Внешние особенности

Даже после пробуждения у меня не получалось избавиться от ощущения, что я снова... Не свободен. Я раньше и представления не имел, что означает это слово, а теперь так привязался к этому чувству. Что можно встать, когда проснешься, и полежать с котами немного, не бежать на тренировку, на завтрак, на занятия. Можно надеть любую одежду или, пока дома, не надевать ее вовсе. Хотя отсутствие одежды вызывало неприятную ассоциацию с моментами операций и обследований, так что полного обнажения я избегал. Можно спокойно, без спешки, дойти до кафе и заказать на завтрак какой-нибудь десерт, новый, вкусный и сладкий. Есть медленно, маленькими кусочками. Смотреть в окно, на спешащих по делам людей. Я делал все это нарочно медленно изо всех сил, чтобы прочувствовать — можно. Уже никто не может меня наказать, унижать, подгонять. Хотелось выследить и убить всех, всех до единого, но это не сотрёт мою память о том, что было. И мои сожаления о том, что маме было даже хуже. У нее даже не было идеала, к которому можно было стремиться, который заставляли бы догонять, который задавал бы пределы. Я злился все это время, потому что меня вот заставляли, тянули за ней, а она с каждым месяцем бежала все быстрее, прыгала все выше, планировала лучше. Теперь я понял. Господин Джонас знал мой предел, потому что ориентировался на нее. Ее предела не знал никто, поэтому ее просто гнали вперёд, пока ещё было, куда расти. Другое дело, что ее потенциал все не заканчивался и не заканчивался, будто она всесильна. Так стыдно за то, что я ненавидел ее и даже заочно боялся. Интересно, я бы воспринимал эти сравнения иначе, если бы знал, что она — моя мать? Вряд ли. Но теперь все позади, ничего этого больше нет и не будет. Господина Джонаса больше нет. Она убила его, освободила всех нас. Подарила нам ту жизнь, на которую мы имели право с самого создания. Или нет? Ведь у ликанов нет прав, а вампиры — рабы. Значит ли это, что гибриды — нечто среднее между диким животным и рабом в правовом плане? Нет, не позволю. Если когда-нибудь мир узнает о гибридах, так только как об улучшенной версии вампиров, равной людям и превосходящей их, на другое я не согласен. Я готов убивать за свою свободу. Я распробовал и больше никому не позволю ее отнять. Элиза выбрала очень удачное время, чтобы написать мне. Вспомнив о ней, я смог хоть немного расслабиться. Пусть она будет символом того, что я могу быть свободен. Не обязан следовать приказам, вложенным в мою голову тактикам. Могу сам выбирать, что делать, и менять свои решения. Могу даже быть счастливым. Девушка предлагала встретиться вечером, хотела угостить меня печеньем, которое самостоятельно испекла. Ничего себе, она такое умеет? Я сразу согласился. Если верить истории, раньше, до войны, все постоянно готовили дома для себя и своих семей, а в Интернете не было однозначного ответа, почему все вдруг резко, за пару лет перешли на фабричные рационы, которые продаются в замороженном виде. Смутные ссылки на энергетический кризис были слишком невнятными. Может, спросить у непосредственного свидетеля тех событий? Не будет ли навязчиво, если я спрошу у него? Или, может быть, это напомнит ему о плохом? Ладно, он ведь говорил, что мы теперь семья, значит, я могу побеспокоить их, да? Сомневаясь, я все же нашел контакт Игоря. Прошёлся немного по улице, раздумывая. И решился, послал голосовой вызов. — Да-да? — почти сразу ответил он. — Привет, Ричи. Это звучало так спокойно, уютно и по-домашнему, что я на несколько секунд забыл, что хотел сказать, да и все слова вообще. Определенно, мне понадобится время, чтобы привыкнуть к его манере общения. — Привет, — сглотнув, я сжал кулаки, напоминая себе о концентрации, — я не помешал? — Да ну, я пенсионер, какой там, — усмехнулся Игорь, — это Ричи, — сказал он, будто немного в стороне от микрофона, наверное, мама спросила, они ведь всегда рядом. Интересно, будем ли мы когда-нибудь жить с Элизой вместе? Чтобы быть вместе как можно чаще. Я всё ещё очень хочу провести с ней ночь, увидеть, как она просыпается утром. — Я хотел спросить, — кое-как собрав мысли в нечто упорядоченное, я все же перешёл к основной теме своего звонка, — почему после войны все питание стало замороженным? — Хэ... — наверное, я спросил что-то не то? Или он не знает? — Ну, насколько я помню, это было из-за энергетики, — ну вот, снова про кризис, но я не понимаю связь, — короче, микроволновка же штука экономичная в этом плане, а газ или электрическая плита жрали, как не в себя, поэтому решили так сократить потребление электричества в быту, — вот оно что, теперь понятно, — оставили бизнесу обычные цены на продукты, а для розницы задрали до небес, чтобы народ быстрее на заморозку переходил, так что домашняя еда сразу скакнула в раздел баловства богачей, — логично. Интересное решение, правительство тогда ещё только объединилось и, похоже, не боялось рисков, — как-то так, надеюсь, понятно рассказал. — Да, я все понял, спасибо, — я свернул в парк, чтобы немного прогуляться под лучами солнца. Мне не хотелось домой, в комнату, под давление стен. И ещё очень понравилось, как Игорь объяснял, спокойно, простыми словами, не унижал меня за незнание. Я так рад знать его. — А чего ты вдруг? — поинтересовался господин Долгов, где-то на фоне тявкнул Валенок. — Стало интересно, а в Интернете ответа не нашел, — я сказал, как есть. Приятно, что у меня есть право чего-то не знать или не понимать. Есть, у кого спросить. А ещё мне так хочется снова к ним, хотя я вот только вернулся в Вену. Может быть, через несколько дней можно будет поехать, спрошу у мамы, не будут ли они против. — Когда опять к нам планируешь? — Игорь будто прочитал мои мысли. Значит ли это, что он тоже хочет меня видеть? — Или у тебя там амурные делишки, м? — Может быть, через несколько дней, — пообещал я, оглянулся, на всякий случай. Не знаю, почему, но мне вдруг показалось, что он здесь, рядом, хотя такого быть просто не может. Хотя бы потому, что я бы услышал Валенка не только в динамике. Но, возможно, мне бы хотелось, чтобы они были здесь. Я бы показал им этот парк, своих котов, даже Элизу. Мы распрощались, и я снова остался один. Но это было не гнетущее одиночество, как раньше, теперь я знал, что у меня есть те, кто будет рад меня видеть, слышать, кто заботится обо мне. У меня есть семья, стая, есть питомцы и возлюбленная. Я теперь совсем как человек. Поэтому, как обычный человек, я вместо утренней тренировки купил самые разные фрукты, вернулся домой и сел на диван. Смотрел новости, пробовал новые для себя плоды, пока коты играли на полу, катая мячик с пером. Банан мне очень понравился, мягкий, сладкий, но не слишком. Грейпфрут был горьким, помело — совершенно безвкусным, персик тоже сладкий и нежный, хотя щетинки неприятно кололи губы. Я решил, что теперь люблю бананы и персики. К обеду выяснилось, что заканчивается молочная сухая смесь для котов. Я заказал ещё упаковку, корм. Заказал себе обед, потому что идти куда-то не хотелось. А потом вдруг осознал, что все ещё не выполнил совет Игоря, а ведь сегодня вечером Элиза придет ко мне в гости. Так что я изучил доступный ассортимент презервативов и выбрал те, что имели лучшие отзывы, тонкие для лучшей чувствительности и прочные. Не думаю, что возможно межвидовое скрещивание, учитывая, что я уже гибрид двух очень разных морфологически и генетически видов, но гигиена и правила приличия требуют обеспокоиться защитой здоровья Элизы. Мы с котами поели. Они сидели со мной на столе, как всегда. Как всегда, Данте измазался в желе влажного корма, мне пришлось помочь ему, вытереть морду, хотя он был очень недоволен и пытался поцарапать меня. Заодно, раз уж мы боролись, я сменил ему повязку, проверил, как заживает рана. Он ещё молодой, хорошо питается и много спит, значит, все должно быть нормально. Джотто более спокойно отреагировала на осмотр остатков уха, даже не оторвалась от еды, пока я подушечкой пальца наносил мазь. После еды Данте отправился на свой любимый наблюдательный пост у окна. Джотто тоже неуклюже взобралась туда и бесцеремонно залезла в его лежанку. Я наблюдал, как он сначала коротко зашипел на нее, скалясь, стукнул мягкой лапкой, но она не ушла, потопталась и легла немного в стороне, но все ещё внутри лежанки. Кот недовольно на нее косился, но не прогонял, а скоро даже задремал, прикрыв глаза. Видимо, они все же подружатся. Почему Данте такой недружелюбный? И кошку гоняет, и Элизу сторонится, хотя она ведь кормила его несколько раз. Может быть, ему нужно время, чтобы привыкать к новым существам рядом? Но он может не бояться, я не откажусь от него из-за плохого характера или увечья, для меня не важны его качества. Просто пусть будет, пусть выздоравливает. От бытовых размышлений меня оторвало уведомление о пополнении одноразового счета. Видимо, клиент остался удовлетворен моей довольно неуклюжей попыткой использовать его заказ для избавления от тела. Что ж, хорошо, приятное с полезным. Но я снова вспомнил этого мерзкого человека, его кислый от страха запах, свой собственный страх. И уже не мог избавиться от беспокойства, не мог найти себе комфортное место и занятие. Старые воспоминания, отвратительно подробные, было не унять. К моменту, когда Элиза написала мне, что скоро придет, я так и не смог успокоиться, а от этого нервничал ещё больше, ведь было уже почти девять часов. Отомкнул дверь, хотел ещё немного, буквально минуту полежать, чтобы собраться с мыслями, но она уже вошла. — Ты себя плохо чувствуешь? — сразу встревожилась девушка, видимо, у меня было не лучшее выражение лица. — Из-за вчерашнего? — Нет, просто вчера... — мне так хотелось быть с ней искренним, рассказывать ей все, но я не могу сказать ей, что убил того, кто пытал меня в детстве. — Встретил плохого человека, он напомнил мне неприятное. Элиза подошла и спокойно села прямо передо мной. Будто предлагала использовать свои колени вместо подушки. Я засомневался, но соблазн был велик, так что все же подвинулся к ней ближе и положил голову на довольно мягкие, упругие бедра. Ничего общего с монументальной твердостью облаченных в броню мышц, которые я почувствовал, когда клал голову маме на колено. Но ведь это Элиза, она совсем другая, ситуация тоже. Осторожно коснувшись кончиками пальцев ткани ее юбки, я прикрыл глаза, окунаясь в приятный запах. — Ты все время так нехотя ко мне прикасаешься, — негромко усмехнулась девушка, поглаживая меня по шее. — Вовсе нет, просто я... — от прикосновений теплой маленькой ладошки путались мысли, я невольно облизнул губы. — Не хочу случайно нарушить твои границы или обидеть. — Это из-за шрама? — совсем тихо спросила она. — Я его стесняюсь, но не так уж сильно, правда. И из-за него тоже. Но, в основном, потому, что я ничего не знаю о людях, о девушках, о личном пространстве, вдруг сделаю что-нибудь грубое или неприятное для нее? Ведь и предпочтения у всех разные. — Нет, не совсем, — пробормотал я. Может быть, стоит сказать, что я такой же? Приблизиться к ней немного, это один из способов вызвать доверие, — у меня тоже есть шрамы, просто их не видно. Чтобы она не противопоставляла меня себе, а почувствовала со мной какое-то родство. Да, лишним не будет. Ее кожа так вкусно пахнет, почти кружится голова. — Ты о душевных ранах? — с изумлением в голосе уточнила Элиза. Видимо, она меня не так поняла. Я пытался апеллировать к легенде, что у меня были шрамы, но их убрали хирургическим путем. — Нет, о пластике, — я немного повернул голову, чтобы заглянуть ей в лицо, пусть и искоса. — Вот и я удивилась, чего ты вдруг о высоком заговорил, — тихонько засмеялась девушка. Такая красивая. Добрая, ласковая, позволяет мне быть рядом, хотя я, наверняка, нелепый и неуклюжий в своих проявлениях чувств. Мне так нравился запах ее кожи. Вот она, совсем рядом, нужно было только голову повернуть, чтобы уткнуться в нее носом. Что я и сделал, закрывая глаза. Такая теплая, мягкая, так приятно. Я с трудом осознал, что целую ее. Прижимаюсь губами к шершавой, нагревшейся от моего дыхания ткани, мешающей, отделяющей меня от чудесной кожи. Мне до дрожи хотелось от нее избавиться, но было не по себе, ведь вдруг Элизе не понравится? Что делать, если она посчитает это слишком интимным или откровенным? Но мне так хочется, что дыхание сбивается. Я осторожно, кончиками пальцев подцепил эластичную ткань, сдвинул ее выше, всего на пару сантиметров, открывая для себя ещё небольшой участок ее тонкой кожи. И коснулся губами, пытаясь уловить признаки недовольства. Но ее ладонь на моей шее не дрогнула, только немного напряглась, девушка не пыталась меня отталкивать, так что я позволил себе расслабиться и сосредоточиться на своем удовольствии. Ее нежная кожа была такой мягкой, я даже мог видеть тонкие сосуды сквозь нее. От мысли о крови пересохло в горле. Я не голоден, и не сама по себе кровь меня привлекает, а именно возможность укусить Элизу, именно ее, почему-то казалось, что это будет куда более интимно, чем простой поцелуй. Но, разумеется, она не оценит моих вампирских порывов. — Просто интересно, — вздохнула девушка, я замер, опасаясь, что все же сделал что-нибудь не так, — сколько ты ещё собираешься ходить кругами? Она про то, что я не принуждаю ее, не намекаю, что хочу? По идее, я, наверное, мог бы так ещё очень долго, либидо у меня не слишком активное, гораздо большее значение приобретают сами по себе прикосновения. Но это не совсем то, что она хотела бы, как мне кажется, услышать. — Столько, сколько тебе потребуется, — пробормотал я. Не вынесу, если обижу ее, причиню боль или неудобства. Мне так хочется, чтобы она была счастлива. Желательно — в моем присутствии. — Обещай, что не скажешь ничего про шрам, — тихо и очень серьезно попросила Элиза. Я приподнялся на локте, чтобы она могла посмотреть мне в лицо. Я не считаю особенности ее внешности важными, теперь уже не считаю. И она все равно останется для меня прекрасной, какой бы ни был у нее шрам, я уверен. — Ни слова, — пообещал я, глядя ей в глаза. Девушка обняла меня за шею, и я потянулся выше, ближе к ней, чтобы поцеловать. Слишком поздно состоялся наш приветственный поцелуй, но теперь он обещает мне большую близость, и это будоражит. Совсем рядом недовольно и протяжно мяукнул Данте. Мы отвлеклись, чтобы взглянуть на него. Вредный кот просто стоял и смотрел на нас, кажется, осуждающе. Даже неловко. Тихо рассмеявшись, Элиза встала, потянула меня за руку. Я послушно следовал за ней в спальню, прикрыл дверь, чтобы никто не помешал. Сейчас будет особенный момент, она доверится мне, мы станем ближе друг к другу, я не прощу того, кто решит испортить наш первый раз. Мы целовались. Стояли в темной комнате и просто целовались. Девушка даже приподнялась на носочки, тянулась ко мне, обнимая за плечи, и от этого казалась ещё более хрупкой, страшно было даже прикоснуться. Но я тоже обнимал ее, поглаживал по спине, не решаясь коснуться где-нибудь ещё. — Не подумай, что я против, — вдруг прошептала она, положила ладони мне на грудь. Я снова где-то ошибся? Она снова меня остановит? — но ты девственник, Ричи? — я немного отстранился. Наверное, ей ничего почти не видно, но я прекрасно могу рассмотреть ее лицо. — Ты упоминал, что у тебя еще не было девушки. — Прости, я очень неловкий? — пробормотал я, отводя взгляд. Но как я могу вести себя уверенно, если не знаю, что ей нравится, какие прикосновения, какой у нее темперамент. — Если мы говорим об отношениях, о заботе о ком-то, о желании защищать и быть рядом, о бесконечных мыслях, то да, я до встречи с тобой был девственником, а если мы говорим о простом сексе — то нет. Элиза несколько секунд смотрела на меня, изумлённо распахнув прекрасные глаза. А потом просто обхватила руками за шею и первая потянулась поцеловать меня. Наверное, я сказал что-то удачное, может быть, это звучало романтично. Я послушно помог ей снять с себя футболку, осторожно расстегнул крошечные пуговицы ее блузки, целуя в шею. На шее и ключицах у нее такая тонкая кожа, такая нежная, что безумно хотелось хотя бы чуть-чуть прикусить. Вместо этого я лишь лизнул ее, очень внимательно присматриваясь к реакции девушки. Она не имела ничего против, немного откинула голову, подставляясь, и я не сдержался, легко куснул за ключицу, не касаясь клыками, даже не должно быть больно. И, кажется, не было. Я осторожно опустил девушку на постель. И сам себе поставил жирный минус за этот вечер, потому что не запускал сюда кибера, кровать не заправлена с утра. Но я вообще не привык к наличию постельного белья, со временем исправлюсь. — У тебя есть презервативы? — спокойно уточнила Элиза, поглаживая меня по затылку. Я только кивнул, не в силах оторваться от ее кожи. Нежной, белой, такой приятной на ощупь, что невозможно было не целовать. Грудь, плечи, тонкие запястья — все это было так прекрасно и так вкусно. Элиза крупно вздрогнула, когда я, вроде бы, ласково оглаживая ее бок, задел шрам. Действительно, довольно большой, крупнее моей ладони, кажется, гладкий, уже старый, но, может быть, ей все ещё больно? Или психологически неприятно, когда к нему прикасаются? — Не нравится? — тихо спросил я, поднимая голову, чтобы увидеть ее выражение лица во время ответа. Мне бы не хотелось, чтобы она переступала через себя. — Ещё болит? — Нет, конечно, нет, — улыбнулась она расслабленно, немного наклонила голову к плечу, — просто не ожидала, все хорошо. Я поцеловал ее улыбающиеся губы, но руку от шрама все же убрал. И без него есть места, к которым мне хотелось бы прикоснуться. А Элизе, кажется, нравилось, у нее немного поднялась температура тела, сменился ритм дыхания, к запаху ощутимо примешался эстрадиол, значит, я все делаю правильно. Я постепенно открывал для себя чувствительные места ее тела и, заодно, новые границы. Гладил ее бедра, целовал теплую кожу, с большой осторожностью прикасался к упругой груди. Я читал, это очень деликатное место, нельзя прикладывать много силы. Она такая чудесная, такая красивая. Я хотел бы изучить ее всю. А великолепная бьющаяся артерия на шее так и приглашает, умоляет, предлагает, но нет, я не буду кусать ее. — Ты такой неторопливый, — почти мурлыкнула Элиза, поглаживая меня по плечам, — я просто не могу собраться, какие-то односторонние ласки получаются. — Мне достаточно тебя, — думать получалось с трудом, поэтому я не сразу осознал, что ляпнул то, что было на уме. Надо срочно отвлечь ее от этой наивной искренности, — можно мне называть тебя Эвер? — Тебе — можно, — едва слышно засмеялась девушка, поцеловала меня в шею. Мне показалось, что закоротил какой-то из модулей в мозгу, уж точно что-то вспыхнуло. Я с трудом осознал, что низкий невнятный звук издал сам, — ого, чувствительная шея? Я не могу сказать ей, что сам об этом не знал. Другие ее прикосновения так не ощущались, да и душили меня сотни раз. Может быть, это от вампирской половины? У них эрогенная зона охватывает всю шею. — Очень, — выдохнул я, пытаясь угомонить дыхание и разогнавшееся сердце. Тихо смеясь, Элиза сводила меня с ума, целуя в шею. Будто специально, хотя, наверное, так и есть. Я едва соображал, возвращая поцелуи, но ласки там, а ещё маячащая прямо перед лицом ее тонкая шейка дразнили меня и провоцировали совсем не на то проникновение, которого ожидала бы девушка. Так что я с усилием отстранился, сел на колени, прикрывая лицо ладонью. Даже клыки зудят, как хочется укусить ее. Но она лежала передо мной, белокожая, обнаженная и прекрасная, совершенно расслабленная, доверяющая мне — как я могу сейчас укусить? Признаться, что не человек? Ни за что. Скорее, умру. Так что вместо утоления жажды я потянулся к полочке у кровати, взял один из презервативов. Хорошо, что я днём выложил их из коробки, сейчас было бы ни к чему с этим возиться. Я просмотрел пару обучающих видео заранее, так что без проблем справился с надеванием, и размер подошёл, хорошо. Элиза крепко обняла меня, и это было очень странное чувство. Будто она присвоила меня. Без сомнений, я и так принадлежу ей, но это было нечто очень особенное. Наши тела соединились, мы обнимали друг друга, и я чувствовал ее рядом почти всем телом. Теплая, хрупкая девушка заявила свои права на меня, и я был счастлив сдаться без сопротивления. Мне было жарко в броне, тесно, хотелось содрать ее с себя вместе с кожей. Это все потому, что тело Элизы тоже оказалось очень горячим, и поцелуи, и то, как она зарывалась пальцами мне в волосы. Будто во сне. Я и не представлял, что мне с ней будет так хорошо, тот глупый и торопливый секс в баре не шел ни в какое сравнение с тем, что происходило между нами. — Моя Эвер, — не сдержался я, целуя ее в шею, — моя прекрасная Эвер. И она простила мне это собственничество, отвечала на мои поцелуи, тихонько постанывая, цепляясь за меня. Она вся только для меня. Я так ее люблю. Оргазм застал нас вместе, и мне оставалось только радоваться, что я справился, у меня получилось. В благодарность за удовольствие и, отчасти, для себя самого, я целовал ее руки, подрагивающий живот. — Ну что, говори, — усмехнулась Элиза, откидывая с плеч свои красивые волосы. Я приподнял брови, — про шрам. Не понимаю, она ведь сама просила, чтобы я не упоминал его. — Ты хочешь, чтобы я нарушил обещание? — прижавшись щекой к ее животу, я решил, что это место мне нравится. Тепло, чувствуется ее дыхание и отголоски сердцебиения, удобно смотреть на нее, а ей удобно гладить меня. Наверное, хвост очень растрепался, но сейчас мне не хочется приводить себя в уставной вид. — Что ты думаешь о нем? — казалось бы, безмятежно спросила девушка, но я заметил нотки напряжения. Неужели она думает, что я скажу что-то плохое, когда мы оба отдыхаем, довольные друг другом? Да и нечего мне про него сказать. — Он у тебя давно, — пожав плечами, я потрогал кончиками пальцев гладкую и волокнистую рубцовую ткань, — хорошо зажил, и мне очень жаль, что когда-то ты испытала такую боль, — Элиза неуверенно улыбнулась и отвела глаза, — каким бы ни был твой шрам, я не перестану считать тебя красивой. — От твоей искренности и простоты аж мурашки, Ричи, — усмехнулась девушка, коснулась моей макушки, — можно распустить твои волосы? Я не люблю, когда они распущены, это неудобно, мешаются и лезут в лицо, но все равно я наклонил голову, давая ей стянуть резинку. И, как раз, когда волосы рассыпались, закрывая мне почти весь обзор, рядом раздалось требовательное мяуканье. — Кажется, я закрывал дверь, — пробормотал я, откидывая проклятые патлы назад. Рядом с кроватью стоял Данте, ещё раз мявкнул. Точно, его лесенка с другой стороны, видимо, срочно надо забраться тут, — сам же сейчас уйдешь, — вздохнул я, но дотянулся до него, подхватил маленький комок меха и посадил на кровать. Кот хозяйски осмотрелся, обнаружил Элизу и возмущённо на меня уставился, будто я его предал. — Дай угадаю, он думает, что это его кровать, а ты принадлежишь ему, — захихикала девушка, протянула руку, но ревнивец оскорбленно удрал. Зато за ним пришлепала Джотто, я ее тоже поднял, совсем крошечную, и вот она была совершенно не против, чтобы ее потискали, — здравствуй, малышка! Пожалуй, стоило завести котов только ради реакции Элизы. Я любовался ее улыбкой, длинными ресницами и маленькими, аккуратными ушками. Хочу укусить ее за это милое ушко. Жаль, что в темноте не могу разглядеть цвет глаз, они ведь тоже очень красивые. А ещё мы не поели печенье. Очень жаль, надеюсь, до завтра с ним ничего не случится. Я не ожидал, но Данте пришел. С самым независимым видом подошёл, видимо, сам по ступенькам забрался на кровать, и улёгся мне на руку. Видимо, одиноко стало, раз мы тут все собрались, тоже захотел, чтобы погладили. И я не отказал ему в этом, чтобы формировался полезный и приятный опыт. Все трое вскоре задремали. Мне ещё было очень рано спать, так что я чрезвычайно осторожно лег повыше, рядом с Элизой. Не решился коснуться ее, чтобы не разбудить, хотя очень хотелось обнять, только накрыл нас обоих тонким одеялом. Она ведь обнажена, может и замёрзнуть. И до часа после полуночи, когда уже начало клонить в сон, я разбирал видео этого вечера. Отмечал, что Элизе понравилось больше, на что она почти не реагировала, сопоставлял с просмотренной эротикой и тщательно планировал следующий раз, чтобы нам обоим снова было хорошо вместе.