***
Юнги бесится каждый раз, когда на его пороге появляется назойливый Ким Сокджин, что достаёт его стрёмными вопросами по поводу правления, где был раньше гарем его отца и старшего брата, как этот омега справляется со всем Хуачаем. Он же предпочитает это всё игнорировать, принимая помощь в уходе за его истощённом телом. Каждый его день был наполнен стрессом, он подставил себе человека, что проверял всю его еду, вплоть до простой воды. И этот же человек проверял на себе все масла, что наносили на кожу омеги, проверял воду, которую заливали в купальню, и проверял духи, которыми пользовался правитель. Для него самого было дикостью, что в Хаке находится альфа, который управляет другим государством, вместе со своей армией. Они буквально делят власть пополам, потому что всё ещё не было решающего поединка. Он до трясучки переживал, что Чон Хосок может с ним сделать что-нибудь, ожидал предательства в любой момент, потому что другого способа он не видел. Омега жутко боялся, что всё повторится — ему придётся выгрызать своё правление. Это были ужасные дни, что тоже были наполнены самым чистым ядом, который лился по его венам — предательство любимых, недоверие к себе и постоянный стресс. Жгучая смесь. Только любимых и родных больше не было с позволения Юнги. Теперь было страшнее — на горизонте появился альфа, что посягал на его власть. Он его совершенно не знал, не знал слабых мест, по которым мог ударить и теперь отчётливо понимал, что никому не может доверять, кроме самого себя. Непробиваемая корка покрыла его сердце, душу, не позволяя слишком близко подпускать к своей голове и телу. Он ни за что не должен поддаться, должен держать оборону для своих людей, для самого себя. Страх покрывался поверх этой корки и находил маленькие трещинки, чтобы проникать глубже и глубже, доводя омегу чуть ли не до трясучки. Рядом с ним ходили несколько очень милых омег, которые мягкими движениями наносили масла на кожу Юнги и увлечённо что-то обсуждали, зная, что их не слушают. Но тут правитель подаёт голос, чувствуя, что ему смотрят в спину. — Чон Хосок планирует перевозить сюда свой гарем? — хрипя, спрашивает всё же он. От постоянного молчания голос практически пропадал. — Нет, Господин, Вы же ему запретили, — вежливо отвечает Сокджин. В его голосе отчётливо можно было слышать широкую улыбку. Он наконец смог разговорить правителя и очень боялся, что тот вновь замолчит. — Если в поединке выиграет он, сможет ли он запихнуть меня туда? У Вас всё плохо в гареме? — продолжает спрашивать омега. Он не знал, зачем ему это знать, но было глубокое сомнение, тот самый страх, что проник под оболочку и тихо шептал: «Ты не сможешь. Ты не сможешь победить этого альфу. Только не этого альфу…». — Господин, к чему эти вопросы? У Дракона прекрасный гарем. Даже если у него выйдет уговорить Вас вступить в него, — Сокджин сделал явный акцент на слове «уговорить», потому что прекрасно понимал, что Чон Хосок не оставит этого омегу, — то знайте, что я о Вас позабочусь. Более чем уверен, что Вы станете самым первым фаворитом у самого Чон Хосока, Господин. Ким вежливо улыбается, когда подходит к зеркалу так, что омега теперь мог видеть его. — У него сейчас есть фавориты? — Безусловно, Господин. У него их двое. Что удивительно, Господин, я действительно думал, что Чон Хосок решит жениться на первом фаворите. Мне долгое время казалось, что между ними что-то есть, но этот омега слишком молод и глуп для такого правителя. Второй фаворит у него появился, когда была вероятность того, что Тэхен забеременел… — Первого фаворита зовут Тэхен? — слабо улыбнулся Юнги, нервно дёргая рукой, когда притихший омега, который аккуратно наносил на кисти правителя крем, случайно ущипнул его. — Верно, Господин. Ким Тэхен. Сейчас ему семнадцать лет, в гарем он попал в тринадцать. Мне пришлось брать этого мальца под собственное крыло и воспитывать практически с нуля, потому что всё, чему его учили было неправильно для гарема. — Думаю, ты хорошо воспитал этого омегу, — неловко делает комплимент Юнги, с помощью омег одевавшийся в свой наряд. Его ждал обед вместе с Чон Хосоком. — Расскажи мне о втором фаворите и в целом о том, что происходит в гареме. — Второго фаворита Господина зовут Чимин. Ему уже исполнилось восемнадцать, — Ким хотел продолжить, как его перебивает Мин: — Не буду ли я староват для Дракона? — он усмехнулся, но смех не коснулся его абсолютно холодных глаз. — Простите за вопрос, Господин, но сколько Вам от роду? — чуть кашлянув для вида, спросил Сокджин. — В этом году мне будет двадцать три, Сокджин. Я старше его главного фаворита на шесть чёртовых лет. О чём тут может идти речь? Во-первых, даже если Дракон предложит мне выйти за него, я не соглашусь. Во-вторых, я не смогу родить ему наследника, — тон Мина был жутко холодным, что почувствовал и представитель гарема, чуть поёжившись. — Господин, Вы прекрасно выглядите, это бесспорно. Вас любит Ваш народ, на Вас стремятся многие омеги, а альфы, которые Вас увидели, я уверен, не могут стереть Ваш образ из своих мыслей, даже когда находятся в близости со своими омегами. Ваши переживания ничтожны перед Вашей красотой и величием. Вы не обязаны рожать Господину наследника, для этого есть и фавориты, так что повода для… — Если я буду выходить замуж за альфу, то этот альфа будет моим точно также, как и я его, — отрезает Мин. — В моем государстве за измену есть наказание. И это правило действует не только на омег, но и на альф. Если омега убеждён в том, что его альфа был в близости с другим, то он в праве не только уйти от этого альфы, но и отрубить ему мочку уха, которую скармливают изменнику. Я не знаю, что происходит в Вашем государстве. Но у нас с моим приходом всё серьёзно. Если мой альфа не будет готов принимать мои правила, я не буду готов принять его. Юнги оглядывает Сокджина, повернувшись к нему лицом, снизу вверх показывая, что разговор окончен, и покидает свои покои, уходя в сторону лестниц, оставляя омегу в полном шоке.***
Нога Хосока уже была практически восстановлена — врач снял ему швы и позволил в ближайшие дни перейти к подготовке к третьему поединку. Сейчас альфа, самостоятельно спустившись вниз, в тронный зал, сидел за тяжёлым столом, за которым несколько дней назад прятался от него омега. А сегодня они за эти столом встретятся и будут вместе обедать по распоряжению самого омеги. Сказать, что Чон был в шоке от того, что ему доложил советчик о том, что сам Юнги просит спустится его к обеду, это ничего не сказать. Он тогда думал, что от разинувшегося рта, вывихнул себе челюсть и её придётся вправлять. На это его советчик только посмеялся и покинул покои Господина. Чон Хосок тогда попросил врача и наполнить для себя ванну, отправить его в купальню и провести тщательную процедуру. Для этого теперь был повод. Ему принесли его ультрамариновые одеяния с шелковым узором, а в свои высокие сапоги он припрятал кинжал для крайнего случая — вдруг омега решил, что сегодня самое время для поединка. С того его появления в покоях Чона, он его больше не видел. Даже спустя три дня после всего, омега не восстановился, что напрягало альфу. Он переживал, что Юнги не так уж силен, как все говорят. Просил Сокджина докладывать ему о каждом его движении за день, что тот ел, как себя вёл и задавать ему постоянно вопросы. Ему было важно знать обо всём, что происходит с Мином, чтобы понять его. Сидя за столом с бокалом вина, которое принесли специально для альфы до того момента, как начнут подавать основные блюда, он размышлял о том, зачем же его вызвал Юн. При чем так неожиданно. Безусловно, он предполагал, что омега решил обсудить условия третьего поединка и его сроки. Но всё же теплилась где-то надежда, что это всё не просто так. В зал с невозмутимым видом вошёл и сам Юнги, который тянул за собой подол своих длинных одеяний. Эта картина позволила Чону выдохнуть и отпустить мысль о кинжале — в такой одежде омега явно не собирался нападать. — Прекрасно выглядишь, Лиса, — улыбнулся альфа, а в глазах огоньки озорные запылали. — Это для меня ты так великолепно смотришься? Усмешка коснулась прекрасного лица Мина, и он оглядел альфу сверху вниз и обратно. Подойдя к столу, подождал, когда Хо отодвинет для него очень массивный стул, а потом сядет ровно напротив, немного прихрамывая, когда шёл до своего места. — Болит? — хрипло спрашивает омега и подаёт знак слуге, что пора накрывать на стол. — Нет, — врёт Хосок и улыбается, вглядываясь в реакцию собеседника, что холодно усмехнулся и убрал руки со стола, когда на него начали ставить блюда и приборы для еды. — Я так понимаю, что мы не просто так сейчас с тобой встретились. Юнги взял в руки свои палочки и приподнял взгляд на альфу, что ждал ответа. Сейчас всё его состояние показывало для Чона только одно — хладнокровие, незаинтересованность. — Абсолютно верно, Жёлтый Дракон. Думаю, пришло время поговорить о третьем поединке, — небольшая горсточка свежего риса отправилась в рот правителя. — Ты уже готов приступить к нему? Я только начинаю восстанавливаться, поэтому предлагаю немного подождать с ним, — начал Чон, ковыряясь в еде. — Дракон, а ты нервничаешь что ли? — тихо смеётся Мин и смотрит на альфу. — Нет. Просто считаю, что ещё нужно время на восстановление. — Это безусловно так. Я хотел предложить подождать ещё четырнадцать дней. — Почему именно столько? — вкрадчиво поинтересовался Чон, наклоняясь над столом. — Через четырнадцать дней будет годовщина смерти моего отца. Хочу в очередной раз доказать самому себе, что я достоин этого трона, своей должности. И доказать ему, — Юнги всё ещё был очень холоден, медленно пережевывал еду и поглядывал на Хосока. — Неплохо, — хмыкнул альфа, а потом усмехнулся: — А ты еду уже сам ешь, как я погляжу. Или её ещё на кухне проверили, а ты поэтому и опоздал? — Очень смешно, Дракон, — фыркнул Юн и был готов весь прожёванный рис плюнуть обратно в тарелку. Хосок улыбнулся лукаво и лишь медленно потягивал вино — есть совершенно не хотелось, тем более, когда рядом такой омега. Юнги был намерен провести весь оставшийся ужин в тишине, но собственное любопытство всегда брало верх. — Я сегодня говорил с Ким Сокджином. — Ну, ты уже с ним не первый день, так что неудивительно. — Он сказал, что твой фаворит беременный, — голос Мина совсем слабо дрогнул, хотя он совершенно этого не хотел. — Мой фаворит не беременный, — чётко ответил Чон, не опуская взгляда с омеги. — Ни один, ни второй. К чему это? — Просто захотел тебе напомнить, что твой гарем я здесь видеть не хочу. — Так говоришь, словно хочешь, чтобы я здесь остался. — О чём ты? — прыснул со смеху Юн, чтобы прикрыть свою нервозность. — У тебя есть 2 недели до поединка, вдруг захочешь утолить свое желание. — Если захочу, то приду к тебе, — подмигнул альфа и получил бокал вина себе в лицо. — Ко мне ты не придёшь, — теперь пришла очередь зло говорить Юнги, чьё лицо было словно то самое вино. Он поднялся из-за стола, сильно сжимая челюсти, что заиграли желваки, и ушёл из зала, поднимаясь в свои покои.