Пятьдесят одна ката для волшебной палочки и Силы (черновое)

      Хогвартс спал, спал и Хогсмид. Таверна, утихнув, сияла во тьму за окном дежурной лампадкой. Незримо перетекали из формы в форму, светясь в недоступных людям спектрах, охранные чары лавок и домов. Спали собаки, спали почтовые совы, и даже два увальня, отправленные в ночной дозор как самые стойкие, — и те спали, подпирая друг друга плечами и спинами — стену.       Сон царил над поселением, лёгкий, невесомый, в котором даже пропитанные паранойей по самые гланды невыразимцы и воспитанники Аластора «Шизоглаза» Грюма, вооружись они всеглядными линзами, вряд ли бы заметили тончайшую вязь магический плетений, одинаково чуждую и гоблинам, и людям, и разумным тварям иных пород, обитающим в резервациях. Те, кто очень скоро явился в поселение, сна не боялись. Их скрывали белые, с чёрными несимметричными подпалинами, плащи, маскируя, размазывая силуэты на фоне снега, проталин и грязевых пятен, украшающих сугробы.       Деловито и безмолвно рассредоточившись по территории селения, гости, орудуя в равной мере успешно как волшебными палочками, так и маггловскими изобретениями, превращали Хогсмид в маленькую крепость. Одна из фигур с лёгкостью, недоступной даже лучшим бойцам аврората, вспрыгнула на крышу ближайшего здания и, не оставляя следов на свежевыпавшем снегу, споро перепрыгивая с одного здания на другое, устремилась к самому высокому здесь зданию — ратуше. Столь же легко взобравшись на остроугольную крышу, гость невесомо, словно прилипнув к просмолённой балке, встал под самым флюгером.       — Работа выполнена, хомо, — раздался из пустоты голос, который в равной мере можно было отнести как к бесполому детскому, так и к женскому.       — Твоя награда, — гость протянул туго набитый мешочек к флюгеру.       — Тут двойная цена, — не прикасаясь к расчёту, ответила ему пустота.       — Две сотни лет, как наш договор был утерян, что равносильно его разрыву, — спокойно объяснила фигура. — Но на просьбу о помощи ответ пришёл сразу же. Я не могу этого не оценить.       — Память Стылого двора лучше памяти ненадёжных бумаг, хомо, — безмятежно отозвалась пустота. — Открой.       Человек послушно распустил хитрый узелок шнурка. Бледный свет луны в многочисленных гранях осветил всё вокруг так, словно в небе над Шотландией раскинулись Лисьи огни[1].       — Превосходно, — из пустоты выскользнула тонкая, изящная, белоснежная рука с каплевидными чёрными ногтями. Повинуясь требовательному жесту, мужчина вложил в узкую ладонь увесистый мешок, опасаясь в душе, что камни разлетятся, не удержавшись на столь крохотной опоре. Впрочем, мешочек съёжился, сжался, покрылся инеем и трещинами... Чтобы спустя пару секунд оплестись туманом вокруг кисти, выкристаллизоваться ажурным украшением из белого металла, оплетающим тыльную сторону ладони.       — Что-то ещё, хомо? — рука так же быстро растворилась в воздухе, как и появилась до этого.       — Разрешите вас проводить?       — До границ городка, не дальше, человек.       Снежинки, образовавшиеся прямо из морозного воздуха, соткались в призрачный силуэт, быстро обретающий плоть. Случись в Хогсмиде кто-то неспящий и способный пробиться через чужеродную магию отвода глаз и внимания, считанные секунды спустя он смог бы увидеть тонкую изящную фигуру, беззаботно сидящую на одной из стрел флюгера. Белые одежды казались слишком легки для подобной погоды: перламутрово-белые, материалом похожие на великолепно выделанную кожу, штаны, облегающие стройные ножки, легкомысленно короткая курточка, едва достающая до талии, с глубоким капюшоном, да тоненькие короткие сапожки. Туалет скорее празднично-осенний, но никак не зимний. Изящные пальцы откинули капюшон, обрамлённый мехом...       — Виноват, — тут же поклонился мужчина, в ответном жесте вежливости обнажая голову. Тёмные волнистые волосы упали на его плечи. — Не признал Госпожу Зимы.       — У Королевы слишком много дел, хомо, — уголки пухлых бледных, словно бескровных, губ едва заметно обозначили улыбку.       — И вновь прошу простить мою вопиющую безграмотность, — вновь склонил голову мужчина, — в нашем... роду... эти сведения, увы, хранились и передавались без должного надлежания. Леди Вьюги, я прав?       Девушка кивнула, пряча флейту в чехол, спрятанный внутри рукава. Судя по характерному материалу — матово-серой, с чёрными, как у мрамора, прожилками, кости, этот фрагмент ранее принадлежал скелету Глубинного единорога. Вещь редчайшей ценности и, как артефакт, огромной опасности.       — Прав, хомо Сириус Блэк. Леди Вьюги, Дочь Крысолова, Летняя Вьюга, Напасть Гаммельна, — на идеальную причёску, лежащую волосок к волоску, казалось, совсем не действовал поднявшийся ветер. Льдисто-голубые, невозможно бездонные глаза девы взглянули в глаза человека. — Пойдём, Чтящий Традиции, и зови меня Гердой.                     Один из почти забытых глубинных уровней многоярусного подвала Хогвартса, давно приютивших, казалось бы, уже — навсегда, кромешную тьму, заброшенным и пустым в данный момент не выглядел. Более полутысячи лет минуло с тех пор, как сюда ступала нога мага, эльфа-прислуги или иного разумного; более пятисот лет минуло с тех пор, как этот уровень именовали Гриффиндоровыми Кузнями. И уж совсем тьму лет назад, ещё до появления замка на точке силы, узле одной из мировых лей-линий, в горных недрах, что лежали сильно глубже озёрного дна, ковал свои артефакты Вулла Кан, праправнук Гефеста, оружейного мастера Олимпа, внучатый брат Геркулеса, личный артефактор и любовник Артемиды, прапрадед Мерлина.       Сейчас же вновь немёртвый потомок легендарной династии кузнецов, сумев пробиться через защитные системы и механизмы, через множество ловушек и самоподдерживаемые заклинания, занимался тем, что в новом теле получалось лучше всего — обдумывал массивы данных, рассчитывал формулы и пропорции, и тут же применял на практике, с лёгкостью размахивая тяжеленным молотом. Команданте Ме отчётливо понимал, что в текущем тщедушном тельце слабосильного голема его не то, что Поттер сотоварищи, его даже призрак, при определённом желании, соплёй перешибёт. Ну и отсутствие самой важной в его жизни штуковины, львиную долю времени являвшейся смыслообразующим компонентом его бытия, тоже радости не прибавляло.       И поэтому старый волшебник творил, пожалуй, самый серьёзный за обе свои жизни артефакт — големическое тело повышенной прочности, скорости, ловкости, гибкости и энергозапаса. Маг, опираясь на новые мыслительные возможности, довольно быстро сумел понять, что именно вернуло его к жизни, и при помощи Гарри и Луны даже сумел полностью восстановить древние руноскрипты, испещрявшие своды его тарельчатого вместилища разума, так что теперь, случить какая неприятность с основным телом, его душу автоматически притянет сюда.       Или, если он успеет активировать набор рун, то само новое тело будет доставлено и развёрнуто в строгом соответствии с контрольными точками, нанесёнными на основной носитель — Мерлину не хотелось, например, упав во время призыва, оказаться наполовину снаружи, наполовину внутри бронированного голема. Простая аппарация, если бы и получила ключи доступа для работы под гнетущим массивом защитных чар замка, не могла столь тонко взаимодействовать с пространством и метрикой, чтобы не только доставить груз по динамически меняющимся координатам, но и суметь развернуть эту посылку и завернуть в неё самого коменданте Ме по строго заданным лекалам и шаблонам. А потому пришлось задействовать то, что в его времена звалось Драконьими рёбрами, Драконьим нервом, а ещё ранее, задолго даже до войны Атлан-Чи и Ат-Тланоа, наверное, даже ещё до расцвета цивилизации гипербореев — Быстрыми тропами. Или, если обращаться к немногочисленным уцелевшим книгам Северного Царства — Шляхом посквозь Навий посад.       Вольно и достаточно безнаказанно там, в вотчине духов, могли себя чувствовать только шаманы да древние архимаги, о которых и не известно уже, людьми ли они были, или могучими предками Народа Холмов. Ещё, конечно, была Скатах, но сия божественная дева вообще — отдельная история. Впрочем, как и другие исключения из правил.       Однако, в своё время молодой Мерлин, тогда ещё носивший юношеский плешивый пушок под носом и на щеках вместо шикарной коротко остриженной бороды, успел покуролесить с теми, кто был вхож в мир духов. Юный волшебник искал себе фамильяра, рассчитывая, в лучшем случае, на консультацию от обитателя Безграничья, а в результате, по причине тяжкого похмелья и злоупотребления шаманским гербарием, заимел дружбу с новорожденным (по меркам, естественно, самых сущностей) духом, имевшим форму дракона о двух зрачках в каждом глазу. Орланмар, внебрачный сын Духа Познания, обещал нейтралитет обитателей Навьего посада, чем Мерлин Возрождённый и решил воспользоваться сейчас.       Тем более, и чуйка старого мага, и гадание на рунах неизменно указывали на одно — скоро маски будут сброшены, даже если приросли к лицам, и обнажится оружие, и заклинания пожнут обильную жатву, и Острова пошатнутся в неизбежной битве.       И потому Мерлин, опасаясь не успеть, применял весь спектр известных и доступных ему заклинаний, использовал всю мощь Кузни, чьи секреты и возможности так и остались неизученными ни сэром Годриком, ни его учениками.                     Гарри снились странные сны. Сначала ему морочили голову фальшивые призраки Силы, пытаясь заставить найти оставшиеся голокроны ситха Дарт Володи, чтобы открыть ему дорогу в мир живых; вроде бы даже пробовали ломать его ментальные щиты... А потом явились Шпилька и Падме, что характерно, обе — с лайтсейберами, и нашинковали подделки в отлично прожаренную труху. После чего обе красавицы просто и без обиняков уронили ошалевшего Энакина Поттера на мягкий матрас кровати и, сбросив с себя одежды, улеглись по обе стороны от него, не проявив при этом ни грана агрессии, смущения или ревности. А потом их накрыла целая гора тёплых одеял и холод, поселившийся было где-то за сердцем, начал отступать.       — Герми, смотри! Гарри проснулся! — вторгся в его плывущее сознание голос Асоки... Луны.       — Тю! — фыркнула его Падме голосом Гермионы. — Запомни, Шпилька, вот этот вот боец — это ещё не весь Гарри. Вот когда он сам и весь, целиком, поднимется, а не только отдельными частями, тогда и будем считать, что реанимационные мероприятия прошли успешно.       — А можно... потрогать?       — Не советую. Мы о его физиологии пока не очень осведомлены, а стирать в случае эксцесса одеяла в ледяной воде — удовольствие сильно ниже отвратного, уж поверь мне.       — Верю, — тёплое дыхание Луны приятно согрело правую щёку. — но, всё же...       — Нет.       — Да я только пальчиком...       — Нет! — на этот раз тепло разлилось уже по левой щеке.       — А посмотреть, хотя бы, можно?       — Нет.       — Одним глазком?       — Шкаф справа от тебя, нижняя полка, вторая книга сверху, страница номер сто девяноста три.       — И что там?       — Большой медицинский справочник, глава «Мочеполовая система мужчины», раздел «Анатомия половой системы». Там даже иллюстрации есть.       — Скучная ты... — фыркнула Луна. — А может...       — Не может.       — Но ты же даже не дослушала!       — А чего слушать-то, если у тебя одно на уме?       — Так ты выслушай, Герми!       — Ладно... Валяй.       — Может, тогда ты первая ознакомишься с...       — Луна, я тебя сейчас вот этой вазой зарежу! — срывающимся на свист напряжённым шёпотом оповестила Шпильку раздражённая Гермиона.       — Эй, не кипятись! Я просто никогда вживую ничего такого не видела... А ты вон сразу — вазой прирезать грозишься.       — Ладно, не обижайся, — примирительно сказала Гермиона. — Просто не такого окончания ночи я ожидала...       — Я не обижаюсь.       — Обижаешься.       — Нет.       — Да!       — Да ни разу!       — А вот и да!       — Да, — внезапно согласилась с ведьмой Лавгуд, явно тем самым заставив мисс Грейнджер немного подзависнуть. — Обиделась.       — Прости... Как мне это исправить?       — Никак.       — Совсем, совсем никак?       — Ну... Если одним глазком или пальчиком...       Гермиона тяжело вздохнула:       — Нет, и не обсуждается. Другие варианты?       — Поцелуй меня...       — Луна, я, знаешь ли, давеча вечером «Каштанку» читала, могу за филей укусить.       Мягкое хихиканье в правое ухо намекнуло, что мисс Лавгуд шутку вполне оценила и поняла:       — Вот когда Гарри возьмёт нас в жёны, тогда и реализуешь свои тайные фантазии, Падме.       — Грррр... — тихонько прорычала Гермиона, впрочем, без какой-либо агрессивности. И почти неуловимым шёпотом добавила: — Договорились.       — А поцелуй?       — Ох, Мерлина на тебя нет... — простонала Гермиона. Матрас немного просел под весом приподнявшейся слева от него девушки. — Так и быть, айда сюда, поцелую.       Матрас просел и справа, остановив скатывание Поттера в сторону Гермионы, а груди, приятно щекоча, коснулись шелковистые волосы девушек. Гарри нравилось ощущение этой мягкости, касающейся кожи, а ещё очень нравились волнительные звуки, раздающиеся прямо над ним. И, в довершение приятственности, руки девушек, лежащие на его животе, сплетались, невольно легонько царапая чувствительную кожу.       — Девчонки, а можно руки ваши чуть пониже опустить?       — Гарри! — хором взвизгнули девушки и синхронно обняли его. — Жив!       Гарри продрал глаза, повертел головой. Слева его и в самом деле обнимала Гермиона, а справа вжималась в плечо и, загадочно улыбаясь, блестела глазами Луна. И, судя по ощущениям тела — одеждой обе красавицы себя явно не утруждали. Увы, визуально убедиться в притягательном зрелище было невозможно из-за множества одеял, что ощутимо тяжёлой горой возвышались на кровати, оставляя снаружи только их головы.       — Так что насчёт рук пониже? — поиграл бровями гриффиндорец, пытаясь обнять обеих девушек сразу.       Увы, сделать это оказалось невозможно: онемение, сопровождаемое пока ещё едва уловимыми покалываниями, намекало, что руки он отлежал так, будто проспал на них неделю без перерыва.       — Я те!.. — к сожалению, вдохновенный спич Гермионы оказался прерван грозным стуком в дверь.       — Мисс Грейнджер, вы здоровы? Полчаса до завтрака, а вы не то, что в гостиную, но даже до уборной не ходили! — оповестил всех присутствующих о наступлении утра голос декана Гриффиндора.       — Я... Я в порядке, мисс МакГонагал! — пискнула Гермиона, лихорадочно соображая, какие действия ей следует сейчас предпринять.       — Деточка, у тебя голос какой-то непривычный... — продолжала настаивать Минерва, периодически постукивая чем-то твёрдым о доски двери. — Впустишь меня?       — М-м-минуточку! — крикнула Гермиона и, повернувшись к Гарри и Луне, громким, убедительным шёпотом сказала: — Сидите тихо, не отсвечивайте и не шебуршите ничем! МакКошка вполне может проникнуть внутрь, проигноровав преграды, а мне вылетать с курса прям вот совсем не хочется. Поняли?       — Ай-ай, — в традициях янки отдала честь Луна.       — Так точно, — кивнул Гарри.       — Вот и отлично! А теперь — лежать смирно и не дышать! — фыркнула Герми, опрокидывая на них гору одеял так, чтобы осталось отверстие для вентиляции, и при этом одновременно стараясь натянуть трусики, застегнуть блузку и втиснуться в джинсы.       — Вижу, дело Цезаря живёт и пахнет, — прервал её неловкие скачки по комнате голос МакКошки.       Гермиона, явно не ожидавшая столь быстрого проникновения через закрытую дверь и шкаф, запуталась в ногах и неловко приземлилась на пятую точку, весьма болезненно ушибив ягодицы.       — Вы о чём, мисс МакГонагал?       Женщина широко улыбнулась:       — Одеваться, причёсываться, приводить себя в порядок... — МакКошка хитро прищурилась. — Всё это намекает на бурную ночку, не так ли, мисс Грейнджер?       — Ну-у-у... — попыталась увильнуть Гермиона. Наивная! От Минервы МакГонагал ещё никто не уходил невозбранно!       — Главное, девочка моя, помни о контрацепции. Меньше абортов и беременностей на факультете — выше рейтинг, выше рейтинг — больше зарплата преподавателям, богаче библиотека, включая запретную секцию, объёмнее набор ингредиентов, расходников и инструментов, а так же веселее финансовые вливания Министерства в Хогвартс.       Минерва беспалочковым акцио притянула стул с вычурной спинкой, величаво села, вполглаза, едва скрывая улыбку, наблюдая, как Грейнджер, нарочито шумно и неуклюже впрыгивая в джинсы, старается незаметно затолкать под кровать знакомую мантию с множеством аккуратных заплаток.       — Я не просто так прошу быть предусмотрительной. Да, защитные чары и зелья от нежелательной беременности вы знаете сами и умеете готовить, всё же не просто так для девушек всех факультетов является строго обязательным курс бытовой магии, семейного быта и домоведения, но юность на то и юность, чтобы совершать ошибки и нарабатывать опыт. Увы, мальчишки в этом возрасте слишком нетерпеливы и непредусмотрительны в своей жажде добраться до юного, только-только распустившегося прекрасного бутона... А потому зачастую принятие решений предпочитают передоверять инстинктам либо же, как говорят они сами, нижней голове, — МакКошка вновь использовала беспалочковое акцио, слегка приподняв и обрушив вниз одеяльный курган. — Не так ли, мистер Поттер?       — Эм-м-м... Доброе утро, госпожа декан, — сев в постели, приветливо пошевелил пальцами приподнятой руки Гарри.       Его разум сейчас заполняла одна мысль: как он смог спалиться?       — Доброе утро... Гарри, — как ни странно, но улыбка Минервы не выглядела ни зловещей, ни обещающей казни египетские, наоборот, отчасти даже несколько доброй и, наверно, по-матерински тёплой. — В следующий раз, решив отсидеться под одеялом, не выставляй пятки наружу.       Поттер и Гермиона одновременно посмотрели на ступню гриффиндорца, выглядывающую из нагромождения постельного белья.       — И, на заметку, — наставительно подняв к потолку указательный палец, многозначительным, едва ли не театральным шёпотом, изрекла МакКошка очередное откровение: — трусы, висящие на светильнике, дополнительной маскировки точно не создают.       Герми и Гарри столь же одновременно посмотрели на ночник, с которого свисали любимые трусы Поттера — синенькие в ромашку.       — Ой, — сказала Гермиона.       — Упс, — глубокомысленно поддержал её Гарри.       — Эх, молодежь, — с едва уловимой вздохнула Минерва, тайком оглядывая шею и иные открытые участки тела девушки и парня в поисках засосов, синяков, царапин и прочих нежелательных свидетельств избыточно тесной дружбы молодых людей.       Явно довольная осмотром — хотя бы не придётся оправдываться перед Дамблдором! — МакГонагал неторопливо поднялась со стула:       — Пятнадцати минут вам, надеюсь, хватит, чтобы оправиться, одеться, привести себя в порядок и явиться в столовую разными путями?       — Да, — кивнула тихонько краснеющая Гермиона. Ей почему-то до сегодняшнего утра казалось, что МакКошка родилась сразу старой, ворчливой и многоопытной тёткой, ни малейшего представления не имеющей о романтических отношениях и концептуальной разнице двух полов.       — Так точно! — по-армейски точным, отработанным до полного автоматизма ещё в той жизни движением козырнул Поттер, невольно вспоминая, что не всегда джедаю разрешено было Советом действовать без прикрытия и легенды, и далеко не всегда действовать приходилось среди пиратов, сепаратистов и прочих личностей с маргинальным складом ума и характера, иногда доводилось внедряться и в действующие войска...       Задумавшись, Гарри рефлекторно опёрся на руки... И чуть не подпрыгнул от возмущённого, болезненного вскрика:       — Ай, мои волосы, Гарри!       Луна точно поставленным ударом ладони в локоть гриффиндорца заставила мышцы рефлекторно сократиться, освобождая мисс Лавгуд из подлой ловушки.       — Луна! — одновременно воскликнули все присутствующие в комнате. Гарри — с лёгким восхищением навыками рукопашного боя в сложных положениях, Гермиона — укоризненно, а МакКошка — удивлённо.       — Эм... Доброе утро, госпожа МакГонагал, — невинно улыбнулась Луна, совершенно не пытаясь прикрыться — тяжёлые локоны надёжно прикрывали обнажённую грудь от любых взглядов.       — Я бы поняла, если бы оттуда появился Рон... — качнула головой Минерва, явно пребывая в состоянии, близком к шоковому. — Или, не к завтраку будь он помянут, Снейп, — всё же ваши пикировки не могли не намекать на отношения, несколько более тесные, чем вами самими демонстрируемые... Но Луна...       Хихикнув, МакГонагал прикрыла заалевшие щёки ладонями.       — А почему я до такого не додумалась в своё время?! С девочкой было бы тоже интересно, — едва слышно прошептала она себе под нос. — Луна, вас тоже касается то, что я рассказала моим студентам. И в обеденный зал не опаздывайте!       После чего декан легко и непринуждённо, с характерным звуком и клочками тумана, трансгрессировала в неизвестном направлении.       — Уф... — выдохнул Гарри. — Как ни удивительно, но мы живы.       — И даже баллы не сняли... — кивнула Луна.       — Надеюсь, после этого меня всё же не выселят из комнаты, — в тон ребятам сказала Герми, закончив-таки воевать с непослушной пуговицей джинс.       — Ну, что видел? — спросили обе девушки, одновременно поворачиваясь к Гарри.       — Всякое, — коротко ответил Поттер.       — Гарри, я тебя сейчас буду стукать, — тихо свирепея, прошипела мисс Грейнджер. — Возможно, даже ногами.       — Она может, — согласно кивнула Луна, застёгивая неведомо каким образом оказавшуюся на ней рубашку. — Меня, вон, вазой чуть не прирезала.       — Я только обещала, — закатила глаза ведьма. — И то — лишь в шутку.       — Попей, тебе сейчас нужно, — заботливо сказала Лавгуд, жестом фокусника доставая из вновь неведомым образом появившейся в её руках крохотной сумочки термос. Через минуту в крышке, выполняющей функцию кружки, плескался крепкий, ароматный куриный бульон.       — Хей, нам сейчас на завтрак ещё идти! — попыталась было остановить девушку Гермиона, но резко осеклась: — Ах, да, завтрак же — пошёл бульон нахер. Только тыквенный сок, только стылая овсянка на воде, только мягкие французские булки к чаю без самого чая, только хардкор. Луна, тебе не кажется, что у нас на камбузе завелись саботажники?       Лавгуд, передав крышку Гарри, рубанула воздух рукой и уверенным, не терпящим компромиссов тоном вынесла вердикт:       — Расстрелять! — и, бросив быстрый взгляд на Поттера, уже совсем другим голосом, нежным и заботливым, поинтересовалась: — Нравится? Сама готовила.       Гарри с удовольствием пил бульон, в котором помимо самой курицы чувствовались ароматы трав и овощей. С каждым глотком внутри становилось теплее, сводящий внутренности мороз проходил, отступал, вытеснялся из организма, позволяя Силе вновь бежать по энергетическим каналам, наполнять каждую клеточку своим присутствием, разгонять ту структуру, ту надстройку над психикой и физиологией тела, что зовётся магическим ядром. Как-то легко и непринуждённо пришёл инсайт: ядро, де-факто, суть магобиологический сервер, повышающий трансформатор, контур интерпретации и управления, связывающий между собой зачатки способностей к Силе и саму Великую Силу. Всё это подвязано к промежуточной Надсистеме — неизвестно только, локальной, кластерной или глобальной, и это позволяет использовать стандартные шаблоны, допустим, наглухо вбитые в некоторую базу данных, огромной прослойке Одарённых с не менее огромным разбросом персональных возможностей. Отсюда и проистекают универсалии типа люмоса, бомбарды и прочих заклинаний. Вероятно, создание новых — и вовсе схоже с получением гостевого доступа в режим конструктора или в тестовый контур, после обкатки в которых всё уже может сливаться и в продакт в автоматическом режиме, — просто потому, что обеспечить премодерацию при столько масштабном скачке популяции форс-юзеров, и при этом не начать творить дичь — задача нереальная даже для информационных и экспертных систем его прошлого бытия. Да, в те времена разум вполне себе мог самозародиться на базе любой более-менее интеллектуальной платформы, начиная с планет-серверов и заканчивая струйным процессором примитивного бота, но теперь Гарри казалось, что это немного не так. Вероятнее всего, информационные системы начинали генерировать что-то типа света маяка, на который могли прилететь души разумных с сильной волей — или с Даром к самой Великой Силе, — и при совпадении всех нужных факторов — закрепиться внутри платформы...       — ...ри! Ты в порядке?       Моргнув, гриффиндорец некоторое время с недоумением смотрел на обеспокоенные лица девушек, пытаясь вспомнить, кто он такой, что он тут делает, и почему обращаются именно к нему.       — А, Падме, Шпилька, привет. В порядке. Задумался просто.       — И о чём же?       — О сути магии, естественно.       Грейнджер, почуяв возможность обогатиться новыми знаниями, с азартом потёрла ладошки:       — Поделишься?       — Всенепременно, — кивнул Гарри. — Но — потом. Сначала надо всё додумать и структурировать.       — Ладно, это всё можно и позже обсудить, — включилась в диалог Луна, забирая пустую крышку. — Так что ты видел-то?       Набрав в грудь воздуха, Поттер начал вещать неторопливо-пафосным, пробирающим до костей тоном:       — Я видел такое, во что вы, люди, просто не поверите. Штурмовые корабли в огне на подступах к Ориону... Я видел мерцание Си-лучей во тьме близ врат Тангейзера... Все эти мгновения исчезнут во времени, как слёзы под дождём...       — Да-да-да. Пора умирать, — кивнула Гермиона, перебивая речь гриффиндорца. — Я тоже смотрела этот фильм. Рутгер — брутальный няшка, с которым нельзя не хотеть завести целый выводок детей. Но, честно, давай ты всё же нормально расскажешь, что там случилось и что ты видел в грядущем?       — Всякое, — повторил Гарри, и, пока Гермиона только-только примерялась к подушке для показательного стукания по организму студента, поспешил продолжить: — Я видел отражения, сплетения вероятностей, Древо Возможностей, проросшее отсюда и на бесчисленные века вперёд. В одном отражении ко мне писали письма песнями в маггловских видеороликах, про каких-то голых королей, мальчиков с пробитыми головами, сроками... В другом — мои игры с развитием искусственного сознания, твоя теория глобальной трансфигурации всего и увлечение Луны темпоральной фугой и артефактными домаггловскими квантовыми компьютерами привели к появлению целой мини-цивилизации прекрасных девушек-кораблей, одним из флотов коих командовала безгранично прекрасная и столь же невозможно холодная мисс «Не можешь жить? Не живи» Конго. Видел Дамблдора, танцующего приватное танго напару с Малфоем-старшим в паре длинных, чудесных носков в баре «The Blue Oyster»... Великая Сила, даже если помыть глаза с мылом, я не смогу это развидеть...       Поттер замолчал, безуспешно изгоняя из памяти отвратительное зрелище.       — Ещё что-то было? — вежливо поинтересовалась Герми.       — Ага. Выживший Волдеморт нашёл древние книги Призывов, успешно расшифровал часть из них, и в Лондоне открылись врата в Преисподнюю, ввергнув мир в Хаос и полный апокалипсис.       — Ж-ж-жуть... — зябко передёрнула плечами Луна.       — А ещё... — Гарри замер.       — Что — ещё?       — Я... — Поттер беспомощно моргал, пытаясь объяснить, описать тот кусочек памяти, что возвышался прочным, непреодолимым монолитом заблокированных воспоминаний. — Я... я не помню. Извините.       — Ладно, — вздохнула Гермиона. — По крайней мере, интересности из этих видений уже можно почерпнуть. Ну что, родные, пойдёмте на завтрак, пока еда не остыла?                     В холле царила привычная картина. Младшекурсники кучковались по факультетам, студенты постарше — предпочитали на подобные формальности укладывать болт, кучкуясь более по интересам, нежели по первичным признакам факультетской половой ориентации, для этих целей временно трансфигурируя длинные столы во множество столиков гораздо меньших. Вот и трио, вразнобой, по совету МакКошки, пришедшие на завтрак, не особо желая усаживаться за общий стол, соорудили себе круглый столик о трёх ногах.       — Шикарное ожерелье, — вздохнула Луна, отщипывая от булочки кусочек. — Гарри, я хочу такое же.       — Эм... Где? — спросил Поттер, уже прикидывая, какие металлы и камни подойдут для украшений обеим девушкам.       — У Джинни, — загадочно улыбнулась Лавгуд.       — В упор не вижу.       — Да вон, когда к тарелке наклоняется, между складок шарфа увидеть можно.       — Это же засосы! — тихим шёпотом оповестила всех за столом присмотревшаяся Гермиона.       — Спасибо, кэп! — отсалютовала вилкой Луна.       — Фу-у-у, — скривилась ведьма. — Как такое можно желать, Шпилька?       — Мои вкусы весьма специфичны, — хмыкнула блондинка. — Но не более такого вот ожерелья.       — Я подумаю, — после долгой паузы ответил Гарри. Нет, он не тормозил по своему обыкновению, он просто смотрел на их некогда привычное место посиделок, сейчас занятое рыжими братом и сестрой. Судя по лучащейся довольством физиономии Рона и руке Джинни, почти незаметно орудующей в его брюках, ребята все же нашли общий язык и смогли достичь консенсуса.       Преподаватели переглядывались между собой, то и дело бросая тревожные взгляды на пустующее место. В конце концов, Дамблдор наклонился к Снейпу и что-то тихо ему сказал, после чего декан Слизерина, побелев до серости (верный признак предельной степени недовольства и раздражения, как знали все гриффиндорцы), встал и молча вышел стремительной тенью в крылатом плаще.       Минут пять ничего не происходило, молодые люди старательно пополняли запасы сил, истраченных ночью, преподаватели бубнили о чём-то своём, сугубо преподавательском, Хагрид, как всегда, вливал в себя кружку за кружкой сливочное пиво, и оно, как всегда, большей частью стекало по бороде, да в рот попадало лишь малой частью.       Однако, в какой-то момент Гарри заметил, что стол педсостава внезапно замолчал и всеми наличествующими в хозяйстве глазами пялится в сторону главного входа.       — Ух, ё... — выдохнул гриффиндорец.       В пухленькой фигуре, замотанной в полупрозрачную тогу, в которой можно было опознать ткань балдахинов из больничного крыла, и увенчанной взлохмаченной причёской, коей и хагридовский стиль «взрыв бомбы на войлочной фабрике» мог позавидовать, с трудом можно было опознать мадам Помфри, единственную колдоведьму Хогвартса. Она шла неторопливо, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, как в своё время ходил Невилл, получив взбесившейся метлой по бубенцам. Но Лонгботтом тогда лицом был красен, а голосом — сбивался на пронзительный фальцет, чего о Поппи сказать было нельзя: по криво напомаженным губам блуждала довольная улыбка, а цепочка характерных засосов выписывала прихотливые письмена по всему телу, едва-едва прикрытому занавеской.       Мадам Помфри под недоумевающим взглядом Дамблдора доковыляла до стола преподавателей и осторожно села рядом с миссис Спраут, предварительно трансфигурировав из ложки толстую мягкую подушку, после чего начала ей тихим шёпотом что-то активно объяснять, периодически делая руками жесты, которыми рыбаки хвастаются пойманной рыбой. Судя по реакции главного агронома Хогвартса, описываемая рыбка и ей тоже пришлась бы в пору.       Помфри, игнорируя множественные заинтересованные взгляды как учеников, так и преподавателей, расслабленно оплыла на кресле, обмахиваясь неведомо откуда появившимся веером и с ленцой перешёптываясь с завозившейся по непонятным причинам миссис Спраут, время от времени ехидно поглядывая куда-то в область паха Альбуса, отчего директор всей торчащей над бородой частью лица то краснел, то бледнел, то и вовсе шёл пятнами.       В это время в столовую вернулся Снейп и, увидев Помфри на её месте, только устало махнул рукой и отправился к своей остывшей порции. Но стоило только длинноносому декану подойти к столу, как Поппи, по-барски щёлкнув пальцами, вальяжно распорядилась с характерным французским прононсом:       — Гарсон! Труа боттле де водка, авек плезир!       Дамблдор наконец-таки опознал в поведении экс-любовницы весьма характерное состояние затраханности до кармического просветления, — только после марафона длиной во всю ночь колдоведьму могло потянуть на водку и разговоры на французском с чудовищным акцентом.       — Блять, — тихо и грустно прошептал Дамблдор, понимая, что и тут его подвинули.