Только с тобой, Только когда Не разглядеть День или ночь, Там за окном Кончился дождь, Кончился мир… Посиди со мной. Немного Нервно
Ци Жун никогда не собирался иметь дел с детьми. За долгие годы призрачного существования он и вовсе забыл, что люди предназначены не только для еды. Он забыл, что и сам когда-то был одним из них. Так что к внезапно свалившемуся на него человеку он не был готов. Причем то был не просто человек, а человеческий ребёнок. Который считал его своим отцом. Ци Жун был растерян. Он совсем не понимал, что делать с этой личинкой человека. Изначально он действительно планировал съесть его, но спустя время, пусть демон бы никогда и не признал это, он начал к нему привязываться. Однако был один нюанс. Прежде чем до демона медленно, но верно начала доходить причина того, почему с каждым днем ребёнок всё менее и менее активен и чувствует себя всё хуже и хуже, Гу Цзы успел заболеть. Ци Жун понимает, что что-то не так, когда тот в очередной раз прижимается к своему "отцу". Тело ребенка странно горячее, и Ци Жуну кажется, что человеческие тела не должны быть такими. — Ты чего, бля? Эй! Гу Цзы? Какого черта ты такой горячий?! Что с тобой последнее время не так?! Ты должен быть таким?? Мальчик смотрит на демона расфокусированным взглядом, сжимая в ладошках тонкую ткань зелёного ханьфу. Слабость накатывает на него волнами, и Гу Цзы понимает, что если его отец ещё хоть немного прибавит шагу, то поспеть за ним он уже не сможет. Ему так страшно. Маленькие ручонки беспорядочно комкают прохладную ткань в попытке зацепиться. Голова идет кругом, и все вокруг шатается и кружится, но Гу Цзы лишь боится отстать, потеряться... Так сильно боится того, что если он будет жаловаться и не сможет поспеть за отцом, то тот его оставит. Прямо здесь, в этом темном горном лесу, на который уже стали опускаться сумерки. Мальчик дрожит и лишь сильнее льнет к телу своего папы. Тонкие маленькие ручки обвиваются вокруг чужих бедер, а нос утыкается в мягкий живот. Он из последних сил пытается не провалиться в тревожное забытье, удерживая гаснущее сознание на тонкой грани. Все вокруг плывет и словно через мутную пелену до него долетают встревоженные слова отца. Голова тяжелеет, и разобрать сказанное мальчишка уже не в силах. — Не уходи, пап... - жалобно выдавливает из себя Гу Цзы. – Тут холодно. Гу Цзы кажется, что он куда-то падает. Зелёная ткань струится сквозь его пальцы, быстро утекая из них. Последним, что Гу Цзы почувствовал были чьи-то руки, что подхватили его и подняли. Гу Цзы подумалось, что теперь он птица, и если сейчас он раскинет руки в стороны, то сможет полететь, от чего на бледном, осунувшимся лице мальчика проступила лёгкая улыбка. Ци Жун неожиданно ощущает, как на него накатывает паника. Он вдруг понимает, что совсем не контролирует ситуацию, и мальчик, кажется, прямо сейчас может умереть. Демон чувствует, что просто не может ему это позволить. — Эй, не смей откидываться, понял?! Почему ты умираешь? Разве я недостаточно хороший отец!? Ци Жун видит, как глаза Гу Цзы медленно закрываются, и его сердце пропускает удар. Он подхватывает ребёнка на руки и прижимает его к своему мертвенно-холодному телу. Просто потому, что он иррационально хочет быть ближе. Он чувствует, как тело мальчика горит, и знает, что человеческие тела так делать не должны! Призрак и сам не понимает, почему сжимает тело ребенка. Быть может, он прекратит термообработку, если прижать его к своей ледяной тушке?! Ци Жун не просил о том, чтобы он самопроизвольно прожаривался! Демон прижимается своей щекой к его и касается рукой головы. Он совсем не понимает, почему чувствует не отвращение, а лишь разрывающее его внутренности волнение. — Прекращай с этой хуйней! Этот предок запрещает тебе покидать это чёртово тело, понятно?? — Ци Жун внезапно вспоминает, как тупые божки передавали энергию. Быть может, он тоже может так сделать? И это поможет? А вдруг нет?! Он не умеет!! Ци Жун напрягается в попытке заставить свою демоническую энергию течь из его тела. Ее слишком мало осталось, и он даже думать не хочет, почему это делает. Ему просто будет скучно без этого пиздюка, ладно!? Ци Жун паникует. Он давно не паниковал, честно. А сейчас вот приключилось. И он совсем не знает, что можно сделать! Кажется, неподалёку деревня. Ци Жун не уверен, что успеет дойти в неё, пока не случится непоправимое. Но других вариантов у него нет. В какой-то момент он ощущает, что вырубившийся пиздюк очень тяжелый. Благо, в тот момент небольшой, бедный домик уже совсем рядом, и Ци Жун врывается внутрь, выбив дверь. Дом пуст, и он мысленно выдыхает. Бить людей с ребенком на руках - не звучит как хорошая идея. - Эй, пиздюк?? — он наконец-то отстраняется от Гу Цзы и кладет мальчика на кровать, а затем окликает его и обеспокоенно тыкает в плечо. Кажется, жар немного спал, но ребёнок не выглядит здоровым. Черт, почему человеческие жизни такие хрупкие?? Как отвратительно быть человеком! Когда Гу Цзы приходит в себя, все вокруг плывёт. Несмотря на холодную, продуваемую со всех сторон лачугу, ему невыносимо жарко. Мальчик тяжело дышит, со свистом втягивая в грудь воздух. Взгляд никак не хочет фокусироваться, и он не совсем понимает, где он и кто находится рядом с ним. Жар подступает душащими волнами, и Гу Цзы беспокойно вертится на лежанке, пытаясь выпутаться из взмокшей и неприятно липнущей к телу одежды. Сквозь завесу этого душного марева мальчик чувствует, как чьи-то приятные прохладные руки нежно убирают налипшие на лоб и лезущие в глаза волосы, трогают горящий лоб. И среди всей жаркой муки эти холодные ладони, так приятно перебирающие его волосы, кажутся чем-то неестественным, слишком нежным и приятным, чтобы быть правдой. Мальчик тянется за этими прохладными живительными прикосновениями, хватаясь ослабевшими ручками за чью-то ладонь и прижимая ее к своему лицу подрагивающими пальцами. Взгляд тщетно пытается сфокусироваться на расплывающимся силуэте владельца этих прекрасных рук, и мальчишка, лишь хлопая глазами да щурясь, всматривается в застывшую у его ложа фигуру. Такую светлую в лунном свете... К горлу подступает комок, а глаза наполняются слезами. Гу Цзы давится всхлипами, теснее прижимаясь к сжатой в руках ладони. — М-аама.. гх.. – горячие слёзы текут по раскрасневшимся щёчками – Почему ты уш..шла мннн... Ты оставила меня? Я.. я больше не буду тебе надоедать. Обещаю! Только в-веернись... Маленькие пальчики крепко вцепились в пойманную ладонь, уже мокрую от слез, и Гу Цзы неловко ткнулся в нее носом, силясь продлить это прикосновение. Ци Жун дёргается и хмурится, когда мальчик внезапно хватает его руку. Он испытывает смешанные чувства. С одной стороны, это человек, маленький, беззащитный ребёнок, и нахрена ему, спрашивается, иметь с ним дело? Он только тратит свое драгоценное время. Ци Жун поджимает губы, ощущая, как слезы текут по лицу мальчика. С другой стороны.. Он правда пытается сдержаться, он вовсе не хочет выстраивать никаких ассоциаций, но тихие слова Гу Цзы стучат набатом. "Мама. Почему ты оставила меня?" На глаза призрака наворачиваются слёзы. Он тщетно пытается сохранить лицо. Ну почему, ну почему так вышло? Он жмурится, пытаясь сдержать слёзы, а затем приоткрывает глаза и затуманенным от слёз взглядом видит ребёнка. Он неожиданно понимает, что они похожи. Ебанутый на всю бошку отец, и несчастная, прекрасная, лучшая в мире мать, которая оставила их так рано. Ци Жун плюхается на кровать и берет мальчишку на руки, прижимая к себе. Он ничего не говорит. Ему нечего сказать. Он помнит, как сильно хотел, чтобы кто-нибудь обнял его тогда. Он чувствует давящую, опустошающую тоску, и ему кажется, что она у них одна на двоих. Демон прижимает ближе горящее жаром тельце мальчика и тихо всхлипывает, опуская когтистую руку ему на голову и неловко поглаживая. Тихий скрип половиц привлекает его внимание. — И где ты? — Сюань Цзы, в который раз посланная за съестным, вваливается в домик и обнаруживает, что ее шеф занимается в спальне какой-то ерундой. Зайти туда она не решается, вовсе не желая знать, чем он себя развлекает. Ци Жун вздрагивает и рыкает на демоницу. — Наконец-то!! Оставь еду и уйди!! - ему стыдно. И он так рад, что она не зашла сюда, не застала его за моментом слабости. — Тут рядом забегаловка. Я забрала пару блюд оттуда. Люди напугались. - она ухмыльнулась. - Хорошо. Теперь уходи!! Безразлично пожимая плечами, демоница молча покинула хижину. Можно подумать, ей есть дело до того, чем там демон занимается. Гу Цзы чувствует, как те самые руки обнимают его и прижимают к кому-то большому и приятно холодному. Мальчик ластится к этим прекрасным прохладным рукам, приятно перебирающим его спутавшиеся влажные волосы, жмётся к чужому телу, кажущемуся смутно знакомым, обнимая подрагивающими от слабости ручками. Гу Цзы кажется, что он спит, ведь несмотря на все муки его тщедушного тела, ему так хорошо.. Он никогда ещё не чувствовал себя настолько защищённым, приятные прикосновения дарили спокойствие, будто бы обещали ему, что с этого самого момента все будет хорошо. И как же сильно в это хотелось поверить! Маленькие ладошки комкают мягкую струящуюся ткань, и Гу Цзы почти засыпает, убаюканный этим ласковым отношением, впервые за долгое время ощущая себя кому-то нужным. Раздавшийся над головой голос заставляет съежиться. — Папа? – потерянно шепчет Гу Цзы, на всякий случай готовясь к последующим за этим вопросом крику и боли. Отец всегда выходил из себя, когда Гу Цзы напоминал ему о матери... Ци Жун позволяет этому ребёнку трогать себя, позволяет себя обнимать. Ему страшно пошевелиться - Гу Цзы кажется ему до ужаса хрупким. Он опускает взгляд горящих нечеловеческим зеленым глаз на проснувшегося ребенка, глядя на того с встревоженным и нервным видом. — М? Хочешь есть? У этого предка есть съестное. — он немного отстраняется и оценивающе смотрит на ребёнка, пытаясь понять, что ему нужно. Вдруг он замечает, что тот едва заметно сжимается от страха. — Эй! Перестань бояться. Если бы я хотел тебя съесть, я бы давно уже тебя съел. Внезапно ему думается, что он боится не его, а человека, чье тело оказалось таким удобным для того, чтобы в него вселиться. Ци Жун ощущает болезненный укол в сердце. Он снова видит себя в этом ребенке, и это.. Тяжело. — Я не твой тупой батя. Я не сделаю тебе больно, понятно?? — в качестве доказательства он снова неловко притягивает к себе мальчика. Черт. Как же тупо и странно. Отец сильнее прижимает к себе Гу Цзы, и мальчик едва ли не перестает дышать, боясь спугнуть это наваждение. Он не знает, что происходит с его отцом. Ему так сильно хочется поверить данному обещанию. И он верит. Верит, несмотря на сотни точно таких же обещаний, что уже давал ему отец раньше, но отчего-то их всегда нарушал, приходя домой странный, злой и неприятно пахнущий чем-то резким. Гу Цзы кладет голову отцу на грудь и немного успокаивается, слушая мерное биение его сердца. Он все ещё чувствует странную слабость во всем теле и тошноту. Есть больше не хочется, хоть живот все ещё неприятно сводит. Гу Цзы мотает головой и утыкается отцу куда-то в подмышку. Хочется просто сидеть вот так, и чтобы руки вновь гладили его волосы. Гу Цзы слишком тяжело связать у себя в голове эти мягкие руки со своим отцом, и мальчик старается особо об этом не задумываться, теснее прижимаясь к своему папе. Ци Жун снова начал погружаться в тяжёлые воспоминания, замерев и опустив взгляд, на автомате поглаживая ребенка по спине. — Начальник, ты бы покормил пиздюка. Сюань Цзы вновь появляется в дверном проёме. — Да что ты, блять, здесь забыла!!! Я же сказал, я занят!! Демоница только фыркнула. — А, ты ждешь, когда он умрёт? Почему бы тебе не убить его просто так? Она действительно не понимала мотивов этого могущественного, безумного призрака. Даже по меркам других призраков, он был... странным. — Какого черта ты несёшь?! Я же сказал, что хочу подождать, пока он вырастет, и потом съесть! — Так как же он вырастет, если сдохнет от голода?! — Что за хуита, люди не умирают так быстро! На этом моменте Сюань Цзы впала в ступор и, глупо моргая, посмотрела на дверь, за которой находился чрезвычайно "занятой" Ци Жун. Лазурный демон не казался настолько древним призраком. Сколько же ему веков, если он... — Начальник, ты действительно умер так давно, что уже не помнишь, как быть человеком?! — Отвратительно! Всё, уйди, или я не буду помогать тебе с твоим драгоценным вонючкой Пэем!! Сюань Цзы рыкнула, но сдержалась и все-таки оставила призрака в покое. — Глупый сын, почему ты не сказал, что собираешься умирать без еды?! Каким хуем этот предок должен догадаться?! — Ци Жун недовольно нахмурился, но Гу Цзы обнимать не перестал — Этот предок принесет тебе еды. Не смей блять умирать. Он отстранился и вышел в коридорчик, где демоница оставила краденую пищу. — Бульон.. Нахера брать бульон, какая тупица, неужели кто-то может этим наесться?!! Гу Цзы, ты стал бы есть куриный бульон, хаха?! Давай я лучше найду тебе мясо. — Ци Жун выглянул в окно и оскалился, увидев проходящего мимо человека. Человечина сытная, может, это пойдёт мелкому на пользу? Сидя на стареньком матрасе, Гу Цзы замотал головой. — Не надо. – тихо прошелестел мальчик. Сил оставалось совсем немножко, и он опустился на свое ложе, сворачиваясь клубком. Ему вновь было холодно, и ребёнок натянул на себя дырявое покрывало. – Я.. я хочу.. – сонно пробормотал Гу Цзы – Спать. Тело знобило, а тошнота подбиралась к горлу. Хрипло закашлявшись, он поудобнее устроился под тонким покрывалом, обняв себя ручками. Это не выглядело, как нормальное человеческое поведение. Ци Жун недовольно посмотрел на сына, а потом вдруг вздрогнул. Его зрачки сузились до едва заметных полосок на фоне горящих зелёным радужек. Перед глазами встала картина того, как он сам... Закончился. Прекратил свое существование. Превратился в отражение собственной боли. Стал вечной агонией, запечатлённой в веках. Ему тоже.. Так хотелось спать. Он пошатнулся, затем резко подхватил с пола банку, в которую демоница удосужилась перелить бульон. Ци Жун замешкал, ворвавшись на кухню в поисках ложки и тарелки. Найдя, он заскочил в комнату и плюхнулся на кровать, а затем, отставив тарелку, поднял безвольное тельце мальчика и усадил между своих ног, облокотив его на себя. — Дурацкий женский призрак сказала, что ты умрешь, если тебя не кормить. Ты что, не слышал?! Почему ты не разговариваешь с отцом?! Ци Жуна била едва заметная дрожь. Тело мужчины, в которого он вселился, за это время тоже знатно потрепалось, однако он был уверен, что оно всё еще действовало как тупое человеческое тело, так что, само собой, Ци Жун не придавал своим чувствам большого значения, будучи полностью уверенным, что это не имеет никакого к нему отношения. Ци Жун прижал мальчонку к себе и, подумав, прикрыл его покрывалом, в которое тот только что кутался. — Сын, открой рот. — Ци Жун, чувствуя себя как клоун в цирке, взял ложку и зачерпнул ей немного бульончика. Черт, эта зараза бы еще водички принесла на ужин! Нормальные люди должны жрать мясо! Гу Цзы жалобно захныкал, когда его вновь выдернули из обволакивающего сознание забытья. Очень хотелось плакать, но на то не было сил, да и расстраивать отца ещё больше мальчик не решился. Гу Цзы послушно открыл рот, принимая ложку ещё теплого бульона и сглотнул, вновь закашлявшись. Солоноватый отвар согревающей изнутри волной прошёлся по глотке, опускаясь ниже. Уже отвыкший от еды после длительной голодовки, живот протестующе заурчал. Гу Цзы зажмурился, слёзы тонкими струйками вновь побежали по щекам. Есть не хотелось, а тошнить стало лишь сильнее. С трудом разлепив покрасневшие от усталости и слез глаза, Гу Цзы поднял мутный взгляд на отца, из последних сил пытаясь различить выражение его лица. Демон испуганно опустил ушки. Он был растерян. Че делать-то, блять? — Я.. Я не сержусь на тебя. Всё хорошо. — только и сумел протянуть он, совсем не понимая, что делать с ребенком, чтобы он не умер. Если Сюань Цзы наврала, он найдёт её прах и сожжёт! Или сожрёт. Черт, Гу Цзы не становится лучше! Как действовать!? Ци Жун провел рукой по щеке ребенка, вытирая слёзы, а затем тупо глядя на свою руку. «Чем я блять занимаюсь?!» — Чтобы не стать таким, как та тётя, и те огоньки, которых ест этот предок, тебе нужно кушать, понимаешь? - он нервно набрал еще одну ложку и поднёс ее к губам ребёнка. Внутри были совершенно противоречивые эмоции. С одной стороны, ему казалось чем-то омерзительным возиться с человеческим ребёнком, да и вообще, какая разница, что с ним будет?! Но с другой стороны, этот ребёнок и сам возился с ним, пока он был в плену у своего угашенного кузена. Никто, кроме этого пиздюка, не побеспокоился о нем, так как же он может бросить его? Это было бы подло даже для такого гоблина, как он. К тому же, Гу Цзы был таким маленьким и беззащитным, и у него не было совсем-совсем никого родного. Он напоминал Ци Жуну самого себя, и это было болезненно. Само собой, Ци Жун не мог признаться себе во многих вещах, но тут и так всё было очевидно. Самое главное, что по какой-то долбанной причине, Гу Цзы не забил на него, хотя ебучий Се Лянь очевидно гораздо больше любил и умел возиться с мелкотней. Должно быть, Гу Цзы действительно верил в него, так как же он мог сейчас позволить ему обернуться тусклым огоньком?? - Не смей спать, эй, слышишь!!? — Ци Жун снова коснулся его щеки рукой и мягко, как мог, провел пальцем, поглаживая. Гу Цзы разлепил начавшие вновь слипаться глаза, сонно заморгав. Воспалённые и мокрые, они неприятно зудели. Мальчишка послушно закивал в ответ на слова отца. Не спать. Он должен постараться найти в себе силы не поддаваться этой накатывающей и утягивающей за собой во тьму слабости. Ведь тогда отец расстроится. А Гу Цзы очень не хотелось расстраивать отца. Особенно после всего того, что он для него делал. Гу Цзы чувствовал, что отец волнуется, переживает за него и от понимания того, что он не безразличен отцу хотелось вскочить и запрыгать от счастья, заливаясь радостным смехом, и сделать что-нибудь глупое. Но сил хватало лишь на блеклую, вымученную улыбку. Мальчик склонил голову, подставляясь под нежные успокаивающие прикосновения. Ци Жун облегчённо выдохнул, когда мальчик улыбнулся ему и закивал. Он тоже попытался растянуть губы в ответной улыбке, но не был уверен в том, что она получилась достаточно человечной. Он продолжил также неуверенно и неловко гладить ребёнка, надеясь, что это не даст ему уснуть. — Эй, эй, мелкий, давай ешь. Я знаю, невкусно, но сейчас у этого предка больше ничего нету. Ци Жун внезапно вспомнил, как что-то похожее говорила ему его мать. Он на секунду зажмурился, пытаясь заставить себя собраться в кучку и не быть такой размазней. — Не раскисай. Ты сильный, я уверен, у тебя большой потенциал. Честно говоря, все попытки призрака в заботу строились исключительно на том, что он когда-то хотел получить сам. Он просто эгоист, ладно?? Иначе не получается. Иначе он не умеет, да и не хочет уметь. Не смея ослушаться отца, Гу Цзы потянулся за зажатой в его руках ложкой. Есть не хотелось, тошнота уже давно вытеснила собой чувство голода, а в животе неприятно урчало, от чего мальчишке приходилось смущённо отводить взгляд. Подрагивающие пальцы обхватили ложку, и от чего-то она показалась ему очень тяжёлой, Гу Цзы попытался зачерпнуть себе из миски немного бульона. Но ему не удалось даже это. Рука дрожала, и бульон весь расплескался, забрызгав его тёплыми каплями и хорошо, если не попав на отца. Гу Цзы опустил голову, борясь со смущением и подступающими слезами. Отец слишком верит в него. Ну разве он сильный? О каком потенциале можно говорить, если он не может даже донести до рта ложку? Гу Цзы так и сидел, кусая губы и борясь со рвущимися наружу всхлипами. Отец велел ему не раскисать, и как же он выполняет его просьбу? Румянец заливает его шею и уши, пока Гу Цзы сидит и, шумно сопя, рассматривает свои коленки. Ци Жун цокнул языком, а затем отобрал у ребёнка ложку и сам набрал бульона, а после поднёс ко рту Гу Цзы. Другой рукой он взъерошил его волосы. — Да не страдай. Ну не получилось и ладно. «Только, блять, не помри.» - подумал он, внимательно наблюдая за состоянием мальчика и стараясь подмечать малейшие изменения. Ци Жун никогда не был особенно внимателен, но прямо сейчас он попытался сконцентрироваться и заставить себя осознать важность момента. Тут же в его голове всплыло воспоминание, как Гу Цзы сам кормил его с ложечки, пока руки демона были связаны чёртовой ленточкой вонючки Се Ляня. Тут его накрыло каким-то мерзким чувством, из-за которого ему захотелось ударить самого себя. Что же, сука, с ним происходит? — Ну че ты. - с легкой укоризной, но без злости, говорит демон и с совершенно пустым выражением лица тычет ему несчастную ложку, не в состоянии придумать иного. Почему человеческие дети такие хрупкие?! Он не виноват, он даже не его отец! Ци Жун сам не замечает, как его человеческое лицо тоже краснеет. Он не сможет понять, что с ним, но совершенно очевидно, что ему просто стыдно. Гу Цзы ловит ложку губами, глотая теплый бульон. Щеки его пылают, то ли от смущения, то ли от жара. Ему все ещё стыдно за то, что отцу приходится возиться с ним. Но с другой стороны это так приятно... Отец еще никогда не был к нему так добр, как сейчас, от чего Гу Цзы чувствовал себя нужным и может быть, самую малость, но .. любимым? Его любят? Такого неуклюжего и слабого? Глотающего сопли и слёзы вперемешку с супом? Гу Цзы так трудно в это поверить... Но как же хочется! Очень хочется! Маленькое сердечко бешено колошматится где-то в груди, пока он глотает очередную ложку супа из этих прекрасных прохладных рук, таких нежных и таких родных. Ци Жун удовлетворённо хмыкает, довольный тем фактом, что Гу Цзы наконец-то начал нормально кушать, а значит и не помрет! Он принялся живо орудовать ложкой, заливая в мальчика бульон, пока тарелка не опустела. Затем он посмотрел на ребёнка в упор, пытаясь заставить свой мозг вспомнить как должен работать человек, и выглядит ли его названный сын достаточно здоровым. — Этот предок может что-то еще для тебя сделать? — в конце концов сконфуженно спрашивает он, ощущая, как от этого восторженного взгляда, которым смотрит на него Гу Цзы, внутри становится так тепло. Может в его теле просто что-то сломалось? Иначе как объяснить это чувство? Уголки губ демона вздрагивают, слегка приподнимаясь. Затем он отставляет тарелку и поднимает Гу Цзы, чтобы положить его на себя сверху. Так будет удобней - и мальчик будет охлаждаться, и Ци Жун почувствует, если тот перестанет дышать. Он обнимает ребёнка руками и прикрывает глаза. Сегодня он точно не уснёт. Гу Цзы утыкается отцу в грудь, удобно устраивая на ней голову. Биение чужого сердца успокаивает и мальчик чувствует что вновь начинает проваливаться в сон. Лежать на отце, так близко, чувствовать на себе его взволнованное дыхание... Все это так странно и так хорошо. Сон наступает тяжёлой зыбкой волной, заставляя Гу Цзы часто моргать и щуриться. Он хочет спросить у отца можно ли сейчас ему спать, но как-то стесняется. Ему не даёт покоя повисший в воздухе вопрос: "Могу ли я сделать для тебя ещё что-то?". От него перехватывает дыхание, а кровь стучит где-то в горящих румянцем ушах. Отец так много для него всего сделал и теперь, после всего этого ему, Гу Цзы, можно ещё о чем-нибудь попросить? А что он может попросить, чего отец для него уже не сделал? Гу Цзы в нерешительности кусает губы. Вообще-то есть кое-что о чем он мечтал уже очень давно... Но просить об этом так страшно... Гу Цзы сипло вздыхает, его немножко потряхивает. — Мама.. – Гу Цзы сглатывает комок в горле – Помнишь, мама всегда рассказывала мне перед сном... ну... – мальчишка в замялся боясь вызвать у отца злость или же приступ смеха. Когда он продолжил, голос его жалостливо дрожал – Сказки. Ты.. можешь рассказать мне одну? Пожалуйста. Гу Цзы крепко зажмурился и съежился, не зная чего ожидать от отца. Ци Жун приподнял голову, растерянно выгнув одну бровь. Сказку. А? Он подтянул к себе подушку, чтобы подложить ее под голову, и принялся в задумчивости поглаживать ребёнка по голове. Наткнувшись взглядом на покрывало, он накрыл мелкого, а потом выдал. - Сказка. Угу. Будет тебе сказка, пиздюк. Жил на свете прекрасный принц. Он был хорош во всем, и лик его был столь прекрасен, что смотреть на него было невозможно. Он был добр и благороден. Он действительно казался богом, спустившимся с небес, чтобы благословить грешную землю. Каждый в королевстве восхищался принцем, и все его любили. А особенно сильно любил его один маленький мальчик. Этот мальчик тоже был недурен собой, он был.. Очень похож на того принца. Но, несмотря на это, мерзкие людишки относились к нему гораздо хуже. Они были очень грубы с ним и его матерью. Его презирали, над ним издевались, и с самого начала своей жизни он познал истинную грязную суть человека. Лишь только принц был не таким. Он был добр к мальчику. Сердце мальчика было чёрным. Он ненавидел всех, ведь ничего кроме тьмы, которую не мог осветить тусклый свет его матери, видеть он ничего больше не мог. А когда свет его матери окончательно потух, тьма едва не поглотила его с головой. Но принц стал его личным Солнцем. Он осветил его путь и его жизнь своим присутствием, и мальчику казалось, что теперь все наладится. Каждый взгляд, каждое прикосновение принца казалось мальчику благословением, откровением небес. Мальчик любил его так сильно, что готов был ради него на всё. Ему не нужно было ничего, кроме внимания и заботы принца. Но.. Оказалось, что принцу был не нужен. У самого белого лотоса оказалось чёрное сердце. Мальчик был слишком слеп, чтобы понять это сразу. Принцу не нужна была любовь мальчика. Оказалось, что он воспринимал его лишь навязчивой собачонкой, которую можно посадить в клетку, когда она надоест. Принц злился на него просто так, хотя мальчик лишь хотел быть лучше ради него, лишь хотел показать ему свою любовь, заслужить хотя бы один одобряющий взгляд. Но Солнце отныне потухло для него. Теперь в его жизни не осталось ничего, кроме тьмы, боли и бесконечной обиды. Принц не смог спасти государство. Он оказался слишком слабым, и вся любовь народа обратилась в жгучую ненависть. То, что мальчик считал за благословение - схожесть с принцем, стало величайшим его проклятьем. Он умер в страдании и одиночестве, проклиная принца. — Ци Жун на миг замер, пустыми глазами глядя вперед себя. А затем прищурился: — А потом он стал непревзойденным демоном, убил принца и всех тупых ублюдков, захватил небеса и стал править миром! Конец. — Это грустная сказка. – сонно пробормотал Гу Цзы и рассеяно улыбнулся. – Но мне нравится. Я бы тоже хотел стать Солнцем для того мальчика. Но не как тот принц... Быть может, тогда мальчик передумал бы становится демоном... Мама говорила, что демоном быть очень больно, поэтому они всегда такие злые. Ты тогда, правда, смеялся... Но.. я думаю, что... – Гу Цзы зевнул и устроился поудобнее, обнимая отца. Глаза его слипались, и бороться со сном с каждой минутой становилось все труднее –...мама тогда была права. Голос его становился все тише, пока не перерос в мерное сопение. Согретый тёплым пледом и убаюканный лёгкими поглаживаниями отца, Гу Цзы провалился в спокойный и глубокий сон. Демон опустил уши, ошеломленно глядя на ребенка, который уже успел вырубиться. Зрачки снова сузились до едва заметной линии. Все мысли вылетели из головы, и Ци Жун почувствовал, как от этих слов по его телу пробежала дрожь. Зачем он хочет стать Солнцем для этого несчастного мальчика? Он же.. Сказка же хорошо закончилась! Это достаточно счастливый конец, другой конец был бы позорным! В мире того мальчика нет больше места Солнцу. Он не видел света слишком давно. За это время он мог и вовсе разучиться видеть свет. Ци Жун внезапно услышал, как сильно бьется сердце в его теле. Конечно, его собственное сердце никогда не сможет больше биться по-настоящему, оно давно уже сгнило вместе с его изуродованным телом, но прямо сейчас это было неважно. Он был в теле отца этого странного ребенка, и это было.. Кажется, очень хорошо. "мама тогда была права" Конечно. Она была права. Демоны, Гу Цзы, это и есть одна сплошная боль. Этот демон - так точно. По крайней мере, благодаря этому он все еще может существовать. Он привык к такому состоянию, правда. За 800 с хуем лет к чему угодно привыкнешь. За столько лет ненависть и боль стали неотъемлемой частью его существования. Он не помнил, что может быть иначе. Дни, проведенные с Се Лянем, казались ему недостижимым сном из прошлого. Иногда он сомневался, были ли они вообще, и не привиделось ли это ему в больной горячке. Но в своей ненависти к Се Ляню он почему-то никогда не сомневался. Ему не было разницы, кого ненавидеть - все, кто был хоть в чем-то успешнее него, вызывали у него жгучую зависть, как и Се Лянь когда-то, но больше всего ему нравилось находить кого-то хуже, слабее. На самом деле, человечина была на вкус не особо приятной. Вкуснее всего было смотреть в напуганные глаза и осознавать, что он лучше. Он сильнее. А они - его жертвы - жалкие. Они хуже него, они ничего не стоят. Вот это блюдо было самым настоящим деликатесом! Ведь когда всё твоё существование - сплошная боль, когда тебе страшно признаться себе, что ты на самом деле из себя представляешь, единственное, что может заполнить зудящую пустоту - ощущение липового превосходства над теми, кто слабее. Ци Жуну не было жалко людей. Он прекрасно знал, что все они в своей сути гораздо хуже самого мерзкого демона. Помимо этого, он умел действительно хорошо готовить!***
Испокон веков людей привлекали трактиры. Тёплыми летними вечерами там собиралось большое количество людей. Утомленные торговцы приходили спустить дневную выручку за рюмкой-другой, а едва продравшие глаза с предыдущей попойки пьяньчуги уже бодренько перетряхивали карманы в поисках средств на очередную дегустацию своих излюбленных горячительных напитков. Шумные компании за столиками, ругань старых выпивох, цокот каблучков ловко лавирующих между посетителями официанток и тонкий перезвон ветряных колокольчиков. Все это смешивалось в причудливый коктейль из звуков и запахов, выплескивалось на улицу и, подобно морской волне, утаскивающей с берега песок и камушки обратно в океан, завлекало себе все новых посетителей. В один из таких славных вечеров, небольшой трактир, хозяином которого был старина Чжи Ли (плотно сбитый коренастый мужичок с густыми пучками усов, которые, хитро улыбаясь из-за стойки, тот любил накручивать на свои пальцы), был как всегда полон народу. Люди переговаривались, спорили, нестройными голосами напевали песни, парочка подвыпивших пройдох уже собиралась развязать пьяную драку, как вдруг... Все заведение сотряс грохот. С силой выбитая дверь отлетела на несколько чжанов, а в помещение ворвался холодный ветер, разом задувая огоньки фонариков и создавая гнетущий полумрак. Споры и песни стихли, а пьяные дебоширы попадали на пол, в испуге смотря на пожаловавшего гостя. Ну а если точнее, гостью. В тот же момент тишину трактира разрезал зычный голос: — Ну и кто из вас, чернь, зовёт себя лекарем? На пороге, грозно сверкая глазами, стояла Сюань Цзы. Порывы ветра трепали ее волосы и рваные полы ее красного платья, вместе с безжизненными ногами волочащегося по земле. Окружённая эманациями демонической ци, демоница являла собой весьма эффектное зрелище. Застывшие в страхе люди во все глаза пялились на гостью. Кто-то, не выдержав, упал в обморок. Женская ладонь четко поставленным ударом бывшего воина впечаталась в стену, которая тут же разошлась трещинами. Скрипя зубами от злости, Сюань Цзы процедила: — Кто? Пришедшие в себя и обмирающие от ужаса люди нервно скосились на застывшего за дальним столиком человека. Взвизгнув, тот свалился со стула, в ужасе отползая от стремительно направившейся к нему Сюань Цзы. Схватив мужчину за шкирку, та не церемонясь, поволокла его за собой под жалобные крики и мольбы о пощаде.***
— Да заткнись ты! – раздражённо рыкнула демоница, швырнув обмирающего от страха человека в темную, затхлую комнатушку. Обретший частичную свободу действий мужчина, заливаясь слезами, взмолился: — П-прошу Вас! Умоляю! У меня семья! Влепив ему отрезвляющую пощёчину, Сюань Цзы крепко схватила его за скулы и развернула его голову к сокрытому тенью углу. Глаза пленённого мужчины расширились, ставшие похожими на два широких блюдца. Увиденное потрясло его даже больше, чем внезапное похищение. На старом матрасе, в окружении зеленоватых огоньков метался в горячке маленький мальчик, а над ним, склонившись, сидел демон, облаченный в лазурные одежды. На их появление тот не обратил ни малейшего внимания, полностью поглощённый состоянием мальца. Лекарь в шоке наблюдал за тем, как когтистые руки безучастного ко всему демона смачивают в плошке рваную тряпочку и водружают ее мальчишке на лоб взамен уже нагревшейся старой. Сюань Цзы вновь развернула голову потерявшего связь с реальностью лекаря к себе. — Твоя жизнь в обмен на его. Можешь приступать. Демоница отпустила растерянно хлопающего глазами и что-то бессвязно бормочущего мужчину, обратив взгляд на Ци Жуна. Застряв в этой глуши, они потеряли уже двое суток в попытках привести мальчишку в чувства. Сюань Цзы это бесконечно раздражало. Все это время "неприкосновенный запас" босса блуждал на границе жизни и смерти, по пять раз на дню доводя того до приступов истеричной ярости. А когда она рискнула спросить, почему же он просто не съест мальчишку, взбеленившись, демон чуть не спалил ее заживо. Вид расклеившегося из-за какой-то ерунды Ци Жуна приводил демоницу в весьма удручающее состояние. — Босс? - хмуро окликнула Сюань Цзы – Этот человек лекарь. Должен помочь. — Ну пиздуй. — Ци Жун кинул на него хмурый, испепеляющий взгляд. Какого черта!! Этот ребёнок не посмеет умереть просто так, он запрещает!! Нельзя. Лекарь с опаской подходит к несчастному ребенку. Человеческий, это совершенно точно. Значит глаза его не подвели. Но как такое вообще возможно, чтобы демоны, да человеческого детёныша выхаживали? Ему страшно, животный ужас бечевкой скручивает органы внутри, но видя страдания ребенка, мужчина все же берет себя в руки. Мальчик не виноват... И, смотря в злые и тревожные глаза демона, он хочет верить, что мальца впоследствии не сожрут, если этой ночью ему все же улыбнётся удача. Лекарь опускается на матрас рядом с демоном, его самого все ещё потряхивает, закатывает рукава ханьфу и споласкивает руки в плошке с водой. Он убирает клочок замученной ткани и его рука со знанием дела ложится на разгоряченный лоб ребёнка. Врач оценивает ситуацию. Мальчик, будто выброшенная на берег рыба, рвано хватает ртом воздух, беспокойно метаясь под ним. Лекарь тяжело вздыхает и развязывает на мальчишке одежды, спиной ощущая на себе напряжённый взгляд зелёных глаз. Странно, откуда бы взяться у демона столь сильному материнскому инстинкту, хах?.. Руками лекарь прощупывает шею и худощавое тельце, в некоторых местах останавливаясь и не сильно простукивая. После он опускается и, прижимая ухо к грудной клетке больного, вслушивается в прерывистое хрипящее дыхание. Отстранившись мужчина с сочувствием смотрит на явно недоедающего мальчишку. Он не удивлен. Подцепить заразу ослабленному организму легче лёгкого… — Плохо дело. У него лихорадка. – растерянно тянет врач, и Ци Жун решает, что уже нашел себе обед. —Да что ты, блять, говоришь. – Ци Жун скалится, показывая заострившиеся зубы, и лекарь вздрагивает, а затем принимается рыться в карманах. — У меня ничего нет с собой, но я мог бы найти целебных трав, если позволите. — Она пойдет с тобой. – Ци Жун кивает на демоницу, продолжая напряжённо всматриваться в лицо мальчика. Девушка незаметно закатывает глаза. К тому моменту, когда они отправляются в лес за ингредиентами для снадобья, на землю уже спускаются сумерки. Искать что-либо в полумраке было трудно, но мужчина пытался, то и дело оглядываясь на сопровождающую его Сюань Цзы. Утомленная от ползаний по сырой лесной земле, та явно пребывала не в лучшем расположении духа и, спустя очередное колючее препятствие, оставившее на ее платье кучу репьёв, нервы ее не выдержали. Схватив мужчину, она с силой впечатала его в дерево. Удерживая того за горло, она процедила: — А может быть мне убить тебя здесь, прямо сейчас, а? С какой же это стати я должна с тобой возиться, как чертова дрессированная собачонка выполняя приказы? – девушка кровожадно ухмыльнулась. – А Ци Жуну скажу, что ты пытался позвать на помощь и мне ничего не оставалось, кроме как оторвать тебе голову! Ему это только на пользу пойдет, если тот мелкий балласт наконец отцепится от нас. Хрипя и извиваясь под крепкой хваткой демоницы, лекарь выпучил глаза, заслышав имя одного из Бедствий. В то же время краски схлынули с лица Сюань Цзы и та, выругавшись, разжала ладонь. Нет, она не могла так просто поддаваться эмоциям. Не сейчас, когда она уже заручилась поддержкой одного из Бедствий! Заходясь в судорожном кашле, лекарь валялся на траве. Если Ци Жуну так необходим этот ребенок, что ж, она вытащит его с того света! Демоница протягивает человеку руку. Спустя полчаса они возвращаются. Лекарь выглядит немного потрёпанным, так что Ци Жун делает вывод, что он пытался сбежать. — Сделайте ему отвар из вот этого. – мужчина достает мешочек с какими-то травами и протягивает его дрожащей рукой. Голос его все ещё хрипит, а горло будто бы скребёт чем-то острым. –Пропаивайте по возможности каждый час. Главное чтобы отвар был теплым, только так он сохранит свои свойства. Ци Жун недоверчиво вытягивает когтистую руку, выхватывая мешочек. — Если он умрёт, то умрёшь ты. – мрачно сообщает призрак и уходит на кухню. Делать отвар. Лекарь провожает его хмурым взглядом и со стоном сползает по стенке на пол, прикрывая глаза. Кажется, он теряет сознание.***
Спустя пару часов Гу Цзы немного приходит в себя, и Ци Жун спаивает ему чудодейственное по заверениям лекаря средство. Мальчик, находясь в бреду, зовёт мать и мнёт одежду призрака, и от каждого такого вскрика у Ци Жуна замирает сердце.***
Когда сознание возвращается к лекарю, мальчик выглядит уже чуть лучше. Должно быть, Ци Жун отнёсся к его наставлениям со всем рвением. Кряхтя, он поднимается на ноги, подходит ближе к демону с мальчиком и опускается рядом. Видимо, чтобы удобнее было поить ребёнка снадобьем, Ци Жун забрал себе того на руки и теперь, хмурясь, сидел с видом курицы-наседки. Слабо улыбнувшись, лекарь положил ладонь на лоб наконец-то уснувшему у демона на руках мальчику. Температура спала, жар отступил. Он бросает тревожный взгляд на окно и видит, что лес уже заволокла мгла, а это значит, что у жара ещё есть время вернуться. Как бы то ни было, их всех ждёт ещё долгая и мучительная ночь…***
Утро душным туманом вползает в приоткрытое окошко хижины. За окном наперебой перечирикиваются птицы, приветствуя начало нового дня. Их громкие трели навязчиво просачиваются в сонное сознание мальчика, силками вытаскивая того из болезненного забытья. Гу Цзы просыпается от того, что ему очень жарко. Вот только этот жар, совсем не похож на тот что мучал его все это время. Гу Цзы с трудом разлепляет слезящиеся глаза и находит себя по-прежнему в объятиях отца. Это было тепло тела бережно сжимающего его в объятиях взрослого. Ему кажется странным, что тело его отца так резко меняет температуру, словно он ящерица. Сонно заморгав, мальчик смотрит на спящего под ним мужчину. Под глазами того залегли тени, а сон его казался тревожным. Отец то и дело хмурился во сне и вздрагивал, будто бы даже в царстве снов ему не давали покоя. Все ещё чувствуя в теле ужасную слабость, Гу Цзы окидывает комнатку плывущим взглядом. В бреду ему так и не удалось толком рассмотреть, куда же принес его отец. Вокруг их с отцом матраса громоздятся башенки как пустых, так и наполненных остывшими настойками плошек, раскиданы тряпки и ложки. Взгляд Гу Цзы скользит дальше и натыкается на сидящих на полу у двери и забывшихся в тревожном сне Сюань Цзы и незнакомого на вид средних лет мужчину. Демоница недобро хмурится во сне, прислонив голову к дощатой стене хижины, голова лекаря покоится на ее коленях, по-хозяйски придерживаемая когтиской ладонью. Спящего мужчину это, кажется, нисколько не тревожит. В комнатке царит тишина, прерываемая лишь щебетом птиц да посапыванием взрослых. Гу Цзы переводит взгляд на спящего отца. Непослушная прядка каштановых волос выбилась из растрепавшейся причёски и теперь ниспадала на глаза и щекотала губы, заставляя отца хмурится. Осторожно, боясь разбудить, Гу Цзы аккуратно заправляет ее отцу за ухо и, задержав дыхание, наблюдает за тем, как постепенно разглаживается родное лицо. Мальчик тепло улыбается, сгорая внутри от любви к своему отцу. Так значит, это все ему не приснилось, и папа действительно все это время не отходил от него ни на шаг! Волновался… От затопившего каждую его клеточку счастья перехватывает дыхание, и Гу Цзы чувствует, что сейчас он готов свернуть горы, сделать для отца что угодно! Румянец вновь заливает его щёки и, мальчишка прижимается к своему отцу, крепко обняв того ручками. Позже, когда они соберутся уже продолжить свой путь, Гу Цзы подбежит к отцу и, повиснув у того на ноге, лучисто улыбаясь, пообещает: — Когда я вырасту, я тоже буду заботиться о тебе! Обещаю! Ци Жун хмыкает и ничего не отвечает. Его лицо озаряет горькая улыбка.