Исключение из правил

Хосок везет велосипед с правой стороны от себя, а с левой совершенно самостоятельно идет Юнги, спрятав руки в карманы темно-синей ветровки и рассматривая развешанные на деревьях огни. Город украшен ими круглый год, и прогуливаться поздно вечером одно удовольствие. Это время и место прекрасно подходит скорее для свиданий, чем для двух друзей, и Мин не может выкинуть из головы эту мысль. Лучше думать об этом так, будто они с Хосоком на свидании. Ветер уже растрепал волосы младшего, но тому абсолютно все равно, он даже не тянется, чтобы поправить их, и от этого кажется Юнги еще более странным. И еще более очаровательным. Все то, что казалось в Чоне странным и порой отталкивающим, теперь привлекает старшего с двойной силой. — Кукуруза в соленой карамели, — объявляет Хосок, протягивая Юнги лакомство. — Угощаю. — О, — отвлекшийся парень даже не заметил, как они остановились у одного из уличных прилавков, поэтому сейчас благодарно принимает кукурузу и смущенно кивает своему кормильцу. — Спасибо. — Отработаешь, — в шутку бросает младший. — Предлагаю спуститься к реке, — он берет у продавца свою кукурузу и салфетки, а после снова двигается вперед, ведя велосипед уже одной рукой. — Если не боишься речных призраков. — Речных призраков? — усмехается Юнги, поднимая взгляд на своего спутника. — Думаешь, они могут выйти из воды? — Конечно могут, — Хосок заметно рад, что старший включился в эту маленькую игру. — Они могут поджидать тебя в кустах возле реки. А потом бу! — Юнги вздрагивает и чуть не роняет кукурузу, а младший тут же заливается смехом. — Не бойся, хен, я защищу тебя. — Ты меня и угробишь, — выдыхает Мин, вкладывая в эту фразу все смыслы и оттенки, которые только способен был вложить. — Хорошо, давай к реке. Раз уж защитишь. Защитник из Хосока был так себе. Конечно, старший не видел его во многих ситуациях, но отчего-то сделал вывод, что защищать нужно именно Чона, потому что слишком уж он хрупкий и чувствительный, будто кто-то толкнет плечом, и парень сломается. Это преувеличение, но оно неплохо отражает видение Хосока старшим. Любить и беречь. Господи, с каких пор он стал так думать? И с каких пор ему так хочется попробовать вкус карамели на губах Чона? Именно на них. Чтобы пройти к реке, парням пришлось преодолеть людный парк. Взгляд Юнги каждый раз цеплялся за проходящих мимо парочек, которые выглядели приторно-счастливыми на фоне его побитого сердца, что так бережно и неосознанно пытался собрать по кусочкам Хосок. Он был будто его спасителем, и Мину было сложно понять, делает это парень по собственной воле или из жалости. Догадался ли он о чувствах к Намджуну? Юнги изо всех сил надеется, что не догадался, ведь тогда Хосоку и в голову не придет, что старший может испытывать к нему. А Мин еще как испытывает. Но рядом с Чоном не так страшно и не так волнительно, потому что он ведет себя как близкий друг, а не коллега, раз в вечность бросающий взгляд в твою сторону. Хосок развлекает, Хосок разговаривает, Хосок покупает кукурузу и хватает за рукав, когда хочет что-то показать. Братья — практически полные противоположности, и угораздило же Юнги влюбиться сразу в обоих. Сейчас он ждет и молча надеется на то, что остынет к Намджуну и сможет наслаждаться обществом Чона по полной. — Кричи, если увидишь призрака, — предупреждает Хосок, сходя с асфальтированной дорожки на траву, прямо к воде. — Как они хоть выглядят? — история про призраков не произвела на Мина большого впечатления, но младший явно загорелся идеей припугнуть, так что отмахиваться от него было нельзя. — Ты сразу поймешь, когда увидишь, — обещает Хосок и кладет велосипед на траву. — Садись. В своих светло-голубых джинсах Чон плюхается прямо в траву, и Мин уже открывает рот, чтобы остановить его, как младший дергает его за руку, и приходится молча упасть рядом. Юнги чуть не роняет кукурузу второй раз. Лишаться ее не хочется, потому что вещь действительно вкусная, а идти за второй слишком долго. Хосок подбирает к себе одну ногу и устраивает на ней ладонь, как-то слишком задумчиво смотря на воду, которая в это время суток кажется совсем черной. В ней отражаются фонари и разноцветные огоньки, которыми оплетены деревья, но страшно представить, как темно, холодно и тихо под водой. Если Хосок думает об этом же, то старший ему сочувствует, ведь с такой чувствительностью этот парень запросто может начать бояться воды. А может и нет. Может он настолько отличается от Юнги, что даже на эти жуткие мысли откликается как-то по-своему. Лишь бы в воду не полез, иначе на одного речного призрака станет больше. Незаметно, чтобы не смутить его, Мин переводит взгляд на младшего и не рассматривает, а откровенно любуется им. Руки, бедра, профиль — все это такое красивое, почти кукольное, и пусть кожа далеко не идеальна, а волосы лежат как попало, Хосок кажется эталоном мужской красоты. Сразу после Намджуна. Или…нет, они наравне. Раньше Намджун находился куда выше, но теперь то ли Чон поднялся, то ли его брат опустился. Одинаково прекрасны. Снова опуская взгляд к рукам, Юнги видит мурашки. Потом, присмотревшись, он замечает, что Хосок мелко дрожит от холода, а ведь и идиоту понятно, что осенний вечер создан не для тоненькой футболки. — Эй, — не слишком вежливо зовет его Мин, чтобы выдернуть из фантазий о призраках. — Придвинься. Чон сначала не понимает, что от него хотят. Юнги вздыхает, а потом парой быстрых движений снимает с себя уже нагретую собственным телом ветровку, набрасывая ее на плечи младшего и получше укутывая. Дрожит ведь, придурок. — Хочешь пойти домой? — на всякий случай спрашивает Мин, а Хосок неловко смеется и мотает головой. — Нет, давай еще посидим, если тебе не холодно, — Юнги холодно, но рядом с Чоном он готов сидеть хоть всю ночь. — Не холодно, — улыбается парень. Народу в парке постепенно становится все меньше, а потому атмосфера превращается в более интимную, и здесь уже Мину немного неловко. Кукуруза давно съедена, и парни даже успели обсудить новую работу Намджуна, от которой тот в полнейшем восторге. Им так легко говорить друг с другом, и Юнги так счастлив в присутствии Хосока, что о приближающемся увольнении Кима он даже не думает. Есть Чон, есть губы Чона, которых так хочется коснуться, и Мин залипает на них какие-то десять секунд, прежде чем приблизиться к чужому лицу. Он чувствует щекой дыхание Хосока, прикрывает глаза, мягко целует. И получает толчок в плечо. — Ты что делаешь? — на несколько тонов громче, чем нужно, спрашивает его младший и смотрит так испуганно, что у Юнги внутри все переворачивается. — Хо, прости, — он пытается найти какое-то объяснение своему порыву, но Чон уже поднимается на ноги и снимает с себя чужую ветровку. — Решил временно заменить мной его? — в этом голосе столько боли, что Юнги не может вдохнуть. — Слушай ты! Не смей использовать меня, чтобы забыть моего брата, понял? — Хосок швыряет в Мина его ветровку и берет велосипед. — Подожди, это не так, — старший поднимается следом в абсолютной панике. — Я объясню тебе- — Нет! — останавливает его Чон и сжимает зубы, смотря на Юнги с обидой и презрением. — Не смей. Не трогай меня больше, — уже отвернувшись и собравшись сесть на велосипед, Хосок бросает. — Не хочу тебя больше видеть. Так тихо, что Юнги почти этого не слышит. Он остается на берегу реки, когда светлая фигура исчезает в рассеивающейся толпе, и стоит там то ли еще пять минут, то ли час. Дрожат губы, дрожат руки, сжимающие ветровку, в которой еще хранится чужое тепло. Что он наделал?