Ветер перемен

      Ах, Сицилия, родные края! Воздух там казался всегда таким свежим, таким приятным. Пускай и немного прохладным за счёт относительно близкого расположения к морю. В воздухе всегда был его солоноватый привкус. — Здравствуй, пап. Прошло так много лет с момента моего последнего визита к тебе. Знаешь, эти годы были непростыми для меня. На мою долю выпало немало испытаний для воли и характера. Возможно ты и сам знаешь, хотя… Я не верю в такие глупости, но, думаю, ты наблюдаешь за мной. Я осталась совсем одна. Мама… Её больше нет. Я… Я прикончила её собственными руками. Ты даже представить себе не можешь через какие ужасы я прошла по её «милости». Тот ублюдок, что уже долгие шесть лет разлагается под землёй… Нет, не хочу даже вспоминать о тех днях. К тому же я не за этим сюда пришла.       Девушка с тёмными волосами, собранными в хвост осторожно сметает с могильной плиты, повидавшей виды, старую, местами сгнившую, листву. Могила Габриэля Марино выглядела куда более заброшенной, чем остальные. За это Виттории было дико стыдно, но до сего дня у неё не было ни единой возможности прийти в это место.       Раньше она тайком уходила, пока мать не видела, ведь знала, что ей попадёт за это. Тория не понимала в те годы почему Изабель так относится к тому, с кем прожила большую часть своей жизни, с кем знакома была ещё с детства, исходя из рассказов. Ни дня не проходило, чтобы Виттория не скучала по отцу. Да, он был зависим от запрещённых веществ, но он никогда не позволял себе поднять руку на дочь или супругу. Это место всегда навевало печаль, однако в этот день она смешивалась с приятной ностальгией по былым дням. Марино мягко улыбалась, наводя порядок. — Знаешь, пап, я очень скучала. Прости, что не приходила всё это время. Мне стыдно за это. Но я здесь не для того, чтобы ныть и жаловаться, хотя иногда так хочется. Моя жизнь была не сахар, но не всегда же небу быть безоблачным, правильно? С другой стороны, все тяготы, которые пришлось пережить, повлекли за собой много других событий, куда более приятных, чем раньше.       Марино тихо посмеялась, вспоминая первую встречу с Буччеллати, с остальными ребятами. Хоть и не хотелось доверять им с самого начала, ища любой подвох в любом слове и действии, она доверяла. В итоге ко многим она прониклась, и любые причуды не казались ей странными до жути. Каждый сходит с ума по-своему.       С выцветшей чёрно-белой фотографии на темноволосую смотрел её отец. Девушка была готова разрыдаться, как ребёнок, вспоминая те дни, когда жила ещё в своём любимом и родном городе. Здесь были и друзья, и любимая семья. Всё такое знакомое, всё такое привычное. — Со мной всё хорошо, хоть и работа моя очень опасна. Никогда нельзя быть уверенной наверняка сколько мне ещё осталось, потому для меня каждый день, как последний. Напрягает, знаешь ли, но я справляюсь. Всяко лучше, чем закрывать глаза на то, что происходит, а происходит, пап, поверь, много чего. От контрабанды до пропажи людей. И я во всей этой кутерьме пытаюсь найти виновных, чтобы окончательно прикрыть лавочку. Не знаю: останусь ли в живых или ещё раз встречу тебя, но пока у меня ещё есть силы и возможность помочь, я буду. У меня нет другого выбора, я сама подписала себе этот приговор. И, знаешь, пап, я не жалуюсь. Я вполне довольна тем, как обстоят дела у меня. Я нашла товарищей по разуму и духу, потому мне не на что особо жаловаться.       Это ведь ещё юная Виттория настояла на том, чтобы отца похоронили, как всех нормальных людей, а не так, чтобы «забыть и не вспоминать никогда», как этого хотела сеньорита Марино. Вита до самого последнего дня уважала своего отца, хотя, казалось бы, за что.       Послышались шаги, Тория обернулась, чтобы посмотреть, кто же идёт по направлению к ней. Её напарник, Леоне. Немного удивило, но лицо Марино оставалось неизменным. Что он тут забыл? — Не подумай, я здесь не для того, чтобы быть тебе жилеткой на случай, если ты разревёшься, — лжёт и не краснеет. Это в его духе, она привыкла к этому, хотя так и порывало сказать, что лжец из него такой себе, учитывая тот факт, что прибыл Леоне на минут пять позже, чем сама Виттория. В реальности мужчина действительно не хотел оставлять её одну, едва только услышал в коридоре, как девушка общается с Бруно, прося разрешения на хотя бы день отгула, чтобы навестить могилу отца. Аббаккио, конечно, сложно было представить каково это: терять кого-то из своей семьи (нет, он даже не смел ставить в сравнение смерть своего товарища и кого-то из ближайших родственников). Бывший полицейский взглянул на могильную плиту, рядом с которой и стояла его напарница. — Твой родственник? — Да, отец, — как-то мрачновато прозвучало, но на это Марино наплевала с высокой колокольни: она ж и без того извечная «мрачная туча» или «Мисс Кислая мина». Ей не привыкать. — Он умер, когда я была ребёнком. Был зависим от наркотиков.       Синее платье с открытыми плечами чуть ниже колена, которое украшала рюша, ниспадающая почти до предплечий, чуть колыхалось на ветру. Оно очень шло Виттории, её бледной коже. Оно прятало все те кошмарные ожоги и мелкие шрамы, которые вызывали фантомную боль в области его огромного шрама. От этих кошмаров прошлого, что остались девушке горьким упоминанием, было больно самому Аббаккио, но его лицо всё так же было неизменно мрачным и хмурым. А ещё… Он заметил ту самую заколку, которую тайком он спрятал в её сумке ещё тогда, в Риме. Это приятно согрело ему сердце.       Они оба так и простояли в давящей на плечи тишине, не смея её нарушить. Нечего сказать, хотя особенно печальное лицо Виттории заставляло Леоне желать утешить напарницу, обнять её, позволить ей дать волю эмоциям, спрятать её лицо, лишь бы не видеть то, с какой печалью она смотрит на могилу отца. Мужчине становится так же печально и паршиво, но прижать к себе темноволосую девушку он не мог, потому лишь хмуро смотрел куда-то сквозь неё и кладбища в целом. Из мрачной задумчивости бывшего полицейского вывела синьора Марино, решившая крепко обнять его. — Спасибо, что ты пришёл, — тихо проговорила она, печально улыбаясь. Она не хотела лить слёзы, хоть изнутри её и разъедала неимоверная печаль. Она была рада пониманию того, что Аббаккио не оставил её, хотя, казалось бы, это не его дело, и он вполне мог бы остаться в резиденции, и будь, что будет, но он здесь рядом с ней.       На это Леоне лишь хмыкнул. Её объятия были тёплыми, как солнечные лучи, но, в отличие от солнца, они согревали его мрачную душонку, а не только бренное тело. Уходя вдвоём с кладбища, пепельновласый протянул девушке красную камелию, пряча лицо. Ох, если бы не слой макияжа... Виттория была немного озадачена таким внезапным действием, ведь знала прекрасно, что Аббаккио не романтик от слова "совсем", и такие вещи - нонсенс, но это вызвало тёплую улыбку. Мягкая и тёплая ладонь коснулась пальцев Леоне и взяла из них цветок.       Приятный день перед погружением в деятельность, полную опасности, из которой кто-то может не вернуться живым, но Марино этого не допустит, как и не допустит и сам Аббаккио. Они оба будут прикрывать спины друг друга до последнего.