***
Кацуки не выспался. Это можно сказать наверняка по его огромным мешкам под глазами, в которые можно было бы спрятать всю его злость и ненависть к этому миру. А так же по его просто отвратительному настроению. Да и новая форма сидит на нем ужасно. Кацуки придирчиво оглядывает себя с головы до ног в зеркале и с презрительным фырканьем срывает с шеи синий галстук. С этой удавкой дышать вообще невозможно. И какой дурак их только придумал? — Бэнто не забудь! — кричит из кухни мама. Кацуки пихает коробку с едой на дно рюкзака и бросает хмурое: «Я пошел». — Удачи в новой школе! — уже в подъезде слышит он и скрипит зубами. Вот обязательно же этой старухе было напоминать ему о школе! Кацуки не имеет ровным счетом никакого желания ни с кем знакомиться. Когда учительница, его новая классная руководительница, представляла его перед классом, он хмуро оглядел своих будущих одноклассников. И даже не улыбнулся на их приветливые и заискивающие улыбки. В школу Кацуки ходит не друзей-подруг заводить. Кацуки объясняет свое равнодушие к одноклассникам тем, что считает их ниже себя, не желает тратить на них драгоценное время. Ведь в Герои его за одну только причуду и красивые глаза не возьмут. На самом же деле Кацуки боится вновь привязаться к кому-нибудь из них, как он привязался к Изуку, а потом точно так же потерять его. Кацуки в глубине души понимает, что Изуку почему-то стал ему дорог. Очень дорог. Когда Изуку был рядом, он не обращал на него внимания, хотел, чтобы того и вовсе не было. А сейчас думает, каким же был тогда идиотом, желая этого. Мысли, особенно плохие, говорят, материальны. «Что имеем — не храним, » — вдруг вспоминает Кацуки старую пословицу, которую от кого-то когда-то слышал. Не от Изуку ли, случаем? Кацуки считает, что ему повезло. Его место оказывается у окна, на задней парте. Там его не видно, можно заниматься своими делами. Кацуки впервые скучно в школе и не хочется учиться. Он опускает голову на парту, прижимаясь к холодной поверхности щекой. Кто-то пытается заговорить с Кацуки на перемене, но он так рявкает на подошедшего к нему одноклассника, что тот чуть на месте не подпрыгивает от неожиданности и спешит отойти от него подальше. — Чего это он такой злой? — слышится из одного угла. — Не подходи, а то еще бешенством заразишься… — слышится из другого. В любой другой ситуации Кацуки разозлился бы не на шутку и врезал бы хорошенько тем, кто это посмел сказать, тем более в его присутствии. Но сейчас ему не то что с кем-то ругаться — поднимать голову от парты не хочется. Начинается урок, а Кацуки так и лежит на парте, повернувшись лицом к окну. Он только на одну секунду прикрывает глаза, чувствуя, как они слипаются. Бессонная ночь дает о себе знать. Кацуки и сам не замечает, как засыпает на уроке.***
— Каччан… Каччан!.. Кацуки широко распахивает глаза. Вокруг него сгущается темнота. «Этот голос…» — не верит он, задыхаясь от волнения и страха. — Деку! Это ты, твою ж мать? Кацуки срывается с места и бежит в ту сторону, откуда, по его мнению, слышался голос. Темнота не отступает, но вдалеке он видит какой-то просвет. И, собрав в кулак все свои силы, продолжает бежать туда. Его сердце принимается бешено стучать от радости. Неужели он наконец-то нашел Изуку? Внутренний голос почему-то твердит Кацуки не бежать туда, не искать Изуку. Но он заставляет этот голос заткнуться и продолжает бежать, пока не останавливается, ослепленный на секунду ярким светом. — Деку! Ты здесь, что ли? Что за фигня… На полу он видит Изуку. Тот медленно поворачивается к нему лицом. Его глаза блестят от слез. Кацуки отступает назад, усилием воли удерживая себя, чтобы не сбежать. — Каччан… помоги мне… — умоляет Изуку. Он тянет к нему руки. Кацуки застывает, у него перехватывает на секунду дыхание. Руки Изуку все в крови, вокруг Изуку лужи крови, одежда Изуку красная от крови. Везде кровь. А у ног Изуку блестит лезвие ножа, тоже залитое кровью. — Ч-что с тобой? — одними губами произносит Кацуки. У него перехватывает дыхание от всего этого зрелища. Изуку не отвечает, продолжая тянуть к нему руки и, умоляя, повторять: — Каччан… помоги мне!.. Пальцы Изуку хватают его за запястье, и это становится последней каплей. Прикосновение этих влажных, багровых от запекшейся крови пальцев вызывает у него приступ паники и ужаса. Кацуки ногой бьет Изуку наугад, по болезненному крику понимает, что попал ему по лицу. Но он не обращает на это внимания, бежит прочь. Голос Изуку, неизменно звучащий за его спиной, только подгоняет его, заставляет бежать еще быстрее. — Помоги мне!.. «Что здесь, мать вашу, творится?» — задыхается от бега Кацуки, но не останавливается ни на секунду, боясь, что эти окровавленные руки схватят и задушат его. … Кацуки резко открывает глаза и поднимает голову. По его лицу градом течет холодный пот, а все тело сотрясает мелкая дрожь. «Ч-черт…» — только и может выдохнуть он. — «Это… это всего лишь сон, верно?» Кацуки смотрит по сторонам. Сколько он, интересно, проспал? Недолго, наверно, урок все еще продолжается, а того, что он спал, никто не заметил. «Какая дрянь… только не приснится!» — качает головой Кацуки. Как он ни старается внушить себе, что все это всего лишь сон, плод его собственной фантазии, в ушах до сих пор звенит умоляющее и хриплое: «Помоги мне!..» Кацуки обнимает себя за плечи и опускает голову. Так страшно ему еще никогда не было.***
— Ну, и как все прошло? — Ты это про что? — недоуменно спрашивает Кацуки, скосившись на Моясу. — Про школу. Твои новые одноклассники хорошие? Кацуки неопределенно пожимает плечами. Он почти не слушает Моясу — из головы все никак не выходит его сон, хотя голоса Изуку он больше не слышит. Кацуки от этого несколько спокойнее, но это в то же время пугает. — Эй, ты меня вообще слушаешь? — недовольно толкает его в бок Моясу. Видимо, она что-то сказала до этого. — Слушаю-слушаю, — отмахивается Кацуки. — Ну, и где же твоя мама работает? Моясу щурится и кивком головы указывает на здание, перед которым остановилась. — Вообще-то мы уже пришли. Я тебе об этом только что говорила, а ты не слушал. «Уж простите, » — насмешливо думает Кацуки, заходя вслед за Моясу внутрь. — Моясу-чан, неужели это правда ты? — слышит Кацуки, стоит Моясу перешагнуть через порог. Несколько полицейских, видимо, бездельничающих, взглядами встречают девушку. «Они ее что, знают?» — хмыкает Кацуки. — Эй, Моясу-чан, давно тебя здесь не видели! — кричит из другого угла еще один голос. Моясу всех этих полицейских точно знает — она широко и приветливо улыбается, а на ее щеках появляются крохотные точки румянца. — Да, давно, — кивает она. — Пойдем, Бакуго-кун. И Моясу тянет Кацуки за собой, проходя мимо с любопытством глазеющих на нее полицейских. И тут все, как один, замечают и Кацуки, будто они его не видели, пока она не обратилась к нему. — Ой, Моясу-чан, а кто это? — Парень твой, да? — Краси-ивый, но хмурый какой-то он у тебя… Кацуки, слушая эти «комплименты», нарочито громко и презрительно фыркает. Моясу же почему-то жутко краснеет до самых корней волос и начинает мямлить что-то невразумительное: — Б-бакуго-кун?.. Нет-нет… мы, как бы, просто друзья и… Кацуки с удивлением смотрит на нее. Он ни разу не видел, чтобы Моясу так сильно смущалась. Нет, чтобы вообще смущалась. Ему казалось, что она просто не знает, что такое стыд. «Чего это с ней?» — Кацуки чувствует себя неуютно под пристальными взглядами полицейских. Моясу, между тем, резко переводит тему, чем лишь больше подтверждает свое смущение: — Мама у себя? — Да, где же ей еще быть? — отзывается кто-то. — Она там какую-то девочку допрашивает. Работы из-за этого глупого подростка у нас теперь по самое горло. Кацуки сразу догадывается, что «этот глупый подросток» не кто иной, как Изуку. И ему становится отчего-то неприятно, что полицейские его так назвали, и появляется странное, но очень сильное желание возразить им и сказать, что Изуку никакой не глупый. «Нет, это не мое дело, как там его называют! » — твердо решает Кацуки, поморщившись. — «И почему это должно меня волновать?» Кацуки слышит шаги. Он поворачивает голову и видит приближающуюся к ним миниатюрную светловолосую девочку. Ее за руку ведет один из полицейских. «Как их тут много собралось…» — думает Кацуки, почему-то продолжая смотреть на эту девочку. Она поднимает взгляд на него, и невольный холод пробегает по всему его телу. Ее зеленые глаза напрочь лишены того живого блеска, присущего всем детям. И взгляд — пустой и равнодушный ко всему. Кацуки кажется, что он только что посмотрел не в глаза этой незнакомой девочки, а в глаза Изуку, которые он запомнил с их последней встречи. Они были в точности такими же. Кацуки чувствует заполняющий его душу ужас.