✦✦✦
— Ты когда-нибудь задумывался том, чтобы перестать рисовать? — спрашивает Чонгук, вытирая акварель, которая каким-то образом попала ему на кожу, с щеки рукавом. — Задумывался, — Тэхён смотрит на бумагу перед собой. Он не знает, что пытается сделать, но если слишком пристально смотреть на цвета, начинает казаться, что все они смешиваются и сочетаются друг с другом, образуя грязный хаос. — Я больше волнуюсь, что у нас закончатся краски прежде, чем у меня кончатся идеи для рисования. Чонгук вздыхает. Он долго кружит кисть в своей руке, избавляя её от использованного цвета. Вода превратилась в тёмно-серо-коричневую смесь, последние отголоски красного цвета от кисти Чонгука всплывают на поверхность, как клубы дыма. — Мы используем двойную покраску, только когда рисуем вместе, — пожимает плечами он. — Всё нормально, если ты просто будешь делать это один. Ты ведь всё-таки художник. Тэхён смотрит вверх, потом переводит взгляд на Чонгука. — Мы оба художники, Чонгук, — говорит он. — Заткнись и просто рисуй. Чонгук фыркает и возвращается к живописи. Тэхён только мельком поглядывает на рисунок время от времени, и из того, что он может разглядеть с другой стороны стола, там виднеется роза, выходящая из солнца. Тэхён ломает мозг из-за знакомой картинки, которую он когда-то видел в фильме, но всё, о чём он может думать, — это загорающееся небо. Он снова задумывается над вопросом Чонгука и начинает рисовать. Большая часть его работ изображает то, что он вспоминает из прошлого: небо, океан, вид с балкона дома его детства. Улыбка его матери. Морщины на руках у его бабушки. Память кажется намного более туманной, чем обычно, и образы в его воображении выглядят так, словно бы находятся не в фокусе. Иногда, рисуя и будучи не в состоянии вспомнить точные детали, он хочет полностью отказаться от живописи. Когда он впервые взял кисть и позволил эмоциям в своём сердце выплеснуться на бумаге различными цветами, это был просто способ избавиться от всего, что он чувствовал и видел. Когда он рисует сейчас, это больше походит на попытку запомнить и надежду любым способом сохранить воспоминания. Дело в его жадном сердце, желающем сохранить прошлое таким же незапятнанным, каким он его помнит. Но, возможно, даже воспоминания уже испортили всё розовым оттенком ностальгии. — Я снова думаю о твоём вопросе, — говорит он. Тэхён опускает кисть в кружку зелёного цвета, смачивает щетинки и наблюдает, как цвет оживает в воде. — Как ты считаешь, у нас когда-нибудь закончатся вещи, по которым можно скучать? Чонгуку не нужно много думать, чтобы ответить. Он отрицательно качает головой, тянет кистью по бумаге и позволяет нескольким капелькам воды свободно упасть, чтобы красный цвет впитался в солнце, которое он нарисовал. — Есть много вещей, по которым можно скучать. Наверное, мы не перестанем их помнить. Тэхён согласно мычит. Это своего рода ужасная вещь — продолжать видеть сны о прошлом, когда они в десятках световых лет от него, они ведь уже в будущем. Так далеко от дома. — Это касается и живописи, — печально улыбается он. — Возможно, я занимаюсь ею, потому что боюсь забыть. — А это так плохо? Забыть? — серьёзно спрашивает Чонгук. — Если мы застряли здесь, мы должны строить будущее, не вспоминая о прошлом. — Я думаю, что ты так же застрял в прошлом, как и я, — бросает он. Тэхён не знает, почему его так жалит слышать это от Чонгука, когда они оба застряли на одном месте. — Мы не слишком продвинулись вперёд. — Что ж, — у Чонгука в голосе слышится лёгкое веселье. — В любом случае, здесь не так много места, куда двигаться вперёд. Мы как бы врежемся в бог знает что, пока оба не умрём. — Это будет правдой, независимо от того, где мы будем. Мы в любом случае умрём, мы не можем это изменить. Чонгук опускает кисть. Отодвигает стул назад и встаёт. — Думаю, нет. Я просто надеялся, что мы могли бы быть счастливы друг с другом и что у нас есть «здесь и сейчас». Этого достаточно. Тэхён чувствует головокружение от страха, который наполняет его живот. Он даже не подумал, прежде чем сказать это, и боль в глазах Чонгука, сидящего прямо напротив, отрезвляет. — Чонгук- — Я поливал семена сегодня, — его голос звучит немного устало, он поворачивается, чтобы уйти. — Видимо, они наконец прорастают. — Я забыл их полить… они прорастают? — он тоже поднимается, не заботясь о том, что вода проливается на стол и их картины. — Не уходи, мы должны поговорить. — Поговорим утром. — Ты обещал никогда не ложиться спать обиженными друг на друга, — умоляет Тэхён, и он знает, как сильно дрожит его голос, пока он говорит. Чонгук качает головой. — Я не злюсь, хён, и не обижаюсь, — говорит он. — Пожалуйста, иди и закончи свою картину. Я посмотрю на неё позже, хорошо? Тэхён остаётся там и позволяет Чонгуку уйти. Он идёт обратно к столу и садится за него, воздух застревает в горле. Всё его тело ощущается по-странному тяжёлым, а мысль о завершении картины кажется немного бессмысленной, когда человек, которому он пытался показать её, этого не хочет. Пляж в Пусане, который он пытался изобразить с помощью осторожных мазков, скорее всего, выглядит совсем не так, как в глазах Чонгука.✦✦✦
День №1512 Я пытался сохранить прошлое и все свои воспоминания о том, какой была жизнь, потому что я думал, что именно поэтому мы здесь, понимаете? Насколько я знаю, мы единственные оставшиеся люди, всего лишь два человека, и ужасно представить, что это означает, что мы тоже однажды превратимся в прах. Я подумал: хорошо, если мы всё равно умрём, разве не стоит потратить последние несколько лет, которые мы провели здесь, пытаясь записать все эти сообщения, чтобы, возможно, когда-нибудь это стало напоминанием о том, кем мы были раньше? Иногда я вообще забываю, что значит быть живым. Я просыпаюсь, делаю что-то, чтобы занять себя, и иду спать. Может быть, я бы так и жил на Земле, если бы у нас было время. Однако, это помогает мне вспомнить, что в жизни было нечто гораздо большее, чем просто просыпаться и возвращаться ко сну. Всё заставляет меня скучать по дому. Я, скорее всего, никогда не перестану скучать. Я не знаю, сможете ли вы когда-нибудь забыть о самых прекрасных моментах в вашей жизни и перестать желать повернуть время вспять и вернуться назад. Я не знаю, помню ли я прошлое, просто чтобы удостовериться, что наше наследие останется живо ещё немного, или я делаю это только потому, что боюсь, что потеря тех воспоминаний будет означать одно — нужно двигаться дальше.✦✦✦
Когда Тэхён возвращается в свою спальню, он обнаруживает, что она пуста, и от вида его идеально заправленной кровати ему становится плохо. Он снимает рубашку и надевает шорты, ставшие мягкими от частой носки, и отодвигает одеяло с края кровати, чтобы лечь. Он смотрит на потолок некоторое время перед тем, как выключить свет, и всё же, сон не приходит к нему. Он лежит в постели и думает о Чонгуке и боли в его глазах. Он думает о Чонгуке и картине, которую рисовал для него. Кровать кажется такой холодной, и Тэхён желает, чтобы он мог просто уснуть, чтобы они могли проснуться утром и снова поговорить друг с другом, и только лёжа в одиночестве гораздо дольше, чем он может себе припомнить, он понимает, что за все те годы, проведённые на станции, Тэхён никогда не спал один. Он находит Чонгука в его собственной спальне, которую он использует, только когда хочет писать музыку или побыть в одиночестве. Он лежит в кровати, а матрас едва опускается под его весом, на нём, наверное, так непривычно спать, он практически новый. Живот Тэхёна наполняется чем-то тяжёлым, чем-то вроде ноющего одиночества, и он идёт к кровати, чтобы просто посмотреть на Чонгука, просто понаблюдать, как поднимается и опускается его грудь. — Чонгук? — зовёт он мягким голосом. — Я знаю, что ты не спишь. Чонгук не отвечает. Дыхание у него неровное, и Тэхён задаётся вопросом, плакал ли он тоже. — Чонгук, — снова пробует Тэхён, чувствуя, что готов разорваться по швам. Может быть, это жалко — он отчаянно грустит из-за того, что расстроил Чонгука. Ложиться спать в одиночестве, а ведь они никогда не делали этого раньше в этом новом мире. Словно это был один из краеугольных камней их существования. — Я не могу уснуть. Тэхён не ждёт, что Чонгук ответит или скажет что-нибудь, кроме, возможно, чего-то вроде «не везёт, да?». Вместо этого, после нескольких болезненных секунд, когда зрение Тэхёна чуть-чуть затуманивается, Чонгук смещается в постели, двигаясь так, как он всегда делает, чтобы освободить место для Тэхёна на этой маленькой кровати, на которой может спать только один человек. Он не знает, что делать, но Чонгук создал для него это пространство, даже если он вообще не смотрит в его сторону, и поэтому Тэхён делает медленные, осторожные шаги в сторону кровати, что-то болезненное застряло в его горле, но оно неспешно растворяется, как только он ставит колено на кровать, а затем и другое. Дыхание Чонгука на крохотный кусочек времени становится громким и затруднённым, Тэхён хочет схватить его за плечи и повернуть к себе, чтобы он мог видеть его лицо и вытереть слезы. Но он этого не делает, лишь обнимает сзади и прислоняет голову к затылку Чонгука. Он может чувствовать вдох и выдох, и это заставляет что-то более спокойное, похожее на облегчение, бежать по его венам. — Прости меня, Чонгук, — шепчет он. — Ты же знаешь, я здесь только ради тебя. Чонгук издаёт шумный вздох, шмыгает носом пару раз и, вероятно, успокаивается. Тэхён прижимается к нему ближе, достаточно крепко, так, что начинает переживать, что Чонгуку тяжело дышать, но не решается отпустить, внезапно испугавшись этой мысли. — Я ничего не знаю о будущем, — признаётся он. — Хотел бы я сказать, что мы не всегда будем одни, но не могу. Иногда я очень боюсь, что мы устанем друг от друга. Когда Чонгук говорит, его голос покрывается глухим хрипом, он чуть не задыхается от слёз. — Ты устал от меня? Тэхён мотает головой. Невозможно думать об этом. Тэхён думает только о том, что в идеальном мире они всегда будут делать друг друга счастливыми. — Я тебя люблю. — Я тоже тебя люблю, Тэхён, — произносит он, и слова звучат как вздох. — Я не могу представить, что не люблю тебя, даже несмотря на то, что иногда всё кажется сложным. — Я знаю, — часть Тэхёна уверена, что это чувство сложно описать. — Ты сказал, что хочешь, чтобы мы перестали вспоминать прошлое. Я хотел бы думать, что это означает, что ты представляешь себе будущее, выходящее за рамки того, что мы имеем сейчас, что желаешь найти таких людей, как мы. Чонгук издал глухой смешок. Тэхён колеблется с секунду, но прижимается поцелуем к голой чонгуковой коже выше выреза рубашки. — Ты правда думаешь, что там кто-нибудь есть? Тэхён не отвечает некоторое время. Просто позволяет боли их одиночества поселиться в воздухе между ними. — Я не знаю, — говорит он в конце концов, и даже произносить это вслух кажется почти кощунством. — Я хочу верить, что есть. А ты? Чонгук пожимает плечами. — Мне кажется, ты знаешь, во что я верю. Тэхён вздыхает и закрывает глаза. Чонгук кладёт руку на ладонь Тэхёна, прямо над его животом, и медленно поднимает её, а затем опускает. — Я не знаю, куда мы направляемся, — он настолько честен, насколько это возможно. — Я вообще не знаю, что делать. Я так устал от трансляций и статичного вида окна и просто надеюсь, что всё хотя бы немного, но изменится. — Я тоже не знаю. Я не уверен ни в будущем, ни в прошлом, — улыбается Чонгук, и даже при всей безнадёжности в мире его тон звучит намного увереннее, чем тон Тэхёна. — Я просто знаю, что ты здесь со мной. — И я здесь. С тобой. — И это могло бы послужить началом, разве нет? — предлагает Чонгук, его голос такой мягкий и такой неуверенный. — У нас есть мы, и мы могли бы, по крайней мере, попытаться стать счастливее. Тэхён задаётся вопросом, то ли это на самом деле так просто, как звучит, то ли в слова Чонгука ему поверить легче всего. Жить друг для друга и пытаться быть счастливыми. Жить в течение того времени, которое им было дано — будто вторая жизнь — и попытаться понять, что значит быть снова живыми. — Я хочу попробовать, — сообщает он. — Это значит, что мы должны забыть о прошлом? Чонгуку требуется время, чтобы ответить. Он тихо качает головой, и Тэхён чувствует, как прядь волос касается его носа. — Это также означало бы, что мы должны забыть нас. Я не хочу забывать. Я просто хочу перестать желать, чтобы прошлое вернулось к нам, хён. Этого никогда не случится. — Значит, только ты и я, — Тэхён вспоминает, как снова и снова повторял одно и то же, когда они были моложе и чувствовали себя одинокими, вдали от суеты жизни и в уединении тех мест, где они могли держаться за руки и целовать друг друга без остановки. Ему интересно, в какой момент эти слова стали давать меньше острых ощущений и больше жизненного пути, удерживающего их обоих привязанными друг к другу. — Против Вселенной. — Не говори так, хён, — притворяется испуганным Чонгук и наконец-то поворачивается в постели. Теперь они смотрят друг на друга. — Что, если некоторые инопланетяне решат подраться с нами? Не думаю, что мы справимся вдвоём. Тэхён смеётся, и это забавно — одной простой улыбки Чонгука достаточно, чтобы снова стало легче дышать. — Мы можем победить их, — зарывается он лицом в шею Чонгука. — На нашей стороне же сила любви. Чонгук изгибает бровь. — Ты полагаешь, что инопланетяне не могут любить? — Я просто говорю, что они не могут любить так сильно, как мы любим друг друга. Чонгук смеётся в ответ и прижимает руку Тэхёна к своей груди.