Исключение из правил

Юнги не может поверить, что держит его за руку. Хосок слишком сладко зевает в белый осенний шарф, сжимает ладонь старшего и жмется ближе к нему, потому что холодный ветер решает подняться именно во время их прогулки до любимого кафе парней, в котором они часто сидели, будучи просто друзьями. Теперь все здесь играет новыми красками, а у Мина на сердце так спокойно, будто никакой драмы в его жизни не было вовсе. Хосок придерживает ему дверь, подтверждая свой образ принца, которым Юнги его наделил. Он все еще держится немного отстраненно, но, забываясь, снова смеется или шутит что-нибудь невпопад, отчего сердце старшего плавится куском мороженого на раскаленном асфальте. Было бы лучше встретить Чона летом, когда и природа вокруг приятнее выглядит, и погода не заставляет кутаться в кофты и носить с собой зонтик. Конечно, в осени была своя эстетика. Волосы Хосока завораживающе смотрелись на фоне пожелтевших листьев, ему очень шло это время года, будто создано было специально под одного единственного человека. — Ты не пьешь кофе? — замечает Юнги, когда перед младшим оказывается кружка дымящегося горячего шоколада, а он разматывает шарф и снимает светлую джинсовку, в которой ходит с конца лета. — Нет, — Чон подносит напиток к губам и сдувает мягкую пенку к краю кружки, а потом немного отпивает, поджимая губы. — Горячо, — Мин пить не спешит, но любоваться старается как-нибудь не слишком очевидно, чтобы вдруг не смутить своего парня. — Кофе заставляет меня нервничать. — Понял. Юнги хочется вытащить из Хосока хоть что-нибудь. На Чоне мягкий белый вязаный свитер, и старший все пытается подгадать момент, чтобы коснуться его, а тот будто видит все и все ходы предугадывает. Не дается. Мину не хочется думать о том, что сидящий напротив парень все еще зол на него, все еще винит. Вроде бы это не так, потому что глаза у Хосока влюбленные. Как же Юнги мечтал ловить на себе этот влюбленный взгляд, который младший тут же отводит, будто стесняясь своей привязанности, когда Мин это замечает. А он отводить не хочет. Так и смотрит на Хосока, как на самое ценное, что у него есть, потому что это чистая правда. — Намджун окончательно прижился на новой работе, — парень поднимает взгляд, отпивая горячий шоколад и смотря на Юнги так, будто пытается спровоцировать, снова напоминая о своем брате. — Я ему так и не сказал, что мы встречаемся. — Неделя прошла, — Мин залипает ненадолго в поверхность стола, пытаясь понять, чувствует ли он что-нибудь, когда речь заходит о Намджуне, но разобраться в себе так тяжело, что его попытки расставить все по полочкам можно прировнять к попыткам выжить человека, которого бьет течением о скалы где-то далеко в океане. — Ты хочешь, чтобы он знал? — Юнги, например, очень стремно. — Он точно не обрадуется. — Он будет в бешенстве, — кивает Хосок, но с легкой улыбкой. — Я боюсь его расстраивать, — младший делает очередной глоток, отставляя кружку в сторону и бросая взгляд в окно, выходящее на парк с начавшими желтеть и облетать деревьями. — Давай не будем говорить? Чон протягивает руку и накрывает ей лежащую на столе ладонь Юнги, а того будто током пробивает. Тот только зарывается ладонью в свои светлые волосы, даже не представляя, как они будут выбираться из того, во что сейчас закапывают себя. — Так сильно боишься? — Мин не шевелится, боясь, что Хосок сочтет это за какой-нибудь нехороший знак и уберет руку, а лишаться его тепла не хотелось совершенно. — Нет, — он даже улыбается этому вопросу. — Просто ему не обязательно знать это. Я живу своей жизнью и могу делать то, что хочу. Намджун опекает меня, как будто я неприспособленный к жизни пятилетний ребенок, а я ведь старше него. — Хосок полноценно берет старшего за руку. — Да, к психологу я хожу, но это всего лишь психолог. Не психиатр. Знаешь разницу? — Юнги кивает, сжимая чужую ладонь. — Каждый десятый в наши дни ходит к психологу, это не повод подстраховывать каждый мой шаг. Мин избегает взглядов на длинные рукава свитера и кивает. Ему интересно, заботится ли младший о своем брате или пытается отомстить за то, что достает со своей заботой, но Юнги, на самом деле, тоже бы доставал. Хосок странный. Он не похож на человека, которого можно в одиночестве отпустить гулять по городу или отправить в людное место без присмотра. В голове старшего все слишком преувеличено, Чон наверняка отлично справляется, но все же не дает покоя то ли его поведение, то ли мимика, то ли одежда. Хосок не такой, как все. Юнги бы громко над собой посмеялся, если бы именно это стало поводом любви к нему, но нет. Скорее, приятный бонус. Местами приятный. — Он беспокоится, — попытался Мин отстоять позицию Намджуна. — Может, у него был повод начать тебя опекать или типа того. — Не было, — Хосок отводит взгляд, остается только вздохнуть. — Взять тебе еще? — Юнги кивает на кружку горячего шоколада в руках парня. — Твой почти закончился. Вдруг замерзнешь, — он все еще работает над тем, чтобы незаметно перескакивать с темы на тему, чувствуя, что младшему некомфортно. — Да, — тот сразу же расцветает. — Спасибо. Смотреть на его улыбку приятнее всего. Вторую кружку шоколада Хосок выпивает намного медленнее, чем первую, потому что начинает расспрашивать Юнги обо всем на свете. Обо всем, о чем не успел расспросить за то время, что они знакомы. Вопросы у него довольно забавные, потому что чем-то они перекликаются с «какая твоя любимая книга?», «что ты любишь делать в свободное время?», но с другой стороны над ними приходится думать. Хосок спрашивает, на какой половине кровати Юнги любит спать? Спрашивает, что бы он сделал, если бы к городу приближалось цунами? Спрашивает, по какому бы принципу Юнги собирал шишки в сосновом лесу? Мин смотрит на него с влюбленной улыбкой, абсолютно не понимая, откуда их город может накрыть цунами, и на кой черт ему собирать шишки в лесу. Кажется, что Хосок взял с какого-нибудь сайта «вопросы для первого свидания», но свидание было не первым, а вопросы такими, что придумать их мог только Чон. От этого они ценились еще больше. — У тебя очень красивый цвет волос, — из Мина временами так хотят вырваться тонны комплиментов в адрес Хосока, но он сдерживается, чтобы не напугать и не перегрузить. — Он подходит тону кожи. — Спасибо, — но смущается Чон так забавно, что хочется сказать что-нибудь еще. — Я не пойду дальше, — они снова останавливаются на углу улицы, до куда Юнги провожает своего парня уже который раз, потому что ошиваться вдвоем у дома братьев как-то не хочется. — Напишешь перед сном? — Да, — кивает Хосок, который всегда шлет какой-нибудь забавный смайлик перед тем, как уснуть, а ложится он рано, соблюдая какой-то непонятный Мину режим. — Подожди. Старший уже собирался перейти на другую сторону улицы, но Чон ловко схватил его за воротник ветровки, останавливая. Они еще ни разу не целовались, и Хосок встал так близко, что Юнги откровенно запаниковал. — Ой, слушай, прямо на улице? — быстро выдохнул он, но младший даже не подумал отпустить. — Может мы во дво- Дослушать его, видимо, не захотели. В одно мгновение Юнги почувствовал чужое дыхание на своей коже, а уже в другое его губы накрыли губы Хосока. В меру пухлые, но очень сладкие после горячего шоколада. Мин перестал дышать, а поцелуй этот на самом деле походил на первый. Неуверенный, неловкий, даже слегка слюнявый, что смешило обоих, но парни не отстранились друг от друга, продлив его еще на несколько минут. Они не касались друг друга руками, и от этого поза казалась немного неестественной. Руки Юнги были спрятаны в карманы ветровки, а у Хосока висели вдоль туловища. Старший хочет еще, хочет не отрываться от его губ часами, но Чон отстраняется и опускает глаза, касаясь кончиками пальцев своих губ. — Все хорошо? — на всякий случай спрашивает Юнги, но после видит, как ярко улыбается Хосок. — Да, — о своем брате и признании с двумя букетами он уже не помнит. — До вечера, хен! Об этом уже никто не помнит. Никто, кроме Намджуна.