ОТБРОС
«Viri civitatis illius filii Belial id est absque iugo»
Все их слова для него слились в сплошной белый шум. Он не понимал их языка, зато отчётливо понимал эмоции: ему тут не рады. Они указывали на него пальцем, истошно вопили: они боялись его. Он снова и снова обводил растерянным взглядом людей в надежде на помощь. Но всё было тщетно. Люди начали бежать прочь. В панике, жадно хватая воздух широко разинутыми ртами, они толкали друг друга, стремясь продвинуться раньше других. Среди всего этого хаоса кто-то споткнулся в толпе — и в следующее мгновение неуправляемый поток безжалостно растерзал невинную душу. От открывшегося зрелища мальчику стало дурно. Его голова закружилась, зрение поплыло на миг. Он почувствовал, как из его груди что-то вырывается наружу, не свойственное для него. Не желая больше сдерживать царапающее ощущение, он дал ему волю. Бледные губы зашевелились: — Ego sum causando dolor. Из уголка глаза нечто медленно покатилось по щеке, повисло на кончике носа и капнуло на дорожный асфальт. К горлу начал подкатывать ком. Он чувствовал, как его глаза наполнились влагой. Влагой, от которой Линну стало намного лучше. Он перестал подавлять свои эмоции — и они взяли верх.⛧⛧⛧
Страх расшвырял всех людей, как ветер — сухую листву. Оживлённые улицы превратились в бездыханные тела, в которых совсем недавно теплилась жизнь. Теперь он остался наедине с самим собой и последствиями собственных разрушений. Его руки мелко дрожали. Он понимал. Они боялись его настолько, что готовы были затоптать друг друга насмерть. В воздухе висело напряжение. Вид огромной дыры посреди города удручал его, давил на душу, как вода на большой глубине давит на тело водолаза. Гул в ушах только доказывал эту призрачную иллюзию. Недавние события словно обратились кромешным ужасом, от которого хотелось убежать как можно дальше. Непреодолимая тяга быстрыми неровными скачками понесла его неумолимо вверх. То были его крылья. Они двигались сами по себе, будто живя своей жизнью. Они уносили его как можно дальше отсюда, точно смогли прочувствовать гнетущую атмосферу вмиг ставшего неуютным города.⛧⛧⛧
Скрываясь от посторонних глаз в густых облаках, Линн искал место для уединения со своими мыслями. Город с высоты напоминал огромный живой организм, состоящий из множества вен и артерий. Люди, играя роль клеток в этой единой системе и целеустремлённо перемещаясь от одной точки к другой, тем не менее создавали беспорядочное движение. Но от этого чудовищного хаоса была некая польза: какие-то секторы практически пустовали. И мальчик принял единственно верное решение. Звук приземления прозвучал словно выстрел. Линн опустился на сырой асфальт глухого переулка. Режущий глаза ветер трепал волосы и обрывки одежды. Полумрак рассеивало мерцание настенных светильников, в свете которых можно было разглядеть многочисленные вывески. Открывшееся ему зрелище было непонятным и таинственным. Вдруг его внимание привлекло собственное отражение в витрине магазина. Мальчик пытался понять, что он видит перед собой. Белоснежное лицо с припухшими и покрасневшими от слёз глазами обрамляли красные волосы, которые прямыми прядями закрывали ему уши. Его и без того тонкие губы были плотно сжаты. Он сделал шаг, чтобы получше разглядеть, и мальчишка в стекле повторил за ним. Испугавшись, он отскочил назад, и зеркальный двойник повторил действие в точности до секунды. И тут в его голову пришло логичное объяснение: этим таинственным двойником был он сам, иначе как объяснить то, что по ту сторону у мальчика находились такие же крылья, как и у него самого? — Monstrum, — сказал Линн, проведя рукой по поверхности стекла, — non pertinent, hic. Он возненавидел своё отражение. Эти мерзкие крылья. Эмоции в очередной раз захлестнули его. Он сжал руку в кулак и ударил по стеклу. Раздался громкий треск — витрина покрылась паутиной трещин. На стекле появились кровавые разводы, но это не смогло остановить мальчика. Он продолжал бить, впав в безрассудную ярость и разбивая костяшки пальцев. Это продолжалось до тех пор, пока множество осколков не разлетелось во все стороны, обнажив нутро витрины. Выставленные на всеобщее обозрение игрушки, сладости, огромная ёлка до потолка со звездой на макушке мало интересовали его. Его внутренний демон был всё ещё голоден. И он собирался утолить его аппетит. Развернувшись, он подобрал осколок покрупней. Тонкие нервные пальцы намертво сжали его. Двумя резкими, почти незаметными движениями руки всё было кончено. — аАаАААААААргхх!!! АААААААААААА!!! Невыносимые страдания пронзили сознание. Линн испытывал чистую, всепроникающую боль, схожую с агонией. Его тело скрючилось в неестественной позе, словно выжатое бельё. Из зияющих ран сочилась кровь. Оторванные крылья в своей беспросветной трагедии нелепо лежали на асфальте, пока не стали тлеть и не рассыпались в прах.⛧⛧⛧
Джеймс Колдуэлл только что закончил очередную вечернюю службу. Настроение было паршивым. Немного пошарив по карманам сутаны, он выудил заветную пачку сигарет вместе с зажигалкой. В сумраке угасающего дня родился тусклый плазменный шарик голубого цвета. Джеймс поднёс кончик сигареты к огоньку, глубоко затянулся и выдохнул губительный дым. Обжигающий пар в горле заставил почувствовать себя гораздо лучше, от него даже возникло лёгкое головокружение. Тяжесть дня медленно отступила. Последний раз затянувшись, он бросил сигарету на землю, и чёрный ботинок беспощадно прикончил тлеющий окурок. Внезапно огромная изломанная молния разорвала чёрные тучи. После прогрохотал гром. Первые крупные капли дождя застучали по уличной пыли, а в воздухе запахло свежестью. Нужно было уходить. Изогнутая фигура мужчины аккуратно спустилась вниз по мокрым ступенькам, держась за перила, затем побрела в сторону своего дома. Секущие капли дождя яростно хлестали по лицу, пока он сворачивал с центральной улицы, углубляясь в слегка петляющий переулок. То, что предстало перед Джеймсом в тот дождливый вторник на мокром асфальте, навсегда изменило его привычный уклад жизни. Он увидел полуголого юношу, вокруг которого дождь размывал лужу крови. Серый хитон с поверх наброшенной накидкой прикрывали его изможденное тело. Асфальт поблёскивал мелкими осколками разбитого стекла. «Что здесь произошло?» — промелькнуло у Джеймса. Мужчина сделал пару шагов в сторону тела, но тут же осёкся и встал как вкопанный. Он не мог ошибаться. Это был его погибший сын. — Кристофер! Рука мужчины потянулась к шее мальчика, проверяя пульс. Сердцебиение было, хоть и слабое. — Это невозможно, — бормотал он как в бреду, — мне всё это померещилось, это не мой сын. Это не мой сын. Эти тонкие губы, ровный прямой нос, тёмные глаза, прямо как у его жены. Слёзы сами собой вытекали из глаз, спускаясь крупными каплями по щекам. — Я надеюсь, ты не будешь возражать, если я помогу тебе. Мой дом совсем рядом, дойдём туда и вызовем «скорую», хорошо, Крис? Периодические всхлипывания и шмыганье носом только усугубляли ситуацию. Но всё же Джеймсу удалось взять себя в руки. Он встал, отряхнулся и утёр влажные глаза рукавом. — Пойдём домой.КОНЕЦ ПЕРВОЙ ГЛАВЫ.