***
— Евгения Пална, могу я попросить Вас о помощи? — от этого вопроса Женя аж вздрогнула, потому что задавший его Илья подошёл совершенно неслышно. По крайней мере ей так показалось: погрузившись в свои мысли во время заполнения историй болезней, она совершенно не обращала внимания на происходящее вокруг. — Что такое? — К нам девочку доставили самотёком. 7 лет. У неё перелом, но с этим я и сам справлюсь, и лоб рассечён. Сможете зашить? — про то, что девчонка попалась с характером, он благоразумно умолчал. — Да, конечно, пойдёмте, — Женя захлопнула историю болезни, которую сейчас заполняла и последовала в процедурную за заведующим. — Здравствуйте, — мило улыбнулась девочка, отчего Илья опешил: то есть с ним характер показывает, а, как Женя пришла, сразу милая улыбочка? Хитрюга маленькая! — Это Вы будете мне лоб зашивать? — Я, — улыбнулась в ответ Королёва, — меня зовут Евгения Павловна, а тебя? — Тоже Евгения, но только я Васильевна, — малышка захлопала глазами, — но можно просто Женя… Вы только можете, пожалуйста, поаккуратнее зашить, ладно? Чтобы не очень видно было. — Ну, я очень постараюсь, — кивнула хирург, обезбаливая место «боевого ранения», — как же ты так умудрилась? И рука сломана, и лоб рассечён. — Это талант, — театрально вздохнула младшая Евгения, пожав плечиком здоровой руки. — Нет, ну, если серьёзно, то мы с Пашкой подрались, вернее он меня ударил, а я сдачи сдала. Когда упала, рука заболела, а про лоб мне вообще здесь сказали, я сама ничего не почувствовала… — Выброс адреналина? — шёпотом уточнил Илья у коллеги. Он уже загипсовал руку девочки, но остался в процедурной. — Да, скорее всего, — подтвердила Королёва, заканчивая манипуляции со лбом своей маленькой тёзки. — Идите, Илья Анатольич, я закончу. — А он Ваш муж? — шёпотом спросила малышка, едва за Соколовым закрылась дверь. — Нет. С чего ты взяла? — хирург была готова поклясться на медицинском справочнике, что её сердце после вопроса маленькой пациентки сначала пропустило пару ударов, а потом заработало раза в 2 быстрее. — Ну он так на Вас смотрит, — протянула младшая Женя, — словно Вы только его, и он Вас ни с кем делить не собирается. Королёва промолчала. Что ответить девочке, она не знала, понимая, что та вполне может быть права: во-первых, дети не умеют врать, им это впрочем особо и незачем, а во-вторых, со стороны порой виднее. Вон, даже Ольга об этом взгляде ей говорит. — Я могу идти? — улыбнулась ещё раз малышка. Евгения кивнула, — а Вы задумайтесь, Евгения Павловна, задумайтесь, а то ещё счастье своё упустите. Вы на него, кстати, тоже такие взгляды кидаете. — И откуда ты такая на мою голову взялась? — вопрос был задан в пустоту, но жаль, стены не могли отвечать людям, а то и они бы поведали Жене об этом взгляде, словно говоря, что она будет дурой, если упустит Илью. А она ничего не могла с собой поделать. Страх обжечься пока был сильнее. Хотя глубоко в душе Женя была бы непрочь, чтобы её тёзка оказалась права, и она действительно была бы Соколовой. Евгения Павловна Соколова… Звучит красиво! «И замуж мысленно за него вышла, и дочь от него тоже мысленно родила, — хмыкнул внутренний голос, — может пора из разряда мыслей перейти в разряд действий?»***
— Жень, — окликнул её Илья, едва она, отчитавшись, что закончила с маленькой пациенткой, направилась к выходу из кабинета, — а как у тебя получается так с детьми ладить? Причём одним только присутствием, — Соколов усмехнулся, — это чудо мне свой характер показывала, а как ты пришла сразу пай-девочка… — Секрет фирмы, — рассмеялась Женя, представив, как её маленькая тёзка строила их заведующего, — а вообще, Женя очень милая и вполне спокойная. В её возрасте дети и более шебутные и непоседливые бывают. — Милая и спокойная? — удивился травматолог, округляя глаза, — это маленький монстрик с коварным планом. — Кажется, теперь я начинаю понимать Олю, — ещё сильнее рассмеялась Евгения, — она, когда с моим, на тот момент, пятилетний сыном посидела, тоже утверждала, что он милый и спокойный, но я-то прекрасно знала, какой он «милый и спокойный». Рассказывая об этом Илье, Женя мыслями переносилась в тот вечер, когда он поведал ей замечательную историю «червь в яблоке», вспоминала их первую ночь на диванчике в ординаторской, потом её дежурство, когда он предпочёл её общество, не желая ехать в ливень домой в более удобную и тёплую кровать. Она не знала, что тогда он для себя отметил, что ему будет удобно и тепло спать даже на полу, лишь бы чувствовать и ощущать, что его Женька рядом. Его. Он и думать не желал, да и не желает, что возможен какой-то другой вариант. А сейчас, глядя в смеющиеся глаза Соколова, Женя мысленно себя ругала за то, что просто отпустила, боясь не выдержать конкуренцию с профессорской дочкой.А я тебя вспоминаю, а я себя ругаю За сто ошибок, и за то, что отпустила любя. Я всё ещё мечтаю, что этот лёд растает; И то, что между строк — закроем на замок. Ок?!
И хотелось закрыть на сто ключей всё, что было после того, как они вышли из ординаторской после проведённой ночи и увидели такого ненавистного в итоге обоим персонажа — Лану — и до момента сейчас. Закрыть на замок и продолжить, словно ничего в этот период не происходило. А впрочем, что мешает закрыть это глубоко в памяти, вновь наслаждаясь моментами, проведёнными вместе? Пожалуй, ничего…