***
Путь в деревню шиноби прошел как в тумане, Мэй не запоминала путь, не видела дороги, только следовала за Кадзу и думала. Много думала о том, что значит этот темноволосый нахал для нее. К единому выводу она так и не пришла, слишком мало времени его знает, слишком задумывается о будущем и слишком много думает о... Нём. Выбросить из головы эту странную путаницу образов и обрывков фраз не получалось, но сейчас это неважно. В деревне девушку приняли гостеприимно: одели, умыли, поселили в дом. А дальше пошли дни и уроки Мэй у Такао. Было приятно осознавать что в каком то месте тебя не хочет изловить стража за колдовство, было приятно иметь ночлег и пытаться контролировать свои силы. Было приятно видеть угрюмого Кадзу каждый день... Пока он не заболел.***
Горячка появилась из ниоткуда и сломила дух сильного шиноби. Уже несколько дней он лежал в постели, то просыпался и был в абсолютном адеквате, то спал и метался в жаре от собственных мыслей. Это пугало Мэй и она не знала что стряслось с этим саркастическим парнем что так понравился ей в пути. Она приходила к нему каждый день, ухаживала, носила лекарства, а Кадзу даже не всегда узнавал ее при встрече. Один раз он назвал девушку другим именем и ее это сильно огорчило, хоть она и знала, что он не понимает о чем говорит. Всё вокруг вдруг стало странно, как будто события ускорились в несколько раз. Болезнь шиноби, новые навыки полученные из-за уроков Такао и...Весть, которая донеслась до деревни эхом. В какой то день, обходя тихие, почти безлюдные, улицы, до Мэй донеслись разговоры. —...Ты разве не слышал? —Нет. —В соседней провинции с гейши, которую обвинили в магии сняли обвинения. —На каких основаниях, ее и в городе то нету наверное? —Выдвинули версию, что наставницу девушки убили, а майко видела убийцу, испугалась и убежала. Ее подтвердили. Сердце забилось чаще. Сняли обвинения. Можно возвращаться домой и всё снова встанет на места, только...Что так сильно удерживает лисицу? На следующий день гейша всё таки решилась. Собрала вещи, попрощалась с Такао, а на пол пути к своему дому, чтобы всё взять и уйти, она остановилась. Деревья сакуры шелестели от каждого порыва ветра, как голос Кадзу. Снова вспомнились его глаза и ухмылка, руки в кандалах, темные волосы в хвосте и их непослушные пряди у его лица... Девушка повернула в сторону дома шиноби, где лежал больной в горячке, чтобы увидеться в последний раз. Гейша открыла дверь и пошла по скрипучему деревянному полу к постели. Глаза парня были закрыты. Он спал. Или делал вид. —Кадзу, с меня сняли все обвинения, я...Могу обратно вернуться в окия, здесь только буду проблем прибавлять. - она присела на колени чтобы быть ближе к его лицу, поправила волосы на влажном лбу. Шиноби заметался в горячке, иногда шептал что-то нечленораздельное и пытался справиться с болезнью. После слов девушки, он схватил ее за рукав кимоно и не открывая глаз, прошептал: —Останься. Как будто молния прошла сквозь хрупкое тело кицунэ. В голове, долгим непрекращающимся эхом, звучало его "останься". Он болен, но от этого не менее красив. Болен, но готов ее удержать. Только сейчас Мэй поняла что не даёт ей уйти из деревни. Кадзу. Этот загадочный шиноби, которого хотелось разгадать вопреки всему. Девушка знала, что выполнит его просьбу. —Останусь, Кадзу, конечно останусь. - она улыбнулась его сонному, по-больному бледному лицу с алым румянцем и прильнула головой к его разгоряченной груди. Через несколько секунд ладонь парня легла на плечи Мэй. Она снова тут. Снова в его руках и больше не собирается никуда уходить. Маленький зашуганный котенок обрёл свой дом. Обрёл в сердце человека, который стал родным...