вселенные

Михаил ровно сто двадцать восемь раз говорил Антону, что не хочет жить на другой планете. Ему было спокойно без знаний о бесконечном пространстве у себя над головой, в котором твоя вероятность умереть гораздо больше, чем выжить. Совершенно не нравились все эти новомодные проекты по освоению очередной планеты и копеечные туры на уже давно обустроенную Луну, куда все знакомые летали на майские как в прошлом веке в Турцию. На Земле был его сад, его теплица и его самый настоящий дом, который он возводил из давно заброшенных руин, сам, не используя никаких электронных помощников и даже супер-умных планировщиков материалов — всё, как учили отец и дедушка. Только, пока обживался, не учёл одного — дом был по дороге к космодрому, достаточно далеко, чтобы не слышать гул ежеминутно взлетающих-садящихся кораблей, но достаточно близко, чтобы на трассе перед домом однажды сломалась машина Антона. Миша быстро починил всё сам и гордо отказался от предложенных денег и — тем более — от бесплатного полёта в космос. Фыркнул тогда ещё, сказав, что лучше бы предложил привезти корма для его кроликов и целой одной козы. Антон даже не махнул на прощание, но через три дня появился на пороге в самую лютую грозу, мокрый, взъерошенный, но с набитыми всем на свете пакетами. Интуиция Михаила не подвела — Антон оказался пилотом, и грезил о жизни среди звёзд, астероидов и блестящих новеньких кораблей. Когда-то давно он давал себе обещание встречаться только с тем, кого захочет однажды позвать замуж. Антону купить кольцо захотелось через три дня, когда он, валяясь на траве в его саду и дразня его щенка, сказал, что приедет только через месяц. На немой вопрос в Мишиных глазах только пожал плечами и ответил — командировка на Марс. Миша искренне ненавидел его полёты, его форменный серебряный костюм с нашивками и — особенно — его телефон. Каждый раз, когда он заливался одним из рингтонов, Михаил точно знал, что начинается самый настоящий к о ш м а р. Он никакого представления не имел о том, как работают эти полёты, но точно знал, что каждый третий корабль разбивается, не пролетав и года. Антон пилотом был уже пять и хвастался, что никогда не берётся за простые рейсы, ненавидел скучные огромные круизные лайнеры и был искренним фанатом маленьких шаттлов. Когда он показывал Мише видео своих испытаний новых разработок, Миша очень сильно хотел, чтобы ему закрыли доступ к звёздам хотя бы из-за высокого давления. Или веса — Миша кормил его усиленно, но Антон каждое утро упорно бегал по окрестностям и звал его с собой. Забирался на него в пять утра, тормошил за плечи и даже обливал холодной водой, хохотал, когда Миша ругался сонно и сбегал вниз по лестнице, каждый раз оставляя наушники на прикроватной тумбочке. Он очень просил его остаться дома, признавался в любви и целовал так, что сводило скулы, и трескались губы. Антон кивал, гладил его по волосам светлым и обещал скоро вернуться, целым и невредимым. За ним закрывалась входная дверь и Миша бессильно смотрел вслед его удаляющейся машине. Ночи здесь были густыми и тёмными, каждую звезду можно было разглядеть — и Михаил смотрел. Сидел в саду с сигаретой — с Антоном нелегко было не начать курить — и пытался выглядывать его корабль между звёзд и красного мерцающего Марса. Вздрагивал от любого слишком громкого шума и каждое утро, как маньяк, читал новостные сводки. Антон притащил ему рацию с работы и иногда выходил на связь, радостно пересказывая сквозь шипение как посадил корабль на очередной никем ранее не исследованный астероид. Миша мог слушать всё, что угодно, часами, лишь бы знать, что он жив и никакая комета не сбила его дурацкую железную банку с двигателем. — Если мы переедем на Марс, я больше не буду улетать надолго, — Антон только вышел из ванной, вернувшись с очередного рейса, и, совершенно раздетый, тщательно вытирал бритую голову полотенцем, — Там сейчас программа переселения, нам дадут денег и неплохой дом с участком. — Я не собираюсь ходить там вечно в скафандре, и вообще не хочу уезжать отсюда, Антон, — Михаил сосредоточенно нарезал овощи на салат и вручил обрезки самому маленькому из своих зайцев, которому разрешалось бегать по дому. — Я буду улетать максимум на день, — Антон перегнулся через барную стойку и украл у него кусок морковки, тут же целуя в губы, — Подумай об этом. — Ни за что на свете. — Зануда, — заключил Антон, забираясь с ногами и обнимая его за шею, — Просто боишься летать. — Куда я дену животных? Дом? Растения? Я живу за их счёт, что я буду делать там? — Я найду тебе работу, дай мне неделю, — Антон уклонился от брошенного в него полотенца, — Не хочу я одеваться, жарко, да, заяц? — Его зовут Плюшка, — холодно ответил Михаил. От Антона ничего не было слышно уже вторую неделю, хотя он обещал вернуться через три дня. Всё, что он обещал, нужно было умножать на два и делить на десять, поэтому Миша давал ему неделю. Потом ещё три дня пытался найти хоть какие-то контакты его работодателей, но везде его или посылали, или направляли в колл-центр для туристов. В новостях не было сообщений о недавних авариях, но по его рассказам Михаил прекрасно помнил, что найти могут не сразу, или сказать только когда будет точно известно о погибших. Тем более мелкие корабли на каких-то его бесконечных Важных и Ответственных заданиях, может, засекречены, может, Антон даже не успел попрощаться с ним и взорвался вместе с кораблём. Может, замёрз в скафандре посреди бесконечного космоса. Может, застрял на заброшенном спутнике и доедает последний сухпаёк, может… — Ты меня вообще не слышишь? Миша, ало, Земля, я Юпитер, приём, — на него бахнулось что-то тёплое и очень сильно шуршащее. Михаил открыл глаза и уставился в темноту, пытаясь сфокусировать взгляд на его лице, — Конечно, спит тут целыми днями, вообще про меня забыл. — Антон, — Михаил не узнал собственный голос из-за дрожи в нём. Прижал к себе крепко, уткнулся ему в шею, и стиснул зубы, чтобы не выдать себя. Антон громко сопел, устраиваясь поудобнее на нём и бурчал себе под нос что-то незлобное. Миша взял его за руку, пересчитал в очередной раз костяшки на внешней стороне ладони. Вдохнул-выдохнул его запах перемешанный со стерильностью костюма, — Я согласен уехать куда угодно.