Исключение из правил

Домой Юнги вернулся не сразу. Делать ему там было совершенно нечего, да и паршиво было настолько, что хотелось лишь выбросить телефон в реку и уйти в неизвестном направлении, но слишком уж этот план был похож на бегство. Так сбегают только дети, думающие, что это прекрасный выход, и сейчас Юнги больше всего на свете хотелось снова стать ребенком. Он плелся по одной из центральных улиц вроде бы к своему дому, но очень сильно в обход, поэтому знакомые дома появятся еще очень нескоро. Какого черта он полез целовать Хосока? Потакание сиюминутным желанием так ужасно, оно разрушает столько прекрасных вещей, и Юнги вполне может считать, что своими руками порвал только начавшую крепнуть дружбу с Хосоком. Он все пытался взять себя в руки. Надеялся, что с осенним ветром в его голову задует какое-нибудь решение, даже не обязательно верное, просто хоть что-нибудь. Что-нибудь, чтобы внутри все успокоилось, а не разрывалось на части от каждой мысли о Хосоке и о том, как скривились его губы при взгляде на Юнги. Если об этом узнает Намджун, то уже никогда его не простит, и от этого знания старший падает так глубоко в своем отчаянии, что надежды на подъем уже не остается. Он не помнит, как переживает эту ночь, но дома оказывается только тогда, когда на горизонте выплывает солнце, а телефон, который вот-вот отключится, показывает шесть утра. В какой-то момент Мин даже надеется увидеть Намджуна на пороге своего дома. Намджуна, который хорошенько побьет его за то, что обидел любимого брата, ведь Хосок так раним, что в голову старшего закрадываются ужасные мысли о том, что Чон может навредить себе. Несмотря на глупые надежды, возле подъезда ни души, ровно как и в квартире. Юнги холодно и противно от самого себя, поэтому он долго стоит под горячим душем, пытаясь смыть с себя вчерашний вечер и пережить этот день заново, больше не пытаясь приблизиться к Чону ближе, чем на метр. Он бы честно все исправил, если бы мог. У Мина есть номер Намджуна, номер Хосока, но никому из этих двоих он не смеет звонить, потому что еще слишком рано, у Кима сегодня первый рабочий день, а Хосок…остается надеяться, что этот парень добрался до дома целым. — Спасибо за покупку, всего доброго, — посетителей сегодня слишком много. Намджун не пришел, хотя и не должен был, но Юнги не покидает ощущение, что дело тут в его отвратительном поступке, а не в новой работе, из-за которой количество смен в музыкальном магазине у младшего сильно сократилось. Одному здесь как-то слишком пусто, но это лучше, чем смотреть в глаза Киму. Хочется оправдаться тем, что Хосок просто неправильно его понял, ведь Юнги совсем не собирался его использовать, чтобы забыть Намджуна. Нет. Парень попал в отвратительную ситуацию, когда его сердце принадлежит сразу двоим парням. Как бы странно и неправильно это не было, Юнги не представляет своей жизни без них обоих, но в то же время ему становится смешно от того, что ни один с ним не будет. Что уж говорить об обоих. — Спасибо за покупку, всего доброго, — приятный женский голос провожает Юнги из цветочного магазина. Господи, да он на голову отбитый. Когда кажется, что терять уже нечего, люди принимают такие решения, которые, вероятно, закопают их еще глубже. Обязательно ведь закопают, а на могилку положат два букета, которые Юнги купил двум прекрасным парням, живущим под одной крышей всего в пятнадцати минутах ходьбы от цветочного. Розы. Намджуну — красные, Хосоку — белые, и, пожалуйста, покрасьте в эти цвета надгробный камень Мин Юнги, чтобы знал, что можно, а что нельзя. Если бы он мог, сменил бы имя и сбежал куда подальше, но внутри все переворачивается от одной лишь мысли о том, что он больше не увидит Хосока. Что больше не сможет заговорить с Намджуном. Сколько себя не убеждай в обратном, парень влюбился сразу в двух. Хосок сейчас интересовал куда больше лишь потому, что Мин серьезно его обидел. Может даже оскорбил. Он никогда не спрашивал о том, пытался ли когда-нибудь этот парень убить себя. Никогда особо не вглядывался в запястья, не затрагивал эту тему с Намджуном. И именно незнание подгоняет его извиниться как можно быстрее, поэтому с ссоры проходят всего лишь сутки, и Юнги стоит под чужим подъездом. С двумя букетами, то ли как идиот, то ли как любящий муж и зять. Прохожие и соседи точно поставят на второе, но Мин знает, какой он придурок на самом деле. Он просто стоит и ждет, пока кто-нибудь выйдет, чтобы пропустить его в подъезд. Дрожь сковывает все тело, а нужные слова уносит осенним ветром еще до того, как они попадают в голову. Юнги знает, что будет говорить, только очень примерно, но ему нужно объяснить все обоим. Как-нибудь. Хотя бы попытаться. Когда кажется, что никто из соседей этим вечером на улице выходить не собирается, а шипы роз неприятно вонзаются в ладони парня, дверь подъезда наконец открывается. Юнги придерживает ее, чтобы потом войти, но тут же замирает. — Юнги? — у Намджуна глаза как два блюдечка, нежно растрепанные персиковые волосы, приоткрытые губы и пакет мусора в левой руке. — Ты к кому?