Исключение из правил

Юнги чувствовал себя мальчишкой. Юным, глупым, самонадеянным и беспомощным. Намджун был младше его года на три-четыре, но Мин перед ним был не более провинившегося подростка, который пришел с извинениями, так эти извинения и не сформулировав. Оба держались за дверь, впуская вечерний ветер в подъезд, и Намджун явно ждал ответ на свой вопрос, а Юнги стыдливо рассматривал свою обувь, боясь поднять взгляд. Про Хосока никто ничего не сказал, по крайней мере сходу, но старший задыхался от повисшего между ними напряжения. Он будто забыл родной язык, никак не мог сложить хотя бы маленькое предложение, потому что Ким так откровенно пялился на два аккуратных букета, что придумать удобную ложь было просто невозможно. — Я могу войти? — осторожно спросил Юнги, наконец собравшись с мыслями и подняв глаза. — Мне нужно поговорить. — Тебе? — Намджун пару раз моргнул. — Да, хорошо, — он хотел вернуться в дом, но вовремя вспомнил о мусоре в своих руках. — Секунду. Несколько совсем новых контейнеров для мусора стояло на другом конце маленького двора, и Ким направился к ним быстрым шагом, оставляя Юнги держать дверь подъезда. Намджун был куда более сдержанным, когда этого требовала ситуация, поэтому поговорить нужно было сначала с ним. Если Хосок дома, то ничего страшного, лишь бы не накинулся с обвинениями прямо на пороге, не дав ничего объяснить. Мин в жизни бы не признался Намджуну в своих чувствах, если бы не страх, что брат ему все расскажет и выставит Юнги не в том свете, потому что произошло самое настоящее недоразумение. Он ведь…не собирался никого никем заменять. Людям даже в голову не приходит, что человек может влюбиться сразу в двоих, и именно поэтому Хосок так оскорбился. — Пошли, — внезапно слишком серьезный Намджун хлопнул старшего по плечу и повел в квартиру, где Юнги был только один раз в гостях у Хосока. — У нас какой-то праздник? Наверное, ему стоило придти без цветов, так было бы меньше вопросов и меньше неловкости. В квартире было совсем тихо, и старший со страхом начал сомневаться, что Чон все же добрался до дома в целости и сохранности. — Хосок дома? — тихо спросил Юнги, разуваясь и проходя на кухню вслед за Намджуном, который забрал букеты и поставил их в раковину то ли чтобы не мешали, то ли потому, что там больше влаги, а вазы в доме нет. — Его забрали родители, — фраза прозвучала до неприличия страшно. — Куда? — у Мина тут же сердце упало, потому что если что-то случилось, виноват в этом он и только он, а Намджун, кажется, не в курсе событий вчерашнего вечера. — Он в порядке? Что случилось? — Если бы этот засранец мне рассказал, я бы знал, — Ким был заметно расстроен, но все же, подозрительно посматривая на Юнги, поставил чайник и кивнул на небольшой диван у стены. — Утром приехал отец и забрал некоторые его вещи. Хо пришел к ним посреди ночи и отказался объясняться. — Как он? — тихо спросил старший, одновременно желая и боясь узнать, в каком состоянии пришел Чон и почему именно к родителям. — Отец сказал, что он был весь замерзший и убитый, но я уверен, что он смягчил, — Намджун сложил руки на груди. — Конечно же, я получил за то, что не уберег. Мне же его доверили, — фыркнул парень с явной горечью. — Мать просидела с ним весь остаток ночи, пытаясь поговорить, а под утро он уснул, — Ким стиснул кулаки, и Юнги тут же стало еще больше не по себе. — Что произошло вчера? Сердце из груди будто щипцами вырвали. Мину хотелось прямо сейчас вскочить и найти Хосока, заключить его в объятья и извиниться столько раз, сколько будет нужным, потому что это явно не то, чего Юнги хотел. Ему было невыносимо слушать о том, до чего довел этого очаровательного парня, который так звонко смеялся вчера, поедая кукурузу и рассказывая о речных призраках. Старший спрятал лицо в ладонях и опустил голову, восстанавливая дыхание. Все шло так хорошо, а он разрушил это собственной глупостью и неосторожностью, как же подло и отвратительно было это чувство, что во всех бедах виноват именно ты. Виновато твое желание показать свою любовь. Любовь, которой не должно было быть. — Я пытался поцеловать его, — тихо ответил Юнги, сжимая в кулаках растрепанные светлые пряди. — Что ты сделал? — Намджун, до этого сидевший рядом, встал на ноги и посмотрел на Мина в упор. — Повтори. — Он неправильно меня понял, — инстинкт самосохранения кричал о том, что нужно хотя бы лицо закрыть, но Юнги поднял голову, с болью посмотрев на младшего в ответ. — Я не успел ничего объяснить, и он сбежал. — Так это ты сделал, — выдохнул Ким и тут же схватил парня за воротник свободной серой рубашки, притянув к себе. — Еще и с цветами приперся, — рыкнул тот ему в лицо, дергая и поднимая на ноги. — Решил, что если один букет его не утешит, то два уж точно? — Намджун! — Юнги так не хотел, чтобы все повторилось, поэтому схватился за угол, не давая младшему выволочь себя из кухни. — Да послушай ты блять! — Тебя? — в его глазах была только злость и непонимание. — И что ты хочешь сказать? — он прижал Мина к стене, все еще крепко держа за воротник. — Что? Давай, объясняй мне! — Я люблю тебя! Не так Юнги представлял признание. Точно не в таких условиях, точно не в таком настроении, но даже пытающийся размазать его по стене Намджун вызывал столько прекрасных и болезненных чувств, что Мин не мог ни защищаться, ни лгать. На секунду Ким застыл, растеряв весь свой гнев и смотря на старшего почти испуганно, явно ошарашенный этим, но огонь в глазах вернулся слишком быстро, чтобы Мин успел продолжить объяснения. Намджун слегка отодвинул Юнги от стены и ударил его об нее спиной снова, но уже сильнее. Затылок начал неприятно ныть, и старший поморщился. — Ты совсем охренел? — Ким так завелся, что едва ли теперь его можно было успокоить, а Юнги сжался до размеров молекулы. — Пристаешь к моему брату и доводишь его, а потом приходишь мне в любви признаваться! Ты больной, скажи мне? — Намджун резко ударил кулаком по стене, всего в сантиметре от головы парня, и тот испуганно вздрогнул. — Это правда, — шепотом сказал Мин. — Я очень давно люблю тебя, — и зажмурился. — Я не дам сдачи, ты можешь бить меня. Но это правда. — Тогда какого черта? — Юнги чувствовал тяжелое дыхание Намджуна у себя на щеке. — Какого черта ты трогал моего брата, придурок? Потому что… — Я люблю его, — старший не надеется выйти живым из этой квартиры, теперь уж точно не надеется. — Я люблю вас обоих. И букеты…для вас обоих. Ким не зол, Ким напуган, и именно этим Юнги объясняет все его дальнейшие действия. Он почти не чувствует удара, просто падает на пол с чувством, что голова вот-вот оторвется от шеи, и кровь из носа брызжет на пол, пачкая паркет. Намджун просто напуган. Мин знает это, потому что и сам бы отреагировал так же, узнай он такую новость. Младший берет его за волосы и заставляет задрать голову, заставляет посмотреть в глаза. — Тебя может тоже к психиатру отвести? — спрашивает он, действительно подразумевая ответ. — Ты хоть понимаешь, что говоришь? Я тебя к Хосоку на километр не подпущу. Если с ним что-то из-за тебя случится, будешь головой отвечать. До судам затаскаю, ясно? — а Намджун юрист, Намджун и такое может. — Пожалуйста, — в голосе больше никакой надежды. — Расскажи ему то, что я сказал тебе. Я искренне люблю…вас обоих. Чуть ли не с первой встречи. Пожалуйста, расскажи ему это. Раз ты не- — Мне никогда не понравится парень, — лучше бы он разбил ему голову о стену, чем говорить такие слова. — Проваливай. — Ты расскажешь ему, Намджун? — это настолько важно, что Юнги должен получить ответ. — Проваливай! — рявкнул младший и оттолкнул его. — Чтобы через минуту тебя здесь не было. Мину ничего не остается, кроме как быстро обуться и выйти из квартиры. Голова раскалывается от боли, а из носа продолжает понемногу вытекать кровь. Разбил. Просто отлично поговорили, нечего сказать. Юнги плевать хотел на головную боль, плевать хотел на разбитый нос, но его разбитое сердце невозможно было успокоить каким-то обезболивающем или пластырем. Когда парень отошел на небольшое расстояние от дома, он услышал шум и обернулся. На асфальте перед окнами валялся красный букет, а вслед за ним с четвертого этажа полетел белый. Почему Намджун не выкинул из этого же окна Мина? Так было бы лучше всем.