Маленький клуб любителей самосозерцания
Чуть ниже вскоре появилась надпись, сделанная аккуратным, идеально каллиграфическим почерком:Добро пожаловать, или посторонним в.
P.S. Вход со своими мозгошмыгами категорически воспрещён!
Рон, глядя на них, поскрипывал зубами, по первому времени часто вваливался в клуб в произвольный момент времени с выпученными глазами и общим выражением лица а-ля «Ага, сцуки, не ждали?!» Неизвестно, что он хотел увидеть, но то, что видел, вгоняло его в тоску смертную: сидят на полу в позах лотоса спинами друг к другу трое в мантиях, и, подумать только, часами молчат и почти не дышат. А уж на то, что Уизли вслух вопросы про квиддич задаёт, даже ухом не дёргали. Святотатцы! Джинни, к слову, продолжала строить из себя адепта сталкинга, нет-нет, да зажимая Гарри то в очередной нише, то во время прогулки по теплицам на занятиях по магической флоре. В принципе, подглядывает, и ладно бы — но, увы, рыжая была жадная до пощупать тело парня. На этом всё и останавливалось: стоило ей только наткнуться на гладкую, очищенную от ненужной поросли кожу, как следовал возмущённый вопрос: «Гарри, ты дурак?», завершавшийся всегда одинаково — неудачной попыткой нанести хлёсткую пощёчину с переходом из атакующей позиции в позицию «олень на водопое». Гарри не был куском льда, и даже вечно холодные пальцы Джинни у себя под мантией встречал весьма благосклонно, всё же организм молодой, гормоны буйные, а девушка достаточно симпатична. Но при попытке односторонние контакты перевести в двусторонние парень получал бешеный отпор: всё, что ему дозволялось Её рыжим высокопреосвященством, сводилось к подержаться за ручки, чмокнуть в щёчку и, в крайне редкие моменты прекрасного настроения Джинни — придержать её за талию. Один раз гриффиндорцу даже удалось пощупать выдающуюся попу рыжей сталкерши. Классная, - вынес для себя вердикт Гарри. Но - до жути холодная. Сам бы Гарри с превеликим удовольствием свалил к Гермионе или Луне, но первая, увы, вроде-как-встречалась с Роном, хотя нет-нет, да бросала на Поттера странный, крайне задумчивый и грустный взгляд, а для общения со второй вечно не хватало времени: стоило только попробовать перевести тему на улучшение отношений, мисс Лавгуд мгновенно заливалась краской, безумно улыбалась и, бешено вращая глазами, убегала в произвольном направлении, радостно покрикивая что-то вроде: «Ах, как занимательно совокупляются кизляки! Никогда не видела, чтобы морщерогую вот так вот и в туда вот мог обыкновенный рогоморщеный кизляк!» Девушка забавная, но, кажется, её тараканов съели зверушки сильно покрупнее... А от медитаций был некоторый толк. Не от тех, конечно, которых придерживались девушки — ребячество уровня детских яслей, если по большому счёту смотреть, хоть и с историей не в одну тысячу лет. С другой стороны, та странная эрзац-Сила, что именовалась здесь магией, сама по себе к глубокому сознательному, даже, скорее, ярко выраженному осознанному оперированию собственными информационно-биологическими наборами инструкций и функций, называемых аурой, не располагала. Да что там говорить, если сами действия, отражения Силы на реальность, так называемые заклинания, магам можно было рассмотреть только при помощи артефактов? Луна, впрочем, в данном случае серьёзно выбивалась из общего правила, по крайней мере, Гарри порой казалось, что она с неподдельным интересом наблюдает за тем, как вокруг палочки формируются триггерные глифы заклинаний — интуитивно поправленных самим Поттером. Визуально-то всё оказывалось один-в-один с шаблоном, всей разницы лишь в условной толщине отдельных линий получаемой конструкции, да изменении насыщенности форматированной силой основных узлов. Вообще, вся эта возня с заклинаниями-полуфабрикатами до жути напоминала Гарри что-то, неразрывно связанное с именем Падме, так отчаянно подходящем Гермионе, с самим понятием Силы — и чьими-то попыткам эту Силу обуздать, приручить, поставить себе на службу. Медитируя, оглядываясь назад, восстанавливая по крупицам то немногое, что осталось в его памяти и словах очевидцев, Гарри понял, каким он мудаком был. Нет, понятно, что бытие в мире волшебства после мира затрещин и понуканий резко разжижает мозги, подавляет волю и всё такое прочее, но нельзя же, блин, вот так!.. Как оказалось — можно. — Все мы мудаки, пока молодые да шустрые, — откровенничал Филч за рюмкой огневиски. — А потом кто-то вырастает и исправляется, а кто-то другой — как Волдеморт или Дамблдор: с годами только седины в мудях прибавляется, но никак не мозгов в черепушке. С завхозом лучше поддерживать хорошие отношения. Гарри, до того никогда в осознаваемой жизни с представителями структурного функционала иерархии власти не встречавшийся, понял это как вдруг и внезапно. Словно когда-то давно у него был подобный опыт. Там же, вероятно, откуда родом имя Падме. Вообще, изначально выпросить кабинет предложила Гермиона, причём с категоричной ремаркой о необходимости продавить решение сразу через директора. Хотя память подсказывала, что желание девушки отнюдь не беспочвенно, а его личный послужной список основательно пополнен залётами, Гарри всё же настоял на попытке контакта более низкого уровня. Да и доверия к Дамблдору у него не имелось: пытаться копаться в мозгах у погружённого в гипносон парня без его ведома — это, всё же, полный перебор. Пусть и сделанный «во благо». Директор Хогвартса со своими благими намерениями чётко ассоциировался с тем самым зелёным карликом, и интуиция подсказывала, что это ж-ж-ж неспроста. Поэтому гриффиндорец пошукал по карманам, нашёл горсть монет и направился прямой наводкой к близнецам. Те, как и положено коренным ирландцам, под личиной безбашенных приколистов с тысячей подлянок в карманах, успешно прятали не очень законную деятельность, включающую, в том числе, и контрабанду алкоголя и сигарет. На курении попалась Гермиона, нервно смолящая за кустами на самой окраине Запретного леса, она же и сдала Фреда и Джорджа Поттеру — под обещание не закладывать её — Рону и братьев — начальству школы и, уж тем более, их родне. Сам Поттер, конечно, сомневался, что бутлегерство близнецов совсем неизвестно родне, но язык предпочитал держать за зубами: зачем рушить полезные связи напрочь тупым и ни к чему хорошему не приводящим закладыванием торговцев из-под полы? Тем более, на волне достаточно выгодной сделки Гарри договорился о приобретении «чистой» палочки. Да, достать такую стоит немало времени, денег и сил, да, за счёт некоторой универсальности она значительно сложнее в управлении и слабее на практике, да, за обнаружение таковой вполне можно попасть на допрос с пристрастием к местной муниципальной полиции, именуемой авроратом... Но оно того стоило. Любой, желающий практиковаться в магии без оглядки на ушибленных на всю голову церберов из Министерства магии, умеющих только запрещать и непущать, должен был иметь хотя бы одну чистую, лишённую сигнальных и идентифицирующих контуров палочку. Поттер видел принудительные конструкты, опутывающие его палочку, но делать что-либо с ними пока не решался. Вот Гарри и нанёс визит вежливости старому брюзге, застав того за любовной чисткой примитивного кинетического оружия, именуемого автоматом. Там же Аргуса и развезло на поговорить за жизнь, в процессе чего Гарри и повинился в собственном мудачьем поведении, чем определённо заслужил некоторые преференции завхоза. А вместе с ними — и доступ к списанному хламу, подлежащему скорому уничтожению через скармливание артефакту, носящему название Глубокая Глотка. Сама шайтан-штуковина представляла собой жестяную хлебницу, выросшую раз так в десять, отчего, при желании, туда можно было разом засунуть два-три тела. Артефакт располагался глубоко в подвалах Хогвартса, буквально через стенку от хламохранилища, и временами зловеще похрустывал шарнирами и лязгал зубастой пастью, перемалывая очередную порцию утилизируемых материалов. Услышав о мудачестве Дамблдора, Поттер не преминул поинтересоваться: дескать, а с какого сии откровения? — Да потому что мудаком он был, есть — и точно помрёт, — бурчал Аргус, нежно почёсывая крупную кошку за ушком. — Понимаешь, горбатого хотя бы могила исправляет, а вот мудака даже смерть не реабилитирует. А если хочется подробностей — поинтересуйся у своей лохматой подружки, попроси освежить память о твоей жизни у магглов. Догадаться, чья бородатая морда торчит там из каждого косяка, каждой бумажки — труда не составит. А потом спроецируй всю эту божью благодать на всех окружающих. Согласная с ним во всём, кошка недовольно фыркнула и, сжав поднесённую к мордочке лапку, выпустила средний коготь. Чувствуя лёгкое опьянение после пары рюмок добротного огневиски, Гарри шёл по коридорам подвала с видом лихим и немного дебильным: всё же не каждый день удаётся приручить завхоза и при этом не огрести вполне себе неиллюзорных люлей. В котомке, надёжно скрытой мантией, тихонько позвякивали списанные, нерабочие артефакты, на скорую руку и почти без разбора вырванные практически у самой Глубокой Глотки. Пусть устройства и были уже основательно переломаны и привычных функций не выполняли, начисто исчерпав запасы магии, но вот попробовать слепить из них что-нибудь более полезное можно было попробовать. В голове Поттера, расслабленной алкогольными парами, тщательно затёртыми для обнаружения какой-то бытовой магией из арсенала Филча, то и дело всплывали странные, смутно знакомые слова и смыслы: darkseiber, svetoshashka и самое странное, но при том внушающее трепет — nachal`naya silovaya kovka dlya chainikov. От одних только слов, звучащих на неведомом, но, тем не менее, понятном языке, по телу пробегали волны удовольствия и магии, пьяня куда как лучше обычного пойла. А на выходе из подвала Гарри едва не стал участником КПП — коридорно-пешеходного происшествия. Сперва мимо него пронёсся Лонгботтом, запутался в полах мантии и с силой влепился головой в стену. Следом за ним вывались два бугая, больше прикрывавших напыщенного блондина, нежели пытавшихся догнать Невилла. — Мне епздец, — только и выдохнул Лонгботтом, заранее сворачиваясь в позу эмбриона и прикрывая, насколько это возможно, наиболее уязвимые места. Гарри сделал шаг в сторону, перекрывая дорогу жаждущей крови троице. — Поттер, — процедил блондинчик. — Полагаю — Драко? — Крепко тебя уронили, Поттер, — хмыкнул Малфой-младший. — Лучшего друга не узнаёшь? — Лучшие — и единственные — друзья навещали меня в медсанчасти. Тебя там не было. — Ну да, ну да, — картинно закатил глазки Драко — вероятно, на девчонок этот элемент мимики действовал сногсшибательно, но здесь женский пол отсутствовал напрочь. — Всех друзей — нищеброд с сестрой, которую только по недоразумению не отдали в дом терпимости, да грязнокровка... Джинни, конечно, не подарок, — но это конкретный «неподарок» Поттера, и кто такой этот Малфой, чтобы о ней судить? Он ведь её не то, что за сисю - даже за попу ни разу не держал. В отличие от Гарри. — Тебя, видимо, в мусоре за борделем и подобрали, да, Драко? И за Гермиону было обидно. Причём гораздо обиднее, чем за сестру Рона. Гриффиндорец чувствовал, как по позвоночнику поднимается ледяной, колючий холод, как он начинает буквально капать с расслабленных пальцев, готовый в любой миг сжать глотки всех троих — и, подняв в воздух, держать до тех пор, пока последняя агония не закончится. — Ладно, Поттер, — взбледнул блондин, явно ощутивший холодок, готовый сдавить шею. — Согласен, чушь спорол. Предлагаю считать сей казус нелепым стечением обстоятельств и о том забыть. По рукам? Все трое яростно сучили ногами, пытаясь нащупать пол, хватались слабеющими пальцами, пытаясь разжать незримое кольцо, не дающее вдохнуть... Моргнув, Поттер с трудом отогнал наваждение... Нет, не наваждение. Очень вероятную линию будущего. Начинать жизнь заново с брошенного квиддича и трёх трупов явно не стоило. По крайней мере, с первыми жмурами на своём счету в первые же дни. — Допустим, согласен. — Отлично, замяли, тогда дай нам пройти к Лонгботтому. — Зачем? — спросил Гарри, хотя и сам знал уже ответ. — Мясо нужно воспитывать. Тупое и опасное мясо — подчинять и держать на поводке. — Невилл опасен? Пф! — Его зелье растворило мою парту, мою мантию и мои учебники! — Хогвартс покроет расходы при наличии чеков, — отбрил Поттер. — ...и счастливые трусы, подаренные мне поклонницей! — Где подарила одни, там подарит и другие, — невозмутимо пожал плечами гриффиндорец. — Эти были особые! — Женские? — А-а-ага, — тихо прошептал Лонгботтом так, чтобы его мог услышать только Гарри. — Розовые и с кружавчиками. — Поттер! — Эх, пора заканчивать этот цирк с конями педальными, — вздохнул Гарри и, подняв руку, медленно провёл ею перед собой. — Это не тот Лонгботтом, которого вы ищете. Все трое одновременно моргнули и хором согласились: — Это не тот Лонгботтом, которого мы ищем. Новое движение: — Вы обожаете Невилла. — Мы обожаем Невилла. — Его зелья — лучший антисептик. — Его зелья лучший антисептик. — Будете мыть руки зельями. — Будем мыть руки зельями. — Зельями Лонгботтома. — Зельями Лонгботтома. Последний пасс рукой, закрепляющий новые императивы, и Гарри наконец-то по-нормальному вздохнул. Хаттова надстройка эрзац-Силы энергии без манипулятора жрала, как не в себя. — Свободны. Идите и отвлеките внимание от этих мест, — завершающим жестом сумел-таки добавить ещё одно правило Поттер, почувствовав отсверки ауры очень раздражённого человека. — Хорошо, — кивнули все трое и, образцово-показательно развернувшись через правое плечо, чеканя шаг, отправились навстречу приближающемуся злыдню. — Идём, Невилл, здесь не лучшее место для непринужденной болтовни с деканом Слизерина. — И вправду, Гарри. И спасибо. Я запомню. — Идём, идём, — гриффиндорец помог подняться растерянному парню и, ускоряя шаг, они стремительно нырнули в один из многочисленных коридоров. — А, мистер Мал... — раздался голос Снейпа, тут же задавленный громогласным, хоровым воплем трёх молодых глоток: — Хайль Гриндевальд! Невилл на ходу поковырял мизинцем в заложенном криком ухе: — Попали парни... — Мистер Снейп, мистер Малфой сотоварищи, — послышался мягкий, но нагоняющий жути холодными интонациями голос Дамблдора. — У меня к вам пара весьма щекотливых вопросов образовалась... — Пацаны к успеху шли... — хмыкнул толстячок, наращивая скорость. — Не фартануло, не повезло...