Пятьдесят одна ката для волшебной палочки и Силы (черновое)

      Всё началось с того, что Гарри Поттеру, Мальчику-который-выжил, наглухо отбило память. Впрочем, для падения без страховки с высоты в полсотни ярдов головою вниз, предварительно получив в эту самую голову сначала мощный удар бладжером, а следом за ним битой, организмом загонщика и, в довесок, метлой, — для всей сложившейся ситуации очкарику крупно повезло.       Иным хватало и много меньшего, чтобы раскинуть содержимое черепушки по спортивному полю — раскинуть в прямом смысле, так, что от мадам Помфри вся польза сводилась только к приведению покойника в относительно приличный вид перед отправкой тела до дома, до хаты. Были ли в таких случаях какие-то значимые последствия Альбусу Дамблдору, официальная история умалчивает, ну а сам директор Хогвартса, угощая очередного корреспондента лимонными дольками в сахаре, философски замечал, дескать, у магов на каждый год обучения заложено всего лишь до пяти процентов безвозвратных потерь среди поголовья студентов, и это даже на два процента ниже, чем у воздушно-десантных войск магглов. У студентов Хогвартса, на минуточку, ни многозарядных карамультуков, ни новомодных парашютов в рукаве не припасено - голая магия и стальные тестикулы, так сказать.       Начисто потерявшему память Поттеру, впрочем, было не до этого. Когда мадам Помфри таки дала добро на посещение калечного его малочисленными друзьями, Гарри, напрочь игнорируя вопрошающий взгляд рыжего парня и неотрывно глядя в живые карие глаза обладательницы натуральной каштановой гривы, сильно побледнел, задышал часто-часто, и, прежде чем отрубиться от инсомния ликвифая, наброшенного закипишившей целительницей, неверящим тоном спросил девушку:       — Падме?..                     Следующий месяц Гарри ходил с видом пришибленным и ничерта не понимающим. Гермиону он больше этим необычным именем не называл, хотя так и продолжал смотреть на девушку взглядом странным и совершенно нечитаемым. К Рону относился подчёркнуто вежливо, но любых разговоров, выпадающих за пределы учёбы, старательно избегал. В случае рыжего Уизли, само собой, все разговоры так или иначе сводились к квиддичу. Саму гонку на мётлах за магическими шарами Гарри показательно игнорировал, интереса не проявлял и, временами, презрительно цедил сквозь сжатые зубы странные слова без капли магии, типа «далеко до гонок на подах...» и «банта пуду».       Альбус Дамблдор, само собой, не преминул воспользоваться всем спектром ненавязчивых возможностей, доступных матёрому магистру легилименции, но, как ни бился, ни сознания, ни памяти, ни даже ощущения разума в голове парня не нашёл: только пустота, темнота, да странный звук, напоминающий трели сверчков. Конечно, директор Хогвартса мог бы без проблем вторгнуться в разум Поттера стремительным домкратом, но...       Кусок полного идиота, в который после грубого вмешательства точно превратился бы мальчик-который-выжил, начисто выпадал из едва различимого рисунка Пророчества. Убирать же своего, пусть и взбунтовавшегося, но всё равно лучшего ученика собственными руками Альбус считал неэтичным, низкопробным показушничеством, тем, что у не самых законопослушных русских магов называется «le zashkvar». И раз уж предсказание указывает именно на Поттера, как на ликвидатора частично бессмертного обладателя ещё прижизненно поехавшей кукухи, то так тому и быть, и не след одному из сильнейших волшебников Международной конфедерации магов пытаться погнуть реальность под себя — не то время, не те обстоятельства. Не тот гешефт.       Само собой, Дамблдор не поленился воспользоваться и справочной литературой, и особенно — той, за один факт чтения которой нынче устраивают весёлые посиделки привязанным к магоустойчивому креслу посреди Инферно. Исторические и исследовательские талмуды таки догадки директора подтвердили: при травмах головы или сильных стрессах некоторые маги, сквибы и, в отдельных, совсем уж редких случаях, даже самые натуральные магглы на некоторое время спонтанно возводили в чертогах разума такие защитные бастионы, что даже многоопытные магистры окклюменции только и могли, что разводить руками, да рассеянно чесать палочкой в затылке.       Засим и старый интриган решил лишнего не мельтешить — легилименция, всё же, палка о двух концах, и, пытаясь снять барьеры окклюменции, легко подставиться и самому.       Альбус это знал, как никто другой.       Снискавший в узких и достаточно специфичных кругах заслуженную славу матёрого дуэлянта, Дамблдор не спешил попадаться в ту же ловушку, благодаря которой он не только выжил, но и вышел победителем из множества стычек.                     — Гарри, я перестал тебя узнавать!       Дружеский удар кулаком в плечо ранее заставил бы Поттера пошатнуться. В этот раз Рону показалось, что он от души шарахнул по каменной стене.       — Неудивительно, — хмыкнул Гарри, ещё не привыкший заново к своему имени. — Падение на голову никогда хорошим не заканчивается...       — Хватит нудить, Гарри! — Рон, перебив речь Поттера, тяжело плюхнулся на диван, заставив свитки и учебники ощутимо подпрыгнуть. — Подумаешь, разок навернулся! С кем не бывает?       — ...Я, например, после аварийной посадки восстанавливался неделю, — невозмутимо продолжил Гарри, — хотя смутно помню, что можно быстрее, гораздо быстрее. А ещё не узнаю всех этих padavans, равно как и Академии, равно как и расовую скудность абитуриентов и явственно прослеживаемую монокультурность.       Проигнорировав сказанное мальчиком-который-снова-выжил, и мельком глянув на обложки до недавних пор аккуратно разложенных книг, рыжий наклонился к парню, подозрительным шёпотом поинтересовался:       — Скажи честно, Гарри, и я, клянусь, всё пойму.       — М?       — Тебя ведь Гермиона покусала? Да?       — В смысле?       — В смысле, мало нам было одной зану... хм, в смысле, заучки на факультете, так теперь ещё и ты?       — И я.       — У-у-у! Предатель...       Гарри, тяжело вздохнув, посмотрел в потолок:       — О, Великая Сила, замени этому падавану хотя бы часть той банта пуду, что плещется в его черепе, на нормальный, функционирующий мозг!..       — Что ты сказал?       — Говорю, учиться надо, а то выпрут взашей на мороз.       — А, фигня. Я у братьев конспекты спишу — они у Перси их попячили, так что информация там железно верная.       — Да?       — Ну... Мы обязательно найдём способ расшифровать его записки, и тогда уж точно всех преподов нагнём своими знаниями!       Поттер, сняв очки, устало помассировал глаза:       — Знаешь, Рон, чую, к моменту, когда вы таки подберёте ключи, уже мои внуки будут звать тебя «дедушка Ронни».       — Да иди ты!..       Бурча ругательства на староирландском, Рон предпочёл покинуть компанию новоявленного второго зануды всея Гриффиндора. Он определённо не понимал, куда делся тот обожаемый всем факультетом раздолбай, которому было пофиг на всё, кроме квиддича. Не то, что на книги, но даже на весьма оформившуюся за последний год Джинни.       Уж в чём-чём, а в том, что сестрёнка фигурой способна уделать многих, Рон не сомневался — жильё небольшое у них, ванна одна — а Джинни никогда особо не страдала от скромности, предпочитая фланировать от места проведения водных процедур до спальни в одном только тоненьком полотенце, выгодно подчёркивающем все формы младшей и ни разу не прикрывающем то, что прикрывать должно.       Уизли мечтательно зажмурился, вспоминая игриво покачивающиеся округлые ягодицы, смело выглядывающие из-под пушистого куска ткани...       Нет, Рон не запал неё.       Точно не запал.       Точно?..       Вздохнув, Рон с силой вцепился в волосы, едва не выдрав солидный клок.       Точно. Запал.       — И как мне с этим жить теперь? — жалостливо буркнул он своему отражению в нагруднике доспеха. Пожав плечами, уже более бодрым тоном добавил: — А, поживём, увидим. В конце-то концов, инцест — дело семейное.                     — Ты сегодня чрезвычайно холоден, — упрекнула Гарри рыжая сестрица сокурсника.       — Я и при жизни не отличался темпераментом, — попытался съехать с темы Поттер.       Холодные ладони девушки продолжали настойчиво изучать грудь молча офигевающего Гарри.       Нет, он смутно помнил, что у них вроде как имеются какие-то отношения, возможно даже, не только вертикальные, но вот того, что у хрупкой рыжей девчонки хватит сил выдернуть его в тёмную нишу и припереть к стенке, притом без палочки наложить на вход заклинание отвода глаз — этого он точно вряд ли ожидал. А уж когда тонкие длинные пальцы, заставляя невольно поёживаться от холода, скользнули под мантию и чисто символическую майку...       — Мистер Поттер, — нехорошо прищурившись, Джинни (наконец-то вспомнил имя!) болезненно царапнула ногтями кожу. — Я что-то не поняла, куда делась моя любимая лужайка?       До Гарри далеко не сразу дошло, что имелась в виду излишняя, по его мнению, растительность.       — Убрал. Негигиенично.       Сердито рыкнув, рыжая тут же сунулась в трусы.       — Гарри, во имя Мерлиновых седых мудей, ты зачем всё посбривал?!       — Негигиенично, — повторил Поттер, ощущая странную двойственность сознания: одна часть оставалась здесь и сейчас, а другая... Другую затопило потоком образов того, что — и это Гарри внезапно осознал очень чётко, — могло произойти...       Поэтому к хлёсткому удару по щеке, сопровождаемому очередным рычанием Уизли-младшей, он был готов.       Неподготовленное, совсем нетренированное тело подростка отработало стандартный приём из арсенала муниципальных защитников правопорядка на ура. Кажется, Джинни даже не успела испугаться, как оказалась завёрнута в хитрую стойку: головою вниз, со вздёрнутой вверх немеющей рукой, от которой расплывалось чувство сильного дискомфорта на грани боли. Гарри отчётливо знал: достаточно немного ослабить хват, и девушка собственной массой сломает себе локоть; а можно перехватить чуть ближе к плечу — и спектр болезненных ощущений значительно расширится; а уж если посильнее сжать пальцы чуть выше локтя и определённым образом толкнуть в любую ногу, мышцы радостно и без напряга отстанут от кости. Боже, храни инерцию, гравитацию и законы физики!       — Отпусти, идиот!       Проигнорировав грубость в свой адрес, Поттер всё же выпустил девушку из удержания.       — Знаешь, Джинни, мне кажется, нам стоит...       — Договорились, — хмуро кивнула рыжая обладательница холодных рук. — Берём паузу.       И, не дожидаясь ответной реакции, быстро покинула нишу.       — Хаттова отрыжка, — тоскливо глядя в потолок, простонал парень. — За что мне такое наказание?                     — Гермиона, мне нужна твоя помощь.       — Гарри, — кареглазая девушка устало потёрла переносицу. — Я же ещё в прошлый раз сказала — списывать не дам, у тебя свои мозги неплохи, и если бы не квиддич, то ты бы точно стал одним из лучших учеников факультета.       — Я в курсе. Квиддич — зло.       — Вот как? — неожиданно ядовито и, при этом, с какой-то странной болью в глазах, ухмыльнулась девушка. — Неужели для этого понадобилось всего-лишь пораскинуть мозгами по полю для квиддича?       Поттер немного стушевался:       — Про мозги, я полагаю, было фигурально сказано?       Гермиона немного оттаяла:       — Само собой. Даже у магглов после механической трепанации не каждый выживает, что уж говорить про колдомедиков, о работе мозга знающих не в пример меньше?       — Магглы... Мне, определённо, нужно с ними ознакомиться.       Вот тут-то девушку и накрыло:       — Гарри, ты что, действительно так много забыл?!       Сказано это было с такой заботой и тревогой, что Поттеру не оставалось ничего, кроме как растеряно улыбнуться — как перед той, чей образ незримо совмещался в его голове с Гермионой:       — Ну... Да, в общем-то. Извини.       Нервничая, переступая с ноги на ногу, Гарри протянул девушке сложенный в несколько раз листок бумаги:       — Я тут набросал несколько вопросов... Можешь вкратце просветить по ним?..