Исключение из правил

— А ну стоять! Крики и смех разносятся по всей набережной, а Юнги удивляется, почему никто до сих пор не сделал им замечание. Хосок догоняет его и хватает за шиворот синей ветровки, резко дергая на себя, а старший, не в силах удержать равновесие, валится на спину, придавливая собой Чона. С реки тянет осенним холодом, а под собой Мин слышит недовольное кряхтение, но не встает ровно до того момента, как его пинают коленом. В своем падении Хосок виноват сам, ведь именно он начал играть в догонялки посреди улицы, когда все нормальные люди шли на работу. Видимо, это было сделано еще и для того, чтобы они от зависти кофе своим подавились. — Слезай с меня, хен, дышать нечем, — он точно врет, потому что старший придавил только его ноги. Слезть приходится. В отношениях незаметно для обоих наступил довольно легкий период, когда не хотелось решать никакие проблемы или относиться к будущему слишком серьезно. Парни наслаждались присутствием друг друга, и все это было похоже на крепкую, теплую дружбу, если бы не поцелуи украдкой, которые дарил больше Хосок, чем стесняющийся Юнги. Он работал один целую неделю, потому что напарника оказалось слишком тяжело найти, но вот господин Чон наконец дал парню целых три выходных, которые он собирался провести с Хосоком. — Ну ты посмотри, — когда они поднялись, Мин кивнул на светлые джинсы младшего, которые были все в пыли. — Хорошо, что дождя не было, — он мягко взял его за локоть и начал отряхивать, несколько раз шлепнув точно по заднице. — Эй! — возмутился Хосок и развернулся. — Ты меня отряхиваешь или лапаешь? — Я совмещаю, — тихо ответил Юнги, но тут же получил по башке. — Извращенец, — рассмеялся младший и немного отошел, отряхиваясь уже сам. — Свою задницу трогай, а мою оставь мне. Мин выпрямился и сложил руки на груди, улыбаясь. Попытки Хосока отряхнуть самого себя, кстати, увенчались успехом, а у Юнги на ладонях все еще осталось ощущение подтянутых ягодиц и бедер, которых слишком хотелось коснуться снова, но младший дал понять довольно ясно, что руки распускать у Мина много не получится. Ну и ладно, придет время, и они насладятся друг другом по полной, а сейчас можно только смотреть, но не трогать. — За руку-то взять можно? — Юнги протягивает ладонь, а Хосок смотрит на нее скептически, но тут же улыбается. — Это та, которой ты меня облапал? — Нет, что ты, — старший быстро качает головой, пряча вторую руку в карман. — Ту я уже никому не отдам. — Пф, — фыркает Чон, но руку берет и мягко сжимает. Юнги впервые за несколько лет чувствует, что твердо стоит на земле. Надежно. Упирается двумя ногами, и эта земля под ним не трясется, не проваливается, не засасывает в себя. У него наконец-то есть что-то стабильное, у него наконец-то есть Хосок, по которому он вздыхал бессонными ночами, и которого уже два раза чуть не потерял. Теперь, даже если хочется сказать что-то колкое, что происходит слишком редко, Юнги сдерживает себя. О Намджуне он тоже не говорит, потому что взгляд у младшего сразу меняется, и едва ли в этом вина самого Хосока. Тот носит в нагрудном кармане небольшую пластинку таблеток, вроде успокоительного, но при Мине он ни разу его не принимал, и это наталкивает на мысль, что с ним Чону хорошо и спокойно. Юнги счастлив. Впервые за долгое время бесконечно счастлив. С набережной они сворачивают на одну из центральных улиц, доходя до дома Мина, перед которым раскинулся совсем недавно облагороженный двор, с пусть и маленькой, но красивой площадкой для детей. Мелких представителей рода человеческого по близости нет, поэтому Юнги плюхается на качели на цепях и кивает Хосоку на вторые. Расставаться так быстро не хочется, потому младший поддерживает идею, садясь рядом. Цепи приятно звенят, а Мину слишком сложно сказать, действительно ли ему нравится тихий звон железа, или все дело в находящимся рядом с ним парне, который скрашивает любое место. — Ты пялишься. — Я не пялюсь. — Нет, пялишься. — И что с того? — довольно спрашивает Юнги и поворачивается к младшему, заглядывая в глаза. — Ты нравишься мне, вот и пялюсь. Ты красивый. — Дурак, — тот сразу смущается и отворачивается, поднимая глаза к многоэтажному дому, в котором живет Мин. — Ты тоже красивый. И этого достаточно, чтобы старший растворился в водовороте собственных чувств. Когда ему в последний раз говорили об этом? Ох, а он ведь даже и не вспомнит. Разве что в школьные годы мама говорила что-то подобное, но лишь потому, что сын надевал купленную ей школьную форму, не сказав ничего против. А Хосок сделал это будто бы просто так и от чистого сердца, за что захотелось крепко его обнять. Вряд ли у Намджуна когда-нибудь повернулся бы язык сделать Юнги комплимент. — Встречался с кем-нибудь раньше? — младший будто чувствует, что мысли Мина уплывают в ненужную сторону, и возвращает его обратно. — Нет, — качает головой старший и отталкивается, раскачивая качели, предназначенные, вообще-то, для детского веса. — У меня не было времени, я учился. Мама хотела, чтобы я был пианистом, так что даже познакомиться не было времени. Сидел дома за инструментом или на учебе, — Юнги даже немного неловко за то, что он пропустил такой прекрасный отрезок своей жизни, занимаясь тем, что не приносило никакого удовольствия. — А ты? — Очень давно, в средней школе, — улыбается Хосок, касаясь своим серым от пыли кроссовком ботинка Юнги. — Не смог отказать однокласснице и провстречался с ней месяца четыре. Выходит, у нас обоих не было ничего серьезного. — Типа того, — Мин тормозит, чтобы продолжать касаться Чона. — Поздравляю, мы первые парни друг друга. — Предвкушаю неловкие отношения, — младший утыкается носом большой воротник своего свитера и смеется. — Какие цветы любишь? — Не люблю цветы, — отмахивается Юнги. — Приноси мне еду. — Договорились, — еда дешевле, так что Хосок, наверное, должен быть счастлив. — А я собираю магнитики. — Круто, — кивает Мин, а потом оборачивается. — Стоп, магнитики? Зачем они тебе? — Ну знаешь, коллекции не должны быть для чего-то. Что плохого в том, чтобы иметь много магнитиков? — Чон откидывает голову и щурится белым облакам, затянувшим небо так, что солнца почти не видно. — Да нет, ничего, — пожимает плечами Юнги — Буду приносить тебе магнитики, без проблем, — он пару секунд смотрит на парня, а потом подтягивает его качели к себе. — Эй, Хосок. Тот поворачивается, и Мин видит в его глазах легкое удивление, которое умиляет и веселит. В этот раз старшему хочется сделать первый шаг и поцеловать его, потому что Чон уже давно покусывает губы, будто ему слишком сильно чего-то не хватает. Даже если это не намек, Юнги не остановится. — Ты меня типа поцеловать хочешь? — с улыбкой спрашивает Хосок и берется за качели старшего, тоже подтягивая их к себе. — Типа да, — усмехается Мин, приближаясь к губам. — Можно ведь? — Можно, — соглашается младший. — Целуй давай, мне качели держать неудобно. Чон свободной рукой цепляется за ветровку Юнги, а тот кладет ладонь ему на щеку и осторожно касается губ. У обоих особо никакой практики нет, поэтому целуются парни, опираясь лишь на интуицию и собственные желания. Мин готов даже к тому, что из окна дома напротив в них запросто может полететь чей-нибудь тапок, потому что детская площадка — не лучшее место для поцелуев двух взрослых парней, но когда это кого останавливало? Губы у Хосока влажные и пухлые. Больше, чем у Юнги. Старший гладит его по щеке и целует, боясь задействовать язык, потому что Чон этого не делает, и не хочется портить этим такой нежный и приятный поцелуй. Зато Мин немного отодвигает в сторону джинсовку Хосока и кладет руку ему на талию, поглаживая ее через свитер. Младшему это вроде даже нравится, и Юнги, сминая его губы, приподнимает свитер, забираясь под него, отчего Чон тут же напрягается. — Нет, хен, — смущенно смеется он и рефлекторно цепляется за его руку, отпуская качели, которые сразу же отдаляют его на полметра от Мина, рука которого остается в воздухе. — Не надо, — Хосок одергивает свитер. — Ладно-ладно, — старший поднимает руки вверх. — Щекотно? — Нет, — Чон слегка краснеет и отворачивается. — Просто. А Мин смотрит и улыбается. Просто? Ну-ну. Просто так ничего не бывает, люди всего лишь в определенный момент ничего не хотят объяснять, и Юнги принимает такое положение дел, больше не пытаясь дотронуться там, где его рукам еще не место. Это свидание можно считать одним из лучших, хотя было-то их всего несколько штук. Сравнивать не с чем, поэтому Мин просто наслаждается еще свежими воспоминаниями, возвращаясь в свою квартиру и падая на кровать. Вечер только-только наступает, но он так устал за день, что глаза слипаются. Никуда не спеша, Юнги стягивает с себя одежду, выключает свет и забирается под одеяло, утыкаясь лицом в подушку. Наконец он засыпает в прекрасном настроении, и только на границе сна и бодрствования уставший мозг снова вспоминает неловкий смех, случайно опрокинутый стул, нетерпеливо брошенное «мудаки» и недопитую чашку черного чая. Мин вырубается слишком быстро, чтобы как следует об этом подумать, и это только плюс. Намджун 1:14 «Хен, ты в городе? У нас проблема»