***
Тик-так. Тик-так. Время так долго тянется именно тогда, когда хочется, чтобы оно летело. Изуку чувствует себя не в своей тарелке в новой школе. Незнакомые одноклассники, незнакомые учителя. Единственные, кого знал Изуку — второгодки. А он сам — первогодка. Лоб Изуку прочерчивает глубокая морщина. Он думает над планом побега. Оставаться в детдоме Изуку не собирается. Одного дня, проведенного в его стенах, ему хватило, чтобы понять — отсюда надо бежать и как можно скорее. Но спешить, как и тянуть с побегом, нельзя — если Изуку засекут, за ним могут начать следить. А это лишь усложнит все. «Лучшее время для побега — это ночь», — думает Изуку, рисуя какие-то непонятные узоры в тетради вместо того, чтобы писать то, что диктует учитель. Вообще ему повезло сидеть за последней партой, у окна — за головами одноклассников не видно, чем он занимается, и в окно посмотреть от скуки можно. «Ночью меня никто из детей не увидит. Это раз. Хватятся меня только утром, а я в это время успею скрыться… где-нибудь». Куда он пойдет после побега, Изуку не знает. Да и не хочет думать — сейчас не это главное. «Я докажу всем, и в первую очередь Каччану, что я не опустил руки. Не сдался! — Изуку со злостью вдавливает карандаш в тетрадный лист. Тонкий грифель с треском ломается. — Я сбегу отсюда, вот увидите». Увидев, что он наделал, Изуку немного успокаивается и, глубоко вздохнув, продолжает размышлять. Единственный известный Изуку выход — это главные ворота, к которым привезли его на машине. Бежать через них можно, но не ночью. Ночью они закрыты, а перелезть через забор Изуку не сможет. Можно через окно. Но что дальше? Прыгать вниз? От мысли, что ему придется прыгать с третьего этажа, в жилах стынет кровь. «Нет-нет, нужно придумать что-то другое!» — решительно мотает головой Изуку. Часы тикают в противоположном конце класса, но Изуку кажется, что над самым его ухом. Тик-так. Тик-так. Сколько времени прошло? Только половина урока? Изуку с тихим стоном прижимается щекой к парте и прикрывает один глаз. «А что если мне добраться по карнизам до наружной пожарной лестницы? — вдруг осеняет Изуку. — Я ее видел, только проблема в том… — вмиг бледнеет он, — что она очень далеко от моего окна». Хорошие идеи будто стороной обходят его голову. Изуку морщится и ногтем чешет переносицу. Ему вдруг в мгновение ока становятся противны все окружающие его ученики, учитель, да и весь этот класс с его громко тикающими часами. — Учитель, можно выйти? — поднимает руку Изуку и, получив утвердительный ответ, выходит из класса. В коридоре пусто. Изуку решает прогуляться по школе — главное не встретить по пути директора или кого-нибудь из учителей. «Хотя, чего это я боюсь? — усмехается он. — Я новенький, первый день в школе. Искал туалет и потерялся. Как будто я не могу потеряться!» И с такими мыслями Изуку смело шагает по коридору, стараясь идти как можно тише. Изуку замирает на месте, когда рядом с окном видит девочку. И в этой девочке он узнает Ихиро по ее коротким пепельным волосам. Ихиро, заслышав его шаги, резко оборачивается и широко распахнутыми глазами смотрит прямо на Изуку. Совсем как вчера вечером. От этого взгляда мурашки вновь бегут по его спине. «Она выглядит младше меня… — проносится у него в голове. — Тогда она должна учиться в начальной школе. Что она здесь делает?» Изуку чувствует, что ему просто жизненно необходимо узнать, кто она такая. Превозмогая страх, Изуку подходит к Ихиро и старается как можно непринужденнее улыбнуться. Но выходит у него не очень, потому что девочка тут же отворачивается, уткнувшись в блокнот. — О, ты рисуешь? — пытается заговорить с ней Изуку и делает шаг к Ихиро. Та свободной рукой прикрывает рисунок. — Да. Ихиро говорит так тихо, что Изуку с трудом разбирает это одно-единственное слово. Ее голос — как шорох сухих страниц или осенних листьев. Но в то же время как будто теплый. «Какая она все-таки странная…» Помолчав, Ихиро убирает руку, и Изуку видит на бумаге нарисованную карандашом птичку, похожую на воробья. Она как живая — кажется, вот-вот взмахнет крыльями и вспорхнет с листа. Изуку и сам умеет немного рисовать. Не так хорошо, как Ихиро, конечно. Но для того, чтобы сделать рисуночки своих любимых героев, его умений хватало. — Красиво, — говорит Изуку, следя за тем, как карандаш Ихиро оставляет серые полосы на бумаге. Ихиро ничего не отвечает на это и, закончив, звонко щелкает пальцами. Бумага на мгновение загорается светом, а потом Изуку с изумлением видит, как в воздухе чирикает крохотных воробей размером с кулак. — Ого… — только и может проговорить Изуку, не веря своим глазам. «Это ее причуда? — с восхищением думает он, глядя как девочка открывает окно и выпускает воробья на свободу. — Она может оживлять свои рисунки?..» Ихиро провожает взглядом птицу. А потом поворачивается к Изуку, улыбаясь одними большими зелеными глазами. — Я могу создать так все, что угодно. Я могу нарисовать все, что угодно. Мне нравится оживлять свои рисунки… Она резко замолкает, опустив голову. Ветер, врывающийся в коридор сквозь открытое окно, подхватывает ее светлые волосы. Изуку, залюбовавшись, тут же вспоминает, как точно так же любовался Кацуки. И, покраснев, отворачивается. Но через несколько мгновений Изуку снова слышит голос Ихиро. — Меня зовут Ихиро, — неожиданно представляется девочка. — Или ты это уже знал?.. А тебя как? Изуку не сразу понимает, что это сказала именно она. Ее голос сливается с шумом ветра за окном. Только по вопросительному взгляду Ихиро, он понимает, что это был ее вопрос. — А, м-меня зовут Изуку. Ихиро кивает, отворачиваясь к окну. Некоторое время они молчат. Изуку чувствует себя неуютно, как будто лишним, нарушителем ее уединения. Но в тот момент, когда он уже собирался уйти, Ихиро спрашивает: — Тебе здесь нравится? — З-здесь? — Изуку открывает рот, опешив от такого неожиданного вопроса. — Честно говоря, совсем не нравится, — признается он. В ответ Изуку слышит то, что никак не ожидал услышать: — Мне тоже. Ненавижу это место. — Тогда… почему просто не сбежать отсюда? — быстро спрашивает Изуку. И в то же мгновение густо краснеет и отворачивается, жалея о своем вопросе. Ихиро смотрит на него так, будто он спросил жуткую глупость. — Я не могу. Отец разозлится, — тихо отвечает она. При этих словах мурашки бегут по спине Изуку. «Сейчас! — с волнением думает он. — Это мой шанс узнать о ней больше!» — У тебя… есть отец? Тогда почему ты здесь? Почему он не может забрать тебя к себе? Ихиро грустно улыбается и качает головой. — Он очень занят. У него нет времени на меня. У него важная работа. «Вот, значит, как…» — с жалостью думает Изуку, глядя на не выражающее никакие эмоции лицо девочки. И ощущает постыдное чувство радости — они с Ихиро чем-то похожи. Изуку становится сам себе противен из-за этого чувства, но это правда. Ни он, ни она толком не знают, каково это — встречать каждый день вечером уставшего отца, пришедшего с работы. Сидеть у него на коленях и болтать о том, о чем не говоришь с мамой. — А давай… — горячо шепчет Изуку, — сбежим отсюда вместе! Если у нас все получится, то… Изуку искренне надеется, что она согласится. Он знает ее ужасно мало, но всем сердцем хочет помочь. Но Ихиро отрицательно качает головой. — Нельзя. Отец, он запретил. Сказал… Говоря это, она нервно перебирает пальцами страницы блокнота. Изуку в ту же секунду вспыхивает от возмущения. — Но почему? — сжимает он кулаки. На его щеках выступает лихорадочный румянец. — Почему ты должна слушать того, кто бросил тебя здесь? Таким не должен быть настоящий, любящий отец? «А откуда ты, Изуку, знаешь, каким должен быть настоящий и любящий отец?» — усмехается внутренний голос, но Изуку не обращает на него ровным счетом никакого внимания. Да, он действительно этого не знает, но чувствует, что на самом деле все должно быть совсем не так. Но какое сейчас это имеет значение? — Ты… ты боишься его? Ихиро вновь качает головой. В ее глазах мелькает что-то похожее на грусть. — Нет. Почему я должна его бояться? Я обязана слушать отца. Я обязана ему жизнью. Изуку замолкает, не зная, что сказать на это в ответ. «Ее отец… Какой он ужасный человек! Не хотел бы я иметь такого отца, у которого я был бы всю жизнь в долгу…» Изуку только открывает было рот, чтобы спросить, а кто ее отец и чем это он занят, что не может сам позаботиться о дочери, как девочка жестом руки заставляет его послушать, что она скажет. — Если ты так хочешь сбежать, — шепчет Ихиро, пальцами потянув его за рукав, — я могу… помочь тебе. Изуку во все глаза смотрит на Ихиро, остолбенев от удивления. — П-помочь? — Да, — кивает Ихиро, заставив Изуку просиять. — Я кое-что придумала.***
Кацуки ощущает какую-то пустоту в душе, когда Изуку на следующий день не появляется и в школе. «Ну, и где его черти носят?» — с досадой и, быть может, с некоторым волнением думает Кацуки. Он то и дело поворачивается назад и смотрит на парту, где всегда сидел Изуку, будто надеется, что тот материализуется из воздуха в середине урока. «Кацуки, какого черта ты за него волнуешься? Если он пропал, это не твое дело!» — злится он сам на себя. Раньше Кацуки как-то и не обращал внимания на то, что за его спиной сидит Изуку. Изуку, можно сказать, как будто и не существовал для него. Но теперь он почему-то обращает на него внимание. Точнее, не на него самого, а на его отсутствие. Кацуки замирает, прищурившись. Его берет злость от непонимания — почему этот зеленоволосый идиот занимает теперь так много места в его голове. Раньше в голове Кацуки ему и места не было. Но, как раковые клетки пожирают здоровые, так и Изуку теперь вытеснял все прочие мысли, заставляя думать только о себе. Это бесит. Бесит. Бесит! Масла в огонь подливает надоедливый Шино. Его медом не корми, лишь бы поиздеваться, лишь бы вывести из себя Кацуки. — Ну, и где твой дружок? — ехидничает он. — Где ты его потерял? Кацуки закатывает глаза и мысленно умоляет Шино заткнуться. Иначе он его на месте прибьет. Да еще и в игре Кацуки никак не может победить босса. Морда этого монстра бесит его похлеще Изуку и Шино вместе взятых, и он вымещает на нем всю свою ярость. — Я Деку не охранник. Мне плевать, где он, — врет Кацуки. И, чтобы укрепить веру Шино, что ему действительно плевать, добавляет: — Хоть бы и сдох — мне-то какое дело? Шино плюхается на парту перед Кацуки и заглядывает в его телефон. — Чего это ты такой злой? — Я всегда такой. Отстань. Шино улыбается своей мерзкой улыбочкой: — А мне кажется, тебе не плевать. Кацуки пропускает эти слова мимо ушей. «Еще чуть-чуть, и я тебя в порошок сотру», — мысленно говорит он монстру, который никак не хочет умирать. Кацуки недовольно цыкает и сводит брови на переносице. Это не ускользает от внимательного взгляда Шино. — Смотри-ите-ка, как наш Бакуго бесится! — его манеру растягивать слова Кацуки ненавидел больше его самого. — Еще одно слово, и я тебя убью. Шино злится, что на него не обращают внимания. У него, видимо, совсем отсутствует инстинкт самосохранения, потому что он насмешливо говорит: — Я знаю! Это, наверно, из-за того, что его Деку куда-то де-елся! «Не из-за этого. Совсем не из-за этого!» — продолжает врать самому себе Кацуки. Шино хохочет во все горло, запрокинув назад голову: — Интересно, что с ним произошло? — театрально задумывается Шино. — Потерялся? Уехал в другой город? Бро-осил тебя! Что, будешь искать своего ненаглядного Деку? «Ненаглядный Деку» становится последней каплей. Кацуки вскакивает с места и одним ударом в лицо опрокидывает Шино вместе со стулом на пол. Из-за захлестнувшего его с головой бешенства, он как в тумане слышит девчачий визг, чей-то крик. И поздно понимает, что этот крик принадлежит Шино. «Ненавижу! Ненавижу тебя, «ненаглядного Деку» — всех вас ненавижу!» Кровь ударяет в голову Кацуки. Он не соображает что делает, только чувствует под своими кулаками что-то мягкое и отчаянно вопящее. — Сума… сумасшедший! — хрипит Шино. «Больно? — злорадно думает Кацуки. — Вот тебе, вот тебе за все!» Кацуки замахивается, чтобы еще раз, уже используя причуду, ударить Шино. И если бы на него не бросились сзади и не удержали руку, он его непременно убил бы. Шино отползает от Кацуки, с животным ужасом глядя на него. Вытирает тыльной стороной ладони кровь, струйкой стекающую из уголка его рта. — Псих! Сумасшедший! — визгливо кричит он. К нему подскакивает девочка и салфеткой стирает с лица кровь, что-то шепча на ухо и с тем же ужасом глядя на Кацуки. Сам Кацуки ничего вокруг не слышит, не чувствует, как его хватают за руки, оттаскивают от Шино. Это происходит и с ним, и как будто с совершенно чужим человеком. Как он оказывается заперт в душной раздевалке, Кацуки не помнит. Его заталкивают туда двое парней-одноклассников и захлопывают за ним дверь. — Эй, выпустите меня, вы, сволочи! — опомнившись, кричит Кацуки, дергая за ручку двери. «Они что, заперли снаружи? — догадывается он. — Заперли…» За дверью Кацуки слышит голоса: — Я его и раньше боялся, а теперь хоть в школу не ходи… Ты видел, как он Шино-куна избивал? Кацуки сжимает руками голову. До него начинает доходить осознание того, что он наделал. Голоса все еще звучат за дверью, но Кацуки их не слушает. Он сползает по стене на пол, обнимая руками колени и пряча лицо. Сердце бешено колотится — и черт его знает почему. «Что со мной происходит? Что я вообще делаю? — Кацуки поднимает голову, невидящим взглядом уставившись на свои ладони. Пальцы мелко дрожат. — Это из-за того, что я… Нет, мне же плевать, что с Деку! Какого черта я буду вести себя так из-за него?» Телефон вибрирует в кармане, и внутри Кацуки все сжимается от волнения. Почему-то он надеется, что это Изуку наконец-то ответил на его сообщение, сказал, что придет, что они наконец-то поговорят. И Кацуки избавится от странного и непривычного чувства вины. Но, увидев от кого именно пришло сообщение, он отбрасывает телефон в сторону. Плевать, если разбил экран. 10:47 moyasu ты с ума сошел? зачем ты избил Шино-куна? ужасно «Да, я сошел с ума», — кивает Кацуки, подползая к своему телефону. Экран разделяет на две неровные половинки широкая трещина. Кацуки открывает диалог с Изуку. Сообщения были доставлены. Но не прочитаны.