***
Однако её нерадостные мысли, которые Женя позже озвучила, на корню пресекла Аня, к которой она забежала перед началом рабочего дня: — Брось, Женька, — ободряюще улыбнулась Евстратова, — в жизни всякое случается. Если да, то да, нет — нет, идём дальше. Не мучай себя эти мыслями, а то голова надуется и лопнет как арбуз. — Ань, опять ты со своими шуточками? — уголки губ Жени чуть дернулись и несмело поползли вверх. — В каждой шутке есть доля правды, — пожала плечами Аня, делая себе какие-то пометки в ежедневнике, — я тебе позвоню, когда результаты будут, хорошо? — Договорились, — кивнула Королёва, на выходе оборачиваясь с лёгкой, чуть тронувшей губы улыбкой, — спасибо, Ань. — Иди уже, «спасибо», — тепло улыбнувшись в ответ, махнула рукой та. А на душе стало легче, просто легче…***
— Так. И откуда ты, звезда моя? — с хитрым прищуром спросила Ольга, встретив Женю в коридоре. Королёва обычно, если и ходила в другие отделения по работе, то уже в рабочей форме, ну или накинув сверху халат. Странно это всё было. — Оттуда, — Евгения кивком головы указала направление, откуда пришла. — А если поточнее? — От Евстратовой, — шепнула Женя на ухо блондинке, — остальное позже объясню, но не здесь. — Сплетен не хочешь? — поняла Оля. — Прекрасно знаешь, как слухи по больнице разбегаются, — пожала плечами Королёва, находя в шкафу рабочую униформу, — а мне не нужны за спиной злые языки… — Которые страшнее пистолета, — вздохнув, дополнила Шмелёва фразу из «Горя от ума». — Вот, к сожалению, да, — с горечью в голосе усмехнулась Женя, — ладно, потом поболтаем. А сейчас работать. — Так точно, товарищ хирург, — рассмеялась Оля, покидая пределы ординаторской.***
— Так, — Шмелёва скрестила руки на груди, уставившись на Женю, пока сама Королёва хозяйничала на своей кухне, приготавливая лёгкий ужин на скорую руку, — рассказывай, что ты, моя дорогая, забыла у Евстратовой? — Я вчера сделала два теста: один показал положительный результат, другой — отрицательный. Которому верить, я не знаю. Думала зайти с утра в аптеку, купить ещё один, чтобы понять, но проспала и поняла, что вместо пешей прогулки придётся ехать на автобусе, а так по пути не встретится ни одной аптеки, поэтому зашла с утра к Ане, завтра должен быть результат. — Жень, это же круто! — Оля захлопала в ладоши от радости за подругу. — Не хочу радоваться раньше времени, — вздохнула Женя, — а если это всё-таки гормональный сбой? — Ты себя накручиваешь или пытаешься убедить, что в данной ситуации беременность невозможна? — Ольга всплеснула руками, от возмущения повысив голос на пару тонов, — Жень, я не понимаю, что с тобой… Ты ведь мечтала о втором ребёнке. Что сейчас не так? — Ну размечтаюсь я, а что дальше?! — Женя почувствовала, как в глазах на или накопливаться слёзы, — а если не подтвердится? Мечты разобьются в пух и прах… — Всё, не надо. Я поняла, — махнула рукой Оля: спорить с подругой — себе дороже, — побудь как Скарлетт О’Хара: «Я не буду думать об этом сегодня. Я подумаю об этом завтра»…***
На дворе ночь, а на душе тяжесть. Терять пациентов всегда сложно. Сложнее намного, если знаешь, что у человека вроде вся жизнь впереди, но ты еле шевелящимися губами тихо произносишь время смерти совсем ещё мальчишки, которому всего 20. «Жень, а ты никогда не жалела, что занялась медициной?» — в висках вновь застучал вопрос Ильи, заданный пару секунд назад. — Не жалею, — прошептала Королёва, — ничуть не жалею… Но в такие моменты я ненавижу свою работу. Казалось, что у них был этот чёртов шанс помочь жоккею обрести второй день рождения, и в какой момент что-то пошло не так не понимал никто: или они что-то упустили, где-то ошиблись, или это злые шутки прорухи-судьбы. Когда в травматологии Жене заявили, что не возьмутся оперировать этого пациента, а заведующий, подхватив Королёву под локоток, заявил, что парень не жилец, она убежала оттуда сломя голову, на ходу вытирая набегающие слёзы. В голове дятлом стучала мысль, что за любого, даже самого безнадёжного пациента надо бороться, ведь неизвестно, действительно ли у него нет шанса, или всё-таки есть шанс выкарабкаться. Именно это ей сказал Гиппократ Моисеевич, когда она впервые переступила порог этой больницы. И в конце концов, как же клятва Гиппократа? «Не навреди!» А навредить можно не только действием, но и бездействием. Поэтому, когда Илья принял твёрдое решение оперировать паренька, Женя даже обрадовалась, что он разделяет её мнение, и с лёгкостью пошла бы с ним на край света, не то что оперировать. А в висках до сих пор стучало: «Жень, а ты никогда не жалела, что занялась медициной?» На губах ощущение поцелуя, а на спине под хирургической рубашкой его руки… «Я не могу жалеть, что занялась медициной. Я ей благодарна, что она свела меня с тобой…» — Женя бы так ответила на его вопрос не только про себя, но и вслух… Но губы были заняты поцелуем, и слова были совершенно ни к чему… Ей было хорошо с ним, а ему с ней. И главное, что они поняли после проведённой вместе ночи: диванчик в ординаторской гораздо удобнее, чем у Ильи в кабинете.