Ещё дальше, ещё дольше. Всё не так, как раньше. И лёд все тоньше. Нас всё меньше. И хоть это тяжко, Выживает сильнейший... Oxxxymiron
Валера старательно пытался добраться до своей… возлюбленной, хотя, после всего, что произошло с ними, муранью трудно было так назвать. Он полз по песку, судорожно хватаясь руками за мельчайшие песчинки. Действие сыворотки, что предательски вколол ему Лобода, наконец начало проходить. И мужчина смог двигаться, а не просто с тупой болью наблюдать за тем, как жалкий лаборант с восторгом наносит удар за ударом ножом по хрупкому телу Айжан. Как та, прикованная наручниками, лишь скулит от боли, не в силах даже закричать из-за тканевого кляпа во рту. Как Анатолий угрожает ему и даёт лишь один шанс на спасение. Тот шанс, который предполагает отрицание всех чувств, кроме ложных. — Ты как? — тихо спросил Валера, заметив, что девушка дышит, как человек. — Очень… больно, — прохрипела та, сжимаясь в комок от пронизывающей боли. Регенерация медленно, но верно заживляла каждую царапину на её бледном теле. Голова Валеры с теплотой коснулась её бедра. Мужчина тяжело выдохнул, опаляя ноги мураньи сбивчивым лихорадочным дыханием, а потом замер в этой неудобной позе, лишь изредка поглаживая девушку по пояснице. — Потерпи немного. Все скоро кончится, — прошептал он, с трудом сглатывая слёзы, а потом, выдержав длительную паузу, уже более подавленно продолжил. — Прости. Я тебя предал. — Ты… ты не виноват, — с губ Айжан слетел хриплый стон, и она неестественно изогнулась, заставив мужчину поднять голову. — Ты просто разлюбил. Я хочу, чтобы у тебя была жизнь. Она, всё ещё пошатываясь в нечеловеческой позе, присела на колени, осознанно взглянув на Валеру. Из её чёрных глаз выкатилась одна-единственная прозрачная слезинка и губы тронула нежная улыбка. В следующее мгновение задрожала её грудь, а чёрные глаза словно остекленели. Она обращалась. Снова. — Ты должен спасти меня от себя, — торопливо забормотала Айжан, корчась в мучительных пытках перевоплощения. — Я… я больше не вернусь. Но знай. Тебе поможет только лишь ми… Она застыла, перестав двигаться и дышать. Грудная клетка вдруг дёрнулась сначала вперёд, а потом резко назад. Поворот головы на сорок пять градусов, и Валера смог отличить на её лице безумную улыбку и нездоровый блеск в чёрных глазах. Она больше никогда не станет прежней. Никогда. Резкий рывок. Он оказался плотно прижатым к земле её, казалось бы, хрупким телом, и такая сила была в мураньи, что даже с нормально двигающимися конечностями он не смог бы спихнуть её с себя. Но лодыжки Валеры всё ещё сковывал смертоносный паралич, как одно из самых тяжёлых последствий химической бурды Лободы. Айжан закричала, в один миг оглушив ультразвуком свою жертву. «Это конец», — пронеслось у мужчины в голове, и он будто бы смирился с возможной кончиной. Если кто и убьёт его, то пусть это будет она. Так даже как-то правильно. Даже как-то справедливо. Последняя ниточка мыслей была утеряна в глубокой тьме сознания. И только резкий хлопок, как звук от выстрела из пистолета, в последний раз прозвенел у него в ушах, прежде чем Валера погрузился в чёрную пучину беспросветной пустоты. Темнота. Он внезапно очнулся, судорожно хватая ртом воздух. Голова гудела, словно в ней поселился рой из тысячи пчёл. Руки невольно нащупали затылок, и Валера с удивлением обнаружил, что он цел и невредим. А потом его взгляд упал на песок подле его правой руки. Она лежала рядом с ним. Волосы цвета смоли разметались по неровной поверхности, а чёрные глаза застыли как будто в нерешительности. Кровоточащая рана во лбу с выглядывающей из недр головы серебряной пулей говорила только об одном: она больше не встанет. Мужчина сел рядом с безжизненным телом, всё ещё не веря в то, что она снова погибла. И снова её кровь обагрила его руки. Но что-то внутри него уже давно изменилось, не позволив ему сейчас, как в тот раз, биться в истерике над её телом и умолять Всевышнего, чтобы тот оживил её. Нет, сейчас всё иначе. Валера недовольно скривился, утирая ладонью набежавший на лоб пот. Что-то тёмное, склизкое, до безобразия мерзкое захлюпало в его душе, своим чёрным языком облизывая сердце. Во рту чувствовался металлический привкус крови, смешанный с нотками необъяснимой горечи. Голова трещала от боли, а конечности с трудом могли пошевелиться, но разум был чист. И он жалел. Но не о том, что не спас её. Скорее о том, что не убил её ещё в тот раз. Губы предательски затряслись лишь от одной мысли об этом жутком предательстве. Ему было горько от собственного бесчувствия. Валера поднял глаза, осознавая, что лишний раз корить себя за совершенные им деяния сейчас бессмысленно. Уже ничего не изменить. Нужно двигаться дальше. Мужчина поднялся с колен, дрожащими руками придерживаясь за прутья клетки. Он шагнул вперёд и неожиданно остановился, почувствовав, что он на что-то наступил. Под его ступнёй лежал пистолет, принадлежащий Лободе. Но что-то ещё кроме этого было не так. Взгляд упал на дверцу клетки, и только сейчас Валера понял, что она не заперта. Теперь он свободен во всех смыслах этого слова. Другая комната. Сердце мужчины сильно забилось, когда он увидел лежащее на полу тело дорогого ему человека. Тело той, что разрушила его старую любовь, но создала ту, в которую он теперь верил. Он тут же подскочил к девушке, упал рядом с ней и в первую очередь прочувствовал пульс. Он был слабым, едва прощупывался, словно маленькая птичка, что бессмысленно бьётся слабыми крыльями о прутья прочной клетки. — Катя… нет, нет! Чёрт! Валера положил её голову к себе на колени, ласково заправив выбившиеся из хвоста прядки за её ухо. Рана на плече была неглубокой, но кровь всё равно пропитала одежду, заставив задуматься о её смене. Но это позже. Сейчас главное не допустить усиления кровотечения. Мужчина обеими руками с силой надавил на рану, от чего на лице Кати отразилась гримаса невыносимой боли. Она распахнула серые глаза, с некоторым удивлением глядя на товарища. Тот лишь облегчённо вздохнул, отняв одну руку от её плеча и проведя грубыми пальцами по щеке девушки. — Держись, — заботливо прошептал он, а потом тут же нахмурился и изменил тон на более привычный ему, словно понял, что размякать сейчас было совсем не время. — Че случилось? — Я встретила Лободу. Он выстрелил в меня, — хрипло отозвалась Катя, с беспокойством озираясь по сторонам. — Где он? — Хорошо, что его здесь нет, — как-то невпопад ответил мужчина, а потом его взгляд устремился в пустоту, будто бы что-то внезапно кольнуло его сердце. — Видимо, он убил Айжан. Катя тут же дёрнулась, словно её ошпарили. Она оторвала взгляд от нависавшего над ней лица Валеры и неуверенно потупилась, часто моргая глазами, будто что-то её испугало. Но вскоре дыхание восстановилось. Она снова взглянула на серьёзное лицо мужчины и, легонько тронув тыльную сторону его кисти тонкими пальцами, с искренним сочувствием произнесла: — Мне очень жаль. Ты… всё видел? — Нет. Она напала на меня. Я вырубился. Очнулся — она уже была мертва. В серых глазах Кати заблестели какие-то нездоровые искорки, но она лишь одобрительно кивнула головой самой себе, и её губы тронула довольная улыбка. Всё обошлось. Раны не смертельные, а дорогой ей человек сейчас сидит рядом, с особой заботой гладя её по каштановым прядям. Девушка подняла глаза на его очерченный чёрным грубый подбородок, выпирающий аристократический кадык, татуировку в виде неизвестного знака на пол шеи, — и поняла, что все эти отдельные образы безумно дороги ей. Валера удивлённо повёл густой бровью, словно был недоволен столь тщательным изучением его персоны. — Че ты так на меня смотришь? — Ничё. Она прижалась носом к его руке, заставив мужчину поёжиться от еле тёплого, почти холодного потока воздуха, что тронул его кожу. Оставив влажный след от своих губ на его запястье, Катя не отстранилась, только сильнее уткнувшись носом в милое для неё существо. И он ни на секунду не отпускал её шелковистые волосы, играючи пропуская их между пальцами. Снова постапокалиптическая идиллия, снова жизнь, а не выживание.***
— Саш, может объяснишь, что это? Хакер повернулся вместе со стулом на колёсиках, наконец выпустив ноутбук из своих рук. Карие глаза впилились в совершенно непривычный для него образ Миры. Она куталась в белый длинный махровый халат, часто поправляя синее полотенце у неё на голове, завязанное на подобии тюрбана, и то и дело нервно постукивая об пол синими резиновыми шлёпками, натянутыми на теплые розовые носки с котятами. Эта девушка ну никак не вязалась у него в голове с той самой, что ещё буквально полтора часа назад жестоко избивала двух худощавых патрульных одним лишь гаечным ключом. Причиной для такой жестокости был нарушенный ими «шопинг», который Мира устроила, чтобы купить какие-никакие ванные принадлежности и «что-нибудь милое для маленькой Линочки». — Да не смотри ты так на меня! — возмутилась девушка, запахивая полу белоснежной плотной ткани, и лишь на секунду Скату открылся вид на обольстительно блестевшую кожу голых ног. — Иначе заставлю бинтовать мою рану. И уж, поверь, это не лучшее зрелище. Саш, а если серьезно, ответь на мой вопрос. Прошу. — Это отсчёт времени до открытия барьера, — с умным видом заявила Лина, сидевшая до этого времени молча на одном из круглых пуфов комнаты. — Дядя Саша так сказал. Парень вжался в стул, стоило только Мире оказаться рядом с ним. Его испугал безумный огонёк в её резко почерневших глазах да и в общем вся её фигура, один вид который значил: убью и глазом не моргнув. Девушка же с яростным интересом рассматривала постоянно меняющийся счётчик времени, и с каждой секундой её лицо становилось всё белее, пока и вовсе не слилось с белизной халата. — Десять минут… ты хоть понимаешь, что мы могли выбраться? Почему ты мне об этом не сказал? А Лина… Саш… у меня нет слов. Она повернулась спиной к хакеру, что-то быстро набирая на клавиатуре. Он даже не успел пикнуть, как на экране появилась другая картинка. Дорога, светящийся синим барьер, мотоцикл и два человека подле него, в которых Мира без труда узнала Нику и Андрея. Всё было предельно ясно: именно они собирались покидать оцеплённую зону через эту часть барьера, что будет открыта уже очень скоро. Но было что-то такое, что заставило её внезапно вспыхнуть от гнева. То, во что трудно было поверить. То, что в очередной раз показывало одержимость хакера своей бывшей возлюбленной и его нежданную ненависть к ней и её новому мужчине. — Ах, нет, мне есть, что сказать, — руки девушки с плавной жестокостью вцепились в подлокотники кресла, а оголённая грудь оказалась прямо напротив удивлённого лица Саши. — Ты думал, что я совсем глупая и не пойму, что ты задумал на самом деле? Ты же взломал этот чёртов барьер! Ты хочешь включить его, чтобы они не вырвались за периметр, верно? Как же это мерзко с твоей стороны! Ты… — Мир, — неловко прошептал Скат, наконец поднимая глаза на её лицо. — У тебя тут слегка… халатик распахнулся. Она резко дернулась, словно ошпаренная, неловкими движениями поправляя пушистые белые полы и как можно туже завязывая толстый пояс. Вся уверенность и яростная агрессия тут же сползли с её лица, оставив на нём только искреннюю смущённость. Глаза предательски блеснули, выдавая истинные эмоции, ранее скрытые за железным занавесом из неоправданной жестокости. — Ладно… делай как знаешь, — девушка отвернулась, сделав пару шагов навстречу к двери. — Но знай: на чужом горе своё счастье не построить. — Ты никогда не поймёшь, — буркнул Скат, рьяно тыкая пальцами по клавиатуре. — Это ты не поймёшь, — в ответ бросила она, неосознанно поглаживая удивлённую Лину по светлым волосам. — Месть тебе ничего не даст. Только боль. И ты всю жизнь будешь жалеть о том, что совершил. Саша с силой стиснул зубы на эту колкость, но промолчал. Лине не стоило узнавать новых слов, да и пустой звук из его рта вряд ли сейчас хоть как-то изменит мнение Миры. А вот её слова всё же заставили хакера задуматься о том, а правильно ли он поступает сейчас? То, в чём он раньше был уверен, теперь почему-то казалось ему наивной глупостью. Той глупостью, что окончательно может разбить его потрескавшееся сердце. Она ушла, и только легкий аромат персика остался витать в помещении. Лина всё также сидела молча, словно увиденное её мало интересовало или же наоборот поразило до глубины души. Скат нетерпеливо постукивал пальцами по столу в ожидании заветных мгновений открытия барьера. Оставались считанные минуты. Либо он разрушит чужие судьбы, либо изувечит самого себя. — Дядь Саш, может… не надо? — неловко пробормотала девочка, когда на таймере осталось меньше минуты. — Я очень хочу кушать. Приготовишь поесть? — Давай позже, милая, я очень занят, — с нотками недовольства бросил хакер, даже не поворачиваясь к малышке. — Но… может тётя Мира права… — Заткнись! — взревел Скат, показывая Лине своё истинное обличье поражённого горем и ненавистью к любви звероподобного человека. — Рот свой закрой! Можешь валить вслед за ней, раз считаешь её такой правильной! Вы мне не нужны! Девочка сжалась в комок, стараясь не смотреть на покрасневшее от ярости лицо парня, но с места ни сдвинулась. Лина почему-то понимала его и даже хотела бы пожалеть… но не могла, осознавая его истинное безумие, которое не заслуживает жалости. А вот Мире она искренне сочувствовала. В свои восемь лет девочка лучше других понимала, какие именно чувства испытывает девушка к Саше. И что он их не заслуживает. 00:00:00 Время истекло. Барьер открылся. Он видел, как Ника надела шлем и села на мотоцикл, с напором прижимаясь к его корпусу бёдрами. Позади неё устроился Андрей, обхватывая сильными руками её талию и притягивая её стройную, но полную силы фигуру как можно ближе к себе. Рука Ската дрогнула. Он готов был закрыть этот чёртов барьер прямо сейчас, лишь бы не видеть этой картины, но что-то его остановило. То ли желание убить их этим же барьером, то ли нечто другое. Он словно слышал гул мощного мотора у себя в ушах, чувствовал запах жженых покрышек, вибрацию начинающего разгон железного коня. Они резко сорвались с места, оставив после себя клубящийся серый дымок и тёмный след от шин. Саша поднес палец к клавише так близко, что стоило ему только дернуться, и она бы сама продавилась под малейшим его касанием. Со лба градом катились капельки пота, но солёная горечь во рту была болезненным привкусом слёз сомнения. Он уже не знал, как поступить. А если она была права? Половина пути до барьера уже пройдена. Осталось не так много, и они почувствуют чистейший запах долгожданной свободы. Лицо Саши покраснело от напряжения, на шее вздулись вены, а нахмуренные брови чуть ли не сомкнулись от тяжких раздумий. Да или нет? Что правда, а что ложь? Во благо или во зло? Для себя… для неё? Рука дёрнулась вниз, резко, но с осознанной неохотой. Раздался негромкий щелчок. Выбор был сделан. Хакер откинулся на спинку кресла, обеими руками с силой потирая лоб. Он отъехал от стола, так и не открывая глаз, будто бы и сам не мог поверить в совершенный им только что поступок. Убрав потные грязные ладони от лица, Скат заметил подозрительно кроткий взгляд Лины, в котором можно было прочитать лишь лёгкие нотки немого укора. — Что? — спросил он, тут же удивившись своему охрипшему от нервов голосу. — Радуйся, ваша взяла. Должно быть, они будут… счастливы. Последнее слово было произнесено с особой неприязнью, но девочка лишь невесело усмехнулась в ответ, и её тяжёлый взгляд смягчился. Парень взглянул на захлопнутый в порыве странных чувств ноутбук. Да, эти надоедливые и до отвращения правильный девчонки победили. Но почему же и ему сейчас так легко на душе? А Мира ещё не знала о том, что совершила сама. Что в этот раз она смогла изменить судьбу не одного человека, а целых трёх… может, даже больше. Заправляя постель Лины в одной из уже обжитых ими комнат, она размышляла вовсе о другом. Она даже не задумывалась о том, что резко охладела к своему предмету обожания, ведь он больше не смел занимать её мысли. Лишь один образ с непозволительной частотой появлялся перед её глазами, заставляя их каждый раз наполняться слезами до самых краёв. Но забывать его было бы непростительно. Как и то, что он сделал для всех них.Больные видения, ты снова в крови, Как тогда, в последний наш раз. Почему же ты шепчешь слова о любви, Когда нет тебя рядом сейчас? И тот ветер, я знаю, это точно был ты, Не хотел, чтоб я мучилась, верно? Но зачем же ты шепчешь про забытое «мы», Заставив в него верить смиренно. А, быть может, всё это придумала я, Упиваясь своей болью и смертью. И в расколе души виновата сама, Или я не права, ответь мне? Почему из всех сотен разбитых сердец, Тобой моё выбрано было? Чтобы склеить или добить наконец? Не знаю… но оно лишь остыло.