Питер зима

*** От поляны как на крыльях летел, как будто начал видеть в темноте и перестал чувствовать холод. Как только добрался до деревни, мир «подал машину» – грузовик со строительным товаром. Водитель не узнал рэпера Оксимирона, будучи верным фанатом шансона. Он заезжал в соседнее село, в отчий дом, потерял счёт времени и теперь пулей гнал в Питер. Слушая его болтовню о родителях, красавице-жене, умницах-дочках, о непутёвой родне где-то в Сибири, Мирон принял новое решение по поводу спаленного шпиона. Зачем опасаться «контакта цивилизаций», когда можно его использовать? Если Гнойный снова полезет болтать с журавликом, пусть узнает, из каких эмоций тот был послан. Не мыслей, они-то не самые красивые и чёткие. А чувства Мирона к Славе должны читаться однозначно, шпион не должен считать их секретом. Шоферские россказни о семейных ценностях помогли найти в душе и усилить самое доброе в адрес Карелина. Заботливое волнение (в осиное гнездо собрался, а ведь не совсем чужой человек), лёгкая надменность и снисхождение, но уважение. Как бывает к мастеру своего дела, когда само дело всё же считаешь хернёй. Общая симпатия, ну и… Чем честнее, тем лучше: вполне определённая симпатия. Вячеслав – привлекательный молодой человек. Что дурак набитый, даже хорошо. Тем более, как выяснилось при детальном изучении после баттла, набитый кучей книг и гуманитарных знаний. Эрудированный нескучный дурак. В обычной жизни всё равно лучше держаться подальше. Но вот так, в приключении, и пообщаться, и посмотреть, и полапать приятно. Не важно, как отнесётся Гнойный к этой информации. Пусть плюётся, насмехается, кривит морду. Лишь бы не увидел опасности. А бессловесные ответы мёртвого японца не ретвитнешь и журналистам не продашь. Сейчас Мирон сомневался, что Слава стал бы это делать, даже если бы мог… И это внезапное беспочвенное доверие тоже пошло в дело. Грузовик по просьбе высадил пассажира возле Балтийского вокзала. Мирон хотел закупиться билетами впрок, составить график, чтобы больше не дёргаться по дури, как сегодня. Вокзал открывался в пять – через пятнадцать минут. Здесь, в городе, снега не было, но дул жуткий ветер. Мирон спрятался от него за левой стеной здания, хотя до сих пор не чувствовал дискомфорта даже от сильного предутреннего холода. Людей вокруг почти нет, но меньше часа остаётся до первого поезда метро и обычной городской суеты. Закурил, выпустил самодовольную злую улыбку, что так и лезла наружу всю дорогу. Раньше прятал под обычной весёлой, а то добродушный водила мог бы испугаться и высадить ночного попутчика. Не «мог бы» - точно испугался бы. Даже демон испугался. От воспоминаний по телу разошелся почти эротический кайф. Там, в хижине, пока его гость сыпал тупыми шутейками, годными только на баттл школьников за гаражами, возился с оружием и отвечал на левый вопрос, придуманный взамен вопроса о домике, Мирон злился всё сильнее. Под конец словно со стороны наблюдал, как что-то внутри сломалось и голову залила холодная тьма, желающая только уничтожать. Не осталось мыслей о разнице в силе и природе, о том, что человек палец не успеет поднять, как превратится в мокрую лепёшку под кулачищем демона, а душа мухой отлетит на его фабрику вечных мук. Мирон не был человеком – местная сила надела его как носок. Улыбалась, внимательно смотрела на чёрта как лиса на мышь. Малейшая провокация – и в бой. Про носок Мирон подумал, потому что как раз на уровне резинки носка на правой ноге давно уже сильно чесалось. "По ходу это и есть "светляк". Понял, что с ним будет, бедный. Ну что поделаешь, умнее надо быть - отваливаться перед порогом странных домов," - он не сунул ногу в пентаграмму, а шаркнул по мелу подошвой – разорвал круг, поставив на кон не только свою душу. В книге или фильме ужасов демон прихлопнул бы незадачливого колдуна, вышел из круга и долго гарцевал по окрестностям, жрал народ и наводил беспорядки, пока кто поумней не загнал бы его в родной мир. В реальности… Должно было случиться то же самое, но не случилось. Демон чуть попятился, нахмурился, осторожно склонился, осторожно коснулся щиколотки Мирона – и отдернул лапу. Нога тоже отдернулась, как от электроразряда. Чёрт рыкнул с плохо отыгранным безразличием: - Ладно, гуляй. Привет спонсору, - и исчез, не дожидаясь приглашения. Только свечи задул. Глупая мелкая пакость. Мирон долго стоял в темноте. Слушал, как внутри дышит ледяной космос. Выжидает, не появится ли новая жертва. Плавно отступает, оставляя свою улыбку, кристально-чистые мозги и кучу энергии. Придя в себя, Мирон быстро собрался, вылетел на улицу – не мог торчать на месте от переизбытка сил, готов был прыгать и вопить как ребёнок. Да, демон испугался не совсем его, но... Забрал "светляка" или нет, но от самого Мирона и крошки взять не посмел. Прикрылся уважением к «чужой собственности». Да, покровитель Мирона – большая шишка. Только он не станет переживать из-за такой мелочи. Отметит с облегчением, что не нужно больше брать под крыло жалких людишек, потому что куда-то пропал ритуальный нож, с которым он связан клятвой. Да и какое, к архангелам, уважение к собственности? Заповеди Владыки в этом вопросе мудры и понятны: плохо лежит – само виновато. Над головой громко каркнули. С крыши вокзала взлетели две вороны, сделали круг и направились в город. Мирон по-кошачьи зажмурился, снова и снова вспоминая, как этот гопарь из дешевого фэнтезийного романчика шарахнулся от «жалкого слабака», «бездаря» и «ничтожества» как от чумы. И ведь не зря. Пока нет смысла думать, что это была за сила. Похоже, Мирон ей понравился. Значит, не в последний раз, будет время разобраться. «Если такова «коробка», что за вещица в ней хранилась? Чумаков знает или тоже хочет узнать? Может, ищет способ вернуть. Но я успею раньше, ведь… Никто больше не видел дневники деда, никто о них не знал… Спасибо, Славочка, что не остался в стороне от этой весёлой истории. Так верить - не очень профессионаально, но... Кстати, что там у тебя?» Собрав плотный шар из самых честных позитивных эмоций, Мирон вмазал им по вызванному журавлику. Добавил волнения: «Следи за всем подозрительным вокруг объекта, чтобы он ни во что не вляпался! Если надо будет – помогай!» Шпион отрапортовал: объект в порядке, только очень переживает об «уважаемом господине» (на это спокойное приятное чувство сменились метания «самурая» по поводу расово-неверного хозяина). И едет сюда. Судя по виду из такси, прибудет минут через 10. Радостное удивление даже играть не пришлось. Отослал духа обратно, снова закурил. «Билеты и расписание потом обмозгую. Сейчас другая задача: сделать ебло попроще,» - включил на телефоне «Зеркало». Инфернальная ухмылка и самого Мирона малость напугала. Согналась не без труда. *** Слава дремал, прислонившись к жирному и пыльному стеклу. Хотелось тереть плечо. Может из-за подселенца, а может потому что еще вчера-позавчера там лежала тяжелая красивая голова. Которая не по доброй воле там лежала и потом очень некрасиво и громко ругалась. Слава убрал руки в карманы и громко выдохнул. Прокуратор Иудеи тоже мне. Тот хоть честно руки умыл. А ты прешься один в лес. Ты в принципе-то не боец, а сейчас заебанный и со спущенными шинами. Лопату в руках держать сможешь, Слав? Окси не великан, конечно, но там еще в глубину, а земля мерзлая. "Так лучше",— устало подумал Слава. "Кому лучше, эгоист?"— даже не обидно. Да, эгоист. Поняв, что до Златы больше не "дозвониться", а все возможные электрички ушли и до утра не вернутся, он честно решил пойти спать. Выпить крепкого чаю с сахаром. Руку перевязать. Сделать что-то правильное и разумно-циничное. Почти получилось - дополз по стеночке до своего этажа, одолел дверь - и на кухню. Но метроном в голове так и не затих. Шаги по снегу, шаги по скрипучему полу хижины, чавкающие звуки, хруст костей - все в ритме отчета. И тихое электронное эхо, как имитация часов в приложении секундомера. Он достал наобум чашку и чуть не уронил. Долго смотрел на нее, крохотную кофейную, катал в руках. Пару часов с ней просидел — всю запачкал. А потом вдруг встал и пошел. Руки вымыл, а зря, опять закровило - порез глубокий. Куртку оттер, взял денег и подорожник. Кружку помыл, на место убрал. Вызвал такси. Впереди замаячило бледное, почти белое в темноте пряничное здание. Как бабушкины ажурные настенные часы. Кто-то вдруг будто положил теплую ладонь на зудящее плечо. Слава дернулся, но скосив глаза увидел в отражении окна знакомый силуэт бумажных крыльев. — Тоже волнуешься или "гайдзина на гиляку"? - спросил он. Но постыдился и добавил: — Домо аригато, — после прикосновения стало легче. *** В 5:05 к остановке подъехал автобус, сразу за ним притормозила машина. Выгрузилось около десятка человек. Один двинулся куда-то вправо, остальные – ко входу вокзала. Мирон быстро достал и надел очки. Они сразу же запотели от холода. Среди прибывших был кто-то высокий, но куртка вроде бы другая. Мирон вышел из-за угла, зажмурился от ветра. Пока прошёл несколько шагов, пока очки «привыкли», подозреваемый уже скрылся в здании. «Нет, рано ещё. И не станет «мистер андеграунд» каждый день щеголять в новой верхней одежде… Так, а меня попускает. Сука, ещё бы полчаса!» - мороз начал пробирать как положено. Оказалось, куртка на распашку, шарф болтается, шапка в кармане. Дойдя до остановки и спрятавшись за её стенкой, Мирон застегнулся и закутался как смог, но всё равно становилось холоднее. Дико захотелось есть. Память подкинула замеченный раньше красный ларёк справа от вокзала. Он вполне мог оказаться круглосуточным и объяснять "отщепенца" из первой партии пассажиров. От мыслей о стаканчике кофе и тёплой шаверме в животе заурчало, во рту начался потоп Павлова. Ещё пять минут проползли как пятьдесят. Но вот к остановке причалила жёлтая машина с «шашечками». Внутри включился голубоватый свет, превратив переднюю часть салона в фантастический аквариум. В нём большой грустный акантикус долго шарил по карманам, долго рылся в найденном кошельке, протягивал крупную купюру маленькому чёрному телескопу. Тот, в свою очередь, долго рылся в разных схронах, долго отсчитывал сдачу… Карелин правда напоминал сомика своим подобием усов, похоже, с позавчерашнего дня не бритых. И тем, что полностью рот не закрывал, а когда говорил с водителем, слегка надувал губы, будто отправлял воздушный поцелуй. «Как можно быть таким нелепым и красивым одновременно? Акантикус Адонис…» Начинала сказываться бессонная ночь - бесшумная плавная сцена в такси убаюкивала. Когда дверь машины открылась, Мирон испугался, что из неё польётся вода, а Слава упадёт на землю и начнёт задыхаться. Даже высунулся из укрытия - спасать. Но ветер и звуки в животе быстро вернули реальность на место. Такси сразу же отбыло. Карелин натянул капюшон куртки, побрёл к вокзалу, глядя под ноги. Подкатившие сомнения отбросил желудок, решивший не делать перерывы между треками. Мирон быстро догнал Славу, схватил его под локоть и потащил в сторону ларька. - Шалом на хату. Некогда объяснять, нам нужна шаверма. - А? — ошалело отозвался Слава и чуть не подавился воздухом. Нашлась пропажа! Привокзальная площадь слепила огнями фар и вывесками магазинов. Или так казалось. Но тут они выпали в расфокус, оставив Славу наедине с Мироном, будто на фоне дешевой новогодней открытки. Слава послушно засеменил рядом, на ходу пытаясь подстроиться под торопливую, "подпрыгивающую" походку. И все смотрел, а поверить не мог. Он мягко отобрал у Мирона свой локоть и тут же сам взял его под руку, вцепился в куртку. — Как поживает любимая бабушка? Или кто там у тебя, я забыл? Друг-наркоман? — Слава шел будто кочергу проглотил, старался на руку не давить, но его начало потряхивать от нервов, недосыпа и голода. Впрочем, он не пытался менять направление или забрать управление - так и тащился послушно следом. Просто надо было знать, что все взаправду. — Я могу нас спрятать, но надолго меня сейчас не хватит, — бросил он, не зная что еще сказать такого, чтобы не сорваться на крик, колкости или совсем уж в истерику. - Да кому мы нужны в этом холодном мире? Пока что, – Мирон засмеялся, подумав, что сейчас как будто вызвал духа и может купить его услуги за еду. Водяного духа, судя по «презентации». Неизвестно, какого качества будут эти услуги. Но ведь и еда предлагается… Непредсказуемая, - Лучше скажи, ты правда веган? Вегетарианец? Рыбу ешь? Они уже подошли к ларьку. Тот был открыт и содержал в себе кудрявого меланхоличного студента. - Есть фалафель? – не дожидаясь ответа, Мирон зашел с очевидного. - Конечно, - отозвался продавец. Не отстающая «аквариумная» тема окрестила его Орандой. - Один большой. Самый Кинг сайз. - Только обычный. - Давайте, – он глянул на Карелина, слегка толкнул в бок, - Тебе хватит? Может, блинчиков каких или?.. - Что-то ещё? – буркнул студент. - Шаверму большую. Кофе и… И? — Обычную, с курицей,— поправил Слава, тихонько уговаривая себя просто потерпеть. Тихо, тихо. Вот сейчас он с продавцом наболтается, и мы его этим же кульком и задушим. Затолкаем в рот и будем держать. А что? Помирать ему очевидно нравится. Может он как тот барон умрет от удушения и кончит. Кругом разнесутся споры, и скоро по Лиговскому зашагают полчища носатых репликантов. И все проблемы решены: убивай и мучай кто сколько хочет. Новые даже без баб, от сырости нарождаются. — Кофе не надо, лучше чаю. С сахаром и лимоном. Слава уже и не знал чего ему хочется больше: укусить доброго самаритянина; уехать и поклясться, что больше никогда-никогда; или обнять и плакать. Он запутался: от огрызков вертикального вертела то вкусно пахло поджаристой корочкой, то несло прогорклым жиром и дешевой горелкой. Яновна, свет очей и наше, Вячеслава Валерьевича, все, то улыбалась радостным солнышком во всю клетушку забегаловки, то резко обрастала тенями и становилась похожа на Кощея Бессмертного под спидами. Ведь улыбается искренне только на грани: вот так или во сне. — Извините,— Слава посмотрел еще раз на сочащийся вертел, на Яновича и смурного студента, на пятно, похожее на жука, у того на фартуке. И как мог быстро выбрался на улицу. Сунул руки в карманы к четкам. Вдох, бусина, выдох. Мирон еле справился с покупками, с дверью, вручил Гнойному его сверток и стаканчик. Желудок снова устроил концерт: запахи есть, а где остальное? - Не здесь же, - то ли ему, то ли себе ответил Мирон, осмотрелся. – Туда! Зашагал к дороге, прямо через неё в мини-скверик напротив здания Балтийского. Там нашлись удобные зелёные скамейки – к холмику с деревьями передом, к дороге задом. Как ни странно, ветра здесь было поменьше. Может, дом прикрывал. Слава подошёл с опозданием, присел рядом. «Хорошо, что не слился. Бросить хавку здесь остывать и бегать за ним было бы неприятно. Ладно, час у нас есть до наплыва прохожих. Но лучше быстрей разобраться, пока не околели. С чего бы начать?» Первый кусочек шаурмы показался пищей богов. Кофе был ещё слишком горячий. Очки намертво запотели от горячего пара, почему-то от этого стало жутковато. Мирон отставил стакан, снял их, попытался вытереть о шарф. - Значит, так. Мой друг-наркоман поживает хорошо. К нему заехал в гости твой друг-наркоман. Как там его, Берсерк? У них серьёзный внутривидовой разговор. Лучше не мешать, и тебе туда пока лучше не ехать. Из-за шапки и капюшона водрузить очки обратно одной рукой не получилось, пока они прилегли на колени. - Но, конечно, я не держу. Только спросить хотел. Спрос за спрос – это же справедливо? В общем, мой друг... - он делал паузы на мелкие быстрые укусы. - Немного экстрасенс. Так он сказал, что на моей правой ноге чего-то блестит или светится. А я, знаешь, такого отродясь не носил. Я хоть и еврей, но не царица Савская, чтобы на ногах золотые браслеты… Везде, где я обычно бываю, светятся только лампочки. Вдруг, думаю, у тебя подцепил? Так надо извиниться. А то решишь, что я вор. Обнаружишь пропажу, помчишься отбирать - в ночь, в холод, к чёрту на рога. Нехорошо! - уже и кофе подоспел. Премерзкий, но всё равно захотелось выть благодарности невидимой за тучами утренней звезде. – Ну вот. У тебя ничего не пропало? *** Руки сами потянулись помогать с пакетами, но нет так нет. Слава забрал шавуху и стаканчик. — Спасибо,— прозвучало очень искренне, наверное потому что не только за еду, но и как бы за окончательное подтверждение, что это все не сон, что вот стоит карлица живая-здоровая. - А ты зачем вообще полез на хату к двум наркоманам, да еще и вышибале и кик-боксеру бывшему? — Слава срочно "заварил" пакетик и подавил лимон в стаканчик пластиковой ложкой. Смотреть на жующего Мирона было приятно — когда он делает что-то с удовольствием, тебе сразу кажется "блин, вот только этим бы всю жизнь и занимался". Тошнота унялась окончательно и он вгрызся в свою порцию. Откусил здоровый кусок, прожевал, и как прорвало: — Так это я психанул и повесил золотишко бабкино. Думал, мало ли, бить тебя полезут, хоть отвлекутся. Тебе, друг, если не нравится, я сниму,— Слава отхлебнул чаю и наконец уставился на ногу. Златку было почти не видно под штанами. Только жалобно торчал едва-едва светящийся кончик хвоста. Слава отложил еду на пакет, вытер руки салфетками, осторожно, кончиками пальцев погладил Окси по лодыжке и позвал: — Все-все, ты справилась. Злата умница, защитила,— ноль эмоций, только капризно зарылась мордой глубже в штаны. — Оторвись,— строго сказал Слава. Змейка послушно шлепнулась ему в руку, обнажив вспоротый живот. Видимо общей силой: Славиной и Домика. И как лечить? Можно до бесконечности силу вбухивать - вытечет и не поможет. У уха коротко хлопнуло что-то бумажное. И рядом со Златой на руки к Славе опустился черный журавлик. — Кстати о птичках,— Слава улыбнулся и посмотрел на Мирона,— Ко мне ведь тоже давеча прилипло. Только бумажка. Смотрю - оригами. Ты меня тоже прости дорогой друг. Может, ты ее ребенку какому нес или это чья-то модная визитка, а я невольно прикарманил. Точнее мой свитер. Статика жестокая. Слава повернулся уже к журавлю и как мог передав ему мысленно уважение и просьбу, сказал: — Таскете кудасай? Стойкий бумажный самуйрайка неожиданно отрастил тонкие, больше похожие на тень от крыльев лапы и принялся мять бока змейки, собирать воедино. Златка ощутимо уменьшилась в размере, но перестала напоминать сонм светлячков или связку потухших разрозненных диодов, а стала больше похожа на одноразовый неоновый браслет. *** Мирон замер от бесцеремонного хватания за ногу. Хотел возмутиться, но осёкся. Славины пальцы были такими горячими, что потянуло потрогать ему лоб. И ещё сильнее потянуло, когда он начал разговаривать с чем-то невидимым на ладонях. Понятно, сам Карелин видит, с кем или чем говорит. Однако, выглядит нездорово. И эти тёмные круги вокруг глаз, и на правой руке грубые порезы – на безымянном пальце, от него вниз по ладони. Свежие. На линии жизни корочка запекшейся крови треснула, пропустила небольшую каплю. Сразу же по ней скользнула неуместная тень. «Всё, прикормил моего чикена. Я хотел этого, но как-то теперь одиноко – больше никого на моей стороне. Ну, не привыкать…» Вспомнились времена, когда Мирон сам гонял с вечно покромсанными руками. Учился, учился. Ещё не знал, что некоторые нездешние граждане умеют тянуть силы долго после прощания, мешая ранам затягиваться. И не было золотого ножа, заживляющего свои «укусы» за считанные часы. «А что, если Славочка чем-то подобным баловался? Нет, он какой-никакой христианин. Они уже две тысячи лет как всю кровь в вино перегнали». - Быстро мы подружились, друг. Шава объединяет! Давай тогда раскроем карты. Да, я за тобой немного проследил. Хотел узнать, к какому начальству рванёшь с докладом. Но увидел только, что ты ходил в гости к Хану Замаю. К которому перед тобой забегала некая отборная дрянь. Он что, курирует параллельный Антихайп в мире духов? Хаха... Не суть, не моё дело. И как ты ходил по магазинам имел честь наблюдать. Кому звонил или писал – не знаю. Оксана Фёдорова тоже девушка приличная, в замочную скважину не подглядывает. А что видел ты? «А если правда та мрачная херня приходила не досадить Замаю, а отчитаться, получить задание? – мысль влетела в голову «с ноги», как чужая, и моментом захватила власть. – Про него мало известно. Когда я спрашивал, так мало отвечали, что не насторожиться было, блядь, максимально тупо! Нет, Гнойный-тян не смог бы так отыграть… Нет, шпион бы заметил. А вот Замая плохо рассмотрели. Ёбаный карась, говорили мне сто раз: хочешь использовать лоха, проверь хорошенько, не занял ли его такой же умник чуть раньше!» Налетела стая фантазий о самых сложных обходных схемах, через которые все «тусовки» Питера сейчас пытаются под шумок пролезть в Ложу и навертеть там свои интересы. Мирон растерялся, будто это не мысли в его голове, а толпа орущего народа вокруг. Даже в ушах загудело и не сразу опознался голос справа. - Что, извини? Можно ещё раз? *** "Стоит ли рассказывать? Или пусть лучше думает, что хочет? Не, еще начнет с Замаем бодаться, копать под него и всё за зря". — Хан Замай...— Слава пустился в долгие описания верований на основе Ислама, их принципа действия и вытекающих из него ограничений, но осекся на полуслове. Ну вот, Окси опять все прослушал. Но может оно и к лучшему. — Короче. Хан как я, только муслим. Он бы не смог вашим полком командовать. А про Дрянь. Ты тоже видел? Я думал, меня флешбеками кроет. Но если все взаправду, значит он от нее отбился. Когда я пришел, он читал защитные молитвы. И был не на подъеме, как ты сейчас, а скорее вымотан,— Слава умолк и неловко погладил Злату большими пальцами. — А следить я почти не следил. Я не знаю, с кем ты говорил или что точно делал. Я только теперь знаю, где избушка, но я и раньше знал примерно. А еще Злата жалуется, что ты чуть себя не убил. Что за фигня, Мирон Янович? Я думал, это по моей части. Возраст Христа проморгал, так началась "звезда рок-н-ролла"? Злата не прилипала, она скорее оберег. Слава посмотрел на Мирона с вопросом, но, ничего не увидев, вздохнул и спросил прямо: — Раз мы раскрываем карты. Почему ты не видишь Злату и своего посланца? Силы у тебя есть. - Без очков, вот и не вижу. Не придирайся к пожилому человеку. «Мусульмане у нас есть. Немного, им бы хотелось больше. Всякие там киргизы вообще мне не попадались. Хорошая версия… И конкурсы интересные. Ослабить новичков и наблюдать, кто за ними увяжется. За мной – вот этот наивный парень с мутными связями и отличным зрением. Почти не следил он… Ничего не увидел, только самое главное». Мирон молча пожевал, разглядывая свою обувь и привыкая к мысли, что, возможно, за ним следят от порога центрального офиса, а то и раньше. Что тот же Чумаков может иметь к этому отношение. Роман давно мечтает о новом звании, да всё нет повода выслужиться. И церквушка может принадлежать не ему. «Говорят, дурак опаснее врага, - он прямо, внимательно посмотрел в лицо Славы и не высмотрел никаких поводов не рискнуть. – Но выбора у меня нет. лишнего высмотрел мой новый друг». - Вячеслав, я Вас приглашаю в гости. Ответный визит, - только сейчас пришло в голову, что с собой, в рюкзаке, целый арсенал под завязку заряженных «боеприпасов». Некоторые и доставать не надо – отзовутся на имя и сработают без паузы. Сейчас Мирон был не так беспомощен, как прошлым утром. Захотелось, чтобы Карелин упёрся и дал шанс доказать это. Давешняя нехорошая улыбка снова выбралась наружу. – Откажешься – украду как невесту. В левом глазу Мирона прошмыгнула сгорбленная рогатая фигурка и тут же скрылась в глубине зрачка, как в коридоре. — А я совсем и не против, но, боюсь, через порог ты меня не перенесешь, пожилой молодой человек. Сам дойду — мы люди не гордые,— Слава выдохнул и кокетливо улыбнулся. Ну все ясно. Опять этот блудный клеща мефистофелеево подцепил. И вот откатом накрыло. В этот раз вроде не такого тяжелого. Если удастся поспать по дороге, может и прогнать получится без обмороков. Опять говно по рукам. Мирон, блядь, Янович носили бы вы спецовку, раз так тянет в ассенизаторы. — Веди меня,— Слава заботливо убрал Златку в нагрудный карман пуховика, к сердцу поближе. И они пошли. Опрометчиво вот так таскаться со злобной истеричкой, не предупредив никого. Но кого? Свои забеспокоятся и начнут препятствовать, "старшие" из церкви только по головке погладят и побегут сливать инфу сатанюгам и попам, но чином повыше. И все: Гудбай май лав, гудбай. А самое поганое, что от всей этой мути Славу страшно пробило похохмить. Они взяли такси, но все равно шли потом долго, петляя дворами. Где-то на третьем "колодце" Слава начал шутить про "куда ты завел нас, проклятый" и "давайте отрежем Сусанину ногу ". Мирон шипел-шипел, а потом как гаркнул на весь двор, что отрежет он сейчас что-то Славе ненужное — язык, например. Испугался прокатившегося эхо и так припустил — догонять пришлось с усилием, несмотря на разницу в росте. Нет, надо что-то делать. Но как? За голову не возьмешь. Во дворе уже вертелся народ. Дворник стучал по наледи, сосед сверху, как обычно, ни свет ни заря, обихаживал свою машину, двое незнакомцев курили у подъезда. Дождавшись своего бестолкового спутника, Мирон втащил его за куртку в надежную тень, прижал к стене. - Ты говорил, можешь спрятать. Надо попасть в дом, там ещё консьерж, и подняться на четвёртый. Получится? Можешь только себя. Я часто прихожу под утро – никто не удивится, - говорил, а сам всё поглядывал на неведомых курильщиков. Что, если они дожидаются именно его? Сработает защита? А свою ставить – не вариант. Если те двое - чёрные братья – они заметят, что кто-то поблизости вовсю кастует. Это надо было заранее, но что уж теперь… Или всё-таки?.. Карелин буркнул: «Готово». - Всё, точно? Побежали. "И от кого тут прятаться? Да если я просто копюшон надвину, меня легко с твоими Охрами и голубями спутают",— подумал замотанный Слава, но спорить не стал. Он сделал вид, что затягивается сигаретой, "выдохнул" Мирону в лицо и активно закивал, мол пойдем скорее. Вдох-выдох-вдох. Густой белый дым вился вокруг них, стелился по полу подъезда, отводил и щипал глаза встречным людям. Они пролетели двор, проскочили парадную, никого не встретили на лестнице. Мирон затолкал Славу в квартиру, закрыл все замки, пошептался с дверью. Обежал окна – зашторить и тоже активизировать самую серьёзную защиту. Осмотрел комнаты. Минимум вещей, лаконичный бело-чёрный интерьер, идеальный порядок, как будто здесь никто не живёт. Легко заметить, если бы побывали незваные гости. Но нет, всё на местах и видные только хозяину охранные знаки «спокойны». Мирон застыл в коридоре, прикидывая, стоит ли кого-то вызывать для надёжности или проверки народа на улице? Заметил Славу, скромно мнущегося в прихожей с курткой в руках. - Сюда, в шкаф. Располагайся. Чувствуй себя как дома... Но пока не разговаривай, - и начал раздеваться сам, путаясь в застёжках и тихо чертыхаясь. В квартире Слава прогнал дым и чуть сам не схватился за голову: Мирон носился из комнаты в комнату, как загнанный тигр, а где-то на тонком уровне также, но у него в голове, визжа, носилась рогатая вошь. "Молчи пока",— пока ты тут с ума сходишь, молчать?" Слава вырос перед Мироном и принялся помогать с застежками, то и дело тихонько стукая двумя пальцами, а под конец быстро: лоб, живот, правое плечо, левое. В голове у Мирона раздался звон стекла и Славин голос громко и гнусаво возопил: "Пошла вон, ебанная чушка!". Что-то отделилось от тени позади них, тонко всхрюкнуло. Раздался частый стук маленьких копыт: сначала тихий по ковру, потом погромче - по плитке лестничной клетки и все ниже, ниже, пока не стих. Слава подловил снова начавшего было заваливаться Мирона и усадил на ближайший пуф. Корка на руке, оставшаяся после Златы, треснула вся и сразу. Он зашипел, прижал руку к себе, стараясь сделать так, чтобы не капать на ковер и хозяина квартиры. — Бинты есть? — спросил недовольно. Мирон обнаружил себя сидящим, внимательно изучающим белую стену. После взрыва криков и шума, в голове стало тихо. Вспомнил, где находится. Не вспомнил, когда начался, как долго держался пропавший шум. Появился внезапно или нарастал по дороге? Но теперь всё закончилось. Мысли перестали метаться как угорелые, поползли клочьями тумана. По телу пробежали «иголки» как по отсиженной ноге. Следом – волна блаженной лёгкости. Откуда-то сверху спросили про бинты. «Ясно, опять он за своё. А я… Минуту назад «убедился», что Замай – агент суннитской общины ОАЭ, а внизу трутся посланные им бойцы ИГИЛ. В этом была логика. Вот, блядь, я понимаю, уровень! – он поднял глаза. Слава прижимал руку к груди, манжет его серой кофты начал пропитываться красным. – Интересно. Даже воздух в чём-то подозревал, а тебя – нет». - Сядь! Потерпи, – не хотелось грубо каркать, просто голос не слушался. А Гнойный послушался. Мирон расстегнул ворот свитера. Достал из кармана рубашки обрядовый кинжал, одной рукой выщелкнул его из ножен, второй – припечатал руку Карелина к своему колену. Быстро, чуть касаясь, провёл остриём лезвия по ране – на ладони, вокруг пальца. Смотрел с улыбкой, как впитаются в золото капли крови. Как на питомца за едой. Так же быстро клинок вернулся обратно. Дальше - аптечка из бокового кармана рюкзака, обработка, повязка. Годами отточенные, бездумные движения. Магия магией, а от бытового заражения лучше защищаться по-людски. - Не бойся, аллергии не будет, - кровотечение остановилось, бинт оставался белым. Мирон всё поддергивал его края, расправлял повязку. - Это хороший ножик, настоящий. Кажется, принадлежал жрецу Маат. Или жрице. Большой шишке, из царского рода. Его делали для пыток при допросах. Кого угодно, мало ли кто попадётся, так что конфессия - не проблема. Можно намного дольше работать с клиентом, и видна польза от сотрудничества. Сам увидишь: к обеду заживёт, вечером и следов не будет. Как первую помощь тоже использовали. Что он сейчас на тёмном договоре, на это свойство никак не вли… - Мирон осёкся. «Что за приступ откровенности – очередной откат? И что это я делаю?» Он совсем уже бесцельно поглаживал Славину руку. Под конец монолога речь стала тихой и сонной, а голова сама прислонилась к тёплому плечу, пахнущему травяным чаем и мыльно-рыльным из самого простого. Чуть ли не детским мылом. «Бля, спалился. Прямо так не стоило. Сейчас выскажется – грамотно, типа лучше бы врезал. И рванёт, что не догонишь. Я пока что и черепаху не догоню. И ни одной идеи… Ёбаны ты пень, Мироша! Надо было вчера днём поспать, чтобы думать головой с самого начала! Теперь на хую высплюсь, на который пошлют, - вздохнул, закрыл глаза. Осторожно сжал забинтованную руку. Напоследок. – Ну давай, быстрее. Не молчи». *** Холодные с улицы пальцы по теплым, даже горячим рукам. И голову положил опять. Все потому что устал? Да нет, в этот раз полегче было. Слава приобнял его, наколько позволяла забинтованная рука, наклонился поближе и сам почувствовал, как напрягся. Страшно, конечно, вдруг это пресловутая окситактильность и не более. — Мирон Янович, не спи,— мягко позвал он, — А то придется тебя раздевать-укладывать. Опять ругаться будешь! Пойдем положим тебя куда-нибудь не на пол? — на нервах захотелось шутить и дурачиться. «Ах, мы вот так - заботливый папаша?! Не надейся, усы не доросли!» - Мирон резко поднял голову, она сразу закружилась. Славино лицо попало в расфокус – мимику не поймёшь. - Это я должен. Накормить, напоить, в баньке попарить, спать уложить. Про раздевание не помню, но я могу, - прижался крепче. Часть сознания требовала немедленно прекратить, другая наоборот – довести до конца, чтобы не осталось вопросов и «этот себе не думал, что возится с ребёнком». А третья, самая весомая, просто тонула в тёплом человеке рядом и порывалась дёрнуть рубильник, как в прошлый раз: нет сознания, нет проблем. Мирон провёл губами по горячей щеке, шепнул на ухо: - Ты красивый, Слав. Я люблю красивые вещи. — Ты меня в орлянку не выигрывал. Но уложить можешь! Посмотрю хоть что там за тентакли — столько лет мечтал! Слава резко успокоился и залип на длинных ресницах. Как всегда: он от нервов впадает в клоунаду, а Змеянович шипит и обзывается. "Теперь-то будешь из одной пить?" — знаем, плавали. Заткнулся резко, как и начал. Мазнул губами в ответ, носом о нос потерся. — Пойдем,— коротко поцеловал, погладил по ноге и выше. «В смысле? Ни убегать, ни матом крыть не будешь? Я что, даже на стандартного «червя-пидора» не заработал? Так добавлю!» - Мечтал? Ну-ка поподробнее, - рука прошлась от колена до пояса, по спине под кофтами. Слишком тёплый и мягкий, прилипчиво, затягивающе. Не человек, а песчаная ловушка. – Хотя много не обещаю, я же на пенсии. Вцепился в ремень, повёл к спальне. «Что я, блядь, делаю? Может, у него правда температура? Надо померить и таблеток поискать, а не вот это всё,» - Мирон попытался взять себя в руки, свернуть на кухню, но только врезался в косяк и забыл, на что отвлёкся. Дотащил Славу до кровати, сдёрнул черное покрывало. Усадил, поцеловал «по-взрослому», медленно укладывая на подушки. А как только прилёг сам, понял, что хочет Карелина исключительно как дакимакуру. И что не уснуть получится от силы пять минут. «В самом деле, пенсионер. Позорище». *** — Трепещу! Могу даже попресмыкаться,— Слава зачарованно смотрел на руку у себя в штанах, на трогательные, чуть торчащие уши. Будет о чем подумать потом при случае, да! Стоило дразнить! И нет? Когда Мирон не вписался в проем, Слава положил ему на плечо здоровую руку и так и шел дальше, удерживая от галсов. Засосал! Толкнул на кровать! Лег сверху, растянулся и вот-вот слюни пускать начнет. В принципе ничего другого быть и не могло — чистка дело такое. Это как в бане трахаться. В лучшем случае вырубишься, не начав, в худшем — сердечный приступ. А Мирон, кажется, загнался, напрягся весь. Слава погладил его по голове, поцеловал и бережно снял с себя. Стянул заляпанную кровью кофту, ремень, джинсы и носки. Остался в одних семейниках с котиками. Вещи сложил на ближайший стул. — Это теперь мои самые любимые трусы! Их трогал Окси! Никогда стирать не буду,— Слава мечтательно закатил глаза, изображая фанаточку. Залез обратно на кровать и принялся вынимать Мирона из кожуры. Затолкал под одеяло, обнял и переплел пальцы здоровой руки с рукой Мирона так, чтобы пульс к пульсу. Чтобы слышно: "Как все-таки хорошо, что ты есть". *** Всё пошло не так. События так «не ходят». Они вертятся, выскальзывают из рук, кусаются, ставят подножки, больно падают на голову и т.п. Так устроен мир. До сих пор всё шло правильно. И вдруг – нате. Гнойный – автор всех тех диссов, издёвок и подъёбок, того самого баттла, наконец, - не сказал ничего злого, на всё согласился, чуть ли не по свистку. Лежит рядом, такой тихий, заботливый и аккуратный, в этих своих смешных синих труселях с котами, с этой своей слишком нежной кожей. За руку держит. Как будто на него можно закинуть ногу, сказать: «Не пытайся сбежать!» - и уснуть спокойно. Как будто в жизни бывает просто и хорошо. «Не бывает. Я уже уснул по ходу. Ну и ладно,» - Мирон повозился, устраиваясь удобнее и ближе. И ниже, чтобы уткнуться носом в ключицы, лучше слышать запах. Ногу всё-таки закинул. - Не пытайся выйти без меня. Оно тебя отпиздит и всё равно не выпустит. Со мной в мешке по частям тоже нельзя. Я там… Так закрылся, что надо будет… Вручную снимать, а то… — Заметано. Украду в спальнике, как главную "просто красавицу",— пробормотал Слава и еще раз чмокнул куда-то в макушку. Хотел еще спросить, где у красавицы кнопка "выкл" и полапать за коленку, раз такое счастье привалило, но сам провалился в дрему.