Разбитая надежда

— Пожалуйста, не трогайте меня! Изуку спиной вжимается в угол, даже не надеясь на то, что его слова будут услышаны. Он просто со страхом смотрит на кажущихся ему огромными друзей-одноклассников из компании Кацуки. И на него самого. Изуку всегда старался избегать этих ребят. Он не попадался им на глаза, и они его не трогали. Но Изуку тянуло к Кацуки, он хотел общаться с ним, даже просто смотреть на него. А с Кацуки всегда ходили эти ребята. И Изуку каждый раз получал от них по первое число просто за то, что существовал. Сначала они дразнили его из-за беспричудности, потом, когда это надоело, они стали дразнить его за его мягкий характер и называли «девчонкой». Или как сейчас смеялись над его внешностью. — Ты видел его волосы? — гогочет один из ребят, обращаясь к Кацуки. — Мерзость, правда? — Ага! — поддакивает другой. — Такие зеленые, будто из болота вылез! Изуку втягивает голову в плечи, на секунду оглушенный злым и жестоким смехом. — И эти веснушки, — продолжают над ним издеваться, — тоже отвратительные! Скажи же, Кацуки-кун? Кацуки нарочито громко фыркает и носком ботинка толкает Изуку в бок. — Убожество. От унижения и сжигающего изнутри чувства стыда Изуку готов сквозь землю провалиться. — П-простите меня… пожалуйста… Прости меня, Каччан!.. — всхлипывает он, не зная, за что и почему извиняется. Изуку думает, что раз над ним так Кацуки, его лучший друг, издевается, значит, он в чем-то виноват. Этим жалким «прости» Изуку вызывает лишь больший приступ хохота. — А давайте ему голову помоем! — кричит кто-то. — Может быть, его волосы и не такие зеленые на самом деле? Изуку дрожит от нехорошего предчувствия. Ему не нравится смех друзей Кацуки. Ему вообще друзья Кацуки не нравятся. — Давайте! — подхватывает один из ребят. — В унитазе искупаем! Кацуки-кун, искупаем? — С головой окунем его туда! Внутри Изуку все замирает от ужаса и от мысли, что сейчас его судьба в руках Кацуки. Он с мольбой смотрит на него. — Каччан, пожалуйста, не надо! — со слезами в голосе кричит Изуку, когда Кацуки коротко кивает, и на его лице появляется ледяная усмешка. — Каччан! Я все, что захочешь сделаю! Не надо, прошу тебя! Ребята хватают его под руки и тащат к школьному туалету. Изуку отчаянно вырывается и продолжает визжать на весь коридор: — Каччан! Скажи, я все… все, что захочешь, сделаю! Только не надо, я не хочу!.. Изуку мычит, зажмурившись, когда ладонь Кацуки зажимает его рот. Кацуки с ненавистью шипит ему прямо в ухо, заставив вспыхнуть и от страха, и от обиды, и от постыдного смущения: — Как же ты бесишь… Если сейчас же не заткнешься, я тебе все твои волосы к чертовой матери выжгу, понял? — Каччан! Мы же друзья! Не надо!.. Изуку затаскивают в мужской туалет и запихивают в кабинку. Он задыхается от страха и возмущения, он глохнет от хохота над самым ухом. И продолжает кричать и хвататься за все, что попадется, руками: — Каччан, не надо! За что… за что… — уже шепчет Изуку, головой ударившись о перегородку и начиная терять сознание. — За что… ты меня так ненавидишь?.. — …Не надо! — кричит Изуку, резко поднимая голову с подушки и тяжело дыша. Это был всего лишь сон. Сон с воспоминанием еще со времен начальной школы. Изуку отлично помнит этот день — тогда его от постыдного «купания» в школьном унитазе спас нечаянно заглянувший в туалет учитель, услышавший громкие крики. Издав болезненный и какой-то обреченный стон, Изуку валится обратно на диван. Он дома у Чизоме. Это был всего лишь сон… — Чизоме-сан?.. — зовет Изуку и поворачивает голову. Чизоме сидит на полу, скрестив ноги, с закрытыми глазами и как будто спит. От звука голоса Изуку он резко поднимает голову и сонно смотрит на него. — А-а, очнулся наконец? — он подходит к Изуку и осматривает его с головы до пят. — Ты во сне, кстати, разговаривал. — Д-да? — заикается Изуку. — И что я… говорил? — Нес бред какой-то. Я ни слова не понял. Ты что-то кричал, кого-то звал… А, ты звал какого-то «Каччана». Изуку вздрагивает и закусывает губу. «Каччан мне снился, верно? Значит, я о нем думаю… Зачем я о нем думаю? Я должен его ненавидеть за то, как он со мной поступал! Неужели… он мне до сих пор… нравится?» — Кто это, кстати? — Так… друг один, — бормочет Изуку. «Ага, конечно, самый лучший друг!» — саркастически фыркает внутренний голос. Кацуки поступал с Изуку так, как ему заблагорассудится. Думал, что ему все можно, считал его своей игрушкой. Изуку был очень хорошей игрушкой — никогда слова поперек не скажет и в ответ не даст сдачи. Он слишком боялся и восхищался Кацуки, чтобы быть способным постоять за себя. А еще, слыша вечное: «беспричудный слабак и неудачник», Изуку невольно опускал руки, искренне веря в свою никчемность. Он и сейчас продолжает верить — как глупо! « — Ты меня всегда бесил, » — Изуку вспоминает слова Кацуки, сказанные ему в больнице, и стискивает зубы. «Ненавижу тебя! Ненавижу!» — задыхается он, чувствуя, будто в его горле что-то застряло. — «Ненавижу и…» — он глотает слезы обиды, понимая, что ничего не может с собой поделать, — «…и люблю». Изуку больно где-то глубоко внутри от осознания того, что Кацуки все так же дорог ему как раньше.  — Ты как, живой? — возвращает его в реальность голос Чизоме. — Ну, вроде, да… — неуверенно протягивает Изуку, осторожно шевеля руками. Он тотчас вспоминает, как он полез спасать ребенка и как упал с дерева. «Тот мальчик!» — вздрагивает он, мигом позабыв и о Кацуки, и о своем сне. — Чизоме-сан, вы не знаете, как там тот мальчик? — с жаром спрашивает Изуку, схватив мужчину за руку. Как будто он боится, что тот исчезнет на его глазах. — За себя бы так волновался… — недовольно бурчит Чизоме, помогая Изуку подняться. — Ты с такой высоты упал. Удивляюсь, как ты себе все кости не переломал?.. Изуку продолжает сжимать его руку и все еще с волнением ждет ответ на свой вопрос. — Откуда я знаю, что с этим ребенком случилось? — цыкает Чизоме. — Он плакал, а так, кажется, и не пострадал… Изуку с облегчением вздыхает, отпуская его руку. «С ним, значит, все хорошо…» — Ты чего геройствовать-то полез? — спрашивает Чизоме. — Я и сам не знаю. Почему-то я подумал, — пожимает плечами Изуку, — что я должен это сделать… если это не сделал тот Герой… «Герой… Фальшивый Герой, » — вспоминает Изуку, замирая от волнения. В его голове пульсирует одна-единственная навязчивая идея, от которой ему становится не по себе. «А правильно ли это? Да, тот Герой виноват, он не помог ребенку, но убить его…» Но, вспомнив, как плакал мальчик, как он сам лез за ним на дерево и как упал, Изуку сжимает кулаки. Нет, таких людей нельзя прощать. Сегодня этот Герой не помог этому мальчику, а завтра может из-за него погибнуть кто-то так же, как погибла его мама. «Я этого не допущу. Такого больше никогда не повторится!» — Чизоме-сан, — Изуку и сам пугается своего невероятно холодного и решительного тона, — вы помните того Героя, что не спас ребенка? Давайте… найдем и… Изуку делает глубокий вздох, перед тем как сказать: — … и убьем его.

***

Кацуки и сам начал замечать, что в последнее время стал слишком часто улыбаться. Особенно когда он был один и думал об Изуку. Его губы сами собой расплывались в широкую и счастливую улыбку, а на душе становилось так радостно и легко, как никогда не было. Кацуки не понимает, что с ним происходит. Он злится на себя и старается не улыбаться. Ему это кажется странным и отвратительным — улыбаться. «Я же не какой-то там придурок, чтобы лыбиться!» — хмыкает он, кусая губы, чтобы опять не заулыбаться. — «Это пускай Моясу-тян лыбится, она у нас дурочка безмозглая. А я не такой…» По новостям стали часто «крутить» объявление о пропаже Изуку. В такие моменты, когда Кацуки сидел за обеденным столом с родителями, он опускал низко голову и принимался с остервенением запихивать в рот еду. Он боялся и пытался скрыть свою улыбку, появляющуюся как-то сама собой, стоило хоть чему-нибудь напомнить ему об Изуку. — Эти чертовы копы, мне кажется, вообще не работают, — бурчит при этом Кацуки, стараясь не замечать удивленных взглядов родителей. — Месяц… ну, почти месяц… не могут этого беспричудного придурка Деку найти… Все внутри Кацуки болезненно сжимается, когда он называет Изуку «беспричудным придурком». Он хватает стакан с ледяной водой и залпом выпивает его, пытаясь потушить разгоревшийся пожар в его душе. Но, между тем, Кацуки заметил, что он стал менее раздражительным, перестал беситься по пустякам. И Моясу уже не казалась ему такой конченой дурой, как было раньше. Кацуки так и не понял, в какой именно момент они с Моясу стали больше общаться. Она ждала его около своей школы, и они вместе шли домой. Чаще всего Кацуки молчал — он не знал, о чем с ней говорить. Да и не горел желанием. А вот Моясу, если начинала, то ее было уже не заткнуть ничем. Но от ее болтовни он ни капельки не уставал. Кацуки с ней не чувствовал себя одиноким. «Какая-никакая, а все-таки компания, » — думал он, слушая не то, о чем она говорила, а слушая как девушка это говорила. Моясу говорила всегда возбужденно, будто она давно ни с кем не разговаривала, и за это время у нее скопилась уйма нерассказанных новостей. Кацуки ее не перебивал. Моясу стала часто приглашать его в гости. Кацуки не отказывался. Ему было очень скучно, хоть волком вой. А с ней, вроде как, веселее. Да и к тому же мама Моясу всегда кормила его ужином. Кацуки был не против поесть на халяву. К тому же, Рэй-сан готовила очень вкусно. — Слушай, а нафига тебе столько манги? — спрашивает Кацуки, когда Моясу приводит его показать свою комнату. Полки книжного шкафа битком набиты комиксами в разноцветных обложках. Кацуки не понимает, как можно так любить эту мангу — просто черно-белые картиночки, только и всего. — Манга — это классно! Если ты попробуешь, то поймешь, как это классно. У меня всякая есть, — принимается объяснять Моясу. — Тут фэнтези всякое, тут романтика… Я очень, кстати, люблю романтику! Когда выходит какая-нибудь новая манга, я бегу ее покупать. Все карманные деньги на нее трачу… — краснеет она и смущенно трет переносицу. — И что в этой твоей романтике такого… хорошего? — хмыкает Кацуки, беря наугад первую попавшуюся книгу. На обложке нарисована смущенная девушка, чем-то похожая на Моясу. Кацуки терпеть не может всю эту романтику с ее розовыми соплями и телячьими нежностями. От одной мысли, что он когда-нибудь будет с кем-то целоваться, его наизнанку выворачивает от отвращения. Ему это кажется совершенно неправильным и противным. — О-о, эта манга мне больше всех нравится! — подскакивает к Кацуки Моясу. Она встает за его спиной, глядя оттуда на книгу. Кацуки сглатывает, когда ее подбородок касается его плеча. Но он не отстраняется, делая вид, что ничего не заметил. «Что это с ней такое?..» — не понимает он. — «Странная она какая-то в последнее время». — Знаешь, как мило там нарисован момент, когда главная героиня влюбляется? — с жаром продолжает Моясу. — Я ей даже начинаю завидовать! Вот бы и мне так… — мечтательно протягивает она. — А как… она понимает, что влюбилась? — медленно спрашивает Кацуки, поворачиваясь к Моясу. Он чувствует себя неуютно, когда она стоит за его спиной и практически дышит ему в ухо. — Ну-у… — улыбается Моясу. — Это когда сердце стучит… стучит… как бешеное. Как в манге делает «тудум»! И на душе тепло-тепло, как летом… Я не знаю, как это еще объяснить, я сама не… — она кусает губы, замявшись, — никогда не влюблялась… Кацуки переводит взгляд с Моясу на мангу. Почему все то, что она сказала, происходит с ним каждый раз, когда он думает об Изуку? Кацуки и сейчас чувствует, как его сердце бешено стучит, а на душе просто настоящий пожар. У него пересыхает в горле. — Моясу-тян, а можно я одолжу это у тебя? — спрашивает он хриплым голосом, кивая на мангу в руках. — Зачем? — удивленно округляет глаза Моясу. — Да просто… интересно. Так что, можно? Моясу широко улыбается и несколько раз утвердительно кивает: — Конечно, бери. Для тебя все что угодно, Бакуго-кун! Кацуки опускает взгляд на мангу и думает, что именно здесь он наконец-то найдет ответы на все вопросы и поймет, что же с ним такое происходит.

***

— Да не будет его здесь, пацан, пошли отсюда. — Нет, давайте ещё немного подождем. Вдруг… Чизоме машет рукой, мол, делай как знаешь. Они сидят опять на том же самом месте, у той самой детской площадки. Сейчас как раз то время, когда проходил вчера фальшивый Герой. Изуку терпеливо его ждет. А вот у Чизоме терпение уже, видимо, лопнуло. — Чего сидеть-то и ждать у моря погоды? С чего ты взял, что эта фальшивка снова тут пройдет? Изуку неопределенно дергает плечом. — У меня такое предчувствие… Изуку от вчерашнего отделался одними синяками. Спина болела, но терпимо. Изуку боялся, что он все кости переломает, и ему чудом повезло. О своем везении он не думал, он радовался, что смог помочь тому мальчику. На душе чуть ли не птицы поют от радости. Изуку чувствует себя самым настоящим Героем. Стоит только подумать о том, чтобы стать Героем в будущем, как Изуку тотчас отбрасывает эту мысль прочь: «Тебя, убийцу, никто в Герои не возьмет». — Предчувствие у него!.. — фыркает Чизоме, закатывая глаза. — Если через полчаса он не появится… Изуку во все глаза смотрит на прохожих, и вдруг чувствует, как все волосы на его голове поднимаются дыбом. Он узнает в одном из прохожих того самого фальшивого Героя. Но этот Герой сегодня даже не в геройском костюме — в обыкновенном темно-сером плаще. Если бы Изуку не запомнил его лица, то никогда не узнал бы его. «Предчувствие меня не обмануло, » — с удовольствием думает Изуку и дотрагивается до руки Чизоме: — Смотрите, смотрите, это он! — и Изуку кивком головы указывает на Героя. Но мужчина и сам его заметил. И тотчас встает. — Следуем плану, пацан, — бросает он. Изуку кивает и быстро шагает вслед за Чизоме. Его руки дрожат от возбуждения. Изуку искоса смотрит, как Чизоме исчезает за поворотом в переулок. Он вздыхает и трет переносицу, чтобы успокоиться, и подходит к Герою. — Вы Герой, я… я прав? — как можно невиннее спрашивает он и виновато улыбается, будто извиняется, что потревожил его. «Вблизи он выглядит таким жалким, » — думает Изуку, оценивающе глядя на Героя. Он думает так нарочно, чтобы придать себе уверенности. Сердце Изуку пропускает удар. У него создается такое неприятное и болезненное ощущение, что он этого Героя где-то уже видел. Не вчера, а раньше, намного раньше. «Нет, он не может быть тем… вторым… что был тогда со Всемогущим». По спине Изуку пробегают ледяные мурашки. — Да, я Герой, — кивает мужчина и даже как-то горделиво выпрямляется. — А что, ты хотел взять у меня автограф? Ну, я Злодеев не ловлю, я больше людей спасаю, так что… «Людей он спасает, как же!» Все внутри Изуку вскипает от ярости. Он с трудом подавляет в себе желание броситься на этого Героя и сдавить его шею, чтобы тот замолчал навсегда и больше никогда не врал. Изуку ужасается своим мыслям. Он весь начинает мелко дрожать. — Н-ну, да, если можно… — запинается Изуку. — Но я это… не взял с собой ни бумаги, ни ручки. Пойдемте, я тут недалеко живу… из дома принесу вам… — Погоди, может и у меня есть, — мигом оживляется Герой и принимается шарить по карманам. — Погоди-погоди… «Если он найдет, то все пропало!» — с отчаянием думает Изуку и хватает Героя за рукав плаща. Чизоме был прав, сказав однажды, что из него вышел бы отличный убийца. Изуку — просто мальчик, не вызывающий никаких подозрений. Кому придет в голову, что этот милый мальчик может всадить в спину нож? Завести и убить Героя в темном безлюдном месте не сложно, особенно если застать его врасплох. Изуку сказал на это, что никогда так не поступит. Так почему он сейчас поступает именно так? «Нет, совсем не так!» — возражает сам себе Изуку. — «Я не буду его убивать… я не смогу его убить… Его убьет Чизоме. Я лишь помогаю. Да, помогаю». — Мальчик, ты куда?.. Подожди! — ошарашенный поступком Изуку, Герой даже не сопротивляется. «Это не может быть он. Не может!» — уверяет себя Изуку. Его рука невольно нащупывает в кармане джинсов складной нож. Но он тут же отдергивает, испугавшись самого себя. В переходе между домами темно и никого нет. Но Изуку волнуется так, будто на него устремлены тысячи любопытных взглядов. Изуку смотрит на Героя. Мелькает в окне красный свет, освещая на секунду его лицо. Изуку вздрагивает. Как будто огонь отражается в глазах Героя. Огонь? И в этот момент в голове Изуку, как удары колокола, звучит хриплое: « — Изуку… уходи…» Опять мамин голос. Опять то же чувство ползущего по коже пламени. И ужас, сковывающий его движения. — Ты… — шипит он, стискивая зубы. Теперь у Изуку нет сомнений, что это тот самый второй Герой, который вытащил его из огня, а маму не спас. Изуку его узнал. Его тело двигается само по себе. Изуку бросается с отчаянным воплем на Героя, сжимая его горло. По его щекам текут слезы, а в голове пустота. Он действует, повинуясь одним лишь инстинктам и желанию отомстить за маму. «Убью. Убью! Убью, всех вас, фальшивки, убью!» — пульсирует в висках. Герой хрипит, вырываясь. В его плечо вонзается по самую рукоять складной нож. Изуку не обращает внимания на брызнувшую на его щеки и руки кровь, он сильнее сжимает горло Героя, чувствуя, как под его пальцами пульсирует вена. Герой не сопротивляется — наверно, растерявшись от неожиданности. Это замешательство Изуку только на руку. Герой несколько секунд хрипит, выкатив глаза. А потом становится тихо. Изуку еще долго сжимает его горло, пока не понимает, что все кончено. Он дрожит, его всего лихорадит. «Это конец. Твой конец, фальшивка…» Изуку второй раз убил профессионального Героя, когда ему было двенадцать лет. За спиной Изуку слышит шаги. Он не оборачивается. Ему плевать, кто это. Пускай даже и полиция. Изуку, если бы за ним пришла полиция, сдался бы им в то же мгновение и во всем признался — как убил неделю назад ножом одного Героя, как сегодня задушил другого. Ему все равно на все. — Пацан, это ты? А где Герой? Пацан?.. Изуку пошатывающейся походкой проходит мимо Чизоме, даже не глядя на него. Чизоме кричит ему чуть ли не в самое ухо: «Эй, пацан, ты меня вообще слышишь?», трясет за плечо, но он его не слышит. — Ты его что, сам… убил? — понимает Чизоме, увидев тело Героя. Изуку не отвечает. Он запрокидывает голову и истерически смеется, трясясь всем телом. Внутри него никаких эмоций — ни страха, ни гордости или ненависти к самому себе из-за поступка — ни-че-го. Пустота. — Убил… — медленно шепчет он, задыхаясь и захлебываясь хохотом. Внутри него прежний «Изуку» умирает.