--
Влетев в квартиру, Хидан громко крикнул что-то неразборчивое и суматошно запихал подарочные пакеты в шкаф. Они наверняка помялись, но времени на раздумья у него не было, надо было их срочно куда-нибудь спрятать. Он снял свою красную шапку и встряхнул – с нее посыпался на пол снег, тая на полпути и превращаясь в капли воды. Снега он домой натащил, конечно, дохрена и больше, и он уже превращался в настоящую лужу. – Ну вот нет бы отряхнуться в подъезде, Хидан, твою-то мать, – тут же принимается возмущаться Какузу, едва ему стоит увидеть этот потоп в прихожей, – Встань на коврик хотя бы! – Да высохнет, – отмахивает Хидан, бросая на вешалку куртку и сбрасывая с ног кеды. Миг поразмыслив, он тянется к ним ногой, чтобы сдвинуть их на коврик. – Ламинат расклеится, – монотонно бубнит Какузу. Хидан бросает на него взгляд, наполненный усталостью и красноречивым укором. Опять Какузу нудит, едва стоило за порог ступить. – Ну расклеится, ёбнрот, положишь новый. У тебя денег хватит ламинатом уложить весь город. – У меня столько денег именно потому, что я не трачу их на всякую подобную хероту, – Какузу подходит к Хидану и пальцем проводит ему по скуле, смахивая каплю растаявшего снега, – Замёрз? – Как тварь, – Хидан подрагивает и часто моргает, но все равно улыбается, – Срочно надо согреться. Он лезет ледяными пальцами Какузу под кофту, обнимает его, крепко сжимая руками. Какузу сдерживается, чтобы не завыть, как раненая собака, и пытается вырваться из захвата этой ледышки. Ему кажется, словно даже рёбра уже покрылись льдом, до чего же холодные у Хидана руки, это просто невыносимо. Заведя руки за спину, он хватает Хидана за запястья и не без усилий разжимает этот капкан, тут же делая несколько шагов назад, картинно растирая бока и ёжась. Хидан смеется и тут же расстегивает ремень на штанах. Он моментально раздевается, разбрасывая шмотки вокруг, и уходит в комнату за домашней одеждой. Какузу только качает головой, поднимая с пола кофту с капюшоном и джинсы – даже одежда, черт возьми, холодная. Ну каким нужно быть идиотом, чтобы так одеваться зимой? Неужели так хочется заболеть, а то и помереть от переохлаждения? С кем он связался, Господи? Убрав барахло в шкаф, Какузу забирает с кухни чашку свежезаваренного чая и садится на диван. Надо бы еще поработать, но он знает, что ближайший час ему не светит ни на чем сосредоточиться, потому что Хидан сядет ему на уши. Хидану всегда требуется много внимания, и он не успокоится, пока не расскажет все, что он видел и слышал за день, что его восхитило, что расстроило, а что возмутило. Он невероятный болтун, но Какузу сумел полюбить в нем и эту черту. В конце концов, болтовня Хидана стала для него нормой, даже каким-то успокаивающим фактором. – Знаешь я че понять не могу, – Хидан появляется в проеме спальни, натягивая домашние штаны, – Какого хуя каждый раз, стоит начать идти снегу, сразу образовываются такие неебические пробки? Все сразу резко разучились водить тачки? Ебать, снег! – Хидан разводит руками в стороны и округляет глаза, делая тупое лицо, – Никогда не видели снега! А как водить машину в снегу? – Ну это довольно серьезный снегопад, – отвечает Какузу, отпивая из чашки, – Дороги не успевают расчистить, ездить быстро нельзя. – Пфф, – Хидан фыркает и с разбегу прыгает на диван. Какузу замирает с кружкой в руках, стараясь сохранить их недвижимыми и не расплескать весь чай, – А прогнозы погоды для кого созданы? Такой сюрприз – снег выпал! Так ёпт вас вчера предупреждали! – Может тебе стать мэром города? Ты б точно все разрулил, да? – Ясен хуй, – Хидан горделиво жмурится, усаживаясь на диване поудобнее. Он вытягивает ноги в сторону Какузу, сам откидываясь спиной на подлокотник. Какузу, отставив чашку чая на столик, берет Хидана за ледяные щиколотки и подтягивает к себе, позволяя положить ему ноги себе на колени. Он задирает штанину и кладет ладонь на до сих пор холодную кожу. – Больше из дома с подкатанными штанинами не выйдешь, – строго заявляет Какузу, пытаясь согреть руками замерзшие ноги, – Тут до обморожения минут двадцать оставалось. – Ну и ладно, – равнодушно соглашается Хидан, сползая с подлокотника ниже и кайфуя от тепла, исходящего от Какузовых рук. – Даже спорить не будешь? – Неа. Просто куплю себе те мартинсы тогда, чтобы ты не бухтел. – Хидан, они стоят твой ноутбук. Прекрати сорить баблом. – Ты бля определись – не сорить баблом, или не ходить с подкатанными штанинами? – Хидан усмехается, зная, что ставит Какузу в безвыходную ситуацию. Он всегда своего добивается, так или иначе, и знает, что Какузу бурчит просто для виду. На самом деле он невероятно добрый, но постоянно строит из себя сурового начальника. А Хидан и не против, ему это даже нравится. Какузу не отвечает, только едва заметно улыбается. Он берет Хидана за руки и заставляет его сесть, чтобы подтянуть к себе поближе и коснуться губами его носа. Такого же холодного, как и все остальное. Хидан, разулыбавшись, снова откидывается назад, ложась на диван, и сгибает в коленях ноги. Какузу продолжает водить ладонями по чужим ногам, пытаясь их, наконец, согреть. Ему иногда кажется, что он подобрал с улицы какую-то бездомную собаку, причем охренительно редкую и породистую. Она, похоже, оказалась капризной и привередливой, так что кто-то дал ей пинка под зад и выкинул за порог, где Какузу-то, добрая душа, ее и приголубил. Терпения иногда не хватает, Хидан играет на нервах, как профессиональный музыкант играет на кото – то нежно подергивая струны, то оттягивая их, вытягивая ноту. Это какой-то личный сорт мазохизма, наслаждаться этим всем. Переживать, беситься, закипать от злости, без конца пытаясь научить этого невежду хоть чему-то полезному. – Ой кстати, такого придурка сегодня видел, – пространно говорит Хидан, пялясь в телевизор и покачивая ногами. Какузу закатывает глаза и вздыхает, чуть наклоняясь и упираясь подбородком в чужие острые колени. Ну сейчас Хидан откроет хуесосочную – он большой любитель пообсуждать людей, ей-богу, как какая-то бабка сплетница у подъезда. Хотелось бы вывести из него эту идиотскую привычку, обмусоливание чужой внешности и перемывка костей людям не делает ему чести, но пока Какузу не добился больших успехов. – Хидан, прекрати обращать внимание на окружающих, – примирительно отвечает Какузу, поглаживая Хидану косточку на щиколотке, – Почему тебя вообще волнует, кто как выглядит. – Потому что это интересно вообще-то, – серьезно заявляет Хидан и, отвлекаясь от телевизора, поднимает голову, чтобы стрельнуть в Какузу возмущенным взглядом, – Между прочим, то, как человек одевается, многое о нем говорит. – И что о тебе говорит твоя манера одеваться не по погоде и страдать от этого? – Что я творческая личность и хочу выглядеть круто в любых условиях, – надменно выдает Хидан, проведя рукой по волосам. Какузу только усмехается, снисходительно покачивая головой. – Ну короче, не перебивай меня, – Хидан снова поворачивается к телевизору, – На остановке видел чувака, такой угарный. У него был этот модный пухан из последней коллекции North Face, который ты, кстати, не захотел мне покупать, помнишь? – Ты выглядел в нём как мешок с трупом. – Пффф, – Хидан картинно закатывает глаза, – В общем, на нем этот пухан смотрелся не лучше. Он еще додумался его надеть с высокими сапогами, прикинь? И шарфом! Еще и задрот, игрался в какую-то анимешную поеботу. Я думал, задроты вообще не выходят из дома. – Зато человек по погоде оделся и не мёрз. Вот знаешь, мне почему-то кажется, что я знаю, о чем он думал, – Какузу ехидно щурится, откидываясь на спинку дивана, – Он смотрел на тебя и такой: «Что передо мной за кретин? Стоит в мороз с голыми щиколотками». – Ой вот бля иди тогда и с ним тусуйся, раз тебя че-то во мне не устраивает, – наигранно дуется Хидан, резко скрещивая на груди руки, – Он еще и блондин, да с такими волосищами, что наверно до жопы достают. Ты как раз такое любишь. – Нет уж, лучше ты давай волосы отрастишь, – смеется Какузу, сваливаясь набок, чтобы улечься с Хиданом рядом и сжать его руками поперёк груди. – Мне не идёт, – всё ещё дуется Хидан и вдруг, словно вспомнив что-то важное, с энтузиазмом набирает воздуха в легкие, – А еще он сделал мне замечание! Прикинь? – За что? – едва подавив усмешку, спрашивает Какузу. Хидан-то понятное дело возмущен до предела, он считает, что замечания ему делать имеет право только Какузу, но даже к ним он не прислушивается, так что толку, по сути, никакого. – Видите ли я громко трындел с тобой по громкой связи. Тоже мне, ебать, мать Тереза выискался. Может, у меня наушников нет! А в шапке неудобно говорить по телефону. – Это ты намекаешь на новые эппловские наушники, которые вчера релизнулись? Хидан, а прошлые ты что, проебал? Хидан замолкает, тянет в улыбке губы и дергает бровью. Ну что за сволочь, как же искусно он подводит разговоры к тому, что ему надо. Какузу качает головой, усмехаясь. Вдруг ему в голову приходит мимолетная мысль, словно он что-то не может вспомнить, никак не может за нее ухватиться. Будто что-то забыл. Ему начинает казаться, что он понимает, о ком конкретно говорит Хидан. Не так уж много парней с длиннющими волосами встречалось ему на пути, к тому же таких борцов за мораль… Ну это не может быть просто совпадением. – А какого цвета глаза у того парня были, ты не заметил? – задумчиво спрашивает Какузу после продолжительного затишья. – Чегооо? А тебе-то какая разница! – Хидан вскакивает с дивана, нервно вырываясь из объятий, и быстро уходит в спальню, – Голубые! Какузу тянет долгий вздох, проводит руками по лицу и не может перестать улыбаться. Во дела, похоже, Какузу точно знает, кого Хидан видел. И это, честно говоря, его жутко забавляет. – В кабак завтра пойдешь? – ненавязчиво бросает Хидану вдогонку Какузу. – Естественно, бля, пойду! – доносится из комнаты нервный голос и Какузу усмехается. Ну это точно будет весело.--
– О, ты уже дома, – доносится из прихожей голос и хлопает дверь, – Почему так рано? – Приехали стажёры, – Кисаме выглядывает из-за угла кухни и взмахивает рукой, – Только из академии. Ты меня знаешь, учитель из меня никакой, у меня терпения не хватает. – Понимаю, – хмыкает Дейдара, разматывая длинный шарф и, вдруг замерев, тяжело выдыхает, – Какая же паршивая погода! – Черт, че-то я не догадался забрать тебя по пути домой. Не знал, что ты куда-то поехал. Отвернувшись, Дейдара может скрыть лицо, слегка исказившееся от досады. Ну он не имеет права злиться, сам же тоже виноват. Мог бы позвонить, или написать. Нет смысла обижаться. Затолкав шарф на верхнюю полку вешалки, он осторожно вешает пуховик на крючок и принимается расшнуровывать сапоги. Это наводит его на мысли о том дурном парне в кедах и, вскинув голову, Дейдара хихикает, не удерживая смешок. – Такого придурка видел, пока автобус ждал, – весело произносит он, – Снегопад, ветер дует, а он в кедах стоит и с голыми щиколотами, представляешь? Ну ладно школьники так ходят дурные, но он-то явно взрослее, может, как я даже. Как так можно? – Ну пока переохлаждение не получит, не поймет, – поучительным тоном отвечает Кисаме и принимается перемешивать салат, над которым корпел последние минут двадцать, – Такие только на своих ошибках учатся. – Точно, – кивает Дейдара, справившись, наконец, с сапогами. Он поправляет волосы, собирая их в высокий хвост, и подходит к Кисаме со спины, заглядывая ему через плечо, – Ого, с тунцом! А ты совершенствуешь свои навыки. – Надоело тебя напрягать каждый раз, – слегка смущенно улыбается Кисаме. – И знаешь, что еще странно, – вдруг продолжает Дейдара прошлую тему. Она явно не дает ему покоя, – Тому парню кто-то звонил, беспокоился, а он так разговаривал, будто… не знаю. Как неблагодарный идиот. – Тебя так возмутила его невоспитанность? – смеется Кисаме, быстро приобняв Дейдару за плечи. – Конечно! – Дейдара на полном серьезе негодует, округляя глаза, – Каким было бы наше общество, если бы все такими были? Не представляю, как он выглядит летом, если он зимой даже носки нормальные надеть отказывается. А седые волосы? Такая пошлятина, эта мода давно прошла. – Седые волосы? – рука Кисаме замирает, занеся нож над помидором. Черт возьми, звучит слишком знакомо, и все сказанное Дейдарой до этого начинает обретать форму. Ну надо же. – Да, прикинь? Даже школьницы уже перестали так волосы красить, это никому уже не интересно. – Ладно, давай оставим в покое этого чувака, и ты лучше подашь мне оливковое масло, – резко сворачивает разговор Кисаме, понимая, что он знает, о ком речь. И лучше не усугублять первое впечатление долгими обсуждениями. Неудачно, конечно, получилось, но кто мог ожидать, что эти двое сойдутся в одной точке именно сегодня? Город огромный, но вот надо ж было им оказаться на одной остановке. Глупая ситуация, но Кисаме это даже немного веселит. – Помнишь Какузу? – спрашивает Кисаме, усевшись на большой, мягкий диван. Он устраивается поудобнее, утопая в разноцветных узорчатых подушках из Икеи, и вытягивает ноги на небольшой пуфик. – Ну, примерно, – отзывается Дейдара, подходя к дивану. На самом деле, несмотря на теплую одежду, он все-таки слегка замерз. Сказывается разница температур, ведь дома очень тепло. Он подгибает ноги, скрещивая их, и откидывается на подушки. – Я его позвал завтра в бар, – продолжает Кисаме, прерываясь, чтобы закинуть в рот очередную ложку салата, – Сто лет не виделись. С нами пойдешь? Там пиво твое любимое наливают, персиковое. – Конечно! – с восторгом отвечает Дейдара, тут же закусывая салатом. Он жует его, задумчиво похрустывая кусочками огурца и, одобрительно кивнув, продолжает, – Салат отлично получился, кстати. – Еще на что-то гожусь! – взмахнув победоносно кулаком, восклицает Кисаме. Он смеряет Дейдару незаметным взглядом, полным какой-то теплоты. Его до сих пор удивляло, как у них вообще что-то получилось. На долю Кисаме выпало слишком уж много трагических событий в критически краткий срок. Он потерял важного, дорогого человека, уволился с привычной работы со скандалом, переехал в этот город и, послав к черту все свои привычки, решил измениться. Размеренная, спокойная жизнь пошла по пизде. Полжизни он проработал в офисах, смиренно влипая в монитор компьютера, занимался какой-то, если уж честно, хуйней. И оказавшись в чужом городе, он вдруг решил пойти в пожарные. Физическая подготовка позволяла, а нервы у Кисаме оказались крепчайшими, о чем он сам даже не подозревал. Ох, видела бы это все его мать. Она лелеяла единственного сына, оберегала, старалась уберечь всеми возможными способами, и все это выливалось в жутчайшую гиперопеку. Когда Кисаме вымахал выше нее на голову, в плечах разросся шире отца, ему показалось, что надо что-то менять. И она бы просто с ума сошла, если бы увидела, как он прется сквозь огонь, чтобы помочь выбраться кому-то из горящего дома. Что ж, хорошо, что она этого никогда не узнает. Потеряв всё, Кисаме вдруг нашёл дело всей своей жизни. Даже не подозревая, что у него может получаться что-то, кроме сидения за компьютером, Кисаме открыл в себе новый талант, чему был безмерно рад, если честно. И уж тем более он не представлял, что благодаря всему этому найдет Дейдару. Это может показаться банальным, но жизнь вообще банальна, как бы ни хотелось обратного. Кисаме стал героем за один вечер, хотя сам, если уж не кривить душой, успел с жизнью распрощаться. Ему «посчастливилось» попасть на смену, в которую и случился этот жуткий пожар. На окраине города, в частном секторе, загорелся жилой дом. Пожару присвоили высокую категорию, потому что в гараже хранились баллоны с газом и огонь уже приближался, усугубляя ситуацию с каждой минутой. Спасать дом смысла не было – он, очевидно, выгорал дотла без шансов, так что следовало не пускать огонь куда-то еще. Такова была задача. Но Кисаме, узнав, что в гараже кто-то из жильцов, не смог просто поливать водой стены, мешая распространению пламени. Он отшвырнул в сторону пожарный рукав и бросился через участок. На его пути стояла горевшая беседка, от дома отваливались горелые доски, в общем, обстановка накалялась на глазах. Он не слышал коллег, не слышал командира и, вооружившись ломом, принялся вскрывать дверь гаража, пока огонь подбирался к нему со спины, а газовые баллоны могли взорваться в любую секунду, нагревшись до предела. Костюм защищал, но становилось предельно жарко, пот стекал по спине градом, видимость снижалась из-за дыма. Когда дверь наконец поддалась и отлетела в сторону с громким грохотом, Кисаме показалось, что время замедлилось. Он светил ярким фонарем в гараж, дым клубился, окружая со всех сторон, словно вода на темном дне океана. В темноте, в самом углу, луч фонаря выхватывает что-то светлое. Пару осторожных шагов вперед, крики сослуживцев позади, треск досок – Кисаме понимает, что перед ним человек, уже без сознания, но, он надеялся, еще живой. Так Кисаме нашел Дейдару. Единственного выжившего в том пожаре, ни черта не помнящего и до смерти боявшегося огня. Иногда Дейдара говорил странные вещи, иногда его поведение становилось нетипичным, словно сквозь его нынешнюю личность прорывалось что-то давно забытое, закопанное в глубину подсознания. В такие моменты Кисаме приходилось набраться терпения и постепенно уводить Дейдару в сторону от воспоминаний, гнева и маниакальных истерик. Все проходило, и он словно просыпался, извиняясь и все так же не понимая, что с ним происходит. Со временем это случалось все реже и Кисаме, думая про себя, частично приписывал за это заслугу себе. – С нетерпением жду новых кулинарных шедевров, – говорит Дейдара, вставая с дивана и подмигивая. Кисаме моргает пару раз, опомнившись. Он ненадолго пропал в воспоминаниях, у него такое случалось периодически. Благодарность захлестывала его временами, и пусть все, что он имеет, далось ему слезами и горечью, он все равно был благодарен. – В следующий раз сделаю пиццу, – кивнув, отвечает Кисаме, и спешно доедает свой салат.--
Снегопад за ночь прекратился, насыпав на город столько снега, что техника решительно не справлялась. Утренние пробки поражали воображение, градус возмущения водителей рос, а по новостям передавали извинения властей и обещания справиться с напастью в кратчайшие сроки. Какузу поглядывал в окно в течение дня, надеясь, что к вечеру ситуация станет хоть немного лучше, потому что тащиться до бара пешком ему совершенно не хотелось. Да и Хидан изноется и вымотает ему нервы раньше времени. Сам же Хидан полдня провел в судорожных раскопках недр своего шмотья. Такое мощное разнообразие, на взгляд Какузу, только вредило ему. Чем больше выбор – тем больше сомнений, а ненасытная Хиданова натура требовала больше. Какузу проходил мимо открытой двери спальни несколько раз, и каждый раз Хидан пребывал в разном состоянии – то он валялся на кровати, влипая в бессмысленные видосики в инстаграме, то сидел на полу, разбрасывая одежду, то ковырялся со шнурками на новых ботинках. Неугомонный организм был занят каждую минуту. И он все равно умудрялся опаздывать. Когда Какузу уже стоял в прихожей, наматывая на шею шарф поверх пальто, Хидан носился по квартире в поисках того самого ремня, который «подойдет к этой куртке, а если я его не найду, то и куртку менять придется, Какузу, ты не шаришь». Это сложная цепочка причинно-следственных связей. Какузу удалось уговорить Хидана надеть теплый свитшот, и пошло-поехало, к свитшоту нужны другие джинсы, к джинсам другая куртка, к куртке ремень. Как все сложно. – Я готов, – Хидан влетает в прихожую, на ходу застегивая ремень. Какузу вздыхает с облегчением. – Просто фантастика, даже за время ожидания такси платить не придется, – Какузу снимает с вешалки красную шапку и вручает ее Хидану, – Это не забудь. Как ни странно, шапка не провоцирует возмущений. На самом деле, Хидан очень любит эту шапку, хотя она уже довольно старая и совсем не модная. Это вещь из прошлого, обладающая строгим, но приятным ассоциативным рядом – Какузу дал ее ему, и с этого, практически, все и началось. Это было такой же холодной и снежной зимой. Хидан оказался в этом городе чуть ли не случайно – череда неудачных обстоятельств и вуаля, он стоит у закрытого магазина на темной улице посреди ночи, курит последние сигареты и дрожит от холода, как лист на ветру. Из-за глупой ссоры с друзьями по пьяни, из-за гордости, из-за своего же одиночества он просто бросил все, что имел, и ушел. Зато сразу осознал собственную ценность в чужих глазах – ноль, ни больше, ни меньше. Никто за ним не вернулся, не звонил и не пытался узнать, где он и как. Какузу проезжал мимо по чистой случайности. Он задержался на работе, у машины кончился бензин и пришлось еще и на заправке проторчать, а ведь в этот день был день рождения племянницы, на который он, разумеется, опоздал. Ехать уже смысла, конечно, не было – три часа ночи на часах, но его извинения были приняты, родственники знали, насколько его работа непредсказуема. Так что, проезжая мимо темной улицы в крайне паршивом расположении духа, он точно не должен был останавливаться у какого-то непонятного трясущегося силуэта. Но остановился. Доподлинно неизвестно, откуда ж в нем взялась эта жалость и такое слепое доверие к незнакомому человеку. Хидана уговаривать долго не пришлось – тот запрыгнул в машину, стоило только предложить, и продолжил трястись уже рядом, на пассажирском сидении. С его стороны это тоже было опрометчиво, но в тот момент он не мог бы задуматься над ситуацией, даже если бы захотел. А Какузу включил обогрев сидений, печку и отдал Хидану красную шапку, которую намеревался подарить племяннице. С тех пор Хидан разбавлял унылые серые будни своим безумием, взбаломошностью и полной непредсказуемостью. Тяжеловато было к этому привыкнуть, Какузу иной раз не выдерживал и срывался, они ссорились, но в конце концов мирились, потому что Хидан умел находить нужные слова и, что еще важнее, действия. Он словно подбирал каждый раз нужный шифр и Какузу соврал бы, если бы сказал, что ему это не нравится. А что Хидан в постели творил... Ну, за одно это Какузу готов был простить ему практически всё. – А еще кто-то будет? – интересуется Хидан, усаживаясь в такси. – Кисаме и… Ну… – Какузу не хочется раньше времени раскрывать интригу, ему бы хотелось наблюдать воочию все, что будет происходить. Он начинает даже улыбаться, удержаться слишком сложно, и это не ускользает от взгляда Хидана. – Что? Здоровяк наконец-то кого-то себе нашел? – Уже давно на самом деле. – И кто это? Девчонка? Или парень? А я его знаю? – Хидан тут же принимается засыпать Какузу вопросами, он настолько любопытен, что даже страшно. Какузу не отвечает, он смеется, чем Хидана только сильнее раззадоривает, – Чего ты ржешь? Ну Какузу! – Сам увидишь, – Какузу обнимает Хидана за плечи рукой и прижимает к себе, чтобы не копошился и успокоился хоть немного, – Тебе определенно понравится.--
Небо понемногу темнеет, хоть солнца все равно не было – зимой оно редкий гость. Зато на улицах больше освещения, витрины горят уютным, желтоватым светом, повсюду свисают яркие гирлянды и снег сверкает в их свете, как сахар. Все это выглядит очень мило и красиво, пока смотришь из окна своего дома, а вот нахождению на улице это никак не помогает – ветер стружит по лицу, словно обжигает, и нос моментально краснеет, сдаваясь морозу сразу же. Впрочем, идти по улице долго не приходится – такси остановилось в паре минут от нужного заведения. И тем не менее, даже две минуты на холоде способны вывести Хидана из себя. Уже вылезая из машины он начинает бубнить и сыпать проклятьями, поскальзывается, рявкая информативное «БЛЯ!», но Какузу успевает перехватить его за руку и уберечь от падения. – Когда изобретут ебучий телепорт? – ворчит Хидан, держась за Какузу даже слишком крепко. – Мы не застанем, – с усмешкой отвечает Какузу, припоминая, что сейчас ученые способны телепортировать разве что мельчайший атом или частицу, и то… это слабо напоминает телепорт в том его понимании, в котором Хидан видел в фильмах. На небольшой вывеске мигает силуэт какой-то лягушки, название написано витиеватыми тонкими буквами, светящимися мягким розовым светом. Какузу любил это заведение – а это, стоит сказать, большая редкость, потому что он в целом не любитель кабаков. В отличие от многих других, этот бар находился чуть в стороне от главной улицы, цены в нем выше среднего, зато выбор напитков, музыка и сервис – гораздо выше. В общем, для ценителей. Какузу открывает тяжелую деревянную дверь, пропуская Хидана вперед. Тот сразу стягивает с головы шапку, проводит по волосам рукой, приглаживая их, оборачивается. В его глазах Какузу видит вопрос – и так каждый раз, хоть они в этом баре не первый раз. Какузу указывает рукой вправо и Хидан послушно идет туда. Он бессовестно стряхивает с плеч и шапки снег, снимает куртку, рассыпая вокруг капли воды и Какузу хочется треснуть ему по затылку за это. – О, вижу Кисаме, – Хидан улыбается и возвращается к Какузу, ожидая, пока тот разберется с шарфом и пальто. Как послушная собака он будет стоять и ждать, пока не поступит команда идти дальше. Это странный заскок, который Какузу заметил не сразу – Хидан достаточно своеволен и строптив, у него дурной характер и дома он себя ведет порой отвратительно. Но на людях он почему-то редко отходит от Какузу далеко, предпочитая стоять над душой и заглядывать в глаза, словно ожидая, когда ему разрешат сдвинуться с места. В помещении пахнет венскими вафлями, бергамотом и терпким виски. Из колонок на стенах разливается ненавязчивый бит, люди разговаривают вполголоса, а умеренное освещение оставляет интригу, создавая ощущение уединенности и уюта. На вешалке еще есть место – Какузу вешает пальто и отбирает у Хидана куртку. Тот сразу суетится, принимаясь выгребать из ее карманов телефон и свою гадкую электронную сигарету. – Она без запаха, я надеюсь, – скептично интересуется Какузу. – Само собой, – фыркает Хидан, – Не буду же я в кабаке вонять манговым дымом. – У тебя ума хватит, – устало отвечает Какузу и, разобравшись с одеждой, подталкивает Хидана к столикам. Кисаме уселся на диване у стены – хорошее место. Странно, что он был один, они ведь точно договорились притащить своих дармоедов и познакомить, особенно учитывая все обстоятельства… это должно было быть весело. – Даже почти не опоздали, – Кисаме взмахивает рукой и, приглядевшись, не удерживает смех, – Отличная кофта. Какузу, старина, ты выбирал? Недоуменно нахмурившись, Какузу дергает Хидана за плечо, заставляя развернуться. У того на лице самодовольная, коварная улыбка и он проводит ладонями по груди, расправляя ткань. На черной кофте изображены сложенные в молитве руки и тонким шрифтом значится подпись: Saint сunt, извещая окружающих, что Хидан, дословно, Святая пизда. – Хидан, да твою же мать… – Какузу трет глаза руками, испытывая жгучее желание разорвать эту нелепую кофту на клочки прямо на этом бренном теле. – Это Гуччи, ёбанарот, – ржет Хидан и, сжав лицо Какузу руками, коротко, но смачно его целует, вроде как сглаживая ситуацию. Нихера это, конечно, не сглаживает, но Какузу смиренно вздыхает – Хидан и есть Хидан, че тут поделаешь. – Вот на это он тратит мои деньги, – многозначительно подняв брови, Какузу смотрит на Кисаме. Тот понимающе кивает и смеется от души. – Тебе все равно не на что их тратить, – звякнув вилкой о тарелку, Кисаме бросает на Хидана взгляд, – Хоть кто-то из вас будет следить за модой, а? – Во! Шаришь, – Хидан явно доволен внезапно появившимся союзником, – Мы не заберем бабки в могилу, знаешь же, Какузу. – Всем добрый вечер, – раздается голос поблизости. Какузу, еле сдерживая ухмылку, оборачивается и следит взглядом за Хиданом. Тот смотрит на стоящего рядом парня и молчит, вдруг растерявшись. Он словно не может подобрать нужную эмоцию, его брови хмурятся, взгляд выражает недоумение и тяжкую работу мыслительной мышцы, а пальцы как-то рассеянно теребят салфетку. – А ты тут че делаешь! – восклицает он спустя почти минуту осмысления ситуации. Кисаме прыскает со смеху, зажимая рот рукой, а Какузу чуть не хлопает себя ладонью по лбу, вовремя сдержавшись. Он рад, что сидит рядом с Хиданом и не попадает в поле его зрения в данный момент, потому что лавина сошла бы именно на него. – У меня тот же вопрос, – саркастично произносит Дейдара. Он как-то ненавязчиво поправляет рукава свитера и, не торопясь, усаживается рядом с Кисаме прямо напротив Хидана. Все это время он выдерживает на себе этот скептичный взгляд сузившихся глаз, словно за ним наблюдает какая-то злобная кошка. – Какузу! – рявкает Хидан, хлопая по столу ладонью. Звякает посуда, Кисаме вздрагивает, но не прекращает хихикать. – Что? Вы знакомы? – наивно хлопая ресницами, спрашивает Какузу. Он понимает, как бесится Хидан, понимает, что и Дейдара наверняка не в восторге от такой встречи, но, черт возьми, это забавно. Они с Кисаме сторонние наблюдатели, на которых, разумеется, посыпятся все шишки, но это стоит того. Хидану не помешает эмоциональная встряска со стороны, а то он явно заскучал. – Это тот придурок с остановки! – Сам ты придурок! – не выдерживает Дейдара и бросает на Кисаме возмущенный взгляд, – Помнишь, я рассказывал? – Чувак просто доебался до меня на ровном месте! – Хидан так же смотрит на Какузу, словно ища поддержки, – Мог бы сразу сказать, что Кисаме завел себе ручную монашку! – Судя по твоей кофте, здесь только ты монашка, причем хуевая, – парирует Дейдара и, прищурившись, издевательски улыбается, – Так и ходишь с голыми щиколотками как школота? – А ты все так же задротишь в анимешные игры как малолетка? Конфликт явно накаляется, разве что воздух вокруг не искрит. Хидан с Дейдарой пристально смотрят друг другу в глаза, будто играют в гляделки – впрочем, Какузу не удивился бы, если бы так и было. Они схлестнулись с равными силами, но у их спора нет никакого разрешения, потому что и причины-то слабоваты. Хоть они и кипят, вражды не получится. – Давайте вы оба угомонитесь и дадите мне спокойно напиться, – ворчит Какузу, обхватывая рукой Хидана за талию, – Это было довольно весело, но пора заканчивать. – То есть вы это нарочно? – хмурится Дейдара и пихает Кисаме локтем в бок, – Ну и развлечения у вас. – Я с задротами не общаюсь, – бубнит Хидан, пытаясь выглядеть суровым, но когда Какузу кусает его в шею за ухом, расплывается и ежится, практически сразу успокаиваясь, – Падлы вы. – Куплю тебе наушники, только не говнись, – шепчет Какузу Хидану на ухо и, решая, что конфликт исчерпан, подзывает официанта с меню. Не смотря на отпустивший Хидана гнев, он продолжает метать в Дейдару колючие взгляды, на что тот отвечает взаимностью, хмурясь и закатывая глаза. Вечер обещает быть томным.