***
Я уже говорил, что столкнулся со сверхъестественным не в первый раз, но, тем не менее, я первый раз имел дело с самым настоящим подвалом. Обычно разного рода приведения, демоны и прочие мерзкие любители мучить людей селятся в самых постоянно посещаемых частях дома. Например, ванная или тот стрёмный, похожий на гроб шкаф в коридоре, мимо которого вам обязательно нужно пройти, чтобы добраться от спальни до туалета и обратно в три часа ночи. Подвалы же жуткие сами по себе, не говоря о том, чтобы там шарахались какие-то духи. Крик этой девчушки, что стояла сейчас посреди комнаты, снова встряхнул меня, чёрт! Зажал уши руками. Сидя за брошенной в меня полкой, служащей теперь мне убежищем, я высунулся, желая посмотреть на истеричку. Заострённые ногти, которые мне проще бы назвать когтями, впивались в кожу, оставляя багровые следы, с такой силой, словно вовсе хотели содрать её. На щеках ей это даже удалось сде... Ну и мерзость... И верещит, маленькая дрянь! Нужно что-то сделать, пока я совсем не оглох! Глубоким вздохом сопроводилась моя попытка оценить обстановку, выглянув из-за расколотого «щита». Она не шевелилась, если не считать дрожащие в агонии колени и струящуюся по щекам от самых нижних век тёмную кровь, остававшуюся в и без того спутанных чёрных волосах. Я знал, как от неё избавится: ей было что-то нужно, и это что-то совсем рядом, только нужно подумать. Звучит просто, но нельзя забывать, что эта особа в ярости. Ещё и первого ранга! Но почему она зла? Нужно найти причину. Кирпич, так неожиданно вырванный из стены, взлетел к дешёвой флуоресцентной лампе, слепящий белый свет которой заливал стены подвала... Звон сопровождаем искрами, быстро утонувшими в темноте. Чёрт! Я снова скрылся за своей защитой; старался вдохнуть поглубже, мысленно успокаивая себя. Но что-то не так... До меня не сразу дошло, возможно, из-за резко наступившей темноты. Слишком тихо. Она перестала кричать, а это может значить только одно... Дерьмо. Она выпрямилась; ее окровавленные руки плетями свисали по бокам, а скрюченные пальцы с острыми когтями медленно шевелились в опасной близости... Она сорвалась с места. Блять! Я гаркнул, от неожиданности упав на спину. Слишком близко! Она бы упала на меня, но... Сжал покрепче «щит», держа тварь на расстоянии вытянутой «защиты», будто сраная деревяшка спасла бы от неё! Она уставилась на меня из-за расколотой доски, несколько минут назад носившей гордое название «полка», широко распахнув глаза и начав скрести когтями, пытаясь до меня дотянуться. Из глотки вырывалось хриплое не то бульканье, не то рычание, становившееся с каждой секундой всё громче и громче... — Послушай! — я сильнее надавил на несчастную доску, оттесняя напрыгнувшую на меня. — Я могу тебе помочь! Слышишь?! По-мочь! Только перестань пытаться меня убить, ладно?! Она захрипела из-за доски в ответ. Я чувствовал, как ее колени между моими дергались и напрягались. Лишь бы не пнула, боже... — Ну эй, я правда один, — бормотал, пытаясь успокоить. Очередной пронзительный вопль заставил меня дёрнуться, она бросилась на меня с новой силой! Тварь! — П-пожалуйста! Я только хочу помочь! — так, призраки, духи, они как дикие собаки — нельзя показывать, что ты боишься. Облизнув резко пересохшие то ли от страха, то ли от напряжения губы, решился пустить ещё одно средство для переговоров. Знаю, как это выглядит со стороны: глаза обычно нежнеют, а голос становится тише, с едва слышимой хрипотцой. — Я хочу помочь. Ты же позволишь мне? Странно, но мои слова сработали. Она отступила и упала на бок. Тихие, едва слышные слёзы побежали по её щекам, отдавая тихим клокотанием и хрипом в горле. Совсем иное, нежели несколько мгновений назад... Невольно подметил про себя её детскую фигурку, маленькая совсем... Я встал и прислонил доску к стене. Лишь бы не пригодилась... Девчушка так и осталась лежать на полу, около моих ног. Слабо сотрясаемая тихими рыданиями, она смотрела на меня. С щек ещё капала, пачкая пол, кровь, но темные полосы-царапины исчезли. Нельзя касаться; улыбка играла на устах, настаивая на моём дружелюбии. Это ведь где-то здесь, то, что она ищет. Взгляд мой пал на стену с отсутствующим кирпичом. Там? Она вздрогнула от моего вопроса; содрогнулось не только лишь тело, но и всё её существо — уникальная особенность проклятых душ. Будто вы смотрите на тёплый воздух или просто на что-то очень внимательно, но при большой усталости, от коей глаза будто дрожат. Призрак начал отползать, приближаясь к злополучной стене. С трудом поднялась на колени и, покачиваясь, что травинка на ветру, вновь захлебнулась в рыданиях; что-то подступило к горлу, я сглотнул, одернувшись. — Что ищешь? — никаких резких движений и громких звуков. — Это там, да?.. В стене... Мне нужны какие-то инструменты? Она не ответила, свернувшись калачиком. Тусклые от слез глаза пялились на меня, не моргая. Я подошел к стене, протянул руку, нащупав дырку, раньше скрываемую кирпичом. Тск! Когтистая рука неожиданно впилась мне в ногу, кажется, там... Чуть ниже? — Хорошо-хорошо... — я тихо вздохнул, присев на корточки. Снова начал щупать кирпичи. Мы пробыли в молчании еще несколько минут, не считая ее шмыганий носом и моего кряхтения. Девчонка тихо размазывала пальцами кровь по бледному лицу. Всё же пальцы нашли сколовшийся кирпич, тут же начав его выковыривать. Что-то зашуршало, сыпясь из-под пальцев. Существо слева сопело и пыхтело, не думаю, чтобы ей понравился мой нож... Наконец, кирпич ударился об пол. Что-то в выемке, сфера или что-то такое... Слегка подрагивающая, невидимая и лишь ощутимая... Ага! Вот она причина, её огорчения; подобные ловушки, вернее сказать, тайники создаются против мертвецов, но, в основном, являющихся их настоящими владельцами. Просто гадство, как по мне. Внутри какой-то предмет этой девчушки... Что-то с волосами, жесткими, будто безжизненными, искусственными. Я потянул. Да... Маленькая кукла из тёмных волос. Я повернулся и показал ей находку. Слезы ручьями катились по щекам. Рот призрака приоткрылся в рваном вздохе, восторг спрятался за губами, пока остатки гнева истекали со слезами. Выражение юного лица изменилось: глаза чуть сощурились, но не злобно, она будто вот-вот расплачется снова. Схватила куколку и прижала к груди, закрыв игрушку от меня. — Ты теперь можешь отправиться домой, да? — мне пришлось наклонить голову, чтобы поймать её взгляд. Девчушка быстро поднялась и, прижимая куклу к груди, сделала реверанс, чуть склонившись. Я облокотился на стену, смотря за ней. Дух развернулся к противоположной стене. Её дверка, не выше самой девчонки, нежно-розовая, совершенно не вписывалась в засранный подвал. Не люблю смотреть, по-моему, это что-то личное: у каждого своя... Открыть глаза я решил, только когда дверь щёлкнула, закрывшись. Вот так. Зачистка окончена. Только послышался шум... Наверху застучала хозяйская обувь. Вовремя. Я вскочил и, поднявшись на ветхую толстенькую тумбу, прополз через подвальное оконце, чуть не застряв, после бросившись наутёк. Скорее! Прочь от места подвига со взломом и проникновением! Отдышаться себе я позволил только на соседней улице, у входа в метро. Быстро скрыл лицо под капюшоном, спускаясь вниз по лестнице. Несколько шагов, пара бумажек, турникет щёлкнул, и я заскочил в вагон.***
Да, бóльшая часть моей работы состоит из взлома и проникновения. Но никогда! Никогда я ничего не беру, честно! Ну, может пиво, если дело давалось с трудом, а банка случайным образом обнаруживалась в холодильнике или на столе. Но это для их же блага. Серьезно, то, что я убираю из домов людей, может лишь ухудшиться, если сделать вид словно всё в порядке. Так что нет ничего плохого в маленькой и практически незаметной оплате. Наверняка вы, читая, уже задались вопросом, как я выхожу на всех этих дьявольских отродий. На это у меня готов вам ответ: «Хороший фокусник никогда не раскрывает своих секретов». Хотя знаете, «фокусник» в таком контексте звучит как «шарлатан»... Забудьте, это не так важно. Ладно, на самом деле, я не один в этом деле. У меня есть знакомые. Весьма осточертевшие мне личности, но что поделать? Коллеги, вне зависимости от работы, рано или поздно надоедают, с этим ничего нельзя поделать. Эрвин Смит — ночной администратор в захудалом «Таргете», в южной части Троста, и у него, к счастью или нет есть подопечный Леви. Не часто они ссорятся, но в случае, если... Уф. Леви, вероятно, лучший экстрасенс на этой стороне Миссисипи, и ему это не нравилось ни капли. А вам бы бы? Не лукавьте. Я увидел Леви у служебного входа в супермаркет, изрядно потрепанного и курящего. — Здрасьте, — я чуть приподнял капюшон. — Не одолжите одну? Он в ответ только цыкнул, смерив меня недовольным взглядом, но всё же протянул пачку. Взял одну, зажёг и затянулся, после вернув пачку. — А где Эрвин? — спрашиваю я. — Во-первых, я не обязан отчитываться тебе о каждом его шаге и следить за ним для этого, а во-вторых, я не знаю, — Леви прислонился к стене и шумно вздохнул, при этом фыркнув. Я ничего не ответил, пожёвывая сигарету. Эрвин так и не прочёл моё «Закончил работу в Северном Тросте». — А у вас как с работой? Сухой смех Леви растворился в воздухе. — Дерьмище. — Сколько можно... Учёба через месяц, а дел столько-о... — я заскрипел, потягиваясь. Я не студент, но преподаю в анатомичке. Леви пожал плечами и только собирался что-то сказать, как служебная дверь распахнулась, примяв меня к стене, я только руки подставить успел. — Жан! — Эрен повернулся к Леви. — Что с твоей мобилой? Тебя Эрвин звал, твой труд оплатить хочет — он снова обернулся ко мне. — Давно не виделись! — И слава Небу, — я уже втирал сигарету в асфальт. Сам не знаю отчего, но этот придурок, хоть ничего толком и не делал, вымораживал меня. Постоянно. Тень пробежала по лицу Эрена, но он ничего не сказал, просто повернувшись и вернувшись внутрь помещения, к своим делам. Я подождал с немного и после повернулся к Леви: — Вы ещё не сказали ему? Ответом мне послужил долгий, тяжёлый и пристальный взгляд. Я будто даже услышал «Займись своим чёртовым делом, иначе всю неделю по помойкам будешь призраков искать», отчего сделал поспешный шаг назад, приподняв руки в примиряющем жесте. Аккерман моргнул и, вздохнув, сунул руку в карман и протянул мне клочок бумаги, когда бывший квитанцией, с наспех нацарапанным адресом. Зазвонил телефон. — Тридцать тебе и Эрвину, сорок — мне, — коротко произнёс Леви. — Что?.. — нытьё обычно помогало. — Но почему Эрвину столько же, я делаю всю грязную работу?.. Леви лишь ухмыльнулся и вернулся в помещение, пнув кирпич. Тяжелые металлические двери без ручек тут же захлопнулись, и я выудил из кармана мобильник. — Здорóво, Конни, — я старался звучать немного веселее, пока, убрав свободную руку в карман, шёл в сторону дома. — Что как? — У кого-то хорошее настроение? — я отчётливо услышал шум на фоне, среди которого смог разобрать голос Саши. — Ага... — я свернул на главную улицу. — Удалось закончить немного пораньше. — Класс! Тогда приходи! — Чел, не знаю, — я вздохнул и стал ждать, чтобы перейти дорогу, наблюдая за вьющимся вокруг тусклого фонаря туманом. — Я не в форме. — Нет! — я так и увидел, как он ткнул в мою сторону пальцем. — Сыграем в карты, выпьем пива и хорошо проведём время. Мы не видели тебя уже две недели! Всё, что ты делаешь — спишь, да в потрохах копаешься! Я только про себя посмеивался. Знал бы ты, Конни... — Уговорил. У тебя? — Не, у Саши. — А разве это не одно и то же место? — Расслабься, — Конни приглушенно заговорил, будто прикрывая рот ладонью. — Её арендный договор истекает в следующем месяце, тогда и разберёмся. — Окей, — я покачал головой, закатив глаза. — В метро спускаюсь, до встречи. Я убрал телефон и почти бегом спустился в метро. Здесь связь не ловила, как не поднимай телефон к потолку, словно в какой-то мёртвой зоне. Скорее всего, в метро опять собрались таоте с Кингс-авеню (помню тогда эти черти пожрали рельсы и забили туннели). Но, как я решил чуть позже, вряд ли они являлись виновниками отсутствия сигнала. Я опустился на жёсткое пластиковое сидение замызганного и грязного, как и почти весь город, вагона, морщась от тепла — следа, оставленного предыдущим пассажиром. Добраться до дома Саши на метро совсем легко, но жила она в неблагополучном районе. Выражение «у черта на рогах» отлично подходила для описания тухлого местечка: каппы, обожая влагу и сырость, жили, сколько я вижу призраков, в канализации, и в дождь можно было слышать их похлюпывающий, отрывистый говор, как, например, сейчас. Я бы попытался с этим что-то сделать, но никто никогда не жаловался, да и работы было явно не на одного человека. Местные просто знают, что не стоит пить воду из-под крана, и этого для меня достаточно. Я старался не обращать внимания на тянувшиеся из водостоков, тут и там темневших дырами, чёрные перепончатые лапки, лишь ускоряясь, стоило такой появится в поле зрения в неприятной близости от ноги. На стук в дверь почти сразу вылетела ухмыляющаяся Саша; меня втащили внутрь за насквозь промокшую толстовку. «Сигареты забыл... — горьковатая мысль раздосадовала. — А хотя... Куплю по дороге домой, здесь всё равно не покурить», — быстро утешил я себя. — Господин «Пока ещё тёпленькая» здесь! — она с излишним энтузиазмом протащила меня в комнату и тут же исчезла. К шуточкам о моих придуманных друзьями пристрастиях я уже привык, да и они тоже. Я сел на стул около дивана, кивнув Конни, Берту, Райнеру и Анни — похоже, вся компания была в сборе. Саша снова появилась в комнате с пивом в руке. Отдав напиток мне, девушка устроилась на подлокотнике дивана рядом с Конни. Спрингер поднял руку и, приобняв Сашу за талию, потянул к себе, засмеявшись над её громким визгом. Я расслабленно улыбнулся, наблюдая за их вознёй. Холодное пиво обожгло горло, только с холодильника... Ну что за прелесть? Дополняя сложившуюся картину уюта, Райнер, возобновив беседу, прерванную моим появлением, продолжил обсуждать тонкости «Матрицы». Хороший способ расслабиться после того, как маленькая писклявая девчонка чуть не надрала мне зад. Да, у меня были друзья. Прекрасные ребята, я превосходно себя чувствовал в их компании, разве только приходилось добавлять ложку дёгтя, хоть это и для их же блага: лучше Конни верить, что его дом, пока он был в отпуске, разгромили еноты, а не полтергейст, и лучше Берту не знать о группке самоубийц-подростков, облюбовавших его чердак (на самом деле, ничего удивительного эта история не скрывала за собой: никем не понятые, недовольные родственниками и жизненными неудачами, желавшие обрести покой, собрались в спальне одного из них и пили отбеливатель, чтобы избежать всего житейского дерьма, но по воле случая стали призраками. Я из жалости выкурил их оттуда. Берт ещё неделю жаловался на запах). Я смеялся с ними и чувствовал себя нужным в этой компании. Каждый раз они ждут моих рассказов о работе, чтобы посмеяться или выразить отвращение в тех моментах, когда это было нужно. Ладно, не буду лукавить, не до конца я чувствовал себя в своей тарелке, но так и должно было быть, учитывая, что все мои рассказы были ложью. Перевязанные резинкой «Карты против человечества» оказались на столе. Отличный способ провести время с весельем, особенно приправив пивом. Я попрощался с Сашей уже после полуночи. Пока я обнимал девушку на прощание и запихивал три бутылки в бак для переработки стекла, Берт и Анни выталкивали разгулявшегося Райнера за дверь. — Тебя подвезти? — около меня остановилась Анни. Я мотнул головой, отклонив предложение светловолосой девушки. Она просто пожала плечами и закрыла за собой дверь. Но прежде чем я успел проследовать за ней, в меня ткнулось что-то. Я обернулся и обнаружил на полу бумажный самолётик. Конни, развалившись на диване, смотрел то на меня, то на самолётик: — Эй, а ты так и не рассказал, что с той девушкой, с которой ты встречался! Я не сразу понял, о ком он, но спустя несколько секунд молчания, в моей памяти всплыли тёмные хвостики. — А, Мина, что ли? — Ага, что с ней? Я пожал плечами. Она была глубоко убеждена, что я ей изменяю. Да-да, конечно, трахаюсь с особенно свирепым вендиго в свободное время. Чтобы избавиться от «ёбыря» мне потребовалось несколько визитов. — Она обиделась и заявила, что я уделяю ей недостаточно внимания, — да, в тот вечер она была сердита. Настолько сердита, что не обратила внимания на раненую ногу. — Не сошлись, в общем. — Чувак, тебе нужно приходить почаще, — заявил Конни. Саша села рядом с ним, взяв его за руки; их пальцы сплелись. «Вам уже просто нужно пожениться», — улыбнулся я про себя, поправляя правой рукой волосы. — Прости, вряд ли выйдет, работа отнимает всё время, — жаль, что это правда. Я оставил их и запер за собой дверь; ноготь большого пальца оставил на замком едва заметную царапину. Нет, не стоит рисовать всякую дребедень на двери моего друга, он бы этого не одобрил. Я вернулся в свой чуланчик во втором часу ночи. Хватило меня только на то, чтобы снять обувь и поставить будильник, — я рухнул на кровать, всё ещё сжимая телефон. Клочок бумажки, который мне дал Леви, весь намокший, прилип к чехлу. «Шестнадцатая улица, 750, гаки», — чернила на намокшей бумаге приняли расплывчатые очертания, но всё ещё распознавались. Я поморщился, ещё раз перечитав последнее слово, и перевернулся на спину, вперив взгляд в потолок. Гаки — достаточно грубые и невероятно прожорливые демоны, сжираемые изнутри бесконечным голодом в наказание за содеянные при жизни грехи, в основном за чревоугодие или излишнюю избалованность и брезгливость в еде. На вид представляют собой антропоморфных существ, которых можно было бы описать как «кожа да кости», только с округлым животом, поглощающих всё, что попадётся под руку, не брезгуя и человечиной. Я со стоном закрыл лицо подушкой: завтрашний день будет «отличным».***
Я очнулся ото сна около полудня и, ещё не проснувшись до конца, вычеркнул прошедший день из настенного календаря. Оставалось три недели до нового семестра, и я хотел бы разгрести бóльшую часть заданий и дел раньше, чем на них навалятся пары, семинары и лекции. Я быстро принял душ, в какой-то момент ставший неприятно холодным. Поспешно отключив воду, я, прикинув цену только что произошедшей траты, решил, что сэкономил достаточно, чтобы позволить себе кофе. Застёгивая джинсы и жуя тост, я обернулся на монотонное подбешивающее гудение телефона. — Да? — твердо спросил я с набитым ртом. — Ам, прошу прощения, здрасьте, это Жан? — А кто звонит? На той стороне охнули и умолкли. Что ещё за шутники... — Вы можете написать м-мне, если увидите его? Я убрал телефон от головы, чтобы просунуть руку в рукав; все мои мысли были сосредоточены на собеседнике. Нервный голос ненадолго замолк; я услышал, как парень сглотнул. — Н-не могли бы вы передать ему, что моя проблема, м-м... приобрела новый масштаб. Кажется, это тот самый случай на Шестнадцатой улице. — Послушайте, я через десять минут буду, продержитесь? Ответом послужило невнятное мычание, первый раз столкнулся с нечистью, неудивительно. Зажав плечом мобильник, я сунул ноги в ботинки. Из динамика раздался вскрик и частый стук, переросший в грохот. Я уже вылетел на лестничную площадку и спускался, пропуская по три-четыре ступеньки. «Я так не думаю!» — взвизгнул голос из сжатого в руке телефона. Твою ж... Я кое-как содрал замок с моего потрёпанного велосипеда и, поблагодарив Небо за то, что транспорт пережил ещё одну ночь, оставшись в целом виде, рванул, что было сил в северном направлении, будто от этого зависела моя жизнь. «Не твоя, конечно, Жан», — поправил я себя на ходу. Здание на Шестнадцатой улице оказалось обшарпанной церквушкой, окруженной невысоким забором. Я въехал во двор и соскочил с велосипеда прежде, чем врезаться в дверь. Бросив транспорт с вращающимся передним колесом на траве, я ворвался внутрь. Ожидая встретиться с тварью лицом к лицу, я был слегка ошарашен подозрительной тишиной. Только хуже. Пальцы бесполезно сжали воздух: ничего для гаки я не припас, забыл. В поисках хоть чего-нибудь, я стал шарить по карманам, затаившись за поворотом. Под пальцами зашуршала упаковка недоеденного шоколадного батончика. «Сомневаюсь, что этого будет достаточно», — досадная мысль поджала губы. Пока я соображал, где мог затаиться демон, слева послышалось чавканье и треск рвущейся ткани. Едва не рухнув, я перескочил через низенькое ограждение и скатился по лестнице, замерев на последней ступеньке перед раздвижными деревянными дверьми. Прислушиваясь к чавканью, я различил тихий скулёж. Сраные демоны. Сквозь щель я разглядел тёмную, облачённую в подобие оборванной мантии фигуру. Лицо звонивший спрятал за дрожащими пальцами и пытался, не глядя, пробраться к выходу. А рядом с ним сморщенная тварь с округлым животом жевала кусок тёмной ткани, подозрительно напоминавший одеяние жертвы. Насколько я понял, клиент пока отделался малой кровью. Я покрепче сжал батончик и распахнул дверь. — Здрасьте... — я даже не пытался строить из себя крутого. Моё появление никак не было встречено: демон продолжал жевать и таращиться на священника (до меня запоздало дошло, что в алчной пасти исчезала не мантия, а ряса), человек не шевелился. — Preta? — ответа не последовало, я лишь сильнее напряг память. Ненавидеть восточных духов можно хотя бы за то, что по-английски к ним не обратишься. — Peik-ta? Ткань перестала трещать, существо на мгновение замерло, услышав мой ломаный бирманский. Гаки повернул ко мне голову; обтянутая желтой кожей челюсть возобновила своё болтающееся движение. — Хорошо… Как насчёт этого? — я снял шуршащую обёртку с шоколадки. Я помахал сладостью перед огромными глазами, попутно осматриваясь. Пол почти полностью скрылся под слоем грязи, под такой же на стенах скрывались следы архитектуры; помещение плавно переходило в длинный тёмный коридор, оканчивавшийся, насколько я знал, хранилищами. Дверь в конце сводчатого коридора заскрипела, приоткрывшись, я сумел различить сломанный стул. Чёрт… Отрывая куски ткани, гаки таращился на меня, пуская слюни и обсасывая рясу; ничего кроме голода, бесконечного и мучительного, в выпуклых глазах я не увидел. Сжатый в потных от напряжения пальцах батончик начал таять. — Ну разве это не лучше какой-то тряпки, а? — губы совсем высохли, я облизнулся. Рыбьи глаза не отвлекаясь, следили за мной и подношением в руке. Голова существа медленно поворачивалась вслед за моими движениями; я приблизился к священнику. — Хочешь? Смотри, какая вкуснятина, — чувствуя себя полным идиотом, я посмотрел на клиента. Священнослужитель сощурился, с подозрением глядя на меня из-за растопыренных пальцев. Гаки сидел почти вплотную и, не спуская глаз с шоколадки, жевал его одежду. На полу под лапой существа я заметил разбитые очки. Надеюсь, у Бога хорошая страховка. Я завершил маневр, оказавшись за священником, теперь нас разделял только гаки. Существо сглотнуло. Кусочки ткани застряли между зубами и цеплялись за иссохшие губы. Тварь сидела, скрючившись, брюхо торчало между костлявыми ногами, руки же безвольными плетьми болтались. За всё время она ни разу не моргнула. Терпеть не могу гаки. Я перевел взгляд на священника, про себя заметив, что тот намного моложе, чем я предполагал. Он всё ещё прятал лицо за руками, но пальцы уже зарылись в тёмных, припорошённых пылью, растрёпанных волосах. — Peik-ta, — обратился я к существу. — А давай я прочту за тебя молитву, а ты оставишь этого человека в покое? Хорошо? — говорить с ними — что с маленькими детьми или собаками. Гаки посмотрел на меня, начав быстрее жевать и пускать слюни. — Постой! Хорошо… Не хочешь — не будем… Взгляд мой скользнул по темному сводчатому коридору. Во мраке на стуле что-то задрожало, закопошилось, скорчилось… Я поспешно отвел взгляд, почувствовав напряжение в плечах и спине. Липкий холод и нахлынувший предостерегающий страх, дернули меня, приковав ноги к полу, но подстегнув резко возросшее желание как можно скорее покинуть проклятое место. Гаки — меньшая из здешних проблем, там, за дверью таилось что-то куда большее, и я отчётливо это чувствовал. — Окей… — я постарался взять себя в руки, уже смотря на демона. Кроме голода в выражении мелькнуло какое-то беспокойство. — У меня нет ничего для тебя съестного больше… А где ты мне цветы для тебя взять предлагаешь?! — спросил я, воззрившись в ответ на тварь. Как я и говорил, гаки едят абсолютно всё, но помимо шоколадки нужна какая-то растительность. — Есть… В сундуке позади… — голос юноши дрогнул и казался приглушённым. — Настоящие? — коротко спросил я. Шоколад уже потёк по пальцам. Священник только пискнул. — Они выглядят настоящими? Широко распахнутые карие глаза испуганно смотрели прямо на меня. Парень поморщился, стоило треску ткани возобновиться. Других вариантов нет. Я обернулся. Сундук, который он упоминал напомнил оставленное пиратами сокровище, погребенное в песке под гигантским красным крестиком. Я протянул руку к крышке, петли заскрипели, и на свет показался пыльный, высохший букетик. — Серьёзно?.. — Слишком долго стояли на окне… — послышался ответ; священник изо всех сил старался игнорировать гаки. Я опять посмотрел на демона. «Насколько же длинная ряса…» — невольно подумал я, распрямившись. Чувствуя на себе холодный пристальный взгляд, я поёжился (покалывание пробежало от напряженной спины) — за нами наблюдали. Всем нутром чувствуя, что не стоит смотреть в сторону коридора, я постарался успокоиться. — Теперь у меня есть еда и цветы для тебя, — я по очереди предлагал то и другое. А тварь все не выпускала из пасти тёмной ткани, чавкая и не моргая. — Хорошо? Я произнесу молитву… — он затих и я тоже. Как удар по голове — все слова вылетели, нараставшая тревога повлекла их в хранилища, я сглотнул подступивший к горлу ком. — Знаю одну на китайском… — но меня прервал крик твари. Пронзительный вопль прервался хрипом и омерзительным бульканьем; существо запрыгало на одном месте, толкаясь от пола пятками. — Я понял тебя! Понял! Воспользовавшись моментом, священник отполз и, уткнувшись носом в обрывки одеяния, заикаясь, начал что-то бормотать, явно обращаясь к Богу. Демон встал (тонкие ножки подрагивали, подгибаясь); глаза будто кто-то пытался выдавить из черепа, рот твари приоткрылся. Я шагнул вперёд, закрыв собой парня. — Прости-прости, я не хотел, — поспешно извинился я перед духом, держа руки перед собой и не без отвращения отметив, что растаявший шоколад тёк по пальцам, капая на пол. — Я просто забыл бирманский, понимаешь? — конечно дух ничего не ответил, только глухо зарычав, но взгляд его обратился к батончику. Стараясь не потерять чужого внимания, я помахал батончиком и, сделав шаг навстречу, бросил цветы на пол перед духом. — Хочешь? Есть только один шанс. Левой рукой я нащупал ткань и сжал руку парня. Гаки дёрнулся и будто ещё внимательней уставился на меня. Я дёрнул обрывок рукава. Надеялся, что до него дойдёт мой план… — Хочешь, да? Хорошо, батончик твой. Я оставлю его… Там! — я размахнулся и отпустил батончик. Словно пёс за игрушкой, гаки круто развернулся, бросившись в коридор за шоколадкой, а я, не дожидаясь, пока существо достигнет цели, бросился к двери, с силой волоча священника за собой. Я отпустил его руку, стоило нам преодолеть порог, и захлопнул дверь, поспешно начав чертить печать на трухлявом дереве оставшимся на пальцах шоколадом. Чужие руки возникли в поле зрения, просунувшие в проушину дужку замка. Терпеть не могу гаки. Просто омерзительные: голодные и слишком чувствительные к любой мелочи. Я облегченно выдохнул, прислонившись лбом к двери. Плевать, что там скрывают эти своды… Я обернулся на священника и только сейчас заметил тёмную россыпь веснушек на напряженном бледном лице. Он подслеповато сощурился, тут же вспомнились оставшиеся на полу разбитые очки. Бедняга… — Жан Кирштайн, — выдавил я улыбку. Приободрить бы его… — Паранорман-мусорщик, — я протянул левую, не запачканную шоколадом руку. — Марко Бодт, — он нервно рассмеялся и пожал мою руку. — Сбитый с толку священник. — Держу пари… — что эта тварь докучает не первый день. — И как долго это продолжается? — Несколько месяцев назад я начал слышать возню и чавканье, — мы начали подниматься по лестнице; Марко, заламывая руки опирался локтем на перила. Во рту под нёбом затянуло, я потянулся к карману джинс, но ни кошелька, который обычно там хранился, ни пачки не обнаружил, только салфетку. Досада скривила моё лицо, я стал вытирать пальцы. — Я подумал, что это крысы, — продолжал священник. — Но потом начало пропадать слишком много еды. Я имею в виду с консервами и банками, а их крысы не едят… Я промычал в знак понимания, приблизившись к двери. — А что случилось сегодня? — Я спустился вниз, чтобы взять кое-что из хранилища… Ха-ах, никак не вспомню, что именно, хоть убей… Я убрал уже чистые руки в карман и оглядываю притвор, довольно-таки неплохо… — И потом на тебя напали? — Да… — он подобрал обвисшие обрывки чёрного одеяния, поморщившись. — Оно… Оно и правда съело мою рясу? — Ага, — я хмыкнул. — Долбанные гаки… Понимаете, они всегда голодны. Постоянно. — Гаки? Что это? И как от этого избавиться? — Марко поправил грязные волосы. Я почесал щёку. Щетина зашевелилась, покалывая пальцы, — забыл побриться. Вернее, не до этого мне было. — Голодный мёртвый бирманец, и я совершенно без понятия, что он здесь забыл. Что касается изгнания… — я надавил на фалангу согнутого пальца и услышал хруст. — То у вас проблемы, padre. Думаю, лучше просто свалить. Корабль тонет. Юноша вздохнул и закусил губу, я заметил, что плечи его опустились. — Понимаете… Я не могу оставить эту церковь… нужен людям, понимаете? — обрывки его ответа затерялись, оставшись на губах. Он поднял глаза на меня и медленно моргнул. — Я могу заплатить больше… — Не-ет, нет-нет-нет, — быстро ответил я, положив неспокойные руки на бёдра. Странновато я выглядел, наверное… Поспешно сменил положение рук, убрав их в карманы. — Прошу меня простить, но у вас там сплошной мрак, padre. Туда только самоубийца сунется, а я не из таких. — Но я могу пойти с вами! — воскликнул Марко со странной смесью надежды и отчаяния в голосе. — Всё намного сложнее… У меня дурное предчувствие насчёт тех дверей за сводами. — …еп, — приглушенно пробормотал собеседник, смутившись. — Что? — Это склеп. Супер. Просто восхитительно! Эмоция всплеснула моими руками, взбросив их по направлению к потолку. Превосходно! Что ещё мне нужно узнать об этом месте? Мы постояли ещё пару минут в тишине, прерываемым лишь поскрипыванием запертой нами двери. Я не решался смотреть в ту сторону, да и священник тоже. Маленькая металлическая перегородка, закрывавшая путь в подвалы прихожанам, конечно, не остановит рвущуюся наружу тьму... — Послушайте, padre, давайте я провожу вас до дома, — предложил было я, но Марко покачал головой. — Я не Отец, только преподобный. Но можете называть меня просто Марко. И можно на «ты», давайте? — Хорошо, Марко, договорились. Я провожу тебя? Он улыбнулся, а я опять почувствовал себя как-то глупо и неловко. — Я над святилищем живу, — Марко указал на широкие белые двери позади нас. — Не так уж это и далеко. Ага. Я посмотрел на двери, потом на Марко и обратно на двери. Вздохнул, подошел и распахнул одну из дверей, толкнув белое дерево. — Как часто ты протираешь глаза? — меньше секунды мне потребовалось, чтобы захлопнуть дверь. Как можно не увидеть такое столпотворение в собственной комнате?! Я обернулся на юношу; Марко слегка нахмурился и облизнул губы, потирая под носом. — Я просто думал… Ну знаешь, когда машины проезжают, их тени скользят по стенам… — Машины, — я наморщил лоб и приоткрыл рот. Что за бред…***
Позвольте пне внести щепотку ясности ля вас, мой дорогой читатель. В комнате за эту секунду я успел насчитать двух гаки, шесть человекоподобных духов, три таоти, каппу, четыре блуждающих огонька и ещё какую-то хрень в туманной дымке поражающих габаритов, о которой я даже думать не хочу. «Машины», — говорит он, и я мог только про себя с сарказмом повторить. Машины.***
Марко всё же согласился остаться у меня на некоторое время. Как мне показалось, слишком уж он миловиден, чтобы жить в доме Божьем и носить рясу. Марко, к слову, мне так и не заплатил. Парень стащил с себя лохмотья, я не без усмешки я заметил, что под рясой скрывались джинсы и грязные, обшарпанные кеды. — Когда я на кафедре, никто не замечает, — робко пробормотал священник, словно прочитав мои мысли. — Не ортодоксально с моей стороны… Футболку же постигла та же участь, что и священное одеяние, Марко дёрнул губами и потянул остатки ткани, стараясь прикрыться. Я, только посмеиваясь, вышел из церкви, священник же запер двери и поспешил следом. Небо хмурилось, и я наморщил лоб в ответ. Вот бы удалось добраться до дома раньше, чем начался дождь... Я бы попросил, но тучи вряд ли дали бы ответ. — Постой, я всё ещё не заплатил тебе, — я обернулся на голос, Марко поднял руку, будто желая остановить меня., вторая же выудила из кармана бумажник. Он подошёл чуть ближе и вытащил несколько скомканных купюр, быстро перекочевавших ко мне в карман, я не стал считать. — Хм, ещё раз спасибо... — Нет проблем, — я поднял с мокрой лужайки велосипед и протер сырой и скользкий руль. Интересно, а не возмутился бы мой конёк на колёсах, устройся Марко на подножках? Спицы жалобно заскрипели, как только зашевелилось колесо. Помолчав с минуту, я поправил мокрой рукой волосы. — Садись давай, — парень в замешательстве посмотрел на меня. — А как же ты?.. — мог бы и сам догадаться. Я перекинул ногу через раму и обернулся на священника. Марко опять засмущался и повторил моё действие с куда большим изяществом, чем я; он постарался отодвинуться и занять как можно меньше места, прикрывая следы нападения гаки. Конечно, в изорванной футболке ему холодно, почему до меня раньше не дошло? Я стащил толстовку и, сунув её ему в лицо, отвернулся. Желания выслушивать бесконечно сыпавшиеся благодарности и его лепет не было, да и смущало. Слишком вежливо, настолько непривычно, что кажется неправильным. Я поставил ногу на педаль и толкнулся от земли. Треща и скрипя, несчастный велик, шатаясь из стороны в стороны, покатил, постепенно набирая скорость, по мере моего движения. Уже в пути Марко несильно сжал мою талию, стараясь не мешать. Мы добрались до моей квартирки довольно быстро, не прошло и четверти часа. Ноги ныли от непривычного напряжения, приходилось крутить педали в два раза быстрее обычно, чтобы удержать равновесие. Потряхивая ступнями, я подкатил велик к дорожному знаку и защелкнул замок прямо под крохотной табличкой с надписью «Не паркуйте здесь велосипеды». Марко стоял рядом, убрав руки в карманы и оглядывался. Вытянув шею и распахнув глаза, он чем-то напоминал щенка, увидевшего первый снег, будто уже несколько лет не покидал эту злосчастную церковь. Я указал пальцем на супермаркет на углу, после махнув рукой. — Пойдём. Колокольчик над дверью только блямкнул, а мой взгляд уже нашел холодильники с напитками. Из глубины магазинчика раздался громкий возглас хозяина. Большой Джо никогда не был человеком интеллектуальным, и к его грубоватому простому говору я привык. Несколько банок колы перекочевали ко мне в руки. Марко тоже изучал содержимое холодильников. — Ты хочешь что-нибудь? — я захлопнул недовольно загудевший холодильник. И почему они не заменят эту рухлядь?.. — Я достану, — Марко встал на цыпочки, доставая кошелёк. Я поднял руку, желая привлечь его внимание: — Тебя только что выселило зло. Я заплачу, не парься, — он потупил взгляд, мысок кеда начал ковырять грязный старый линолеум. До меня донеслось «спасибо», и я кивнул. — Так возьми что-нибудь. — Я должен тебе за этого... — заплатил. Честно говоря, я полагал, что он остановит свой выбор на воде или чем-то в этом роде, но Марко улыбнулся и снял с полки одну из чудовищных банок «Монстра». Что ж… Иногда наши ожидания не соответствуют с действительностью. Я развернулся и, едва не споткнувшись о что-то кошачье: то ли корм, то ли наполнитель, начал выбирать макароны. На половине коробок красовался испанский, но я уже нашел желанные, «Вельвита», отвратительные и липкие, но встреченные радостным, но приглушённым голосом. Марко за моей спиной захихикал. Мы сложили товар на ленту. Смуглая темноволосая девочка, стоявшая за прилавком, отвлеклась от изучения собственных ногтей и перевела взгляд на нас. — И «Мальборо ментол», пожалуйста, — я начал выгребать из карманов наконец-то полученные от Марко деньги. Девчушка надула пузырь и, чавкая жвачкой, кликнула Джо по-испански: — У твоего арендатора новый парень, — сказала она, наивно полагая, что я её не понял. Спасибо. Я вежливо улыбнулся, приняв собранный ею для меня пакет. — По крайней мере, в отличие от некоторых, он у меня есть, — промурлыкал я, перекатывая языком мягкие слоги. Малышка широко распахнула глаза, а Джо расхохотался. — Спички есть? Она молча протянула их, во все глаза таращась на меня и Марко. Я рассчитался и, повернувшись на каблуках, покинул магазин, махнув Джо на прощание. Марко, смущённый и весёлый, проследовал за мной. — К слову, сколько тебе? Десять? Одиннадцать? — я остановился у двери и выудил из пачки сигарету. Он рассмеялся, достав из пакета свой напиток. Раздался хлопок, и я вздрогнул, палец Марко всё ещё был в ушке. — Мне двадцать семь, — он отпил, на губах остался ярко-зелёный след. Серьёзно? — Ты правда старше меня? Мне двадцать шесть, — спичка с третьего раза удачно чиркнула о коробок; зажав сигарету зубами, я поднёс спичку к концу и потушил её, стоило показаться дымку. Последующий разговор, не сказать, чтобы имел смысл. Я курил, а он пил. Энергетик, судя по всему, действовал, Марко выглядел взбудораженным. Невольно я задался вопросом, как часто он пьёт эту бурду и знает ли он, что в ней содержится. Я провёл его в свою квартиру. Марко со вздохом опустился на грязный диван. Пакет остался на столе. Пальцы нащупали холодную банку, и я рухнул на диван рядом, после закинув ноги на стащенный с помойки (как мне показалось, он был в отличном состоянии) журнальный столик. Так приятно наконец расслабиться… Открытая газировка зашипела и тут же погас свет. Восхитительно. — Я вообще-то платил! — обратился я к лампочке под потолком, будто это она была виновата, но в комнате всё ещё было светло: серый свет проникал из грязного окна, откуда был виден лоскуток дождливого неба. Громыхнул раскат грома. — Полагаю, — Марко улыбнулся. — Здание просто решило немного отдохнуть… Очень остроумно. Из кармана раздался звонок, Марко подпрыгнул. Моя толстовка всё ещё была на нём. Дикий он. Я только хмыкнул и достал свой телефон. Сняв трубку, поднёс мобильник к уху. — У нас проблема, — прежде чем я успел поздороваться, зарычал Леви. Я услышал, как он затянулся. — Да? — Не догадываешься? Ты хоть понимаешь, каковы последствия? Не помнишь, на чьей шее дело висит? Он про церковь. — Да, помню. — Уже был там? — Да, это было довольно опасно, вы бы... — Разлом. Я закашлялся, напиток не в то горло пошел. Разлом? Но ведь все закрыто и запечатано... Я несколько раз сглотнул, чувствуя, на себе взгляд. — Что? — Ты брал что-то из церкви? Я заморгал и повернул голову к Марко. Юноша будто сжался, с беспокойством смотря на меня. Он кусал губы. Холодок пробежал по коже. — Что именно вы имеете в виду под «что-то»?..