Исключение из правил

На кухне у братьев нет часов, а телефон валяется на диване в гостиной, поэтому сидящему за кухонным столом Юнги следить за временем не получается. Оставшись в одиночестве, он наконец может оценить масштаб трагедии трех, казалось бы, ничем не связанных жизней. Было бы проще воевать с Намджуном, чем видеть горечь и разочарование в тех глазах, которые для старшего вмещали в себя целые вселенные. Было бы проще никогда не заговаривать с Хосоком. И не влюбляться. Никогда. Юнги вытягивает ноги, немного дрожащие от напряжения, и разрывается между «я ни на что не променяю эти чувства» и «лучше бы их никогда не было». Если внутренние часы Мина работают правильно, Намджун появился через пятнадцать минут. Как только он вошел, старший поднялся со стула и повернулся к проему, в котором стоял уставший и разбитый парень с взлохмаченными персиковыми волосами. Глаза, недавно казавшиеся Юнги пределом совершенства, сейчас были слишком задумчивы, чтобы привычно блестеть. Снаружи уже достаточно стемнело, так что помещение освещалось искусственным светом. Ким кивнул старшему, чтобы тот сел, а сам молча направился к электрическому чайнику, чтобы набрать воды. Заговорить первым Юнги не мог. Страшно, да и о чем? Дома Намджун не такой, как на работе. Не такой неловкий, не такой взвинченный, даже не такой комфортный, каким привык его видеть Мин. О комфорте не может быть и речи. — Заснул, — наконец говорит Ким, стоя к старшему спиной. — Он будет в порядке? — волнение не отпускает даже сейчас, когда в руках больше нет содрогающегося тела. — Что с ним? И его руки- — Заткнись, — Намджун опускает голову и упирается ладонями в столешницу. — Дай мне подумать, — после этих слов Юнги даже дышать опасается. Ким стоит к нему спиной целую вечность, то набирая воздуха, чтобы что-то сказать, то снова затихая и рассматривая закипающий чайник. Черт знает, что сейчас творится в его голове. Его спина напряжена так сильно, что Юнги хочется подойти и прижаться к ней, погладить, помочь расслабиться, лишь бы не слушать эту тяжелую тишину, от которой никуда не деться. Он примерно знает, что у Намджуна на уме. — Чай, кофе? — наконец спрашивает младший и поворачивается, смотря уже более расслабленно, но едва ли довольно. — Есть пиво, — добавляет он, бросая взгляд на холодильник. — Я бы выпил пива, — кивает Юнги. — Спасибо. Намджун бросает зря поставленный чайник, а потом достает из холодильника две банки пива, ставя одну из них перед старшим. Им обоим сейчас нужно хоть как-то расслабиться, попытаться найти общий язык и решить, что делать, потому что Хосока сейчас в серьезный разговор не втянешь. Даже пробовать не стоит. — Давно вы вместе? — спрашивает Намджун, а Мину отчего-то кажется, что он начинает допрос, открывая свою банку и тут же делая большой глоток. — Неделю, — Юнги и так ниже младшего, но садиться тот не хочет, стоя над парнем, так что кажется абсолютной горой, закрывающей свет. — Мы случайно встретились, поговорили, и он предложил попробовать отношения. — Попробовал? — как-то ядовито говорит Ким, поджимая губы. — Да, — Мин наконец открывает свою банку, пробует и морщится от того, насколько холодный напиток. — Мы еще не… — Это не важно, — отмахивается Намджун чересчур нервно. — Встречайтесь дальше, — он выдыхает. — Будто ничего не было. Хоби-хен умный, он все поймет, так что просто сделаем вид, что я запутался в своих чувствах и на самом деле меня от тебя тошнит, — Ким смотрит в глаза Юнги, но его не хватает даже не пять секунд, поэтому он опускает взгляд на свое пиво. — Будете дальше держаться за ручки или что вы там делали. Ходить в кино, в кафешки, все в лучших традициях, — минутная пауза. — Ты не будешь говорить с ним обо мне и даже смотреть в мою сторону. Нет, Юнги не хочет. Он не переживет этого, а болезненно-холодный тон младшего сейчас режет не хуже ножа. Тупого ножа. Ржавого. Мин тянет руку к Намджуну и касается его локтя, а тот вздрагивает, но не отходит. — Я не расставался со своей девушкой, — продолжает он, чтобы все поставить на свои места. — Все будет так же, как до этого дня. — Я люблю тебя так сильно, — шепотом говорит Юнги. — Каждый день на работе я любовался тобой и боялся заговорить, — Мин сглатывает. — Ты часто снился мне. — Зачем ты говоришь все это? — хмурится Намджун. — Чтобы ты знал, что не менее дорог мне, — в голосе скользит отчаяние, потому что Мин в шаге от того, чтобы прижать к себе младшего и забрать всю его боль. — Вы одинаково дороги мне. — Больной, — выдыхает Намджун. — Не знаю, что у тебя в голове, хен. Не знаю, почему мне так хочется схватить тебя за руку и сбежать на край света. Вместе, — залпом парень допивает банку, сминает ее и кидает в мусорное ведро. — Я не мог спать этой ночью, все думая, дашь ли ты мне шанс после того, как я ударил тебя. А вон как оказывается…братец опередил, — Намджун проводит по лицу ладонью. — Он не должен знать обо всем, что я тебе сказал. Пусть думает, что я ошибся, поссорился с девушкой, прикололся. Пусть что угодно думает, но не говори ему. Я не буду лезть в ваши отношения. — Почему ты так говоришь? — Мин качает головой и крепче сжимает локоть Кима. — Потому что я смогу жить без тебя, — честно отвечает он. — А Хоби-хен не сможет. Теперь не я один несу за него ответственность, но и ты. Если разобьешь ему сердце из-за меня или кого-то третьего, я закопаю тебя живьем. И это не шутка. — Я бы хотел быть и с тобой, — совсем тихо произносит Юнги. — Если бы все сложилось немного иначе… — Мы взрослые люди, — отрезает Ким. — Это всего лишь влюбленность. Ты всего лишь удивил меня. Поразил. Мы не знаем друг друга, поэтому не можем любить. Просто интерес. Я не гей. А ты встречаешься с моим братом, и этим все сказано. — Ты прав, — Мин оставляет в своей банке ровно половину, отставляя ее. — Я обещал Хосоку быть здесь, когда он проснется. — Постелю на диване, — кивает Намджун, даже не думая о том, чтобы выставить старшего за дверь. Диван в гостиной совсем маленький, и спать на нем можно только в том случае, если поджать ноги, но Юнги согласен и на это. Рядом с домашним Намджуном слишком сильно бьется сердце. Такой красивый, теплый, мудрый и заботливый. Совсем не похожий на парня, пинавшего табурет каждый раз, когда ему отказывали в работе. Этот Намджун привлекает младшего еще сильнее. Спящий в соседней комнате Хосок вовсе не является помехой, но… Мин не имеет права предавать его. У Чона слишком мягкое, слишком уязвимое сердце, задев которое, можно его сломать. — Надеюсь, ты выспишься, — Ким бросает на диван подушку и одеяло, а потом гасит свет. — Спокойной ночи, — тихо желает ему Юнги. — Да, спокойной, — Намджун собирается выйти в коридор, но останавливается в проходе. — Слушай, хен, — тихо зовет он и только потом оборачивается. — Последняя вещь. — Слушаю, — Мин готовится к короткому, но тяжелому разговору, вот только не о разговоре говорил младший. Ким подходит к нему и кладет руку на затылок, грубо притягивая к себе и впиваясь в губы. Юнги не успевает ничего понять, но уже впускает чужой язык, сплетая с ним свой и тихо выстанывая в поцелуй то ли протест, то ли просьбу продолжить. Намджун целуется небрежно, сжимает волосы на затылке, кусает губы, несколько раз рычит. Совсем не похоже на Хосока, но у старшего от этого поцелуя ноги подкашиваются. Господи, что он делает? Если Чон проснется и войдет в комнату, это будет трагедией, но у Юнги нет никаких сил, чтобы оторваться от губ, которые снились ему многие месяцы. В которые он так мечтал впиться. Намджун отстраняется первым и тяжело дышит, все еще держа Мина за волосы. Не скрипнула ни одна дверь, ни одна половица, а это значит, что Хосок по-прежнему крепко спит после стакана успокоительного. Снотворного, по совместительству. — Никто не должен об этом знать, — шепчет Намджун в губы, а Юнги часто кивает. — Я знаю, — он и сам все прекрасно понимает, но тянется за еще одним поцелуем. — Нет, — Ким останавливает его за плечо. — Если мы сделаем это снова, я не смогу остановиться, — последние слова заставляют Мина сжаться и закусить губу, потому что его мысли полны желания, чтобы Намджун не останавливался, но…нет, им нельзя. — Это был единственный раз. — Понял, — Юнги покорно соглашается и отходит, все еще чувствуя на губах влагу и укусы. — Сделай его счастливым, ладно? — голос младшего снова дрожит. — Когда он проснется, сделай его самым счастливым. — Ох, Намджун, — сердце Мина пропитывается жалостью и уважением. — Спокойной ночи, — отворачивается тот и на этот раз окончательно скрывается из виду. Да…спокойной ночи.