими грудями. Пэнси не могла перестать касаться его кожи, проверяя действие лекарств и не отказывая себе в удовольствии насладиться перекатываниями мышц под ее пальцами. Вода облегчила задуманное, Виктор подхватил стройные ножки под коленки и заставил согнуть их вокруг себя, прижимаясь возбужденным членом к ней и вырывая требовательный стон в ответ. Все еще с брюнеткой на руках, он сел на выступ под водой, легкие волны окутывали их слившиеся тела по пояс. Он упивался видом разгоряченной колдуньи с поволокой на темных глазах, чьи нетерпеливые руки тянули его за волосы, топя в страстном поцелуе. Пэнси кусала его губы, ерзала на сильных бедрах и не понимала, почему он медлит. Рисуя извилистые фигуры на ее спине, опускаясь все ниже и ниже, болгарин сжал упругую попку, затем медленно провел пальцами по ее горячей киске, чем заслужил довольное мычание в губы, но только почувствовав, как его ведьма пытается насадиться на пальцы — убрал руки. Недовольное хныканье сменилось вскриком, когда острые зубы сомкнулись на ее чувствительном соске, а проворные пальцы добрались к клитору, задавая бешеный темп. Слизеринка закричала, чувствуя первые волны зарождающегося оргазма, как вдруг стимуляции прекратились, а ее саму подняли. Не успев опомниться и едва открыв глаза, Пэнси почувствовала, как опускается на возбужденный член. Он заполнял ее так идеально, выдавливая из легких весь воздух, пока ее тело подстраивалось под него. Три. Ей хватило три толчка, чтобы вцепиться острыми коготками в плечи Крама и издать самый громкий крик, проваливаясь в небытие. Пэнси казалось, что на несколько секунд ее зрение просто пропало, а остальные чувства резко обострились. Хриплое рычание с тяжелым дыханием Виктора на ее шее, сильные руки насаживали ее вновь и вновь на его член, будто она ничего не весила вообще. То, как часто он задевал ту самую точку внутри нее, что заставляла брюнетку видеть звезды под закрытыми веками. Нюх улавливал нотки цитруса сквозь поволоку трав вокруг. Врываясь в нее, почти сбрасывая руку, крепко держащую его шею, он ощущал преддверие разрядки. Одного взгляда на тонкие пальчики второй руки, ласкающие упругую грудь, хватило, чтобы болгарин потерял остатки самообладания. Поднимая запыхавшуюся, стонущую Пэнси одной рукой, в то время как другая уделяла такое недостающее внимание ее клитору, он остервенело задвигал бедрами и сдавленно застонал, когда узкие стенки плотно сжали его изнутри. Выгнувшись идеальной дугой, запрокинув голову и потеряв любую связь с реальностью, ощущая, как разливается тепло глубоко внутри, брюнетка услышала: —Пэнси. — Тихое, на выдохе, произнесенное им так вожделенно, что она наклонилась, выцеловывая свое имя с его губ. Теплая вода очистила их разгоряченные тела, а кровать выглядела столь же соблазняюще, как стакан воды для умирающего в пустыне. Укутав брюнетку в большое полотенце, мужчина позволил ей осмотреть остатки ран на его почти полностью восстановившемся теле. Виктор небрежно вытерся и скользнул под теплое одеяло к любимой колдунье, чье мирное сопение в плечо окутало его бесконечным уютом.***
Две пары ярко-синих глаз следили неустанно. Пустота равнодушно скалилась в ответ. Вызываясь в этот импровизированный дозор, они и не предполагали, что самое опасное осталось в Хогвартсе или на его окраинах. Хоть это и глупо, но школу недооценивали, и всегда так было. Из года в год туда стаскивались разнообразные твари, и магических животных там тоже в избытке. Сам Гарри Поттер учится там, это самое безопасное место во всей Магической Британии, — скажете вы, а Фред с Джорджем посмеются и напомнят вам о тролле, о громадной змее Основателя, об одержимых маленьких девочках, драконах, Пожирателях Смерти, Пожирателях Смерти в обличиях авроров, в виде учителей, анимагах, бешеных кошках, не обязательно в такой последовательности. «Тысячелетние стены, тьфу!», — прокручивая в пальцах палочку, Джордж вспоминал Битву. Вовремя, однако. У прибежища Лестрейндж почему бы и про смерть не подумать. С тех пор, как эльфийка, принося пищу, поведала им последние новости, близнецы не проронили ни слова. Настолько тихие дни в их жизни можно было сосчитать на пальцах. До войны. После же эти двое, казалось, еще больше стали донимать окружающих своими шалостями. Уничтожая тишину, пока она не поглотила всех. Наедине они давали друг другу необходимое пространство. Смеясь с другими, наследники Мародеров, не по крови — по духу, молча грустили. За потерянными друзьями, за родными, за безоблачным детством, подростковой безмятежностью. — Ты сейчас мне Снейпа напоминаешь, — обрадовал брата Фред. — Это тебе моя безграничная привлекательность такие мыслишки навеяла? — беззлобно огрызнулся Джордж. — А если и он тоже? — вдруг тихо пробормотал Фред. — Прекрати, все будет нормал… Смотри! — их убежище было скрыто всевозможными чарами, но шептать при опасности они не разучились. Заклинание обездвиживания прилетело в темную фигуру. Левитация помогла доставить нерадивого посетителя к близнецам. — Привет! Какой красавчик, — потрепал за щеку мужчину Фред. — А как ты думаешь, если мы вырежем ему глаз, он похорошеет? — Глаз это хорошо, — задумчиво кивнул Джордж, осматривая горизонт, — хорошо, что ты один ему оставить решил. А то эти защитники прав магов! Близнецы Уизли бесчеловечны! — кривлял он работников Министерства, возвращаясь к добыче. Лежащий на земле нервно переводил взгляд с одного рыжего парня на второго, от невозможности двигаться и говорить паника в нем нарастала стремительно вкупе со злостью. — Мы то что? Мы добрые, а она из тебя Кена сделает, — горько покачал головой Фред. Джордж театрально ахнул и приложил руку к груди. — А она может? Это как у магловских кукол? Когда вообще ничего нет?! — полный сожаления взгляд переместился на пах связанного пленника. Его глаза увеличились до невообразимых размеров. — Ага, как домик под Фиделиусом, только храни-не храни — чистейшая равнинка. Одним движением, — со знанием дела, парень продемонстрировал резкий взмах кистью, — обворожительная женщина, — мечтательно подсуммировал Фред. Обменявшись заговорщицкими улыбками, близнецы присели у тела. Медленно, вдумчиво, со вкусом, наслаждаясь процессом, а главное, в абсолютной тишине, сверлили любопытными, вожделенными, и слегка безумными взглядами свою жертву. Куда спешить-то, Мерлин благослови Протеевы чары, к ним скоро прибудет потрясающая леди. Джагсон-младший, юный представитель нового поколения Пожирателей. Храбрился изо всех сил. Как бы страшны ни были истории о сумасшедших близнецах Уизли. В своих магазинах они продавали леденцы в виде Темной метки! Поддерживали Ополчение под самым носом у Кэрроу! Его же, наконец, взяли на дело. Он ранен, его силы на исходе, и он попадает к этим живодерам! — Ты не трепыхайся, — важно протянул один из парней, узнику не удавалось их различить, — если адреналин попадает в кровь, мясо потом не очень полезное, — от усилий, глаза Джагсона налились кровью, в попытке сбросить наложенные заклятия. — Это поправимо, Фред, — махнул рукой брат. — Легкое кровопускание, и стресс долой! Леденец? — лучезарная улыбка рыжего парня вкупе с протянутой лакричной Черной меткой на палочке вызвала у лежащего дрожь, он бы и хотел ответить, но его рот тут же заткнули вышеупомянутым леденцом. — А мы пока подождем «Мадре». Хех, придумали же, как Сикстинская мадонна, может, так и выглядит мамочка Забини? А, Джордж? — близнецы собирались продолжать подшучивать над всем белым светом до появления вышеупомянутой, доводя пленника до глубочайшей истерики. — Добрый вечер, мальчики, — парни шокировано повернулись на стоящую в дверном проеме женщину, и религиозные сравнения отпали сами собой. Им предстал тонкий высокий силуэт в голубоватом лунном сиянии, белоснежный наряд отзеркаливал каждый лучик, создавая эффект свечения, только холодные темные глаза сейчас поглощали все на своем пути, суля казни без суда и следствия. — Боюсь, из итальянского у меня только фамилия от покойного мужа номер один, и потолок славно известной капеллы разрисовали без моего участия. — А вам не холодно вот так, в маечке? — рыжих передернуло от холода, а может и от вида Вдовы. — Я ведьма, милые мои, — как-то недобро улыбнулась женщина, число мужчин за ее спиной постепенно увеличивалось, пока она размеренным шагом шла к Уизли. Ведьма присела перед пленником. — Такой молодой и такой бесполезный, — она потрепала молодого человека по волосам и вынула леденец. — У тебя есть чем меня порадовать или ты как и остальные сыграешь на количество? — Я ни за что не стану помогать суке, вроде тебя… — прохрипел Пожиратель. — Храбрись, глупыш, может, перенесешь смерть достойно, в отличие от сородичей, — грустная улыбка озарила ее лицо, как только подчиненные внесли главные атрибуты ее вечернего перформанса по излюбленным местам братии Пожирателей. — Попрощайся с отцом, порой я великодушна к неоперившимся птенцам, — она похлопала его по щеке и невербальным подняла на колени, вслед за тем, как поднялась сама. Близнецы уставились, как завороженные, на кровоточащие головы в руках гангстеров. Тишина в комнате добавляла мрачности атмосфере, лишь глухой стук капель разбавлял молчание, описывая настроение Лилианны многословнее любых речей. Одиннадцать лиц с застывшим предсмертным ужасом и недосказанными фразами колыхались в руках личной охраны миссис Забини, беспардонно удерживаемые за волосы. Среди них молодой Пожиратель без проблем нашел и искаженное страхом лицо отца. — Двенадцатый, — огласила королева, — как и полагается, ровно по три за каждого погибшего в Хогсмиде ребенка. Ты, мальчишка, сегодня завершишь мою прогулку, гордись этим, если способен! — она вскинула палочку в сторону, и по мановению ведьмы та начала вытягиваться и отблескивать холодным металлом, искря и увеличиваясь до размеров катаны с черной гравировкой вдоль всего лезвия, гарантирующей умершим сиим способом особое место в потустороннем мире и определяя эти души, как плату загробным духам от обожаемой Вдовы. — Вы уверены, что мы не пройдем под Фиделиус с его помощью? — решил уточнить Фред, пока не стало поздно. — Мы понимаем вашу… — воздух рассек взмах полыхающего магией лезвия, и Лилит сосредоточенно прошептала пару слов на странном языке, от чего ее глаза на мгновение заволокло черным дымом. Вскрик смертника, и к ее ногам покатилась голова юноши, а комната затянулась темным маревом с вопящими тенями, терзающими свою добычу, ластясь к туфлям госпожи. — Bon appétit, seniore. — Она толкнула голову к Паоло и указала рукой на выход. Лишь затем оборачиваясь к рыжим парням и возвращая палочке первозданный вид. — Бесполезен, как и все они. Рабастан Лестрейндж хранитель Фиделиуса, все остальные пешки, сгодились бы еще Долохов или Мальсибер — они из числа вхожих. — Так вы уже успели узнать нужную информацию, мы-то не в курсе были, — парни замялись, не успев отойти от шоу, это тебе не вопящая Молли в бешенстве, даже жалость к Блейзу закралась, хотя нет, это минутный порыв. — Это все замечательно, но с покойничками-то что делать будем? — Вы ничего делать не будете, а я доставлю подарок миссис Лестрейндж, чтобы впредь она не чувствовала ложную безопасность. — Нет, ну мы тут просидели столько, а в основном действе не поучаствуем? — возмутился Джордж, толкая брата локтем в поисках поддержки. — Где справедливость, миссис Забини? — А раньше, значит, вы ее встречали? — насмешливо подстрекнула Черная Вдова. — Не особо, — широко улыбнулся Фред, — как и этот, вероятно, — он пнул ногой остаток тела. — Он не участвовал в сегодняшней бойне. — Как и его папаша, но мне пофиг, — Лилит игриво подмигнула мальчишкам и повернулась к выходу. — Пойдемте, у вас места в первом ряду на сегодняшнее шоу и даже с гарантией выживания, так что потомкам сможете поведать о могуществе рода Забини, — хохотнула женщина, спускаясь по ступенькам. — Задира заносчивая, — рассмеялись близнецы в ответ. — Сынок-то весь в вас. —И я этим горжусь, — триумфально вскинула руки к небу Забини. Ее спутники, подобно верным псам, ожидали главу клана перед пустырем, головы валялись на земле, как куски мяса, брошенные цепным монстрам на растерзание, сбоку лежали двенадцать заостренных кольев. Лилиана вышла немного вперед и поравнялась с раскинутыми на траве угощениями, пока ее туфли не испачкались в багровой жидкости. Присев, она проткнула пальцами несколько остекленевших глаз, намекая получальнице, чтобы не забывала оглядываться за плечо, раскрыв рот очередной жертвы, она вытянула язык и с помощью безпалочковой магии пришила его ко лбу, напоминая, что болтливость приспешников хуже слабоумия. Покончив с рядом посланий, Вдова поднялась и призвала колья, насаживая экспонаты с особым трепетом и аккуратностью, поправляя кое-где растрёпанные волосы своих творений, чертя руны на лицах, а затем одаривая плевком в распахнутые рты. Фреда с Джорджем откровенно мутило от происходящего, но в особенности от понимания, что поведение этой женщины не вызвано пафосом или желанием подразнить присутствующих. Все это не что иное, как часть обряда, не раз проводимого ею. Темная магия искрилась в воздухе, и жители глубин нетерпеливо пробирались сквозь недра, выдавая себя вибрацией земли, да нарастающим шепотом. О, они вторили каждому слову своей госпожи, ее вид становился все безумнее, а глаза снова почернели, на ладонях заструилась материя из тьмы, а воздух наполнился ароматом гнили и гари. — Я призываю вас элементали! Упоение кровавыми дарами, Сегодня вам преподношу, О помощи демонов ада прошу! С жаждой мести взывает ваша госпожа, Появитесь, предстаньте в благоговение дрожа. Близнецы ошеломленно застыли, когда сама земля, содрогаясь, разразилась песнопенным втором словам ведьмы. Кости пробрал мороз, когда голоса приняли отчетливое звучание, и до сознания начал доходить смысл, а темные ободранные и истекающие мерзенной смолой твари выползать на свет, облизывая головы Пожирателей длинными языками и пялясь в пустые глазницы. Обдирая саму суть и шкуру, ползет тьма на зов древней вуду, естество мрачное рвется наружу вторит приказу в темную стужу. Духи завели хоровод по пустырю, пляски в свете луны заставили бы подрагивать не только Уизли, но и бывалых соратников ведьмы, пока демоны плотоядно поглядывали на собравшихся мужчин, уповая на разрешение Вдовы разорвать всех без перебору. — Дом сей спрятан от глаз моих Но предстанет он вам, духи тьмы, Послание из рук ваших, Передаю в явь ее и сны. — До скончания времен, — вторила ей древняя магия. — До скончания времен! — отчеканила Вдова.***
Беллатриса перестала считать дни. «Какой смысл, если его не вернуть?» Тоска съедала остатки души, месть немного помогала. Мутная поволока застилала взор, с каждым днем все плотнее и плотнее. Сумерки сменились темнотой в мгновение. Не то чтобы это было чем-то странным для этих краев. А вот отвратительного вида существа, выползающие из недр земли, с нанизанными головами на пиках — вполне. Позабытая чашка пряного чая с перцем содрогнулась от резких движений женщины, полы ее длинного фиолетового платья развевались по ступенькам, точно море в последнем луче заходящего солнца. Тяжелая кованая дверь распахнулась, перед ней, а стук каблуков утонул в мерзком чавкании пришедших мертвецов. — Что это такое?! — визжащим эхом пронеслось по округе, и появившийся эльф вздрогнул. — Рики не знает, Госпожа! Рики не может их остановить! — отчаяние маленького существа достигло предела, и он начал биться головой о каменную стену замка. Достав палочку, размашистыми движениями, всевозможными заклинаниями Беллатриса пыталась уничтожить неизвестных ей демонов. Воздух впитывал вспышки проклятий, смоляные длинные кудри разметались по плечам, гнев одолевал, а результата не было! Демоны тем временем, будто не замечая усилий хозяйки особняка, расставляли принесенные головы полукругом. Корни давно высохших деревьев плотно обхватывали пики, закрепляя их, смиренно выполняя приказы насытившихся монстров. Замерев с широко распахнутыми глазами, она не могла перевести дух. От мерзких тварей отлетали любые заклинания! Яростный крик зарождался в горле. Изуродованные головы подчиненных, узнать было не сложно. Такие рожи еще попробуй забудь, она фыркнула и заливисто расхохоталась. Копья, покрытые черной жижей вперемешку с багровой кровью, больше не нуждались в поддержке, а твари, их принесшие — исчезли. — Госпожа? — робкий голос прервал истерику Беллатрисы. — Чего тебе? — Рики знает, что такая магия очень древняя, но он не знает, как помочь, — заламывая костлявые пальцы, сокрушался эльф. — И какая же по-твоему, Рики? — приглушенный ровный голос Госпожи насторожил эльфа. — Никогда Рики не видел, чтобы ее использовали так много и так сильно, Рики боится. — слезы катились из огромных глаз эльфа. — Отвечай! — она немедля наставила на дрожащее существо палочку. — Вуду, Госпожа, — пробормотал Рики. Вид на развороченный сад перед домом вкупе с звенящей тишиной, запах озона и искры, не достигших цели проклятий на грудах земли, не остановили медленную широкую усмешку на безупречно красивом лице Беллатрисы Лестрейндж. — Давно не виделись, Лилит, — прошептала она в пустоту. Морозный туман холодным языком прошелся по ее руке.*****
Центральный камин Министерства Магии загорелся кислотно-изумрудным цветом, затухающим черной дымкой. Высокая фигура в черной мантии под стук стальных каблуков о каменный пол атриума направилась к лифтам. Двое мужчин молчаливыми стражами остались ждать у камина. Появившийся аврор, кивнув троим, не намеревался мешать прибывшему и остался у камина. Порой хотелось убедиться, что такие гости уйдут. Полночь в этом месте обеспечивала абсолютную анонимность, а имя посетителя — отсутствие записей посещения какого-либо отдела. — Нулевой этаж, Отдел тайн, — пропел автоматический голос. Приветственная тишина встретила неожиданного гостя. Целью была дверь в самом конце витиеватого коридора, и только побывавшие здесь далеко не один раз могли добраться туда без труда. Ей это не составило проблемы, ровный ритм шагов не сбился. — Доброй ночи, миссис Забини. Рады приветствовать вас в Отделе тайн, — преграждающий ей путь учтивый работник хорошо знал посетительницу, да и как ее не знать? Фигура известная. — Едва ли, не будем размениваться на светские беседы, — нетерпеливо прошипела Лилит. Силуэт мужчины исчез в одном из темных альковов, и чересчур непримечательная дверь распахнулась. Приглушенные голоса из древней, как сам мир, арки смерти, были слишком притягательны, чтобы устоять. Само Министерство было построено над ней, нежно голубой свет позволял текущему дыму внутри переливаться, словно в лунном свечении. Небрежно сбросив дорогостоящую мантию на пол, она предстала в белоснежном одеянии с багровыми пятнами крови. Обойдя скамьи и опершись о холодный камень плечом, наклонив голову, наслаждаясь прохладой и таким долгожданным спокойствием, она улыбнулась. — Здравствуй, любовь моя, — чуть хриплый голос сладкой дрожью разлился по ее венам. — Здравствуй, как ты? — глупый вопрос мертвецу, но не задать его — невозможно. — Как последние два года, как и до этого всю жизнь — бесконечно восхищен. Ты была прекрасна сегодня. Никогда не мог устоять пред тобой с холодным оружием. Наградив его звонким смехом, Лилит подняла руку, замерев пальцами в миллиметре от призрачной дымки, вздрогнув, от неожиданно грозного голоса: — Не смей! — Я так соскучилась… — отчаянно прошептала она голосу. — А я тебя здесь не жду уж точно не скоро, — знакомая ладонь на долю секунды проявилась в переливах арки, — не волнуйся, моя королева, твой трон дождется тебя. — Я так много могла бы исправить, — непозволительная слабость главы мафии была доступна только ему, всегда. — Изменения мнительны, посмотри вокруг, я тобой так горжусь, — хриплый смех донесся с потустороннего мира, многое могла бы она отдать за то, чтобы его вернуть к жизни. — Ты воспитала прекрасного сына. Как же он похож на тебя. — В солнечные дни море под утесом отражается в его глазах, каждый раз, на секунду, я думаю, что они могли бы быть твоими, — сокровенные мечты, разделенные с ним, переставали давить. Все, кроме этой. — Все во времени тленно, а моя душа навеки твоя. Не грусти понапрасну, на закате, через множество лет, я встречу тебя, только не спеши. — Неужели смерть сделала тебя философом? — хмыкнула Лилит. — Она превратила меня в бестелесного наблюдателя, и это самая изощренная из пыток. Я знаю, почему ты здесь. — Все-то ты знаешь. Так выкладывай начистоту. — А я тебя когда-то подводил? Не отвечай! — они разделили общий смех. — Тебе нужен кинжал, ее любимый. Насколько я знаю, им она пытала Гермиону, — а вот этого Лилит не ожидала. — Ты ведь осведомлен, что… — она не успела договорить. — Что она Грин-де-Вальд? Конечно, славные вести, как ни погляди, — фыркнул он. — Кинжал она выбрала, как запасной план, если не справится с Veredus. Такой себе предохранитель. — Хорошо, ты же знаешь… — истощение от арки смерти было слишком сильным даже для такой могущественной ведьмы, как она. — Тебе пора, любовь моя. Глупо просиживать такую чудесную ночь рядом с мертвыми, — Лилит смиренно кивнула, подняла мантию и, развернувшись, медленно зашагала к выходу. — Прощай, Бродяга, — чуть обернувшись, прошептала она. Веселый смешок был ей ответом.***
Наконец Луна согласилась отойти от постели Теодора, чем несказанно порадовала опекающих ее все это время Драко и Блейза. Уставшие парни метались между кучей собственных дел и присмотром за Лавгуд и Чанг. То умоляющий хоть немного поспать Драко, то пихающий ложку с бульоном Блейз, Луна лишь бесконечно умилялась и от всего отказывалась, а Чжоу, послушно проглатывая очередную порцию супа, тихонько всхлипывала и неуверенно кивала сказкам Забини. Так, ничего не заподозривший Малфой, отпустил блондинку отсыпаться, клятвенно пообещав не оставлять Нотта без присмотра ни на минуту. Сама же она направилась в душ, а затем искать женскую часть их компании. Отыскав подруг в спальне Поттера, она умостилась на кровати возле притихшей троицы. Без невообразимого наряда, с аккуратно собранными волосами в простую косу и потухшими от печали глазами — Луна вызвала двоякие эмоции. Девушки постарались окутать ее заботой и пониманием, но нарушить тишину никто не решался. Порой слова бесценны, но теперь их было недостаточно. Лавгуд вздохнула и разорвала замкнутый круг молчания. — Лунный лотос, — выдохнула она, перебирая пальчиками одеяло. — Луна, это миф, — прошептала Паркинсон, не поднимая глаз. — Нет! Я уверена, — тише добавила она, — но достать его почти не реально. Он расцветает раз в году под бдительным присмотром фей, сразу после нашего Хэллоуина, и цветет семь дней, излечивая и обновляя лесных жителей, являясь залогом их долголетия. Для зелья нужен всего лепесток, но более пятиста лет феи не делились сим даром с людьми, после попытки одной ведьмы украсть цветок. Та ведьма сварилась в озере, где расцветает лотос. Само озеро и есть в определенном смысле природный котел. Весь период цветения у озера собираются всевозможные магические создания на Шабаш. Самые удивительные существа посещают то место, и далеко не все из них светлые. Есть некий пакт неприкосновенности для прибывающих, защищающий всех от кровопролития, его правила блюдет сам лес, но на людей он не распространяется из-за той истории, — Луна тяжело вздохнула, но продолжила, — рецепт зелья вот, — она положила пергамент на постель, — другие ингредиенты мы быстро отыщем, но их все нужно собрать в одно время, — еще один отчаянный выдох, и ее подрагивающие руки крепко сжали в знак поддержки, — флакона зелья хватит, чтобы помочь Тео, Грегу, Северусу, Дину, но это очень опасно, и может случиться так, что вернутся не все. Джинни поднялась и натянула джинсы, пока Пэнси рылась в регланах Поттера, Луна с недоверием смотрела на девчонок, а Гермиона царапала записку для Гарри. — Лавгуд, чего расселась, собирайся давай, нечисть ждать не любит, — наигранно фыркнула Пэнс. — Эх, снова героя грудью на амбразуру, — печально усмехнулась Грейнджер над пергаментом, — но он справится, как обычно. — Умеешь ты поставить перед фактом, — приподняла бровь Паркинсон, упрекая подругу в чем-то личном. — И как Поттер продержался столько возле тебя? — Так же, как и ты, — Гермиона ответила тихо, но дуэль янтарных и темных глаз могла показаться бурей. Потерпев поражение, Пэнси выругалась себе под нос и наклонилась завязать ботинки. Сонный замок они одолели очень быстро, провожавший их фамильяр поежился и встрепенулся, не желая принимать разлуку с создательницей и чувствуя их общую уязвимость в расставаниях, но после помощи с преодолением двора и пути до леса, покорно скользнул обратно, получив четкое распоряжение держаться возле обожаемых мальчишек. В этот раз именно фамильяр нуждался в их защите. Будучи могущественными существами, фамильяры, тем не менее, уязвимы перед черной магией, способной управлять покойниками в любом ее проявлении, а раз уж один такой экземпляр плутает по Хогвартсу, рисковать было глупо. Да и само присутствие ее частички рядом с ними вселяло в Гермиону спокойствие. Их путь лежал к кентаврам, и девушки очень надеялись на таланты Гермионы в дипломатии и старую дружбу с этими скрытными, миролюбивыми созданиями, но далеко не беззащитными. Кентавры терпеть не могли коммуницировать с заносчивыми людьми, от того все время избегая встреч в лесу, но даже это не уберегло их от беспощадной войны. Теперь они охраняли свою обособленность еще ревностнее и не церемонились с пойманными волшебниками, попавшими на их земли. В детстве Пэнси очень боялась кентавров. У принцессы в своем укромном мире роскоши и пафоса не предполагалось общение с дикими неотесанным низшими лесными жителями, кроме разве что страшных сказок от эльфов, где эти самые полу-животные полу-люди представлялись грубыми, туповатыми и непременно живодерами. Теперь же ей, наконец, предстояло встретить настоящих представителей этого рода и поставить еще одну отметку «FAKE» в суждениях чистокровных семейств. Казалось все живое в лесу вымерло, звенящая тишина, нарушаемая их ходьбой, ни тебе уханья сов, ни копошения ночных животных, лишь потрескивающие под ногами ветки, и это было дурным знаком, грубо намекающим, что им дают последнюю возможность убраться отсюда по добру по здорову. Сам лес затаил свое дыхание, наблюдая за посетительницами, пытаясь разгадать их намерения, отслеживая каждый шаг, считывая эмоции девочек и внушая страх и трепет перед мощью его земной стихии с незапамятных времен оберегающей эти места и их жителей. Деревья-титаны, заслоняющие своими кронами белый ночной свет, неподвижными стражами крепко вгрызлись в почву своими корнями, гордо взирая на незваных гостей. Пушистый ковер из опавшей листвы окутывал весь лес, пряча тропинки от посторонних глаз, добавляя шуму каждому шагу. Влажный молочный туман тонкой паутиной появился из глубины чащи, расползаясь среди могучих стволов насыщенными дымчатыми побегами, цепляясь в ветви и продвигаясь вперед. Постепенно поглощая еще видимые участки, пряча и оберегая древние тайны от назойливых глаз. Неприятный холодок пробежался по позвоночнику Джинни. Вот он, ее глубочайший страх, поволокой выбирается из недр зарослей, расползается змеевидными узорами, подбираясь к ним все ближе. Внутреннее естество поежилось и насторожилось, а ком в горле неумолимо приблизил ее к состоянию паники, рука непроизвольно дернулась в поисках опоры, впиваясь ногтями в ладошку Гермионы, пока кадры из прошлого заставляли сердце бешено колотиться. Там, в далеком прошлом, ядовитый дым так же угрожающе выбирался с кукурузного поля у Норы, грозясь сожрать милый дом и почти отняв у ее еще неопытного сердца родного человека. Тогда она в отчаянии бросилась в огонь — сейчас проглотит ком и стойко продолжит путь. Гриффиндор! Страх пропитал влажный воздух, незаметно примешавшись к запаху прелой листвы, коры, далекого ручейка и болотной тины. Врываясь в мысли и вытаскивая на поверхность всю припрятанную подноготную, копошась в грязных воспоминаниях, как букашки в муравейниках, доставая самые удручающие моменты из глубоких лабиринтов памяти, поднимая маленькими кусочками и доставляя к корке головного мозга на спинках муравьев-страхоедов, свято веря, что это заставит повернуть путниц с намеченной прогулки. «Ты всегда будешь терять то, что любишь! — завопила тьма в голове Гермионы голосом Лестрейндж, — Ты не достойна находиться в этом мире, маленькая грязнокровка!». Мерзкие пульсации учащались с каждой секундой. «Сухая и черствая… — донесся голос Трелони откуда-то из глубин. — Ты подписала им смертный приговор своей любовью!» Внутренности поднялись, пытаясь вырваться в глотку. «Вместе с тобой приходит лишь вечная борьба, да войны! Они умрут так же, как и Рон, пытаясь защитить тебя!». Захотелось впиться ногтями в кожу головы и раздирать ее, пока не выцарапает эти ужасные крики. «Мелкая воровка, снова хочет украсть магию! Грязь!». Но ноги продолжали идти ради цели, пускай под аккомпанемент воплей, пускай по лицу катятся горячие ручейки. «Слабовато!» — огрызнется она своим же мыслям. Тишина стала гуще, лес поглотил звуки их шагов, сменив листву на ковер из мха, дыхание растворялось во влажности магического тумана, Пэнси показалось, что она оглохла, жутко захотелось закричать и проверить услышат ли ее подруги, услышит ли она сама себя. Воздух наэлектризовался, опасность подступила вплотную, чувство слежки было почти осязаемо. Вероятно, со сменой почвы они переступили невидимую границу и лишились возможности покинуть лес без последствий. Луна оглянулась, чтобы осмотреть пройденный путь, но позади оказалась непроходимая чаща, и подкрадывающиеся путы тумана, готовые в любой момент впиться в их спины. «Ты сможешь! — уговаривала она себя. — Сегодня на твоей стороне храбрость Гриффиндора, хитрость Слизерина и расчетливость родного Когтеврана, но главное — верность Хогвартса!» — прошептала ей добрая знакомая. Тучи сгустились закрывая луну и отнимая последний свет, пряча их от метких взглядов лучников; туман, извиваясь, спрятался под выступающие корни, испуганно отступая перед великой силой, и вместе с мглой в древние владения Запретного леса ворвалась старая подруга-ночь. «Ну здравствуй, моя храбрая белокурая фея. Где же принц?» — пропела помощница, разгоняя морок и страхи. Лавгуд облегченно вздохнула, ощутив материнскую заботу защитницы. Пускай по неумению и не расслышать ей пока слова ночи, но раскрытая душа всегда впитает суть. По лесу прокатился легкий, незатейливый ветерок, подхватывая опавшие листочки и закручивая в небольшие вихри, поднялся выше, играя в ветвях, мешая стражам расслышать шаги девочек. Расслабив тетиву, кентавры опустили луки, неохотно уступая сумеречной волшебнице. Им по опыту положено было слышать ее речи и мириться с причудами, она взамен всегда одарит звездным небом и раскроет будущее в своих ладонях. И пока ночь копошилась, наводила порядки и успокаивала лес, принеся с собой запахи далеких стран, кентавры спускались навстречу незваным гостям. Увидев кентавров, Гермиона попросила всех спрятать палочки и вышла вперед, поднимая руки в мирном жесте. — Доброй ночи, мы… — поклонилась она подошедшим защитникам леса. — Зачем явились? — грубо перебили ее. — Мы пришли с миром, — Грин-де-Вальд призвала все свое терпение, предчувствуя тяжелый диалог с и без того нелюдимыми, так теперь еще озлобленными созданиями, — меня зовут Гермиона Грейнджер, я… — Ты, Грин-де-Вальд, шла так далеко, чтобы лгать? — кентавр цокнул копытами, высказывая возмущение, а рокот за его спиной показал поддержку соплеменников. — Нет, — гораздо тверже, — но все знают меня именно под этой фамилией. — Мы не все, говори уже по делу, а то пол ночи медлить будешь. «Да они издеваются!» — подумалось ей, но нужно было держать себя в руках. — Мы студенты, на Хогвартс снова напали, несмотря на то, что война окончена… — Нам какое дело? — перебили ее в очередной раз. — Много раненых детей, — продолжила Гермиона, не обращая внимания на выкрики из толпы, — мы просим о помощи. — Но кентавры не умеют лечить волшебников, — уже спокойнее ответил главный. — Я не хочу обременять вас лечением, но прошу указать дорогу к озеру Шабаша, — своим откровенным взглядом в глаза кентавра Гермиона постаралась показать все уважение к этому народу. — Вам не рады в лесу, вы привели монстров в прошлый раз… Шабаш вас не примет… — послышались выкрики позади. — Мы привели?! Мы сражались, пока вы прятались! Это кто еще злиться должен? — вырвалось у Грин-де-Вальд. — Мы не просим поручаться за нас перед Шабашем, только провести, — спокойнее добавила она, ругая себя за несвоевременно обострившуюся справедливость. Грейнджер такая Грейнджер. — Ваши войны нас не касаются, как и вас наши распри. Нам нет дела до проблем Хогвартса и мира людей! — заключил вожак кентавров. — Правда? — печально улыбнулась девушка. — Как быстро Волан-де-Морт сделал бы из вас рабов, если бы Хогвартс пал? — шепотом спросила она явного старосту поселения кентавров, но сопровождающие его воины начали бить копытами о землю, расслышав ее слова. Джинни мысленно подготовилась обороняться, Пэнси с недоверием поглядывала на напряженных подруг и явно негодующих кентавров, а Луна настолько утонула в своих размышлениях, что не замечала, как проходит диалог Гермионы. — Бывает, красота дороже храбрости, путь укажет, кто кажется врагом, а друг лишь марево обмана, цена жизни — смерть, она же и расплата, — ответил ей староста и, немного помолчав, добавил: — Меня зовут Дерек, мы проведем вас, но только до начала тепла, дальше вам придется добираться в одиночку. — Многообещающее напутствие, — проворчала Гермиона себе под нос, затем громче: — Спасибо вам за сочувствие. — Я веду вас на верную смерть, в этом нет сочувствия, — честно ответил Дерек, — но постараюсь обучить по пути, чего вам нужно ожидать от того места, — он указал рукой следовать за ним, а прочие кентавры унеслись вперед, не желая проводить больше времени в компании ведьм. Догнав Гермиону, девчонки начали шушукаться, радуясь непредсказуемой сговорчивости старосты и довольно лояльному отношению к ним. Раз все до сих пор живы и не связаны, то это буквально радушный прием. Но после повторения подругой пророчества радости поутихли, только Лавгуд приободрилась и даже защебетала о прекрасных пейзажах и предстоящих знакомствах. — Тепла? — переспросила Пэнси, скорчив гримасу в стиле Что-За-Чертовщина. — Я так же, как и вы, понятия не имею что это значит, — развела руками Грин-де-Вальд, догоняя кентавра.***
Забини почуял неладное, когда, вернувшись в спальню, застал котенка нервно мяукающим в его постели. Попытавшись успокоить себя тем, что животному недостает внимания, а уставшие девчонки отсыпаются, он тихонько заглянул в комнату Гермионы, но там было пусто. Взвинченный, он ворвался в спальню Драко: уставший блондин только вышел из душа, а Грин-де-Вальд с Паркинсон по-прежнему отсутствовали. — Натягивай штаны, их нигде нет, — прошипел обеспокоенный Блейз, заглядывая в ванную. — Что случилось, кого нет? — не понял вымотанный Малфой, натягивая брюки. — Гермионы нет, Драко. Я к Поттеру, догоняй. — Стой, ты думаешь, она с… — Я ничего не думаю, просто хочу найти их целыми и невредимыми, — Блейз глубоко втянул воздух, — они могут остаться спать с Джин. А если нет, то у Поттера гребанная карта. Когда парни ворвались в комнату Гарри, тот сидел на постели, опершись локтями на колени, и тихо матерился над пергаментом. Подняв обессиленный взгляд на вошедших, он молча протянул записку. И пока слизеринцам доходил смысл послания, герой прикидывал план убийства четырех ведьм. — Поттер, добей, а? Второй поход по лесам я не перенесу, — изрек Забини, заваливаясь на чужие подушки. — Стервы. — Что теперь, сидеть и ждать? — Драко не мог прийти в себя, надеясь, на очередной розыгрыш. — Убью! — В очередь, Малфой, — комбинация из ярости и паники не позволяла Гарри конструктивно соображать. — Кто желает сообщить Краму? — Пусть наслаждается неведением, — Блейз запустил руки в волосы, пытаясь выкрутить свою врожденную изворотливость до масштабов всемирного заговора, но пока получался только узел. — Может, призовем Геллерта… — Поттер погрузился в раздумья, пытаясь сообразить, как лучше поступить, но мозг упорно не шел на сотрудничество, — в данном случае он мало что посоветует… — Да он же нас закопает! Ты хоть понимаешь, что он с нами сделает за то, что мы упустили девочек?! — инстинкт самосохранения у Драко работал безотказно, и вляпываться в такую ахинею он не собирался. — Сначала найдем, потом расскажем, — проворчал он. — Ну, а что ты предлагаешь? В конце концов, он, вероятно, знает об этом цветке и Шабаше больше нашего, я согласен отхватить от призрака, лишь бы их живыми вернуть! — О цветке и я тебе рассказать могу, только хорошего мало, — вздохнул Забини. — Шабаш ненавидит людей, там давняя мутная история про какую-то ведьму, которая попыталась стащить этот лотос, чтобы воскресить любимого. Если бы «дедуля» помог создать порт-ключ, мы бы быстро вернули их домой. — А что за Шабаш? — допытывался Гарри. — Лесные создания, уродцы всякие, существа разной степени ублюдочности, если есть желание составить рейтинг Бестиария по смертоносным тварям, то это идеальное место. Там действует какое-то соглашение про ненападение во время Шабаша, но на волшебников он не распространяется. Ах да, мужчин там в принципе не принимают, сексисты гребаные, так что есть вариант, что мы появимся, и из нас по быстрому сообразят девочек, — он обвел парней невеселым взглядом. — Вероятно, без нас они там в большей безопасности, — это признание Блейзу далось нереально тяжело, но других вариантов пока не намечалось. — А если быстро забрать девчонок и аппарировать обратно, ведь может получиться, — прорычал Гарри от бессилия. — Поттер прав, мы ведь не собираемся гулять по лесу в поисках чертового озера, — в глазах Драко блеснул огонек надежды, ради такого и тираду призрака пережить можно. — Вы не поняли, в лесу сейчас не трансгрессировать, да и мы не знаем толком, куда они успели зайти. Если на территорию Шабаша, то ни одно поисковое заклятие не сработает. Моя мать пыталась договориться с феями пару лет назад, кого она хотела воскрешать — не знаю, но она весь загробный и земной мир вверх дном перевернула. Знаю только, что Шабаш ее принял, но к цветку так и не подпустили, по возвращении домой она выглядела измотанной и все кляла инкубусов и фей за несговорчивость. Я думаю, вы и так представляете, насколько талантлива Лилианна в уговорах. Напугала там всех, но лес ее сам вышвырнул. — То есть, порт-ключ может и не сработать? — Малфой обреченно рухнул на кровать. — Блейз, как мы умудрились опять ее потерять… — прошептал он. — Если кентавры их сопроводят, как сказано в записке, то нам лучше не вмешиваться, — Забини не ответил на последнее изречение друга, побоявшись даже впускать эту мысль в себя. — В прошлом месяце они выгнали Хагрида, не дав объясниться, якобы за то, что он привел Пожирателей в лес, — тревога героя переростала в панику. — Идиоты! — прорычал взбешенный Малфой, — но Гермиона ведь встречалась уже с ними, Поттер, она ведь сможет договориться. Это же Грейнджер! — Да, Грейнджер, — сняв очки и потерев усталые глаза, Гарри поднял голову к потолку, а затем уставился через окно на Запретный лес. — Гермиона всегда умела найти общий язык с этим странным народом… — душу окутал ужас, теперь он точно знал, что чувствовала подруга, когда он ушел в лес перед битвой. «Долг платежом красен». Вот что она имела ввиду, окончив записку этими словами. — Что произошло?! — без приветствий прошипел призрак. — почему я не ощущаю Гермиону? От слова совсем! — Пара-па-па-пам, — прошептал Драко, опуская голову. — Значит, они вошли на земли Шабаша, — ответил Блейз без особого энтузиазма. — Ее фамильяр все это время находился рядом с вами, а вы, бездари, не смогли сразу ее найти и вернуть, — только сейчас парни дружно повернули голову на наблюдающую за ними тень. — Если к утру моя внучка не вернется, вы будете вариться в котле ближайшие лет двести. Вы отвечали за нее! — проорал Геллерт, впервые с их странного знакомства повысив голос. — Ни один артефакт или порт-ключ не сработает во время «ночи», — мужчина опустился у стены, проведя рукой по творению внучки. — Моя девочка, будь я проклят.***
— Чем ты так приглянулась госпоже тьме, белокурая ведьма? — бросил через плечо идущий впереди Дерек. — Не знаю, но благодарна за ее опеку, — мило улыбнулась Лавгуд, проводя пальчиками по зеленому мху на стволе дерева. — Хм… не сиделось же вам в школе, — фыркнул кентавр. — Мы почти пришли. Тропинка появлялась перед Дереком сама собой, извиваясь и огибая причудливые глыбы камней, так же незаметно исчезая за идущими, будто и не ходили этой дорогой. Остальные кентавры больше не выходили из чащи, и девушек это радовало. Перспектива выслушивать упреки всю дорогу до так называемого «тепла» не вдохновляла. То, что предстало их взору спустя пять минут, объясняло и странное название, и благоговение лесных жителей перед Шабашем, и всю мощь этого действа. Выходя из сумрака холодного промозглого леса, проплутав последний час у голых ветвей, коряг, напоминающих ужасных монстров, в компании коварного тумана, так и норовящего напасть со спины, сырого сквозняка, пробирающегося под одежду, чтобы лизнуть своим мерзким языком голую кожу и насладиться тем, как поежится жертва. Теперь же перед ними открылся совсем другой лес. Яркий, изумрудно-зеленый, освещенный огромной белой луной, что как блюдце парила над пышными зарослями, маня к себе. «Вот вскарабкайся на дерево, и сможешь коснуться меня». По гладкому бело-желтому атласу то и дело перекатывались магические переливы, если приглядеться, можно было подумать, что над головой расплескалось темно-сапфировое озеро, а огромный лунный диск лишь отражается в нем, либо же погрузился под озерную гладь, пронзая своим светом небесные воды. Сам лес возвысился над ними непроходимой нефритовой стеной. Величественный, гордый, необъятный — живая крепость, в то же время обдавая их теплым дыханием с насыщенным цветочным ароматом. — Дальше земли Шабаша, вам предстоит преодолеть их без меня. Помните, что марево леса не раз попробует сбить вас с пути, если попробуете обороняться боевой магией — лес встанет на сторону противника, и не ожидайте радушия, с тропы не сходите — и десяти шагов не успеете ступить, как от вас останутся рожки да ножки, — покончив с инструктажом, он скорбно склонил голову. — Я уважаю вашу отвагу, будьте осторожны. — на опушке появилась стайка блуждающих огоньков. — Следуйте за ними, может, повезет не сбиться с пути. Ночь благоволит вам, юные ведьмы, откройте ей свои сердца, ибо она взывает. — Мы благодарны за… — начала Гермиона. — Не сделал я добра, отправив детей на смерть. Поспешите за огоньками, не стойте же! Заросли расступились, пропустив их на тропу, а блуждающие огоньки весело резвились впереди, шустро выписывая зигзаги между деревьев и возвращаясь на тропу, подобно шаловливо-играющей ребятне. — Говорят, что это души маленьких детей, — пропела Лавгуд, разглядывая округу. — Дай Мерлин, больше никого и не встретим, — настороженно отозвалась идущая впереди Гермиона. Дорожка извивалась между зелени и новых каменных изваяний, мелодичные соловьиные трели разливались по всей округе, смешиваясь с шуршанием листвы, чириканьем множеств других птиц, журчанием воды и перекриками животных самых разнообразных мастей. Жизнь бурлила в этом месте, контрастируя с пустой, холодной тишиной за границей Шабаша. Милые светлячки перескочили через ручеек, весело бурлящий на своем пути по склону, и заискрились в ожидании девчонок, завороженно разглядывающих открывшуюся равнину вдоль источника прохладной воды. На каменистом берегу утоляли жажду молочно-коричневые косули, пугливо поднявшие головы на странных посетительниц, а выше по течению можно было разглядеть несколько скачущих жеребцов, копошащихся в воде возле более взрослых горделивых родителей. Аккуратно перебравшись на другой берег по камням, они поспешили за нетерпеливо подрагивающими светлячками. Из глубин леса величественной поступью вышел олень. Надменно вышагивая к ручью, он проигнорировал ведьм. Дорожка сузилась и запетляла с удвоенной силой, извиваясь под ногами, подобно ужу. Миновав очередную глыбу, они встретили первого представителя Шабаша в лице сатира. Пухлый, невысокий, на копытах, он припрыгивал, о чем-то ворчливо ругаясь и бешено колотя руками по кусту. Оглянувшись на волшебниц, он скривил свое и без того несуразное лицо с бородой до груди, шмыгнул носом и скрипуче завопил: — Вот вы и приперлись! Везде свой нос суете, человечишки противные! Надумали Шабаш загрести в свои жадные рученки! — огоньки испуганно завибрировали, а затем и вовсе скрылись в чаще. — Вы распугали блуждающих огоньков! — Пэнси попыталась отыскать помогающих им существ и уже почти сошла с тропы, последовав за теми меж деревьев, но ее придержала Грин-де-Вальд, холодно смотря в глаза сатира. — Он именно за этим и вопил, — прошипела она, — будучи мелким и бесполезным, максимум, на что он способен, это вопли и бодания. — А ты, значит, умная очень, вот познакомишься с моими рогами, тогда и поговорим, — проворчал бородач, постукивая копытом от гнева. — Не слишком ли ты мелкий, чтобы спорить с ведьмой? — елейно пропела Гермиона, сузив глаза. — Ну попробуй, попробуй меня проклясть! — подначивал он, мерзко гогоча и хрюкая, открывая кривые коричневые зубы. — О, нет! Зачем же мне проклинать тебя, я одарю чем-нибудь добрым и светлым, — она взмахнула палочкой и в воздухе затрепетала пара нежнейших крылышек. — Мерзкая, вредная ведьма! — снова завопил сатир, уносясь прочь. — Не отыскать вам больше поляну! — послышалось уже из-за валуна. Компания огляделась по сторонам, но маленьких помощников больше не было видно. Только осторожное копошение в зарослях подгоняло в путь. — Мы все время придерживались основной тропы, — грустно заметила Грин-де-Вальд, — думаю, будет правильным продолжать так делать дальше. — Мастерски ты с ним, — усмехнулась Джинни. — Я читала про них, с ними нельзя любезничать, сатиры воспринимают это за слабость и нападают, или строят другие козни. — «Грейнджер и я читала об этом»! — подтрунивала Пэнси, подруги рассмеялись, увидев ответную рожицу гриффиндорки. Благо дело, животные придерживались темноты рощи, а дорожка продолжалась ровной лентой, хорошо освещаемой луной. Так они шли еще около часа, но время в этом месте тянулось иначе, это Гермиона поняла взглянув на наручные часы, впервые с того момента, как они ступили в «тепло». Стрелки вращались по циферблату с бешеной скоростью. Это означало, что магнитное поле этого места можно сравнить разве с Бермудским треугольником, да еще парой огромных международных порталов трансгрессии, вот только они не находились в водовороте аппарации, так что, скорее, это место находилось сразу в нескольких плоскостях. Луна не двигалась по небосводу, это вызвало недоброе ощущение ловушки, но она предпочла держать мрачные мысли при себе, ни к чему паниковать раньше времени. А время-то как раз пришло подходящее, вместе с лесными духами-аяттарами. Сухая, когтистая женская рука скользнула по широкому стволу дерева, слегка оцарапывая кору. Пэнси отшатнулась, вынуждая себя не вцепиться в палочку. Женские фигуры показались меж деревьев и с другой стороны тропы. Белые рубашки в пол, болтались на худощавых телах, а волосы напоминали стог сена, сбившиеся и длинные, они свисали паклями, кожа резко отдавала синевой, а костлявые пальцы венчались длинными корявыми ногтями. Будучи лесными духами, они то растворялись почти незаметно, лишь чуть всколыхивая воздух, то появлялись снова, недобро пялясь на путниц из-под зеленых ресниц. — Вам здесь не рады… Прочь… — то и дело нашептывали они. — Блуд окутает вас навеки… Девчонки не весело переглянулись и ускорили шаг, стараясь не контактировать с злыми духами. Аяттары не представляли прямой угрозы и почти никогда не нападали на волшебников, исключением была защита. Если спровоцировать этих созданий, они превращались в смертоносное оружие леса, раздирая своих жертв и разбрасывая внутренности по округе, чтобы привлечь внимание хищников. Следуя за девочками вдоль дорожки, они то и дело шептали угрозы, но на свет не выходили. Луна попыталась смягчить настрой духов успокаивающими словами и просьбами о помощи, обращаясь уважительно и осыпая комплиментами, но духов это еще больше рассердило и их нападки стали откровеннее. Одна из аяттар выскочила на тропу, шипя ругательства в лицо, Гермиона остановилась, не зная, как разминуться с этой злобной женской фигурой без последствий, она всегда считала духов не опасными, потому параграфы о них успешно перелистывала, не вчитываясь основательно. Джинни обошла подругу и, горделиво вздернув нос прошествовала мимо разъяренного духа, всем своим видом давая понять, что нельзя показывать страх, иначе они набросятся, как стая бродячих псов. Успешно одолев взбешенное препятствие, они направились дальше быстрым шагом, стараясь отделаться от преследовательниц методом игнорирования. Впереди показалось разветвление тропы на три новые дорожки и Джин застыла, оглядываясь на остальных. Духов и след простыл, но подарок на лицо — вот он, обещанный блуд. Пэнси повернула голову, чтобы убедиться что больше никого рядом нет, но позади ее ожидал сюрприз из отсутствия пути, по которому они продвигались все это время. — Что будем делать? — взволновано обратилась к подругам Уизли. — Вот же суки, — прошипела Паркинсон, безуспешно пытаясь отыскать обратный путь. — Давайте придерживаться центральной дороги, она вроде ровнее остальных и идет в том же направлении, — изо всех сил Гермиона старалась мыслить логически, но паника нарастала. — Нет, — воскликнула Луна, стоило Гермионе занести ногу над выбранной тропой. — Послушайте, там нет пения птиц. — Хочешь сказать, без птичек скучно идти будет? — огрызнулась брюнетка. — Нет, Пэнси, хочет сказать, что дорожка нереальна, — осадила Джинни, присматриваясь к остальным тропам. — Туда. — Утвердительно проговорила Гермиона, но тональность выдавала неуверенность. — Да, — поддержала Лавгуд, — будем надеяться, что мы правы. — Самое время поинтересоваться, что у нас с планом Б? — прошептала Паркинсон, беря Грин-де-Вальд за руку. — Я не уверена, — она кинула на подругу быстрый обреченный взгляд, — что порт-ключ здесь сработает, — и отдернула рукав, чтобы показать часы. — Влипли. — Сглотнув, заключила Пэнси. Дорога сузилась, зелень стала еще гуще, а спустя несколько минут ходьбы и вовсе сошлась изумрудным куполом над их головами. Красивый арочный свод настолько плотно укутал тропу мраком, не пропуская ни лучика света, что туннель из листвы пришлось бы проходить на ощупь, если бы не слабое свечение Люмоса. Чем дальше они заходили в земли Шабаша, тем слабее становилась их магия. У края зарослей показались блуждающие огоньки, и девчонки обрадовались их яркому свечению и возвращению колдуньи ночи. Но светлячки то и дело пытались увести их с тропы, и компания решила, что это новые происки лесных духов. Спустя еще несколько ярдов они увидели силуэт мужчины. Прислонившись к дереву, он спокойно ожидал, пока девушки подойдут ближе. Ситуация настораживала, но возможностей обойти проблемы стороной просто не было. Когда же они фактически поравнялись с неведомым, он уверенно шагнул от дерева и вышел на свет, озаряя мир открытой родной улыбкой. Джинни громко ахнула, оседая на колени с полными глазами слез, Гермиона застыла с раскрытым ртом, подобно каменному изваянию, а Пэнси неверяще озиралась на всех остальных, чтобы убедиться в отсутствии галлюцинаций; по щекам Луны слезы бежали горным потоком, она только и могла, что хватать ртом воздух, приложив руки к груди. — Не нужно плакать, все в порядке, — мягко проговорил мужчина, поднимая Уизли, — вы больше не одни здесь, я смогу вас провести, — ясная улыбка снова озарила его лицо, а крупная рука поглаживала рыдающую Джин по рыжим волосам. — Но… как? — Пэнси осторожно протянула руку и коснулась легкой щетины, пытаясь убедиться в реальности. — Я так скучал, — выдохнул парень прижимая к себе всех собравшихся. — Вы пахнете домом. Как ребята? Кого спасаем в этот раз? — Снейп и Грег присмерти, Тео не приходит в себя и возможно лишится памяти, — сипло вещала Гермиона, прижимаясь к такому родному человеку. — Дину очень плохо, он постоянно бредит, и рана не хочет затягиваться, что бы мы ни делали, — всхлипнув ему в грудь, она подняла полные отчаяния глаза. — Как ты очутился здесь, Невилл, мы же почти похоронили… — договорить ей не удалось, голос дрогнул, и рыдания взяли верх. — Сила Шабаша невероятна, — он грустно покачал головой, будто обрывая собственные мысли, — но не вечна. Давайте поторопимся, вас ждут, — озорная улыбка заиграла на губах, как в былые времена, — а я заслужил еще одно приключение. Теперь их путь проходил спокойно и уверенно, тропы сменяли одна другую, Невилл все еще держал Уизли за руку. Джинни не замечала ничего вокруг, то и дело поглядывая на сосредоточенный профиль друга. Она боялась, что стоит упустить его из виду, и лес отберет их спасителя, не позволит насладиться временем вместе. Только идущей позади Луне, беспрестанно в голову закрадывались сомнения. Оглядываясь по сторонам, она заметила, как ветви под порывом ветра норовят хлестнуть Лонгботтома, а редкие крики упорхающих птиц призывали убираться прочь вместе с ними. Она все больше сомневалась в реальности происходящего, у тропы несколько раз появлялись огоньки, маня последовать за ними в лес, они почти цепляли руки Лавгуд, едва не прожигая одежду. Впятером они дошли до мрачной, плохо освещенной поляны, напуганные светлячки метнулись в заросли, и Луна, не выдержав напряжения, резко остановилась. — Невилл, ты не хочешь спросить о Парвати? — выпалила она первое, что пришло на ум. — О Симусе? — подруги одарили ее негодующими взглядами, за такое жестокое ковыряние ран, Пэнси уже было открыла рот ответить, но ее оборвал чужой насмешливый голос. — Не хочу, — мерзкий оскал украсил лицо друга, — на кой черт они мне сдались? — магия растаяла, и им предстал уж точно не друг. Инкубус издал пару странных посвистывающих звуков, а затем продолжил: — Мне даже жаль, я с удовольствием поиграл бы с вашими юными телами, но пора прощаться, — он попытался лизнуть стоящую рядом Джинни, но получил смачную пощечину, стоило его волосатой роже склониться. На поляну вышло три рычащих оборотня, Гермиона настолько растерялась от шока, что не знала уже, как лучше: применить магию напоследок и попытаться сразиться, или смиренно ждать смерти и не провоцировать лес на большее. Вжавшись в подруг, она достала порт-ключ, но ничего не произошло. Ужас окатил ледяной водой, она схватила палочку, направляя на приближающихся оборотней и соображая, какое заклинание лес не воспримет за угрозу. — Не стоит, — прыснув со смеху, выдавил инкубус, покачиваясь на огромных копытах и щелкая когтями в предвкушении шоу, — только удвоишь ваши мучения, сейчас они голодны, нападешь — будут мстить, — захохотал он. — Вы в ловушке, дорогуши! — Ты тоже, — позади раздалось рычание, переходящее в грозный рев, оказавший самый благодушный эффект на собравшихся тварей. Прижав уши и в полусогнутом состоянии, оборотни попятились к роще, хищно огрызаясь на прощание, но не посмев противиться. — Шабаш тебе не простит этого, — прошипел рогатый демон. — Бла бла бла, — рассмеялся высокий темноволосый мужчина, показательно пряча когти. — Вот тебя не прощу я, и кому теперь страшнее? — хохотнул он, расслабленно обходя девушек и принюхиваясь к волосам каждой по очереди. Странное действо продолжалось и когда инкубус скрылся меж деревьев, сыпля проклятиями. Но огромного вервольфа это ни капли не заботило, он продолжал свой диковинный обряд знакомства, склоняясь и принюхиваясь. Дыхание мужчины периодически пронизывалось мерным рычанием, мягкие шаги походки ночного хищника и блестящие угольные глаза. С его лица не сходила ухмылка победителя, а склонившись к шее Пэнси, он вовсе широко улыбнулся. Он остановился позади нее и выпрямившись, оглядел до полусмерти напуганных девочек. — И это вас ночь назвала ведьмами? — хрипло рассмеялся волк. — Вечно она со своими причудами. Ну же, феечки, не бойтесь, я хороший. — А я цветочек, — прошипела Пэнс, запрокидывая голову вверх, чтобы увидеть нависшее лицо с массивной челюстью. — Ты могла бы стать замечательной омегой, если бы не запах какого-то идиота. И так как запах — вещь непостоянная, провоцировать мои инстинкты не советую, — прошептал он ей в макушку. — Мы закончили на том, что я хороший и меня зовут Адамант. — Приятно, наверное, — недоверчиво протянула Джинни, обнимая притихшую Гермиону. — Еще как приятно, пока я на вашей стороне, — продолжил насмехаться мужчина, — идем на прием к Шабашу, или уже согласны покинуть эту затею? — Шабаш. — Уверенно ответила Лавгуд. — Вот же ж упрямые, чего вам в замке для принцесс не сидится-то, — недовольно прорычал Адамант, указывая следовать за ним. Дружный вздох выразил общее настроение, но сил спорить ни у кого не осталось. Заполучив наконец толкового собеседника, Гермиона планировала выведать всю возможную информацию о месте и его существах, от того поток ее вопросов не прекращался, а идущий впереди волк монотонно проговаривал колкие ответы. — Сколько еще вервольфов приходит на Шабаш? — Если бы был еще один, то его бы уже не было. Мы предпочитаем обособленность. — А разве вы не передаете ген через укус? — Нет, с ним рождаются. Через укус я могу только создать свою пару — омегу, — он кинул насмешливый взгляд на плетущуюся рядом с рыжей Пэнси. — Почему она? — понизив голос, продолжала допытываться Грин-де-Вальд. — Запах, и мне в принципе нравятся брюнетки, — Адамант окинул собеседницу оценивающим взглядом, — Ты тоже подошла бы, но у тебя кобелей слишком много. — Ну спасибо, — фыркнула Гермиона. — Кто заправляет Шабашем? — Увидишь, — он осмотрелся по сторонам и напрягся, мышцы волной прокатились по оголенному торсу, а на руках сверкнули когти. Принюхавшись, он повернул голову, обнажая клыки, и глухо зарычал. Аяттары снова почтили их своим присутствием, шурша на своем языке, подобно листьям в зеленых кронах. — Со мной эта хрень не пройдет, валите, пока есть на чем передвигаться, — пробасил он. — Злой волк зря сопровождает ведьм, — шикнула ему женская фигура. — Вас забыл спросить! — рыкнул мужчина, раздирая кору когтями. — Есть желание поспорить? Духи отступили вглубь, избегая конфликта. Сделав еще несколько шагов меж густых зарослей, Адамант отодвинул длинные ветви, пропуская девочек на ярко освещенную поляну. Не сложно было догадаться, что за место он им открыл. Луна с придыханием закружила по высокой траве, словно пытаясь впитать в себя это прекрасное место со всеми его обитателями. Усыпанная цветами поляна вокруг маленького родника, в траве баснословное количество светлячков, а у воды, фыркая и брыкая, утоляли жажду невероятной красоты белые пегасы в компании тёмных, но не менее гордых фестралов. Чуть поодаль сидела целая семья огненных лис, бережливо охраняющих потомство. Под покровительством заботливых дриад отдыхала белоснежная птица-гром, в честь которой был назван один из факультетов Ильвермонти. Возле деревьев копошились лукотрусы, схожие с оторвавшимися зелеными веточками, они вспахивали землю меж корней. В другой стороне мирно посапывал огромный синий оккама, подставляя свои крылья под ласки дриад. А в ногах Лавгуд очутился любопытный демимаска, жалобно поскуливая и выпрашивая лакомства. Дриады успокаивающе поглаживали Луну по волосам, вплетая цветы в белые кудри и ободряюще улыбаясь. Будучи телепатами, эти существа не нуждались в беседе, они понимающе взирали на мир и молчаливо проявляли трепет к каждому, кто явился с добрым сердцем, разделяя печали и восторг от увиденного одновременно. Дриадам претили гордыня или злоба, они проживали века в опеке леса и покое. Не желая превращаться в копию Парвати, Пэнси тихонько отстранилась от дриад и юркнула за спину вервольфа, тот лишь ухмыльнулся ее маневру, вышагивая через поляну под пристальными взглядами животных, хоть и пребывающих в сладкой неге, но остро ощущающих опытного хищника. — Мы рядом с озером? — продолжила допрос Гермиона, стоило им покинуть место созидания и умиротворения. — Да, — прошептал он, поднимая руку и призывая к молчанию. — Последний шанс передумать, — Адамант повернулся к ним, но глаза смотрели прямо на Лавгуд. — Нет. — Коротко отрезала Луна, в ответ последовал кивок. На его рычание занавес густого тумана расступился, открывая вид на круглое озеро, являющееся прямым отражением луны в небе. Отзеркаливая друг друга, они создавали эффект нереальной иллюзии идеального повторения, до мельчайших подробностей, с той лишь разницей, что на земном озере красовался Лунный Лотос, ярко сияющий бриллиантово белым светом, позволяя отражать себя небесному диску, чтобы осветить весь Шабаш. Если бы Гермиона обратила внимание на часы, то непременно бы заметила, что здесь их стрелки больше не двигались, ибо река времени огибала цветок, переламывая свой бурный поток ради вечности. Феи спокойно встретили гостей, уважительно склоняя головы. Предположительного диалога с просьбами и мольбами так и не произошло. Здесь никто не нуждался в дипломатии и политике. Старая исхудавшая фея вышла вперед и поприветствовала их. — В тот день, когда цветок пытались украсть, я лишилась возможности черпать силу Шабаша. Ты дитя, пришла вернуть долг рода? — Да, — тихо прошептала Лавгуд бесцветным голосом. — Но я умоляю о помощи им. — Знаю, — фея добродушно взяла ее руку, — и Шабаш ее окажет. Твоя жертва не станет напрасной, но ты не продолжила род… — тяжело вздохнула старуха, — ты ведь единственная. — Это не важно, мой отец поймет, — простодушно пропела Луна, вернув былую беззаботность. — Как скажешь, дитя, — фея по-матерински поцеловала ее в лоб и отступила, пропуская к озеру. Троица собралась уже броситься за Лавгуд, но та сама обернулась и остановила их заклинанием, затем положила палочку на песок и просто произнесла то, что многие не смогут выдавить под пытками. — Спасибо, что пошли со мной. Не грустите, один к четырем — прекрасный обмен. Я очень люблю вас всех. Палочку верните отцу, кулон — Тео, рецепт остался на постели Гарри, — она весело помахала рукой. — Прощай, Адамант, ты однозначно самый красивый волк, — захихикала Луна, — хотя других я не встречала, — мужчина почтительно склонился, а девушка повернулась к озеру, сделав первые шаги в воду. — Не рассказывайте им правды, — завещала Лавгуд напоследок. Так спокойно, шаг за шагом она продвигалась вглубь озерных вод, подругам же выпала роль молчаливо наблюдать, как вспениваются края зеркальной глади, тут и там появляются первые признаки бурления. Девушка скрылась в воде по грудь, и над поверхностью густо заклубился пар, скрывая из виду белые кудри с яркими цветами. Никто не проронил и слова, в полном молчании наблюдая за вскипающим котлом, поглотившим их подругу. Кипение усиливалось, а свечение цветка тускнело, заклинание Лавгуд спало, и тишину разорвал душераздирающий вопль, сопровождаемый стихийным выбросом магии трех ведьм.***
Холодный утренний воздух хлестал молодых мужчин, погода не собиралась их баловать, осыпая мелким осенним дождем. Земля вокруг была усеяна окурками; последние пару часов никто не разговаривал. Поход Хагрида к кентаврам не дал никаких результатов, кроме повторения мрачного предсказания, с того самого момента разговаривать и не было нужды. Из леса вышел огромный черный волк, и Крам автоматически выхватил палочку. Все повскакивали на ноги и настороженно повернулись к тому месту, где вдали показалась фигура вервольфа. Зверь не спеша прошел трансформацию, и теперь они разглядели за ним трех ведьм. Каждая по очереди нежно обняла полуобнаженного мужчину, а затем появилась белокурая ведьма, держащая в руках сияющий лепесток и увлеченная наставлениями провожавшей ее феи. — Гермиона, — хрипло позвал Адамант, — передай привет щенку Вдовы, пусть побесится, — она хихикнула в ответ на его раскатистый смех, прежде чем потерять из виду в казалось бы пустом лесу.***
Штормовой бурей влетев в кабинет Снейпа, девушки принялись за варку. Парням оставалось только следить за этими бестиями. Гарри устало сложил руки на парте и склонил голову. Блейз и Драко копировали его позу за соседней партой. Крам стоял у плотно запечатанной заклинаниями двери и не спускал глаз с ведьм. «Два поворота по часовой стрелке, медовая вода (три капли), веточка лаванды и сердцевина маргаритки.» Не переставая перечитывать, Гермиона трудилась над зельем, всем своим видом показывая, что извиняться она не собирается. Луна внимательно наблюдала за ней с соседней парты, пока Пэнси и Джинни нарезали, толкли, передавая нужное в уверенные руки, что давно начали подрагивать. — Луна? — обернулась к ней Гермиона. Лавгуд тут же спорхнула с парты и плавно опустила бесценный лепесток в варево. Мутное сияние в бурлящем котле притянуло к себе всех. Любопытные лица осматривали получившееся зелье с недоверием, восхищением и сомнением. — Вы уверены? — насторожено спросил Крам. — Более чем, — разливая по фиалам бледно белую жидкость, ответила Пэнси.***
В больничном крыле их встретила суматошная мадам Помфри. Начавшее пробиваться сквозь молочные тучи солнце знаменовало новый день, заливая витражные окна причудливыми разноцветными огоньками. Девушек потихоньку начала накрывать паника. «А вдруг они сделали что-то не так?» Луна сбросила с себя оцепенение и подошла к целительнице. — Доброе утро, мы пришли с лекарствами. Вы не хотели бы отдохнуть, нас тут много, мы справимся. Вопросительно посмотрев на профессора ЗОТИ и получив утвердительный кивок, женщина согласилась. Из последних сил держась на слабых ногах, она пообещала вернуться через полчаса. Девушки заглядывали за ширмы, замечая еще несколько детей без особых повреждений, с заплаканными лицами в теплых постелях, под неусыпным надзором лекаря. Дину было хуже, это было видно по закатанным в бреду глазах и испарине. Лекарь не успевала менять повязки на его ране, так быстро бинты набирались кровью. Гермиона достала флакон, и несколько капель упали в самый центр раны Томаса. Его истошный крик был заглушен чарами, но не так быстро, как следовало бы, и на звук вышла заспанная и испуганная Анри. — Не волнуйтесь, профессор, зелье ему поможет, — как можно более убедительно заверил ее Гарри, пока все внимательно следили за изменениями. Рваные черные края раны покрывались новой кожей, а лицо Дина разгладилось. Шок Женевьевы был почти осязаем. — Пойдемте к Снейпу, — развернулся Драко и, пройдя несколько футов, приоткрыл очередную ширму. Профессор, глядя на неподвижное лицо Северуса, повернулась к Грин-де-Вальд. — Приоткройте его рот, думаю, ему нужно на пару капель больше, — выполнив просьбу Гермионы, женщина замерла. В нетерпении все склонились к зельевару, ожидая хоть кроху реакции на лекарство. Но Снейп был бы не Снейп, если бы так просто удовлетворял желания людей. Его дыхание с поверхностного превратилось в ровное, а цвет лица потерял прежнюю смертельную серость. Впервые за последнее время слезы радости выступили на их глазах. Мужская половина присутствующих отрицала бы это всеми способами. Чжоу в который раз убеждалась в отъявленном героизме окружающих ее людей. Опытная целительница не дала ей никаких позитивных прогнозов, а эти удивительные, сумасшедшие друзья пришли и выдрали из лап смерти. Несколько капель исцеляющего снадобья, что были отведены Грэгу, изгнали опустошающие галлюцинации под закрытыми веками и подарили здоровый сон. — Тео, — нетерпеливо выдала Луна, и они направились к последней кровати в зале. Выхватив рваными движениями из рук Гермионы зелье, блондинка вылила пол флакона в приоткрытые губы Нотта. Все затаили дыхание. Тео дрейфовал в бредовом сне. Его голову заполняли бессвязные мысли, обрываясь на полуслове, как вдруг теплое солнце разлилось по венам. Он мог бы поклясться, что это что-то светящееся, или, может, луна? «Как луна может разлиться по венам, дурак? А солнце?» Захотелось фыркнуть, голос в голове был занятным, это его голос вообще? Его ресницы дрогнули, а левую руку схватили холодные пальцы. Тео смог открыть глаза только с пятого раза, оглядеть всех вокруг, что с выжидающими лицами пялились на него. «Ну что за невоспитанность!» — Где я? — прохрипел Нотт. Джинни ахнула, Пэнси закрыла рот ладонью. Холодные пальцы все той же сидящей рядом Луны сомкнулись плотнее. — Что ты помнишь? — осторожно начала Гермиона. Тео приподнял бровь. — Меня зовут Теодор Нотт. А вы кто? — подозрительно осматривая стоящих, выдал юноша. Парни выглядели повержено, потерять Тео было ужасно, но ведь они не потеряли его, память вернется, и задорный слизеринец снова будет рядом. — Все будет хорошо, — повторяла Лавгуд, то и дело поправляя волосы парня, подбивая одеяло, пока он с легкой искрой понимания оглядывал ее. — Он не шарахается от нее, — прошептал на ухо Блейзу Драко. — А должен бы, — сузил глаза мулат. Двое слизеринцев наложили заглушающие чары вокруг всей компании и в один голос заорали. — Тео, твою мать! — Вы что с ума посходили? Замолчите! Вы ведь видите… — начала было вступаться за парня Пэнси, а когда увидела широкую улыбку Нотта. — Беги, Теодор! — попытки успокоить разбушевавшуюся Паркинсон устроили знатную суматоху. Обеспечив отсрочку казни вечного шутника и решив оставить двоих наедине, потихоньку разбредаясь по своим делам, старосты и профессор ЗОТИ покинули обитель мадам Помфри. А сама лекарь, едва увидев воркующую парочку, улыбнулась своим мыслям и пошла проверять остальных больных, магическим образом исцелившихся. Помфри решила не допрашивать студентов, только просканировала заклинаниями пациентов и удовлетворенно кивнула. Наклонившись к своему парню, сияющими глазами глядя в его зеленые омуты, Луна прошептала: — Я люблю тебя. Ласковая рука шатена вытерла единственную слезинку на таком любимом лице, когда он ответил: — Стоило выжить только ради этих слов.***
Гермиона постучала в темные двери директорского кабинета ранним утром. Этот разговор не терпел отлагательств. Открывшая ей МакГонагалл не выглядела спящей, и ей стало чуть легче, как бы ни были хороши их отношения, она позволила себе некую фамильярность, придя ни свет ни заря. — Доброе утро, директор, — кивнула Гермиона, войдя внутрь. — Проходи, ты опять принесла мне вести? — доброе лицо Минервы не вязалось с помутневшими от горя глазами. — И едва ли они хорошие, — скривилась шатенка, — Мы должны воскресить его завтра ночью. Иначе может быть слишком поздно. — Я позову миссис Забини и Малфой, будет лучше, если ты сходишь за профессором Анри, она наверняка еще в больничном крыле, — согласилась директор, кладя узловатую руку на хрупкое плечо сильной девушки.***
Кабинет наполнился ведьмами. Смаргивая сонливость, Женевьева села в кресло и присоединилась к ожидающим рассказа. А еще спустя несколько минут и общее желание начать день с огневиски, Гермиона закончила. — Вот же черт, — резюмировала Нарцисса. — Кто это может быть? — с надеждой поинтересовалась гриффиндорка, нервно закусывая губу. Обсуждение возможных демонов, нескольких ритуалов, поддерживающих тело в необходимом состоянии, кои девушка отвергала — не сходились признаки. Не тот оттенок кожи, отсутствие малоподвижности и наличие голоса и сознания самой Астории. — Одно знаем наверняка — откладывать нельзя, — к профессору Анри вернулась ясность мышления, а изнеможение как рукой сняло, чудодейственный чай директора явственно пах тонизирующим зельем. — Я подготовлю порт-ключи, — кивнула Гермиона. К ней подошли Лили и Нарцисса, и, обняв девушку, миссис Малфой прошептала: — Не бойся, мы справимся. Ободряющая полуулыбка миссис Забини подтвердила ее слова. Огонек ревности зажегся в душе Минервы, Женевьева наклонилась к ней и с понимающим лицом изрекла: — Тяжело отпускать детей. Сурово поджатые губы директора показали, Анри — права.***
Промозглый ветер пробирался сквозь теплые мантии, оседая под ребрами колючим инеем на сердцах. Крохотные капли дождя царапали лица, а горячие слезы оставляли соленые дорожки, опадая на сырую землю. Немногие пришли проститься с убитыми. Родители Терри Бута стояли возле него и шептали слова, непонятные тем, кто не терял своего ребенка. На их лицах отпечатались скорбь и сожаление, добавив на глаза на место былого счастья морщины и пустоту. Семья Милисенты заточена в Азкабане еще со времен Первой Магической Войны и не смогла проводить ее. Проститься с ней пришла Дафна, своей бледностью в сочетании со светлыми волосами напоминая восковую фигуру. Она поправляла локоны девушки, приговаривая: — Не волнуйся, Милли. Ты отправишься в сказочную страну и будешь там самой красивой. Когда-нибудь я навещу тебя… — и оставила на лбу Милисенты легкий поцелуй. У гроба Ханны стояли Чжоу и еще две пуффендуйки, едва держась на ногах. Родные Аббот погибли в стычках с Пожирателями, а сама она показала себя как сильный боец, но едва ли эти качества так важны для подруг рядом. Похоронная процессия направлялась к четырем могилам. Во главе шествия была МакГонагалл, дрожащими руками она сминала текст надгробной речи, по правую руку от нее, все еще бледнее обычного, но уже вернувший себе уверенный взгляд, шел профессор ЗОТИ. Весь преподавательский состав, за исключением погибшей Спраут и еще бессознательного Снейпа, следовал за ними. Отчаянно храбрились они, не давая воплям вырваться наружу. Едва ли это помогало. Разбитые горем взрослые — не лучшие спутники поломанных войной детей. Крепко держась за руки Гермиона и Пэнси, шли за Гарри и Джинни. Уизли, после принятия необходимых лекарств, не могла похвастаться устойчивостью: перед глазами все плыло, она же упорно списывала это на последствия лечения. Луна шла, придерживая Тео за талию и украдкой роняя слезы на его плечо. Сам Нотт зарывался носом в ее кудри, судорожно призывая остатки самообладания не дать ему стать гриффиндорцем. Палочка вибрировала в кармане мантии, чувствуя его состояние, а желание отправиться на поиски отца не отпускало. Единственное, что сдерживало Тео, это Лавгуд. Хрупкая и сильная, он будет еще сильнее, лишь бы защитить ее. Парвати и Симуса пришлось напоить успокаивающим зельем, и сейчас они больше напоминали тени самих себя. Глядя на них, Драко и Блейз держались поближе, наименьшее, что они могут сделать, это просто не дать им упасть. Они чувствовали стыд и неловкость, так как были единственными, кто не плакал или не держал кого-то за руку. Ожидаемая от них холодность преследовала каждый день, как ни крути. Желание поддержать воплощаемо, но не на публике. Как ни прискорбно это признавать, есть что-то, в чем они не так хороши. Не сговариваясь, они решили, что сдержанность — лучше выдавленных или наигранных сокрушений. Неожиданными провожатыми умерших оказались призраки. Почти-безголовый Ник, Елена Когтевран и даже Плакса Миртл парили в воздухе, опустив головы, сопереживая потерям. Все разбрелись по группам. Пускай это и не Большой зал, распределение на факультеты незримое и подсознательное. Первой линейкой стояли преподаватели. За высокой фигурой Хагрида выстроились потерявшие декана пуффендуйцы, погребение профессора травологии проводили в ее родном Хэмпшире, и родственники отказались кого-либо приглашать. Негласным лидером Гриффиндора остался Поттер; Флитвик поддерживал своих учеников. Удивительным решением для Слизерина стала профессор Анри. Отдаваясь лечению Северуса, она не забывала о его подопечных. Приходила в гостиную, поддерживала, благодарила каждого, кто делился такой важной жизненной силой. Воспитанные в строгости и холоде, обделенные теплом, такие хрупкие наследники великих династий чихать хотели на статус крови, подарив солнечной француженке наивысший из негласных титулов — декан Слизерина. Малфой и Забини стали по обе стороны от нее, обеспечивая поддержку почти истощенной женщине. От седьмого до первого курсов змеиного факультета, все встали за ними. Груз вины на плечах директора, обрастая острыми когтями, впивался в плечи. Как беспечна она стала! Поверить, что со смертью главной змеи все изменится, невозможно! Пред ее уставшим взором собрались те, кого защищать — ее обязанность! Подводить детей — страшнейший грех. Все чаще и чаще она сравнивала себя с предшественниками. Никому из них не приходилось видеть так много почивших студентов. Всех и каждого считая своей плотью и кровью, душа Минервы, разбросанная по всей территории той злосчастной битвы, рвалась снова. Взять под контроль срывающийся голос и подарить надежду детям, они просто дети! Перед ней четыре представителя каждого факультета. Удивительная параллель, показалось бы ей, если бы не внутренний вой любой матери, что не уберегла, не спасла. — Благодарю всех вас, за то что пришли сюда, — совладав с дрожью, начала директор. — Думаю, нет смысла представляться, хотя… — она перевела дух, — я Минерва МакГонагалл, профессор и директор этой школы, и я бесконечно благодарна за честь быть учителем для вас всех. Для тех, кого мы отпускаем, и для тех, кто все еще с нами. Тишину нарушили несколько всхлипов. — Будет преуменьшением сказать, что нам жаль терять вас, — женщина опустила глаза на лежащих в окружении лучших цветов учеников, которых еще несколько дней назад отчитывала за непослушание, — однако смолчать мы не смеем. Повернувшись, она прошествовала к первой труне и, положив руку на холодное дерево, кивнула родителям. — Терри Вильям Бут, — она ласково улыбнулась, глядя на его бледное лицо, — один из ярчайших старост факультета Когтевран. Выдающийся ум, поистине обезоруживающая честность этого мальчика навсегда останутся в наших сердцах. Родители Бута не смогли сдержаться, только подойдя ближе к директору, они заметили непролитые слезы в ее глазах. — Мы вас не виним, — прошептала убитая горем мать. Объятия, душившие МакГонагалл хуже проклятия, не имели под собою упрекающего подтекста, и голос в ее голове взял эту ношу на себя. Подойдя к второй труне, директор глубоко вдохнула и продолжила: — Милисента Виолетта Булстроуд, основатель ее факультета искал в своих учениках семена величия, — она подняла взгляд на стоящих за Анри студентов и ласково улыбнулась, — эта девушка, имела выдающиеся способности, ее собратья по команде не дадут мне соврать, птица без крыльев — лети. Мы не забудем тебя. Приглушенные рыдания Анри утонули в плече Драко. На лицах слизеринцев впервые за многие годы проявились эмоции, сожаление лидировало. — Ханна Аббот, еще одна староста гордо носила герб Пуффендуя, и как бы ни были сильны стереотипы, быть открытым, искренним и добрым — не порок. Вместе с остальными старостами отправилась защищать детей и отдала за это жизнь, мы всегда будем ей благодарны. Парвати и Чжоу не останавливали слезы, позволяя им литься на белые лилии, что окружали тело Ханны. Подойдя к последнему лежащему, Минерва перевела дух: — Невилл Фрэнк Лонгботтом, староста факультета Гриффиндор. Обладал талантом понимать тех, кто априори не говорит, и будь тут профессор Спраут, — женщина прикрыла глаза, — то рассказала бы несколько выдающихся историй об этом замечательном молодом человеке, — вернувшись к своему месту, директор обвела всех взглядом. — Все почившие дети — герои войны. Той, которую каждый из нас прочувствовал, пережил и надеялся похоронить глубоко в себе. Простите меня, но сейчас этого делать нельзя. Я прошу у вас прощения за каждую каплю крови, что пролилась, за каждую слезу, за каждый крик, что принесла война, и каждую битву, что я не предотвратила, — и гораздо тише, — простите, что не спасла. Взмахом палочки Крам медленно опускал крышки на каждый гроб. К Терри подошел отец и забрал палочку из его холодных рук, для Милисенты это сделала Дафна, для Ханны — Чжоу, для Невилла — Парвати. Оставшись стоять, четверо живых над близкими мертвыми ждали. МакГонагалл наколдовала четыре флага. Словно последними материнскими объятиями укутала каждого бездыханного ребенка, подарив напоследок частичку этого места. Ворон подскажет Терри пароль к любым дверям в следующей жизни. Змея проложит Милисенте тот самый путь к звездам, недоступный живому. Гордый барсук воздаст Ханне за ее стремление защищать. Грозный лев оценит храбрость Невилла по заслугам. Первым к гробу Невилла подошел Гарри, шепнув тихое «Прости, и спасибо тебе», он то же проделал возле каждого. Извинения, стенания, обещания отомстить доносились ото всех, кто находил смелость посмотреть вниз и принять неизбежное. Вереница студентов и учителей ждала окончания церемонии. Четыре могилы, укрытые свежей землей, выглядели неправильно на территории школы. Гринграсс, Чанг, Патил и Бут старший воткнули палочки близких в землю. На местах похороненных прорастали первые хрупкие стебли. — Под любым из них вы сможете почувствовать их присутствие и поддержку, приходите к ним, они всегда будут вас ждать, а мы — встречи с ними. Привыкшие к магии и начинающие волшебники одинаково ахнули. Четыре невиданных доселе дерева украшали широкую равнину. Затянутое унынием небо пропустило первые лучи, а листья деревьев засияли любимыми цветами учеников Хогвартса: желтым, голубым, зеленым и красным. — Истинные волшебники оставляют после себя только магию, — с грустной улыбкой пробормотала Анри, Драко слегка кивнул.***
Пустой замок отзывался гулким эхо на каждый шаг слизеринки, что уверенно спешила к медицинскому крылу. Погруженная в свои мысли, крепко сжимая палочку, она рефлекторно перепрыгнула исчезающую ступеньку, но лестница начала менять положение, и рывок каменной конструкции отбросил студентку к перилу. Удар пришелся на голову и правое плечо, пронизывая сознание девушки болезненными ощущениями, прежде чем провалиться в мрак забытья. Очнувшись от обморочного состояния спустя несколько минут, Пэнси ощутила, что лестница все еще движется, и сильнее вцепилась в балясин. Попытка подняться пронзила ногу острой болью, указывая на вывих во время падения. Лишь распахнув слезящиеся глаза, Паркинсон осознала, что находится здесь не одна. Мир продолжал плыть, но она все равно попыталась оглядеться, чтобы утихомирить плохое предчувствие. За спиной послышались тихие шаги, кто-то спускался по ступеням, не обращая внимание на движение балюстрады. Пара стройных ножек размеренно обошла сидящую Пэнс и остановились ступенькой ниже, спихивая лежащую палочку на нижние пролеты. Сердце брюнетки заколотилось с удвоенной силой, адреналин хлынул по венам вместе с судорожной работой затуманенного ударом мозга. Паркинсон постаралась усмирить нахлынувший страх и смахнула дорожку горячей крови, что мешала рассмотреть стоящее перед ней нечто в теле погибшей сокурсницы. Астория мило улыбалась, осматривая ее увечья с особым энтузиазмом и наслаждением, запоминая каждую черточку, каждую мелочь, деталь. Попытка вкусить то что утеряно. Она больше не ощущала как пульсирует ее собственная кровь, и грусть пронзала остатки еще привязанного к телу сознания. Но вот та, что получила от жизни все, о чем так долго мечтала Гринграсс, лежит перед ней и скоро разделит минуту кончины в ее компании. Тори больше не понадобится завидовать проклятой Паркинсон, а управляющий ею «некто» похвалит ее за то, что отняла у Гермионы вездесущую подружку, и разрешит побыть подольше среди живых. Пэнси снова попыталась подняться. «Хорошо, что она в сознании, пускай прочувствует последние минуты сполна, за каждый счастливый миг, коими я так и не смогла насладиться». Гринграсс толкнула ее, наслаждаясь последовавшим ударом и болезненным всхлипом. — Почему ты не сдохла во время битвы за Хогвартс? Всем было бы значительно легче, умри такая дрянь, как ты, вовремя, — отсутствие ответа побудило блондинку продолжить унизительный монолог. — Как Грейнджер могла простить тебе годы издевательств, попытку сдать тупицу Поттера? Как пустила в свою жизнь и постель такую шалаву? Признайся, что ты подмешала в пойло тогда на похоронах рыжего урода? — Ты конченая, Грин… — договорить ей помешала звонкая пощечина. — Я? А ты какая? Малфой тягал тебя, пока не наскучила, не забывая поделиться с друзьями! И что?! Строишь из себя теперь влюбленную дурочку перед Крамом. Он ведь не догадывается, какая ты потаскуха, думает, что подруга Гермионы не может быть грязной шлюхой! А если бы он знал, Пэнси, если бы знал, кто ты на самом деле — вышвырнул бы! Ты не достойна такого мужчины! — Завидуешь даже после смерти, — прошипела Пэнс, сдерживая слезы, не позволяя себе согласиться с гнусной тирадой. — Больше нет! — гордо выплюнула Гринграсс. — Ты умрешь здесь, я спасу тебя от правды и унижения… Это лучше, чем снова быть опозоренной. Он бросит тебя, Пэнси, как только узнает всю правду, — ласково, почти сочувствующе шептала Астория. — Я знаю, каково это быть брошенной. — Я — не ты, — усмехнулась брюнетка сквозь жгучую боль, надеясь на чуткость родной души. — Ох, да, и чем же ты лучше? Я без труда смогу заменить тебя! Гермиона поскорбит и забудет о тебе так же, как о Роне. Думаешь, ты могла стать кем-то вроде Поттера для нее? Вы все слизеринские питомцы. Я постоянно задаюсь вопросом, зачем она уступила шрамированного рыжей. Все думали тогда, что они пара, скорее всего, они бы и стали ей, если бы убогие Уизли не сунулись, как крысы, пытаясь урвать свой кусок пирога. Ничтожества! — омерзение и отвращение пропитывали каждое ее слово. — Их пара могла бы стать каноном героизма в магической Британии, — нервно расхохоталась блондинка, — Оно и к лучшему что не сошлись, вся эта идеальность никому не нужна. — Ни черта ты так и не поняла, — устало пояснила Паркинсон. — Тебе не понять, это не конкуренция, — несмотря на боль, в ее улыбке отразилось счастье. — За любовь родных не нужно сражаться, — с усилием окончила она фразу, прежде чем снова провалиться в небытие. Ледяные руки Астории отдернулись от шеи Пэнси. Из-за отчетливого эха шагов, контролирующее ее естество радостно встрепенулось, предвкушая скорую встречу с отважной гриффиндоркой, и девушка весело зашагала вниз по лестнице. — Я уже бегу, Гермиона, — звонко защебетала Гринграсс, выбегая в коридор первого этажа. — Ты ведь меня ищешь? — она остановилась, не дойдя несколько метров, и взволнованно оглядела запыхавшуюся шатенку. — Где Пэнси? — зло выплюнула Гермиона, направляя на нее палочку. — Понятия не имею, — обиженное личико исказила грусть. — Зачем ты так со мной, я ведь ничего плохого тебе не сделала, просто хочу быть немного ближе… я бы могла тебе помочь поискать ее, а ты все время пытаешься меня прогнать, будто тебе мешает само мое существование… — последовавший всхлип сначала ошеломил и ударил по больному сочувствию, но Грейнджер взяла себя в руки, напоминая, что перед ней больше не живой человек, а существо, которому они все еще не нашли названия. — Во-первых, не лги, я знаю, что ты что-то сделала с Пэнс, во-вторых, ты больше не Астория, что бы не использовало твое тело. А теперь убирайся с моего пути! — Ты злая! Осуждаешь меня за желание чуть-чуть дольше побыть среди живых! Да чем же я тебе так насолила? Я же стараюсь подружиться изо всех сил! — голубые глаза источали боль и покраснели, будто блондинка вот-вот разрыдается, но по щекам так и не скатилось ни единой слезинки, — он не даст мне больше контролировать тело, если я не сумею… — напугано заламывающиеся руки бессильно опустились вниз, а голос наполнился обреченностью. — Почему всегда ты? — глаза Астории закатились и покрылись белой поволокой, так же быстро возвращаясь в нормальное состояние, но взгляд теперь стал звериным, а широкая улыбка без преувеличений сошла бы за оскал гиены. — Ну, здравствуй, детка. Черный тебе к лицу, ты с очередных похорон? В этот раз Гермиона смогла детально рассмотреть незначительную трансформацию, прежде чем одна личность сменила вторую, и теперь почти не сомневалась в том, что именно за дрянь находится перед ней, как и в том, кто ею управляет. Скованный давний страх в очередной раз прорвался наружу, внутреннее естество забилось в конвульсиях, впиваясь в подкорку мозга и умоляя бежать, но она осталась неподвижно стоять. Сглотнув горькую желчь, она гордо подняла подбородок, опуская плечи, чтобы не смели подрагивать и распрямляя спину, как и полагается ЕЙ, мысленно успокаиваясь от того, что в этом теле палочкой он воспользоваться не сможет, а значит, все преимущества на ее стороне. Надменный взгляд янтарных радужек встретился с безумным блеском голубых, палочка в руке привычно завибрировала, интуитивно различая страхи хозяйки и готовясь к неминуемой схватке. — Чем обязана, Антонин? — рыкнула она, желая поскорее избавиться от твари. — Так мило, когда ты обращаешься ко мне по имени, — даже голос Гринграсс претерпел изменения, а не только манера речи. От проступающей гнусавости у Гермионы свело все внутренности, и желчь наполнила рот с новой силой, горло обожгло желудочной кислотой, а на задворках сознания пульсировало отчаяние былых встреч наедине. «Гарри!» — истерично всхлипнуло сердце. И, будто услышав ее мысли, прозвучало: — Кажется, появление Поттера сегодня не предвидится. Жаль, я не в своем теле, мы могли бы лучше насладиться моментом. — Что ж ты так облажался, использовав тело ни в чем не повинной девушки? — скривилась она в горькой усмешке, мягко переступая с ноги на ногу, готовая защищаться в любую минуту. — Да ладно, Грейнджер, у меня нет палочки, я в хилом теле, расслабься, — он сделал акцент на последнем слове, вытягивая его, как тогда, зная, что это точно освежит ее воспоминания о том, как она, связанная, дергалась под ним пока он упивался ее запахом, — все же ум — одна из самых сексуальных черт в тебе, сразу после неубиваемой человечности. Редкие качества, особенно в одном человеке, — глупо было надеяться что он сможет заболтать ее, но все же он попытался сделать небольшой шаг вперед, оценивая ее ответное передвижение по кругу. Львица! Она, кажется, не прочь этой маленькой игры с танцами. — Ты успела догадаться, какую магию я использовал чтобы воспользоваться куколкой Гринграсс? — Инферналы, — сухо прохрипела шатенка. — Ты использовал то же, заклинание что и твой безносый лорд в Первой Магической. — Да, детка. Ты как всегда права, — в голосе прозвучала неподдельная гордость, хотя это и не умаляло странности от вида хрупкой внешности Астории. — Может, ты хочешь поиграть с этой оболочкой, я обязательно подарю ее тебе, что скажешь? Разве кто-нибудь воскрешал для тебя игрушки? — Долохов, ты просто поместил в нее мерзкого инфернала и часть своего не менее мерзкого сознания, а не воскресил, — он вскинул руки в ответ, как бы говоря «да ладно!» — Антонин, ты слабак, не способный на что-то серьезное! — такой вызов в глазах, столько высокомерия пропитало фразу, что он мог бы поклясться, перед ним одна из чистокровных холеных принцесс, но у этой еще и запал, Белла бы обзавидовалась. — Начнешь ныть о твоей попытке поглумиться над моим телом? Но даже тогда ты так ни черта не сумел… — прошипела она. — Неудачник! С тобой справился мальчишка после пыток! А ты опять битым псом путаешься под ногами. — Ух ты! — его пробрала дрожь возбуждения, он облизал пересохшие губы, не обратив внимание на то, как девушка прокрутила перстень, «C каких пор маглы обзаводятся такими побрякушками?» — только и успел прикинуть Пожиратель, как уже нужно было отскакивать в тьму ниши от смертоносных ножей проклятого охотника, а его львица бросилась к ступеням лестницы.***
Долохов огляделся, склоняя голову набок. Он прикидывал, сколько у Беллы осталось верных Пожирателей. Как же кстати он получил ранение, иначе вполне мог сейчас болтаться на просмоленной пике, как эти двенадцать уродцев. Вдова постаралась произвести неизгладимое впечатление, отправив такой подарок, вон даже Беллку зацепило. И вот какая удача, почти все головы принадлежат верным псам Лестрейндж, теперь можно поговорить и о смене власти. Антонин улыбнулся собственным мыслям, предвкушая истерику Беллатрисы. Во дворе с хлопком аппарации появился Нотт. — Белла сменила ландшафтный дизайн? — ухмыльнулся мужчина, разглядывая новою часть «архитектурного ансамбля». — Не дурно. Чем не угодили? — Презент от Черной Вдовушки. Поговаривают, Лилит вчера весело провела время, — хохотнул Долохов, поворачиваясь к дому. — Я так и не успел тебя поздравить вчера с освобождением, не смог найти момента подходящего. — Благодарю, Антонин. Я не забуду твоей услуги. Кажется, миссис Лестрейндж не очень спешила вытаскивать мой зад, — ехидно скривился Таддеуш. — У нее нынче забот хватает, — худощавый Пожиратель ненадолго обернулся к собеседнику и добавил, понизив тон: — не удивляйся, она просто бредит местью, остатки разума сдохли вместе с Лордом. — Но они все еще боготворят ее, — подытожил Нотт. — Лилит постаралась на славу, сейчас любой идиот усомнится в методах руководства Беллатрисы, — самодовольно пропел Антонин. — Это ведь была твоя затея, напасть на Хогсмид, — прошептал чистокровный колдун с укором. — Кому это уже интересно, — они вошли в зал, посмеиваясь, и заняли места в противоположных концах стола. Обменявшись несколькими кивками и дежурными фразами приветствий, Долохов осмотрел присутствующих — все помятые, уставшие, небритые и со стеклянными глазами. Сразу видно, паства переживает не лучшие времена, а прихожане и вовсе от рук отбились. Лестрейндж просто не способна держать все под контролем, просчитывать ходы, без Господина она ничего не стоила. В зал вошла Беллатриса в пышном черном платье с неизменным корсетом, привычные кудри уложены в высокую несуразную прическу. В руках вертелся излюбленный кинжал, лицо бледное, до своего стула она дошла, не отрывая взгляда от клинка. — Скажи мне, Антонин, как ты оказался в Хогсмиде? И почему я об этом узнаю, только после… — она продолжила вертеть игрушку, но злобный взгляд вперила в мужчину на другом конце стола. Он должен был выглядеть напуганным, провинившимся, но самодовольная рожа так и светилась вызовом, нахальством. — Не хотел беспокоить тебя, милая, — отшутился он, — ты в последнее время так занята. Я не посмел тебя тревожить проблемами насущными. — Как ты смеешь? — пошипела Лестрейндж, не веря собственным ушам. — Здравствуй, Беллатриса, — подал голос Таддеуш. — Как провела лето? Слышал, твоя сестричка обзавелась дружбой с грязнокровками, опекает обездоленных сироток с подружкой Поттера, балы устраивает в их честь. — Твой сынок на тех же балах щеголяет с Предателями крови, да и обществом грязнокровок не брезгует, — парировала она. — Знаю, — спокойно ответил Нотт-старший, — именно поэтому первое, что я сделал, покинув Азкабан, это поддержал Долохова в нападении. Мы должны отомстить, а не сидеть, ожидая непонятно чего. — Нас переловят, Белла. Мы должны действовать, — вмешался Мальсибер. — Если не Министерство, так Вдова. — Министерство было под контролем, идиоты. Пока вы не сунулись, — вспыхнула Лестрейнд. — Нужно было лишь выждать правильного момента, и мы бы похоронили их всех до единого. Твари безмозглые, захотелось поучаствовать в самодеятельности! — заорала она, поднявшись со стула и вонзив нож в стол. — У меня в руках готовый к использованию Veredus, вы облажались, бездари. — Veredus нестабилен, да и активировать его не смог даже Снейп, — огрызнулся Долохов. — Лорд возлагал на него большие надежды, но только в качестве рычага воздействия. А ты собралась воспользоваться тем, что не сможешь контролировать? — он изогнул бровь, всей позой давая понять, что ее речь никого не впечатлила. — Я нашла того, кто закончил заклятие активации, и научилась управлять им, Тони, — она специально исковеркала его имя, растягивая уменьшительно-ласкательное прозвище, — но ты… сунулся, куда не стоило, — вкрадчиво пропела Беллатриса. — И все ради паршивки! Думаешь, я не знаю, зачем ты туда поперся?! Воспользовавшись МОИМ связным, МОИМ заклятием вызова дементоров, МОИМИ людьми, и прикрываясь МОИМ ИМЕНЕМ! — в Долохова полетело первое Круцио, но он отбил его. — Ты смеешь открывать свой рот и тявкать против своей госпожи, — прошипела она гораздо тише, — и все ради мерзкой грязнокровки, — шипение усилилось. — Такой же щенок, как и мой племянник! Все вы бесполезные ничтожества! — продолжила орать она, бросая проклятия без разбору. — Белла, успокойся! — рявкнул Нотт, поднимаясь с места и успешно блокируя выпад в его сторону. — Ты должна была раньше поведать о своих планах! — Я ничего тебе не должна, жалкий трус, — с вызовом бросила она. — Я видела, как ты бежал с поля боя, и не стала бы вытаскивать из Азкабана. Все, что ты можешь, это ползать в ногах и молить о пощаде! Круцио! Круцио! Круцио!***
Бледная кожа, потерянный взгляд. Она блуждала по подземельям. Блейз нашел ее на карте Поттера и понял, что никто кроме него, ей не объяснит ситуацию. Выглядела Дафна плачевно. После Хогсмида неудивительно, Забини помнил ее в больничном крыле, была она там недолго и с Асторией не пересеклась. Слава Мерлину. — Даф, ты чего здесь? — осторожно начал мулат. — О, Блейз, — пустыми глазами глядя сквозь него, отозвалась Гринграсс, — я гуляю. Никак не могу найти… — Что? — Асторию, ты не видел ее? — будто впервые взглянув парня, она всмотрелась в его глаза с надеждой. — Да, я хотел поговорить с тобой о ней. Это странная история, пойдем, — отперев кабинет зельеварения, он провел ее внутрь, на ходу вспоминая, где у Снейпа может стоять успокоительное. — Выпей, пожалуйста, — он протянул ей флакон. Гринграсс покорно его опустошила. Рассудок прояснился, девушка огляделась. — Блейз? Где Астория? — Мне очень жаль, Даф, — сообщать такое ему еще не приходилось. — Она погибла, — он медленно подошел к ней, словно к загнанному зверьку. — Мне очень жаль. Душераздирающий всхлип резанул по перепонкам, а холодные руки вцепились в его рубашку. Легко поглаживая подругу по плечам, Забини думал, как бы так сообщить, что ее сестра теперь инфернал. Нет, такие новости точно должен был рассказывать кто то другой, участь, тех кто приносил дурные вести, не менялась еще со времен Древней Греции. — Блейз, а почему тогда… Сегодня, ее не было среди… — ей так и не удалось выговорить слово «умерших». Она уткнула в грудь брюнета. — Прости, мне очень жаль, но ее используют. Искусственно поддерживают жизнь, — злясь на самого себя, Блейз вздохнул, — души Тори нет в теле, им управляет кто-то другой. Шокировано вскинув голову, она ахнула, не веря его словам. — Зачем? — большие серые глаза не переставая осыпали бледную кожу слезами. — Зачем, Блейз? — Чтобы проникнуть в Хогвартс. Прости, Даф, но мы даже сказать никому не можем, начнется паника, и ее спрячут. — Салазар, я могу ее увидеть? — Я не знаю, где она. Никто не знает. Понимаешь, мы должны ее остановить, она опасна, это уже не Тори, ее нет, — Блейз понимал, что это грубо и совершенно не сочувствующе, но иначе нельзя объяснить. — Моя милая, Тори… — боль проскользнула в ее словах, выходя за все мыслимые и немыслимые рамки, даже у людей под пытками он не слышал ее столько. — Пойдем, у нас есть огневиски, знаю, не лучшее утешение, не захочешь говорить со всеми — никто тебе слова не скажет. Я не дам тебе остаться одной. Короткий кивок — все, что она смогла из себя выдавить.***
Приглушенный бубнеж пробрался сквозь снотворные зелья, и девушка поморщилась. На соседней кровати под нежным светом луны сияла рыжая макушка. — Уизли, — прохрипела Паркинсон, — что ты делаешь в кровати Гермионы? Потревоженная Джиневра потерла глаза. — Тебя сторожу, вдруг поплохеет. Видела твоего спасителя, брр, слишком много белобрысых. Зиф, кажется, — она подошла к брюнетке. — Что, уже плохеет? — Спасатель что надо, а вот сторожа, как ты, никому не посоветую, — ворчала Пэнси. — Уж не от твоего храпа я проснулась? Проигнорировав выпад, Уизли принесла обезболивающее зелье и вручила девушке. Выпив, та благодарно кивнула. — Там Фред и Джордж написали… Хотят прийти… — она будто собиралась с силами, — устроить поминки. На последнем слове весь воздух покинул ее легкие, и она обессиленно села возле Пэнси на кровать. — Иди сюда, Уизли, — приглашающая рука поднялась вверх, неуверенно рыжая таки легла рядом. — Мне страшно, Паркинсон, — совсем тихо прозвучало у ее уха, брюнетка прикрыла глаза, — все думают, я сильная, — горечь пропитала слова Джинни, — избранница Золотого мальчика, ждала его, сражалась… Приходить за поддержкой к слизеринцам было не самой лучшей затеей. У самой слизеринки хватало тревог. После излияния гадости Асторией ей казалось, нет в мире человека, которого она была бы достойна. Мысли о Викторе не покидали даже затуманенное зельями сознание. Так ли безоблачно их будущее? Вдруг она испортит все. Бред. Она точно все испортит. Как не дать хрупкому карточному домику выгореть до основания? Есть крохотная вероятность успеха. Ох уж эти гриффиндорские замашки, явно воздушно-капельным путем передаются. Отчаянные времена, отчаянные меры. — «Первая любовь трещит по швам, Джинни Уизли возвращается в Хогвартс без Золотого мальчика!», — за неимением иного, Пэнси решила декламировать газетные заголовки годичной давности, в надежде развеселить рыжую. — «Не удержала или бросила, или Похождения бывшей девушки Гарри Поттера», «Как вернуть себе героя: десять правил Гермионы Грейнджер». Хриплый смех утонул в соседней подушке. — Даа, третий — моя любимый, — отозвалась Уизли, — знаешь… Наступила такая долгая пауза, что Паркинсон подумалось, не уснула ли Джинни? — По мне не скажешь, когда мне страшно, — глубоко вздохнув, продолжила она. — Это потому, что мне всегда страшно. — Летом, после пятого курса, безносый ублюдок обосновался в Малфой мэноре, — Паркинсон отметила, что делиться сокровенным с закрытыми глазами, гораздо легче, — Но это совершенно не значит, что ему не хотелось пройтись по гостям. Он это называл «жатвой», — фыркнула зло Пэнси. — так несколько из молодых Пожирателей и получили свои Метки. Джинни замерла, она знала, что у Пэнси не было Метки, но это не успокаивало. — Мама заперла меня, строго-настрого наказав не открывать никому, кто не скажет наш пароль, — уголки губ Пэнси едва приподнялись. — Contra spem spero, а потом я услышала, как ее пытают, — всхлип она попыталась замаскировать под шмыганье носом, — она выдержала семь Круцио, но не отдала ему меня. Я сидела под дверью. Авроры, прибывшие в дом из-за Черной метки над ним, выпустили меня, Али изолировала комнату. Это были последние слова, что мама мне сказала. Чертовы три слова, — история оборвалась, Джинни обняла свою бывшую ненавистницу, гладила по голове и отказывалась замечать количество пролитых совместно слез. — Я поделюсь надеждой, Паркинсон, — осторожно заговорила Джинни. — Тогда я никому не расскажу, что ты трусиха, — хмыкнула Пэнси. — Договорились. Тем временем в гостиной башни старост повторялась история двухмесячной давности, вот только былого воодушевления не было ни на йоту. Главой перестановки в этот раз был Драко. МакМиллан будто в прострации переставлял диваны, веселый смех Ханны, когда они делали это вдвоем первый раз, еще звучал в его голове, временами он поглядывал за плечо, надеясь увидеть там ее, увернуться от пролетающего над головой кресла или ответить на добрый подкол. Нужды спешить не было, все должны были собраться к полуночи. Гермиона, создав с Луной оборонительную коалицию, грозно шипели на Малфоя и Нотта после череды тонко поданных обвинений в безответственности. Причины их поступков были кристально чисты и понятны, но страх делает гнусные вещи со своими жертвами. Девушки бы и рады рассказать, их самих потрепало не меньше, но об этом лучше не упоминать, иначе их коалиция не выстоит.***
Привычно черный кожаный диван приятно обволакивал бренные похрапывающие тела Теодора и Грегори. Парвати и Чжоу тихо копошились рядом, принимая теплые пледы из рук Грин-де-Вальд и Лавгуд; они укрывали спящих парней и старались не думать, почему они все тут. Патил пыталась не встречаться ни с кем глазами, чуть приоткрытые веки позволяли слезам оставаться на месте, то тут то там, своевольная капля все же огибала смуглую щеку, оставляя после себя холод, или он шел изнутри? Пустота на месте Падмы, в ее сердце, удвоилась. Казалось, загляни туда, и эхо оглушит тебя. Чанг застряла на стадии молчаливого отрицания. Осознанность ее действий любого могла бы убедить, но в голове когтевранки глыбы камней. Давя массивным весом, все произошедшее не давало пережить еще одну потерю. Поттер видел их состояние, чувствовать себя виноватым — достало. Он еще не до конца расслабился после той моральной взбучки, что устроили эти четверо ведьм, перенося, сдвигая и уменьшая лишнее абсолютно автоматически. Идея собраться на какие-никакие традиционные поминки была спонтанной и плохо обдуманной. Благодаря Али их загроможденный выпивкой стол, предназначенный для собраний и уменьшенный для удобства, благоухал несколькими широкими блюдами с закусками, но едва ли они сегодня будут востребованы. Забини и Гринграсс вошли в башню и увидели, как Джинни и Пэнси жмутся друг к другу на диване, с трудом оставаясь под одеялом из лоскутков, в любой другой день Паркинсон выдала бы длиннющую тираду на тему дешевости, неопрятности и клопов, но сегодня смирно грелась, наслаждаясь крохами домашнего уюта Уизли. Гринграсс неуверенно подошла к ним. — Присоединяйся, Дафна, если не боишься кровососущих клопов, — ухмыльнулась рыжая, а Пэнси показалось, что что-то она таки сказала это вслух. — Ага, то есть, нет, — ответила блондинка и медленно поджала под себя ноги, натягивая одеяло почти до подбородка, надеясь, что все это — дурной сон, и она скоро проснется. Блейз сел к Поттеру и Малфою, а Гермиона с Луной продолжали колдовать всевозможной формы бокалы. Трудно сказать, было ли всем комфортно в единогласном молчании. Да и было ли это молчанием, ведь в каждой уже не светлой, но и далеко не темной голове, в переливах серого проходил внутренний конфликт. Правильно ли они поступают? Может стоит таки сгрести свое и отправиться за самый край земли, и гори оно все адским пламенем? Геллерт нам поможет, Геллерт нам поможет… Нашел ли Невилл покой? Простил ли меня Терри за сломанное перо? Я ведь так и не сказал, что она мне нравилась. Когда я в последний раз говорила Милли что-то хорошее? Сможет ли она оправиться после всего? Ненавижу ожидание. К смертям не привыкнуть. В войне никогда нет победителей или героев, кто же тогда мы? Видел бы нас Рон. Как я скучаю по сестре. Кто останется с тобою в конце? Никогда не знал, что сказать человеку, нуждающемуся в утешении. Черт, как же я устал. Да уж наследник рода, смотреть на себя тошно. Когда все узнают, что мы хотим воскресить дедушку, нас возненавидят? Безрадостные мысли роились внутри них. Пока тихий стук не раздался, заставив всех если не подпрыгнуть, то вздрогнуть. — Я открою, — подорвался Блейз. — Мы привели старых друзей, — кивнул Фред за спину, за близнецами вошли Маркус Флинт и Оливер Вуд. — Не успели на похороны, — виновато протянул Вуд. — Зато я принес выпивку, — Флинт помахал большой пузатой бутылкой огневиски. — Да мы и так не бедствуем, — беззлобно огрызнулся разбуженный Тео, блаженно закрывая глаза вновь под тонкими пальцами Луны, перебирающей пряди на его макушке. Близнецы решили оккупировать пол, и две рыжие головы теперь покоились на подлокотниках кресла Оливера. Маркус сел в противоположное. Бледность братьев Уизли в купе с молчаливостью наталкивала на странные мысли. Те, кто это заметил, терялись в попытках проанализировать их состояние. — Что случилось? — не выдержала Джинни. Переглянувшись, рыжие повернулись к Блейзу, тот опешил. — Что? Я ничего не делал. — Родительница твоя навела на нас неправедный ужас, — проворчал под нос Фред, а Джордж выглядел так, будто его сейчас стошнит. Смех Забини поддержал только Драко. — Увидели, значит, Мадре во всей красе. И что это было? Головорезы с битами? Скарабеи, что залезают под кожу и съедают плоть изнутри? — мулат постучал по губам, притворно задумавшись. — Ставлю на старый добрый кислотный Веритасерум, — подхватил Малфой. Гермиона и Пэнси синхронно закатили глаза. Фред разделил сине-зеленый цвет лица брата. — Катана, там была катана и эти… — Уизли попытался изобразить что то похожее на магловское представление о зомби, если бы знал о таком. — Вау, — шокировано замер Драко. — Лили вас сразу в самое месиво пустила, везунчики, — Забини фыркнул. — В мире нет столько выпивки, что помогла бы мне забыть это, — ответил Джордж и потянулся за бутылкой огневиски. — Взгляните на это с другой стороны, — миролюбиво продолжил Блейз, — Вы же весельчаки и прекрасно знаете, чувство юмора у всех разное. Вот и у моей мамы оно довольно специфическое. А лучше извлекайте выгоду и бесценные знания, так сказать, вникайте мудрости ее. — Обязательно добавьте к «Набору юной ведьмы» инструкцию по вызову адских демонов, — закивал Драко. Настал черед всех троих Уизли закатывать глаза. Не знающие контекста, остальные благополучно игнорировали происходящее. — Вот моя бабушка будет рада таким частым гостям, — милейше улыбнулся мулат. Джордж побежал в уборную, или в направлении места, где, он надеялся, она была. Фред с тоской посмотрел вслед брату. — Если его вывернет в моей комнате, убираете вы, — объявил Поттер. Раздав напитки, потеряв последнее дело, которым можно занять руки, Грин-де-Вальд прижалась к Пэнси, зарываясь в ее волосы носом. — Понятия не имею, как правильно прощаться, я смогла пойти только на похороны Рона и не выдержала и часа, — внезапно подала голос Гермиона, ее виноватый вид слегка рассеялся, как только теплая рука Джинни легла её на плечо. — Кто-то знает, как это все проходит? — тихо спросил Драко, Блейз бросил на него благодарный взгляд. Изысканные приемы в честь погибшего едва ли можно сопоставить с тем, что происходит сейчас. — Сначала говорят речь, — Пэнси вспоминала те старые черно-белые фильмы, которые ее заставляла смотреть Гермиона, после них они рыдали, обнявшись, пересматривая еще раз, — потом, каждый рассказывает историю связанную с умершим, — последние слова дались ей особенно тяжело. — Это может быть стих? — робко поинтересовалась Чанг. — Конечно, что угодно, — быстро кивнула слизеринка. Расправив плечи, Чжоу начала: — Я ль сочиню тебе надгробный стих, Иль ты мое увидишь погребение, Но ты пребудешь вовек в сердцах людских, А я истлею, преданный забвенью. — задушенный всхлип прервал ее слова, но Блейз знал что будет дальше, поэтому продолжил, к всеобщему удивлению: — Бессмертие отныне жребий твой, Мое же имя смерть не пощадила. Мой жалкий прах лежит в земле сырой, Но на виду у всех твоя могила. Патил подняла бокал, перенимая слово: — Я памятник тебе в стихах воздвиг. Их перечтут в грядущем наши дети, И вновь тебя прославит их язык, Когда не будет нас уже на свете.* Горький осадок отдавался на языке, отнюдь не от крепости напитков. Проглотив ком в пересохшем горле, Гарри нашел-таки что сказать: — Никто не знает, но, начиная с третьего курса, я просил Невилла писать мне эссе по травологии, взамен принося сладости. Послышались неловкие смешки, а потом и вовсе дружный хохот. — Это все знают, Поттер, — Фыркнул Драко. — Гарри Джеймс Поттер! А я тебя еще расхваливала! — раздалось возмущение Гермионы. — Видимо, не все, — подытожил Блейз под преувеличенные причитания его возлюбленной, задумка Гарри сработала, неловкость спала, и рассказы полились ручьем.***
— Наша первая встреча была приключением, и последняя тоже, — подытожила Грин-де-Вальд свою речь о Невилле. — А еще, — спохватилась она, — свое первое боевое заклинание я испробовала на нем. Еще на первом курсе, — тихие смешки послышались с разных сторон, нотки ностальгии о первых годах здесь заставили ее зажмуриться. — Мы видели его в лесу, — тихо продолжала Луна, — но это был инкубус, оно прикинулось Невиллом. Очередной всхлип Парвати утопает в объятиях Чжоу, она не знает, благодарить Лавгуд или наорать на нее, но Луна решает за нее, подходя и кладя тонкую руку на плечо индийки. — Нев бы не хотел бы, чтобы ты плакала, я помню, как он смотрел на тебя, когда вы танцевали. Твои глаза были всем для него, не дай огню в них погаснуть, — сжимая ладошку блондинки, Патил благодарно кивнула. Отрывая от сердца сокровенные тайны такого редкого искреннего общения с однокурсниками, Драко рассказал, что Милисента была единственной, кроме Блейза, кто знал о его метке на шестом курсе. Они сидели ночи напролет в туалете Плаксы Миртл и соревновались, у кого жизнь дерьмовее. И какой бы королевой драмы всегда не был Малфой, раз за разом он пасовал после фразы: «Мне не за кого бороться, засранец, не смей сдаваться» — Я так ее и не поблагодарил, — обреченно заявил Драко. — Она писала мне, — неожиданно заговорил Флинт, — радовалась, говорила, что счастлива, как у тебя сейчас все хорошо. Никто до этого не знал, что холодные стены Хогвартса тогда были для Драко собственной тюрьмой. Без возможности вновь услышать уверенный голос Милли, заверяющей, что все будет хорошо, он чувствовал себя еще тем ублюдком, неспособным на адекватные человеческие эмоции или на захудалое, скупое «Спасибо, Мил». — Смерть не случается с тобой. Она влияет на всех вокруг тебя. С теми людьми, что глядя на твое надгробие, думают, как они смогут жить дальше. Это чудо, что мы еще не посходили с гребаного ума, — Тео устало вздохнул. — Давайте выпьем за них и не позволим их жертве пасть зря. Опустошив бокалы, уже давно не дети, а израненные взрослые погрузились в молчание, нарушить которое не посмел никто. Их истощила борьба, больше морально чем физически, целебный сон уже не казался универсальной панацеей. Только тепло объятий посылало слабые дуновения летнего ветерка, в каменные стены такого мнительно-безопасного замка. Каждая чистая душа, покинувшая мир не по своей воле, каждый друг, знакомый, родственник уже получил свое место на шрамах их сердец сияют их имена. В темноте лестницы, прислушиваясь к разговорам, не сводя цепких глаз с внучки, стоял Геллерт, вспоминая, как два месяца назад вот так же наблюдал за ней, а в воздухе витала беззаботность.***
Возвращение в комнату Поттера было пронизано тишиной. Джинни утопала в своих думах, кои были также понуры, как и у него. — Знаешь, — начал вдруг Поттер, прерывая затянувшееся молчание, в котором они оба сидели на его кровати, буравя глазами стену, — двадцать лет назад, по глупейшей случайности «Избранным», — он уничижительно изобразил кавычки пальцами, — стал я. Рыжеволосая, предчувствуя продолжение, неуверенно кивнула, лицезреть Гарри в таком состоянии могли только пара человек. Как бы ни была сладка спокойная жизнь с ним, ей не забыть то время, когда он оставил ее. Громкое слово отвергнутой девушки, но она не была такой, так ведь? Больше года назад, тогда еще Мальчик-который-выжил сидел так же и объяснял ей, почему должен уйти. — Пророчества мутная дрянь, Джин, — он запустил пальцы в волосы, — Невилл тогда тоже подходил под описание недавно родившегося ребенка. Представляешь, это мог бы быть он, — зеленые глаза уставились на нее в отчаянии. — Что ты хочешь этим сказать? Жалеешь, что первой мыслью того психа не был Невилл? Что он бы справился лучше? Зачем вообще это обсуждать? Все кончено. Мы найдем их, — Ее вновь поглотило бессилие, как ей его убедить? Да и в чем? Что он не виноват? — Я сожалею каждый день, Джин, — сгорбившись, он вновь уставился на стену напротив. — Только не о своей судьбе. Я благодарен за всех, кого встретил, полюбил, за то, что пережил. Это сделало меня мной, в конце концов. Я жалею о количестве горя, которое спровоцировал. Ведь став тем ребенком, даже не по своей воле, я его не спас, — последние слова шелестом пронеслись по комнате. — Гарри, блять, Поттер! Я тебя очень сильно люблю, поэтому слушай меня внимательно! — приняв позу Гермионы, в ее годы попыток втолковать хоть что-то в эту головушку, наставив угрожающе указательный палец ему в грудь, стоя перед окном, за которым тучи грозились разразиться смертельными молниями, Джинни навевала страх, но дрожащий вздох выдал ее с головой. — Не все в этом мире крутится вокруг тебя! Не ты задумал захватывать мир! Не ты убивал людей просто так! Не ты решил, что можешь решать, кому жить, не ты мучил, пытал, уничтожал! Ты спас! Гарри, — неожиданно нежный тон проявился сквозь истерические нотки ее голоса, — ты ведь и сам умер, — она опустилась перед ним на корточки, умоляюще заглядывая в глаза и беря его руки в свои, — я помню, как видела тебя там, на руках у Хагрида, я решила, что на этом все, — слезы катились по ее бледным щекам, оставляя горячие борозды, — минута. Понимаешь? Целую минуту я верила, что ты мертв. И это меня сломало. Сломало всех. Ты не видел, но ведь слышал, да? — Гарри отрывисто кивнул. Невыносимо больно было слушать ее сейчас, прерывать же он не смел, — Невилла это не остановило, — грустно улыбнулась Уизли. — На его руках до этого умерла девочка из Слизерина, ей было где-то пятнадцать, она сбежала из эвакуационного отряда. Ей было очень больно, Гарри, помощи ждать было не от кого, а он остался рядом, оттянул ее из-под лучей и был с ней до последнего, приговаривая, что она сражалась, как львица, — тихое фырканье брюнета развеселило девушку, — Невилл тоже говорил, что она фыркнула, — прохладной рукой она подняла его лицо и твердо, на сколько позволяли горячие слезы, посмотрела в глаза, — «Змеи не сражаются, они мстят», ее последние слова Гарри. Никто не умирает напрасно, если борется за правое дело. Все, что произошло, никогда не было твоей виной. Поттер опустился на колени перед ней, зарываясь носом в макушку, вдыхая любимый запах, он понемногу вниз сталкивал по камушку с того валуна саморазрушения и горечи. — Джиневра Уизли, — прошептал он. — Ты ведь всегда будешь рядом, когда я слишком глубоко уйду в себя? Тычок в ребра стал ему ответом. И она сделала то же, что и год назад, молча поцеловала его. — Я тоже люблю тебя. — Это все, что ты услышал? — бессовестно вытирая остатки макияжа о его рубашку, пробормотала рыжая. — Мне жаль, любимая, за… — он набрал полную грудь воздуха, — за все. Прости меня, Джин. Я больше не… — Заткнись, Поттер. Заткнись и поцелуй меня, — притягивая его к себе, прошептала она. Покорно выполняя любое ее требование, губы Гарри уже были в её плену. Любить Гарри Поттера несомненно было очень сложно. А пройти долгий путь от преданной фанатки к верному другу и, как результат — возлюбленной, было почти невозможно. Однако Джиневра Уизли умела расти, развиваться и меняться. Не в угоду кому-то, нет, никогда, только для себя. Шлифуя себя, ежедневно и нещадно отсекая неугодные черты, стремясь к желанному. К идеальной себе. Нельзя сказать что это получилось полностью, она не настолько тщеславна, но на этом этапе ей комфортно. «Только полюбив себя, ты станешь счастливой. Люби себя», — говорила ей мама, расчесывая волосы и укладывая в постель. «Но я некрасивая! Меня не за что полюбить!», — хотелось кричать маленькой Джинни, однако она молчала. Годы шли, и маленькие шажки превратились в марафон на пути к внутреннему я. Глядя на Гермиону, Рона, Гарри, братьев, она искала то, исконно ее, и нашла. В каждом, в каждом из них ей хотелось излечить болезненные шрамы, последствия сказочной жизни в магическом мире. Колдовать словом, как умеет Гермиона, с силой, на которую способен только Поттер, и с всеми прекрасными качествами семейства Уизли вместе. — Я помогу им, помогу всем, — говорила себе Джинни каждый день. «Вот кто бы помог мне…» — невольно подумалось рыжей, как только губы парня, поймав все слезинки на ее лице, мягко переместились на шею. Ее тонкие пальчики нежно обхватили его голову, медленно зарываясь в смоляные пряди. Всматриваясь в столь идеальные небесные глаза, поднимая хрупкую, но также сильную духом любимую, Поттер как никогда чувствовал себя живым. — Ты мое все, — шептал он на ушко, вслушиваясь в рваные вдохи, снимая ненужные тряпки со своей принцессы. Покрывал сладкими поцелуями впалый живот, острые косточки поглаживая языком, покусывая, упиваясь вкусом кожи. — Моя. — Мой, — возвращалось ему с той же яростью, так же чувственно утопал он в ее ласках. Хрипло смеясь. — Уложила на лопатки, значит, — глядя на победительницу заведомо беспроигрышного состязания снизу вверх. Возвышаясь над ним, с растрепанными волосами, в одном белье, с горящими глазами и зацелованными губами — сирена, не меньше. Божественна. Неповторима и едина. — Я буду любить тебя всегда, Гарри Поттер, — коварно выдала она ему в лицо, снимая с него очки. — Уж надеюсь, — и сразу шипение, укус под челюстью, слабое место. А его личный палач беспощаден. Гарри трудно уловить ее передвижения, и резкое исчезновение одежды тоже. Поглаживания, легче касания перышка, губы опускаются на него, и в секунду на плече, то прикусывают мочку, то зализывают горячим языком новый укус. Острые коготки царапают соски, и Гарри вздрагивает, а легкие борозды уже ведут к бокам, остановившись на внутренней стороне бедра — замирают. Широкий мазок по всей длине возбужденного члена заставляет его вскинуть бедра, как оказалось, в воздух. Рычание вырывается из его горла, а она тихонько посмеивается, повторяя маневр. Горящими глазами всматривается в его сладкую агонию, упиваясь гортанными стонами и сильным мужчиной, добровольно отдавшим себя ей на растерзание. Уж она его не подведет. Гарри не выдерживает, тянет ее за руку вверх и накрывает губы своими, плавно укладывая на свое место. Снимает ее белье, попадает в кокон из ее рук и ног, не пытаясь вырваться. Никогда. Лишь оглаживая контуры, сжимает грудь одной рукой и поднимает лицо Джинни второй для глубокого и бесконтрольного поцелуя, от которого ее руки слабеют, и ему удается опустить голову и втянуть в рот сосок другой груди. Она продолжает об него тереться, и он не выдерживает. Подносит два пальца к ее рту в безмолвном вопросе, получая глубокое изучение их языком в ответ. Опустив руку и обнаружив возбужденную до края плоть, сильно прикусывает ключицу, одновременно вырисовывая замысловатые фигуры на ее клиторе. Дальше они — симфония, их совместное звучание налажено до мелочей. Высокие вскрики будут заглушаться поцелуями-укусами, а взрывная волна первого оргазма цепкими клешнями потянет Гарри в ее тесный жар. Цепляясь за плечи, до абсурдного волшебно чувствуя его внутри, Джинни хочется плакать, что он тут, и никогда, никто не посмеет его отнять. Бессвязное бормотание, где-то между особо удачными фрикциями прокладывает путь в сознание брюнета. Прижимаясь ближе, крепкой грудью потираясь о ее упругую, все наращивая темп, внимательно изучая каждую малейшую черту от надвигающегося оргазма на ее лице, он наслаждается. И внутренне ликует, никто и никогда, не остановит его на пути к ней. Ощущение невесомости накрывает ее резко вместе с фейерверками под веками и сокращениями по всему телу, нирвана позволяет пробиться сквозь себя только низкому стону Поттера и задерживается еще на чуток. Ей безумно по душе это ощущение сильного тела на себе, внутри себя, единение. Они могли лежать бы так вечность, в объятиях друг друга, позабыв обо всем белом свете, переживая каждую искорку счастья, разводя из нее Адское пламя. — Ты как вода, Джин, — бормочет он ей в волосы, безуспешно пытаясь отфыркаться от особенно настойчивых прядей. — Любой тебе скажет, я больше огонь, чем вода, — Уизли лениво выводит замысловатый рисунок на его плече. — Нет, — теплая ладонь опускается на ее щеку, — ты вода. Внутри меня, вокруг, я задыхаюсь, тону, — у Джинни перехватывает дыхание, — но пока ты есть, я не хочу на сушу. Уизли силится найти ответ, но ласковая улыбка любимого застывает, а дыхание выравнивается. — Я буду рядом всегда, Гарри, — оставляя легкий поцелуй на его губах, рыжеволосая отправляется за ним, в царство Морфея.***
Холод пробирался сквозь ткань одеяла под самые ребра заставляя внутренне сжаться. Ненужные воспоминания примешивались к недавним событиям, составляя причудливую комбинацию, что уничтожала крохи спокойствия. Какой может быть покой? В Хогсмиде случилось это. то, чего они так стремились избежать, уберечь, спасти. Гребаная карма. Он в этой жизни хоть что то доведет до конца? Сколько можно бороться, цепляться обожженными пальцами за хрупкое счастье. Боясь раздавить. Ведь это то, что он так хорошо умеет, уничтожать, портить, крушить. Дрожь, страх. «Трус!» Голос отца отчетливо звучит в голове. «Прочь, ты мертв, ты предал всё, всех, меня!» Кто он? Глупец, самонадеянный гордец, слепо подчиняющаяся пешка в ловких руках манипуляторов. А ради кого? Ради отца? Матери? Рода? К черту этих сумасшедших, им место на свалке в окружении их же приспешников. «А ведь ты сам таким был не так давно.» Как легко было ступать по проторенному пути. Ныряя в пасть чудовища, доверчиво закрывая глаза. Выступать против здравого смысла. Против нее. «Думал, все тебе сойдет с рук? Как бы не так. Носить гордое звание Предателя крови, задрав подбородок? Недолго же счастье продлилось, вернулись грехи, да с лихвой.» Он подвел ее, всегда подводил. Мама ему верила, верила в него. Зря. Вечное зря. Ему было девять. Тогда, не понимая, почему отец сторонится людей, тех самых неволшебников, он спросил у матери, распахивая непомерно любопытные глаза, стремящиеся к истине. Теплая улыбка и протянутая рука были ответом. В канун Рождества, священный вечер для любого ребенка, мальчик, живущий в мире магии узрел настоящее чудо. Нарцисса ловкими тонкими пальцами провела по кирпичной кладке, открыв для маленького Драко тех самых неразвитых плебеев. Воодушевленные толпы счастливых людей с тоннами подарков в руках спешили навстречу празднику. Круглые огни на причудливых шнурках оплетали каждое дерево, вывеску, дверь, целые здания сияли всевозможными цветами. Гирлянды. Так их назвала мать. Сквер, чьи фонари уходили далеко в темноту, встретил их двоих уютом, морозной свежестью и смехом парочек, жавшихся друг к другу в поисках тепла. Любовь во всех ее проявлениях, в желании быть ближе, доверять, чтобы глаза горели не хуже тех самых новогодних украшений, только не однажды в году, а всю жизнь. Попав на ярмарку, мальчик оторопел. Как же можно вести себя столь развязно, наслаждаться единением не только в кругу семьи, а передо всеми, со всеми? Это так просто? Не бояться осуждения, а делать все, что вздумается? Невозможно. Весь день Нарцисса водила его про запретной части Лондона, куда не ступала нога наследника тысячелетнего чистокровного рода. Глаза горели, щеки раскраснелись, запыхавшийся Драко смотрел на мать, восторг захлестывал его. Здесь мама обнимала его крепко-крепко, трепля платиновую макушку, и целовала щеки. Поила пряным, совсем не волшебным, горячим шоколадом и смеялась с щенячьего взгляда, выпрашивающего уже пятую порцию. Маглы, как называл их папа, совсем не были злые. Старик с пышными усами и доброй улыбкой тайком вручил ему стакан с желаемым напитком, шепча, что на сегодня достаточно, а завтра он сможет выпить еще. Мать тогда легко улыбнулась и повела его дальше. Ярмарка поразила его разнообразием. Громко смеялись группки туристов, а огромное Лондонское око заставило мальчика трепетно вздохнуть. Повсюду пахло радостью. Дети умеют превращать эмоции в запахи. Причуды души, не мозга, не рациональности, а чистоты. Воспоминания, таящиеся в закромах, что спасают тебя в самые темные дни. Возвращение в мэнор, уставшие, мать и сын. Распахнутые тяжелые дубовые двери и звонкий смех. Фигура отца, в кресле. Янтарная жидкость играет отблесками теплого света камина. Только теплота не трогает его стальные глаза. Мать прикрывает его собой, бесстрашно взирая на зарождающуюся ярость главы семейства. Заявляет, что не будет скрывать и навязывать его глупые предрассудки ребенку. Штормовые волны океана в ее глазах упрекают его в бедах, в страхе и в слепой вере, но Драко этого не видит. Он замечает древко в руках Люциуса. То самое, что творит магию. Отец ему показывал, как разлетаются на тысячи кусочков осколки. Мать показывала чудесных радужных бабочек. Но это он увидел впервые. Не понимая, почему мама падает и кричит, почему так страшно звучит ее голос, и почему отец ей не помогает. Люциус смотрит выжидающе, замечает движение Драко, мальчик встает на пути волшебной палочки. Ей плохо, Драко подвел ее. Впервые. Он не позволит делать маме больно. Как это возможно? Как папа мог такое сделать? Но боль накрывает юного храбреца. Чистая, всепоглощающая, течет по венам горячей лавой. Детский крик отбивается от толстых мраморных стен. Сознание переносит его дальше. Хогвартс, первый день, девочка с буйными волосами и глазами цвета запретного горячего шоколада, говорящая шляпа, холодные подземелья. Гордость. Он слизеринец! Второй курс. Обида. Сожаление. Он сам сказал то страшное слово. В которое не верит. Но он должен, <i>а кому? Нет, так нужно, так сказал отец. И он будет им гордиться. Разочарование Люциуса приносит боль, он научился не подводить его. Еще дальше. Драко шестнадцать, ему снова больно. Слезы застилают глаза, а предплечье горит огнем. Теплые руки гладят волосы, мать на коленях у его кровати шепчет извинения, всю горечь в ее голосе не выразить словами. Горячие, соленые капли стекают по бледным щекам, а позорное клеймо — единственное, что связывает его с отцом. Зачем? Почему? Некому задавать вопросы. Теперь его очередь защищать маму. Мэнор полон черных мантий и безумного смеха. Драко боится оставлять ее тут. Место, что некогда было домом, сейчас гнездо, обитель змея. Натянутая как струна Нарцисса принимает гостей. Люциус на пороге встречен шипящим голосом Повелителя и пустым взором хозяйки дома, некогда любящий сын не повернул и головы. Самоубийственная миссия на его плечах — цена жизни родителей. Дни пролетают мимо, есть только цель. Глупо верить что старик не знает, ему просто плевать. Великий и могучий Альбус Дамблдор безразличен ко всем и каждому, если те не его марионетки. Жизнь Малфоя не в его руках, зачем же ему вмешиваться? Палочка дрожит в руках, жертва и без его помощи выглядит полуживой. Зеленый луч, огонь, осколки, восторг психов вокруг. Молитвы, лишь бы все сидели в своих комнатах. Лишь бы она там и сидела. Седьмой курс. Школа Хогвартс — место обучения для юных Пожирателей. Радостные песнопения и беззаботность канули в лету, уступая место новым правилам. Истощенные Забини и Нотт вваливаются в гостиную, Кэрроу не щадят никого. Сопротивляешься, споришь, не выполняешь приказы? Страдай, голодай, пытай детей. Одобренная Министерством система образования. До его восемнадцатилетия всего месяц, а вероятность дожить к этому дню эфемерно мала. Полная храбрости, верности и надежды, та самая девочка с буйной копной волос и шоколадом в теплых радужках, она пришла. А с ней и свет. И Драко хочет жить впервые за много лет. Не для матери, не для отца, не для самопровозглашенного Лорда, а для себя. Хочет стать таким же светом. Тьма и так поглотила почти все в его мире. Гарри Джеймс Поттер, дамы и господа. Предводитель Золотого трио с видом человека на грани голодного обморока выступает против безумца. Может, Драко сошел с ума, но он хочет верить, сражаться, надеяться, даже если не выйдет, пускай, он не пожалеет. Метка жжет кожу — армия прибыла. Дети маленькие, истощенные, горящими глазами взирающие на своего мессию. Взрывы, осколки, боль, боль, боль. Лучи, несущие агонию и смерть. Она сражается, как истинная львица, яростно и беспощадно. Немой диалог с Блейзом, кивок. Трое спиной к спине, рядом с ней, наконец на одной стороне, не раз за злополучную ночь прикрывали друг друга. Выдирая из сухих костлявых лап старухи с косою возможность, почти невидимую, но такую осязаемую возможность увидеть рассвет. Он почти поверил. Почти смирился. Темный лорд победил. Гарри Поттер мертв. Зазывает желающих к себе, будто это лучше смерти. Зовет Драко. Взгляд Гермионы не верящий. Постараться сказать ей все глазами. Увидеть за ней Блейза. Подарить им слабую улыбку и заметить слезы в таких похожих двух карих омутах. Объятия смерти воняют спекшейся кровью и гнилью. Они холодные и беспощадные. Чертов Спаситель жив и безоружен, каков идиот. Времени нет, нужно бросить палочку. Помочь спасти их, всех, ее. Новый виток битвы. Окоченевшие пальцы мертвеца сжимают древко, оружие, теперь он может отбиваться, любым способом, просит магию, умоляет. Чувствует человека за спиной, поворачивается. Каково это, видеть кончик палочки, той, что так часто причиняла боль, и знать, что в этот раз она будет последним, что ты увидишь? Сталь в глазах, платиновые волосы и ярость. Зеленый луч. Почти покойник, вновь спасенный незаслуженно. А новый изумрудный свет, наконец достигший цели, и пустое лицо Нарциссы, уводящей его прочь. Они не забрали тело Люциуса, сожгли с грудой тел в черных мантиях. Мальчик-который-выжил таки победил. И тишину разрывает истошный крик. Грейнджер. На коленях, прижимает к себе бездыханное тело Рона Уизли, героя, друга, попытавшего удачу стать защитником. Встал перед Лавандой Браун, закрыл ее собой. Только жертва была напрасной, ее хрупкое тельце пало ниц меньше минуты спустя, и число мертвых возросло еще на все позиции. Гермиона не сдерживается, это бесполезная трата энергии, когда вокруг все рушится. Беспомощный вой смертельно раненного животного разрывает ее горло, ведь умерла часть ее. Драко садится возле нее, молча, закрывая глаза и слыша, как Блейз падает рядом. Поттер смотрит невидящим взглядом. Он должен все исправить. Но поздно. Как долго он наносил ей раны? Им нет исцеления. Множество раз уничтожая Гермиону изнутри. Смотря на хрупкое тело в проклятом бальном зале в муках, молящее об избавлении. Стоял, как трус, видя ее теплые глаза, полные слез и страха, его страха. Они отражали друг друга. Острое лезвие любимого ножа Беллатрисы рассекает тонкую кожу, а крики прекращаются. «Только не умирай. Прошу. Еще немного. Пожалуйста. Ты сильная, я знаю. Хочу тебе помочь, но чем? Я не выстою. Я трус.» Он виноват. Он причина ее шрамов. Они все измученные, отчаянно храбрятся. Последние месяцы зализывали раны, веря в лучшее — бред. Не сложить заново все то, что уже по кусочкам. Научиться жить, стать целыми — многолетний труд. Но она здесь, Драко слышит ее дыхание. Знает, что Забини вертится неподалеку, безуспешно пытаясь найти удобное положение. Решение приходит само собой. Малфой резко садится, Блейз открывает глаза: — Ты чего? — сонно ворчит мулат. Он его не слушает, медленно подходит к кровати Гермионы. Лунный свет падает аккурат на заклейменное предплечье. Длинные пальцы слизеринца бережно обхватывают тонкую руку, второй накрывая поврежденную кожу, а заученный давным давно текст сам срывается с языка. Неверяще глядя на друга, Забини встречается глазами с Гермионой: — Драко? — все еще хриплым ото сна голосом, пытается вырвать руку. — Блейз? — Это родовая магия, не бойся, — Забини качает головой и поджимает губы. — Ну и момент ты выбрал, друг мой. «Поднимаю взгляд, дежавю. Вновь две пары карих омутов прожигают насквозь, только теперь не страшно. Последние строчки произнесены. Уродливая, ненавистная надпись появляется теперь на моей руке.»