Одна из главных штаб-квартир «Восьми заветов Смерти» находится где-то в Токио. Вообще этих штаб-квартир, сделанных под видом каких-то легальных офисов, в префектуре столицы много, но вот главная находится именно в Токио.
Изуку думал над тем, что же теперь его ждет в будущем, покупая билет на поезд из Хосю в Токио. Полчаса, чуть больше — и он уже в другом городе. Изуку был удивлен и даже пытался вырвать руку, когда его прямо на токийской станции кто-то схватил за запястье и практически потащил за собой. Но он успокоился, узнав в этом человеке того незнакомца в маске чумного доктора. Сейчас же он был без нее — и неудивительно, иначе привлекал бы слишком много лишнего внимания. Но его нижняя половина лица все равно была скрыта белой маской в цвет его плаща.
— Надеюсь, вы не передумали? — тихо спрашивает мужчина, и взгляд его серых глаз обжигает Изуку своим ледяным равнодушием.
— Нет, — качнув головой, отвечает Изуку. И мужчина отпускает его руку, жестом говоря следовать за ним.
Якудза особо никогда не скрывали своего местоположения, местоположение их штаб-квартир, поддельных офисов, сферы влияния и территорию, контролируемую организацией — все это полиция знала. Почему не ловила и не заставляла якудза прекратить их деятельность? Да потому что каждая организация — а Токио делили только две такие организации — хорошо прикрывала все свои темные дела тем, что имела записанную на себя какую-нибудь приличную фирму, которой могло на самом деле и не существовать. А всю грязную работу редко выполняли сами члены якудза. Для этого были бандиты-одиночки, ищущие легких денег, а так же низшие боевики, «младшие братья». Если бандиты-одиночки выдавали своих «работодателей», они долго не проживали. Их же работодатели и убивали. «Младшие братья», в отличие от бандитов, являлись членами якудза и свято чтили законы организации. Поэтому они готовы были скорее наложить на себя руки, чем выдать хоть что-то полиции или Героям. У них с собой даже всегда были капсулы с сильнодействующим ядом, мгновенно убивающим их.
Все это Изуку знал. Но никогда не видел вживую эти самые штаб-квартиры якудза. Их от настоящих, законных офисов простых японцев и не отличить. Единственное, чем они отличаются — это тем, что если ты по ошибке попадешь не в тот офис, заглянешь к якудза, и они об этом узнают, родные могут уже заказывать похороны — обычно никто не возвращался. Трупы неудачно зашедших посетителей находили далеко за чертой города, в каком-нибудь лесу у синтоистского храма повешенным, заколотым ножом или с простреленной головой. Жестоко, и Изуку невольно поводит плечами, вспоминая то, что слышал из ежедневных сводок новостей или из рассказов Чизоме.
Чизоме отнесся с крайним неудовольствием к решению Изуку. Это было видно и по раздражению в его голосе, и по тому, как он злился на ни в чем не повинного Эбису, что довел его один раз до слез. Чизоме этого, конечно же, не знал и не видел, а вот Изуку не просто видел — он изо всех сил старался его успокоить. Ему пришлось рассказать Эбису о причине такого странного поведения мужчины. И Эбису испугался, узнав, что Изуку решил стать одним из якудза. И, только успокоившись, он вновь начал плакать.
«Как будто на тот свет провожают, » — с грустной усмешкой подумал Изуку.
Из-за этого Изуку начал ощущать щекочущий изнутри страх.
Изуку отвлекается от внезапно нахлынувших воспоминаний, когда они с мужчиной в маске подходят к построенному в традиционном японском стиле офису фирмы производящей женские кимоно. Этот офис находится в деловом центре Токио — в Сибуе. И Изуку, быть может, часто проходя в прошлом мимо него — с мамой или гуляя в детстве с Кацуки — даже и не думал, что это штаб-квартира якудза. И, если бы ему мужчина в маске не сказал бы, что они идут именно туда, он и сейчас не догадался бы.
Стеклянные, чуть затемненные створки автоматических дверей, расписанные живописными изображениями Фудзи и ветвей сакуры, так что с улицы и не разглядеть, что творится внутри, раздвигаются перед впереди идущим мужчиной в маске. За все время, пока они шли, он ни разу ее не снял. А Изуку почему-то до жути было интересно, какое у него вообще лицо.
Изуку, как ни старался держаться с равнодушным спокойствием, не может сдержать удивленного вздоха, пускай и почти неслышного, когда заходит внутрь офиса. По двум сторонам от дверей стоят этакие амбалы — точно охрана — и они тоже в масках чумных докторов, так смешно и нелепо напоминающие Изуку вороньи клювы. Такие же длинные и чуть загибающиеся вниз к концам.
«Воронье гнездо, » — с усмешкой думает Изуку и косо смотрит на этих амбалов. До этого они стояли, развязно и лениво переговаривались между собой, но стоило им попасть в поле зрения мужчины в маске, как они тотчас выпрямились, а потом почтительно согнулись пополам, взглядом исподлобья провожая его.
— Рекрута ведет? — слышит Изуку за своей спиной голоса этих амбалов.
— Молоденький больно. И дня не продержится.
Изуку мысленно хмыкает и еле сдерживает злорадную усмешку. А он вот возьмет и продержится. В нем взыграл юношеский максимализм и желание доказать, в первую очередь, себе, что они были не правы. Зачем? Да просто так, не потому что хочется выжить, а потому что интересно — каково это быть якудза.
Лифт с местами потерявшими прежний лоск кнопками этажей, со стертыми местами цифрами медленно движется. Так медленно что кажется, будто они никуда и не движутся, а стоят на месте. У Изуку складывается ощущение, что для «Заветов» наступили трудные времена. Это он ощущает в самом воздухе, это ему подсказывает внутренний голос.
Может поэтому, потому что дела у них хуже некуда, босс и предложил ему присоединиться к ним?
Изуку чувствует себя неуютно в обществе этого молчаливого мужчины, который больше не проронил ни звука. Он, кажется, даже не дышит — настолько тихо. От давящей в уши тишины Изуку начинает слышать свое собственное, с каждой секундой ускоряющееся сердцебиение. И еще ему кажется странным тот факт, что они не поднимаются, а опускаются вниз.
Значит, на верхних этажах действительно находится какой-то офис, прикрывающий их незаконную деятельность. Изуку с неудовольствием понимает, что это ему не будет на руку — если что, сбежать с нижних этажей будет несколько сложнее, чем с верхних.
Подземная база — это довольно интересно.
Мужчина первый выходит из остановившегося лифта. В коридоре довольно светло, и его освещают горящие через одну настенные лампы. Стены и пол блестят металлическим блеском, от них исходит холод, а каждый шаг эхом повторяется на много метров вперед. Изуку успевает заметить, что коридор разветвляется на несколько, чернеют тут и там повороты, но мужчина, не отвлекаясь на них, ведет его каким-то особенным путем. Внизу — целый лабиринт. Изуку уже начинает ощущать подозрительное, щекотливое чувство, что Чизоме был в чем-то и прав, и его завели сюда, чтобы где-нибудь здесь убить. Но он, нахмурившись, молча следует за мужчиной в маске.
Но все имеет свойство когда-то заканчиваться.
Мужчина открывает перед Изуку дверь и пропускает его вперед. Дверь массивная на вид, сделана из какого-то прочного дерева. На ее поверхности в шахматном порядке вырезаны светлые квадраты на темном фоне.
Изуку вздрагивает всем телом, когда за спиной слышит звук щелкнувшего предохранителя на пистолете. Этот звук он ни с каким другим не спутал бы.
Значит, если он сделает хоть какую-нибудь попытку сбежать, его пристрелят на месте.
Сдерживая дрожь страха, Изуку переступает через порог. И его тотчас будто пригвождает к месту тяжелый, но крайне внимательный и изучающий взгляд. Изуку смотрит прямо в эти будто бархатные, без единого намека на блеск янтарные глаза. И лишь потом видит их обладателя полностью.
Мужчина лет двадцати сидит на кожаном диване шоколадного цвета, упершись локтями в колени. Переплетенные в замочек пальцы он держит под «клювом» маски, на руках — светлые перчатки. Он чуть приподнимает брови — но совсем не от удивления — когда Изуку переступает порог.
«Это что — их босс?» — с сомнением думает он, внимательно оглядывая мужчину.
Комната выглядит довольно пусто: голые стены с выгравированным в них знаком «Восьми заветов Смерти» — цветок с восьмью ромбовидными лепестками и иероглифами названия организации в центре. По всему видно, что босс не любитель роскоши, украшений и того подобного. Еще двое молодых парней стоят за спиной мужчины, тоже в масках, но более простых и с не такими большими «клювами».
«Быть может, » — думает Изуку, поднимая на них взгляд, —
«они ниже рангом этого… босса и того, кто меня сюда привел».
— Так вот ты какой — Линчеватель, — звучит голос, верно, принадлежащий именно этому человеку на диване. Голос звучит несколько приглушенно, верно, из-за маски. — Не таким я тебя представлял.
«Я вас тоже… не таким, » — мысленно отвечает Изуку — в его воображении боссом «Заветов» должен был быть мужчина средних лет, с десятком тяжелых золотых цепей, оттягивающих шею.
— Присаживайся, — мужчина кивком указывает на еще один диван напротив себя — точно такой же, на каком сидит он сам. Изуку, все еще чувствуя себя на прицеле — тот человек в маске и в плаще и не думает опускать пистолет — осторожно садится на самый край, от волнения с силой сжимая свои собственные руки. — Итак, давай обсудим условия, на которых ты становишься членом «Восьми заветов Смерти».
«Условия?» — напрягается Изуку. Неужели есть что-то еще кроме того, что он будет работать на них в качестве «разработчика» их оружия для уничтожения Героев?
— Во-первых — ты работаешь только на нас, на «Восемь заветов Смерти», а за предательство ты будешь убит. Во-вторых — ты должен работать на благо нашей организации, и тебя будут ждать неприятности, большие неприятности, если ты не сможешь принести пользу.
Изуку закусывает губу, понимая, что он практически попал в кабалу. Об условиях, которые могут поставить перед ним якудза, он как-то даже и не подумал.
— Что вы подразумеваете под пользой?
Мужчина переменяет позу, закидывая одну ногу на другую и подпирая кулаком подбородок. Он все так же не сводит с Изуку изучающего взгляда, словно хочет зрительно запомнить его как можно лучше.
— Якудза с каждым днем утрачивают свою значимость, становятся пережитком прошлого. Нас со всех сторон теснят Герои, полиция, нас считают кучкой неудачников. Мне это не нравится. Я не хочу, чтобы мы покрылись пылью веков и были забыты. Я хочу восстановить былое величие и уничтожить до самого основания проклятое геройское общество. В этом наши цели совпадают, верно?
Изуку утвердительно кивает.
— Ты своими знаниями в области создания оружия можешь нам быть полезен. Можно извлечь много выгоды из оружия, полностью стирающего причуды. Нет причуд — нет Героев, верно?
«Интересная идея…» — тотчас думает Изуку. —
«Уничтожить Героев не в прямом смысле этого слова, не убить. А морально растоптать и сделать слабыми и беспричудными».
— А что я получу взамен? — спрашивает он, наклонив голову набок. — Я за спасибо не хочу работать.
В янтарных глазах мужчины на секунду появляется нечто, отдаленно напоминающее улыбку.
— Конечно, не за просто так. Как я уже говорил, ты станешь частью «Восьми заветов Смерти», станешь официально якудза. Этого разве мало?
«Знать бы еще, что мне это даст…» — мелькает в голове у Изуку, а мужчина, будто прочитав его мысли, продолжает:
— Быть Злодеем-одиночкой куда опаснее, чем состоять в какой-либо организации. Вступая в «Восемь заветов Смерти» я не гарантирую вам защиту от Героев и полиции, но посильную помощь вы можете получить. Другими словами, вы проверяете действие оружия, которое создадите, на Героях, уничтожаете их, а «Заветы» прикрывают вас. Согласны ли вы на мои условия?
— Согласен, — кивает Изуку. Краем глаза видит, как мужчина в плаще и в маске, стоило ему сказать это, опускает руку с пистолетом и прячет ее в складках одежды.
— Вот и замечательно, — мужчина рукой зачесывает короткие темно-каштановые волосы и тут же спрашивает: — Ты так и не представился. Линчеватель — это твое прозвище, псевдоним, верно? Назовешь настоящее имя?
— Мидория. Изуку Мидория, — уголком рта улыбается Изуку и делает неуверенный кивок головы, как будто кланяясь. — А вы?
— Для тебя — Чисаки-сама, — холодно отвечает мужчина. — Запомни, Изуку Мидория — якудза это семья, а предатели и бесполезные в семье долго не живут. Теперь для тебя существует лишь один авторитет — я.
Изуку закусывает внутреннюю сторону щеки, стараясь ничем не показать своего замешательства. Чтобы выжить ему теперь нужно не только быть аккуратным и послушным, но и быть крайне полезным, понравиться этому Чисаки. Это будет куда сложнее, но перспектива уничтожить ненавистное геройское общество и, вместе с тем, всех фальшивок, привлекает его и заставляет забыть о риске. К тому же, теперь у него пути назад нет.
***
Как оказалось, этот офис соединяется подземным туннелем со второй базой якудза, находящейся очень далеко от Сибуи. Вообще между этими двумя базами построено нечто в роде лабиринта. Если кто-то, кто не является членом «Заветов» проникнет на их подземную базу, то потом обратно не выберется, потерявшись в бесчисленных коридорах.
Поэтому Изуку и старается запомнить путь, по которому его ведет ко второй базе человек в плаще. Он узнал, что этого человека все зовут Хроностазис, и что он является помощником Чисаки, главы «Заветов».
Вторая база — это небольшой, похожий на жилой двухэтажный дом, который по периметру окружен высоким забором. Как сказал Хроностазис, эта база — место, где как раз и происходит разработка оружия для уничтожения Героев. Значит, Изуку будет работать здесь.
Изуку сообщили, что каждый якудза делает татуировку на шее со знаком организации — того самого цветка с восьмью ромбовидными лепестками. Изуку никоим образом не показал на своем лице неудовольствия, но в глубине души ни капельки не хотел этого делать.
Татуировки указывают на принадлежность человека к якудза, дают человеку, разбирающемуся в «языке татуировок» — это должны знать все представители преступного мира — понять, к какой именно организации принадлежит тот или иной человек. Хотя Изуку кажется, что членов «Заветов» и без татуировок видно — их маски, которые никто, кроме них, не носит, выдают их с головой.
«Придется сделать, » — с сожалением думает Изуку, —
«Иначе я ничего не добьюсь, а лишь буду убит — так говорил Чисаки-сама — как предатель. К черту, сделаю, от меня не убудет. Разобраться с фальшивками куда важнее какого-то куска кожи».
— Это адрес нашего человека, — в руках Изуку оказывается прямоугольная визитка с напечатанным на ней адресом и именем. — Покажешь ему эту визитку, и он сам все сделает.
И, не говоря больше ни слова, даже не прощаясь, Хроностазис уходит, оставляя Изуку одного. Он сильнее стискивает визитку, вглядываясь в напечатанные иероглифы. Опять квартал Кабуки-те. Изуку сразу с головой накрывают воспоминания, как три года назад, сбежав из детского дома, он потерялся и забрел в этот квартал, как его пытались ограбить и как он встретил там Чизоме. От этих воспоминаний становится теплее на душе.
Покачав головой, Изуку отгоняет от себя эти, пускай и приятные, воспоминания.
Место, указанное в визитке, оказывается довольно сложно найти. Изуку кругами бродил по кварталу, пока не понял, что все это находится в подвальном помещении.
Он осторожно спускается вниз по лестнице и думает, где именно ему будут делать татуировку. Надеется, что там, где будет не так заметно — например, на спине. Но кто знает, что там кому взбредет в голову?
Чисаки произвел довольно двоякое впечатление на Изуку. С одной стороны, он заставил в некоторой степени уважать себя — возможно, Изуку его даже испугался. А с другой — что-то не нравилось ему в этом человеке. Но что именно — он и сам не может понять.
Изуку не сразу замечает, задумавшись, как оказывается в довольно просторном помещении. Он щурится от яркого света, но, несколько привыкнув к нему, внимательно оглядывает все вокруг себя. И тут же его взгляд останавливается на застывшем в паре метров от него мужчине средних лет, но еще сохранившим свежесть молодости. Воротничок мятой рубашки немного прикрывает темнеющий узор татуировки. На голове у него странная кепка светло-голубого цвета, какие в прошлом веке носили рабочие на заводах. А на руках — черные латексные перчатки, обтягивающие его большие ладони.
— Чем могу быть полезен? — спрашивает мужчина, а Изуку, ничего не отвечая, подходит к нему и протягивает ему визитку. Тот берет ее в руки и внимательно смотрит на нее. Потом вновь поднимает взгляд на Изуку. — А, новенький, верно? Рекрут? Кто твой «старший брат»?
— «Старший брат»?
— Ну, да. Тот, кто зарекомендовал тебя боссу.
Изуку пожимает плечами. Его никакой «старший брат» не рекомендовал. Ему предложил вступить в «Заветы» сам босс. Так Изуку без тени бахвальства и говорит. При этих словах лицо мужчины изумленно вытягивается.
— О… — только и может он сказать. Но потом берет себя в руки и жестом приглашает садиться на высокий стул, на котором у Изуку ноги не достают до пола. Немного неудобно, он, пару секунд поболтав ногами, ставит их на перекладину, чуть приподняв колени. Вот так куда лучше. — Наклоните голову… нет, не так, — говорит мужчина, когда Изуку наклоняет голову вниз, глядя на выложенный светлой плиткой. — Вот так… — Он сам наклоняет голову Изуку так, как ему надо, и проводит влажным ватным диском по шее.
— Что вы делаете? — Изуку вздрагивает и резко дергается в сторону, не давая ему доделать начатое.
Мужчина опускает руку с ватным диском и удивленно хлопает глазами.
— Дезинфицирую кожу… Да вы не бойтесь, еще никто из ваших «братьев» не жаловался, я хорошо бью.
— Я не про это, — закусывает губу Изуку. — Почему шея? Я не хочу…
Мужчина качает головой и, сжав его плечо, чтобы он больше не дергался, продолжает тереть кожу.
— А кто хочет? Что, не знали, что знак «Заветов» бьют на шее. Снимите-ка с себя это, мне так будет удобнее, — он указывает на толстовку, и Изуку, чувствуя себя хуже некуда, медленно и неохотно стягивает ее с себя, ежась от легкого холода, пробежавшего по его голой спине. — Все, даже у нашего босса есть.
Изуку мысленно чертыхается, не понимая, зачем делать это на таком легко заметном месте? Почему бы якудза не скрывать свою принадлежность к преступной организации, чтобы избежать проблем с полицией и не привлекать внимание Героев? Но нет, эти якудза, видимо, гордятся тем, что они являются именно якудза, а не какими-то беспризорными Злодеями.
Но выбора у него нет, так что придется подчиниться.
— Вы тоже якудза? — спрашивает Изуку, вспоминая татуировку на шее мужчины.
— Да, — кивает он, подготавливая инструменты и тату-машинку. — Высокую должность раньше занимал, а потом провинился и меня понизили. А потом и вовсе бить татухи нашим поручили. Я когда-то в художественную школу ходил, пока не связался с якудза.
— А почему… вас понизили? — запинается Изуку от ощущения прикосновения к шее, к коже липнет калька, через которую мужчина переводит рисунок.
— Накосячил однажды, а босс — прежний босс, который был до Чисаки-самы — меня не простил. Зря только фалангу мизинца оттяпал.
— Фалангу мизинца? — переспрашивает Изуку, которому ужасно щекотно от того, как рисуют на коже. — Зачем?
— И этого не знаете? — хмыкает он. — Темные вы, новички — если есть за кем-нибудь из нас какой-то грех, то лучше сразу пойти к боссу с повинной и признаться во всем, а то когда он сам узнает, будет только хуже. Я отрезал себе фалангу мизинца, чтобы босс меня простил — традиция такая — а тот послал меня.
О такой традиции Изуку ни разу не слышал.
— Хорошо, что хоть не убил… Приступим? — спрашивает мужчина, уже перенеся рисунок знака якудза и приготовив тату-машинку.
Изуку, сглатывая вязкую слюну, косится на это не вызывающее у него доверия устройство и медленно кивает. Была ни была.
Его насквозь пробирает дрожь — от макушки до самых пяток — когда игла касается его кожи. Изуку стискивает зубы и жмурится от неприятных и довольно болезненных ощущений.
— Скажете, если будет больно, — говорит мужчина, прищурившись и с крайне серьезным выражением лица вырисовывая ромбовидные лепестки.
Изуку издает приглушенное «угу», про себя решив, что будет терпеть до последнего и, даже если будет адски больно, никоим образом не покажет этого. Из принципа, хочется доказать самому себе, что он сильный, и какая-то татуировка не заставит его показать свою слабость.
— Поэтому, — сквозь жужжание машинки, слышит Изуку голос мужчины — чтобы не лишиться пальцев, не совершайте ошибок.
Изуку чувствует свою шею как никогда раньше — каждый вздох, каждое, даже легкое движение мышц болью отдает в затылок. Он морщится, считая секунды до конца этой «пытки», пока мужчина наносит последние штрихи, подкрашивая сердцевину «цветка» черным.
— Еще бы на спине… — отвлекает его мужчина, — набить маску Они*, — пальцем проводит вдоль позвоночника, заставляя Изуку вздрогнуть.
— Нет-нет, спасибо, не надо, — энергично мотает головой Изуку. Только этого ему не хватало.
— Как хотите, — пожимает плечами мужчина. — А вам бы пошло — я бы красиво нарисовал, в несколько сеансов… Ну, тогда все, — вздыхает мужчина, опуская руку с машинкой. — Можете посмотреть.
Стискивая зубы от боли, прошивающей насквозь при каждом движении шеей, Изуку поворачивается к зеркалу, что висит на стене справа перед ним. Черный цветок с тонкими линиями восьми лепестков совсем небольшой, сантиметров пять в диаметре, темнеет в месте, где шея переходит в плечо.
«Довольно… красиво, » — неожиданно для самого себя думает Изуку, обнаруживая в себе какое-то новое странное чувство, похожее в чем-то на гордость.
— Добро пожаловать в «Восемь заветов Смерти», — говорит мужчина.
***
Изуку осторожно щупает забинтованную шею. Боль понемногу проходит, либо он к ней просто привыкает. На улицах квартала как всегда многолюдно. Заглядевшись по сторонам, он не замечает, как плечом задевает мимо проходящую девушку.
— А, простите, — бормочет Изуку, бросив на нее короткий взгляд. Та, даже не посмотрев на него, будто и не заметив, что ее задели плечом, идет дальше, прижимая к уху телефон. Яркий свет от витрин падает на ее бледное лицо, скользит по темным волосам, собранным в высокий хвост, и что-то внутри Изуку сжимается от внезапного и до боли неприятного воспоминания.
В ней он узнает подругу Кацуки.
Девушка, не обращая на него ровным счетом никакого внимания, останавливается перед витриной и смотрит на свое собственное отражение в стекле, кончиком указательного пальца водя по подбородку. Взгляд Изуку останавливается на тонкой линии ее губ, и в его сердце будто вонзается игла, когда в памяти всплывает тот самый день, когда он пообещал себе забыть Кацуки, но так и не выполнил этого обещания. Эти губы целовал Кацуки, и Изуку сглатывает, ощущая, как его щеки покрываются алыми пятнами румянца от жгучего чувства ревности.
-… Папочка, твои люди еще не нашли его?.. Так долго?.. Уже два с лишним дня прошло! — слышит он капризный, вымораживающий голос, который не возвращает его в реальность.
«Убью ее, и…»
Изуку не замечает, как в его руке оказывается складной нож, который он всегда носит с собой. Он делает шаг, еще один, сокращая расстояние между ней и собой. Протяни руку и схватишь ее за шею и задушишь ее, заставишь издавать предсмертные хрипы и взглядом умолять остановиться. Изуку сильнее сжимает рукоять ножа и уже заносит его над ней, почти не моргая, задерживая на секунду дыхание. Но в то же мгновение быстро прячет руку с ним за спину, когда девушка круто разворачивается, отнимая от уха телефон и зажимая динамик ладонью.
— Вам что-то нужно? — хмурится она, заставляя Изуку опомниться.
— Н-нет… — одними губами произносит он, отступая назад. Сердце бешено стучит в груди, а перед глазами все плывет от ужасного осознания того, что он только что хотел сделать.
Изуку уверен, что она очень дорога Кацуки. Это останавливает его, заставляет отступить — если он убьет эту девушку, то «убьет» и Кацуки. Он не понаслышке знает, каково это — терять очень близкого и дорогого тебе человека.
Изуку меньше всего на свете хочет причинять Кацуки боль.
«Я чудовище, » — судорожно продолжает он сжимать в руке нож. Изуку в мгновение ока срывается с места и опрометью бежит прочь, сбивая с ног прохожих и не замечая недовольных криков.
Подступающие к горлу слезы сжимают его, а болезненно пульсирующая на шее татуировка под слоем бинтов напоминает ему, кто он теперь такой.
