Стальной венец 1: тамахаганэ

      — Сын.       Шисуи обернулся на знакомый голос.       — Мама?       Женщина поравнялась с юношей, который медленно шествовал в колонне охраны Кеншина Шихоин. Они ещё не покинули территорию поместья, поэтому у родственников было пару минут на разговор. Для Шисуи было непривычно видеть мать в полной экипировки ниндзя. Это мысленно отбросило его на много лет назад, когда вся их семья участвовала в войне.       — Так и знал, что ты придёшь.       — А как иначе! — Учиха опустила на сына недоумённый взгляд. — Я не собираюсь сидеть в стороне, я такой же член клана, как и другие. И тем более, — женщина положила руку на плечо сына, слегка сжимая его, — я не могу сидеть дома, когда мой сын сражается.       То же она говорила в тот день, когда пришло уведомление о призыве в армию. Только слова относились к её мужу, почившему отцу юноши. Родители вместе отправились на войну, а шестилетний Шисуи был отдан на попечение одной женщине из клана, их соседке, которая давно завершила карьеру шиноби с рождением собственного ребёнка. Однако таланты юного ниндзя обернулись против него самого: не успев закончить академию, он и многие другие одарённые ребята были отправлены на фронт.       Шисуи не может вспоминать то время без ядовитого чувства подташнивания. Злость, отвращение, негодование. Жалость к маленькому, ещё тогда здоровому психологически мальчику, каким Учиха был в детстве (а было ли оно, это детство). Жалость к ещё тогда живым, энергичным и жизнерадостным малышам, с которыми он учился в школе. Жалость к лучшему другу, что так и не смог отпраздновать свой седьмой день рождения. Нет, скорее не жалость. Раздирающая сердце боль, топящее горе и кричащая в агонии душа о несправедливости этого жестокого мира. Да, так будет более близко.       Ментальное возвращение в то время закидывало его снова в какофонию безумных звуков, в букет ароматов пепла, грязи, крови и грязных тел. В тошнотворно-сладкие запахи трупов, разлагающихся конечностей и гниющих ран. Сознание Учиха было настолько шокировано и ранено страшными событиями, что после войны мальчик со слезами на глазах жаловался матери, что не может отмыться. Что от него пахло, как от мертвеца. Естественно, всё это было лишь чудовищной иллюзией повреждённой психики.       С тех пор Шисуи всеми силами пытался избежать смертей. Решение, которое хоть немного отдаляло Учиха от роли палача или от гибели своих товарищей, было прекрасным решением. И сейчас, подготовив весь этот план с Кеншином и тремя экипажами, ниндзя чувствовал, что предал себя и свои принципы. Он ставил на кон жизни людей, он мог развязать страшный кровавый конфликт. И поэтому возбуждение и огонь в глазах матери, которого мальчик давно не видел у неё, нервировали его. Мама могла почувствовать себя живой, предвкушая битву и смерти? Да, так оно и было. И Шисуи винить её не мог. Они были рождены инструментами для убийств. Они — продукт мира шиноби. Глубоко в душе, там, где плескались чёрные бурлящие океаны, юноша понимал её, ведь сам чувствовал подобное. И от этого становилось ещё более мерзко внутри. Два противоречия бились в теле тринадцатилетнего мальчика, разрывая его на части.       — Спасибо. Я рассчитываю на тебя, — единственное, что смог выдавить из себя Шисуи.       — Ты тоже не подведи, сын.       — О, да, не волнуйся. В ином случае я получу нагоняй уже от двух женщин.       Йоруичи боялась, что лезвие проткнёт её насквозь. Сейчас идея повесить клинок на цепочку на шею казалась мягко говоря не надёжной. Опасной. С другой же стороны тяжесть оружия придавала уверенность. С ним спокойнее, в нём будто бы была сосредоточена та непостижимая и таинственная сила, которую вложили в холодную сталь её братья и Хаттори, что создал его и, видимо, понятия не имел, у кого он сейчас находился.       Комната, где они пережидали возможное нападение, была без единого окна, и только лишь четыре золотых и высоких канделябра по периметру давали тусклое мрачное освещение. Йоруичи никогда раньше здесь не была, но, как ей сказали, в этом месте проходили собрания командиров военных подразделений клана. Ровно двадцать дзабутонов* в четыре ряда располагались в комнате и один впереди всех, словно возглавлял эту армию напольных подушек. Мысль об этом показалась Йору забавной.       В помещении было довольно людно (кроме Айяно Шихоин, которую окружала свита служанок с детьми, и братьев Йоруичи, покой охраняли пятеро бойцов клана и Хаттори), из-за чего воздух был спёртый и удушливый. Ничего в тот момент так не хотелось девочке, как выйти на улицу и задышать так глубоко и жадно, как никогда.       Но несмотря на скопление людей, было тихо. Все находящиеся в этой комнатке старались сохранять тишину, будто, спугнув её неосторожным шелестом кимоно или случайным вздохом, можно было накликать беду.       Из-за оповещения о нападении почти все местные крестьяне были на время отправлены в Коноху, в том числе большая часть прислуги поместья. Саму же семью Кеншина Шихоин оставили в их укреплённом доме, так как любое их передвижение за стенами укрытия было опасным. В пример этому всегда шло происшествие с Кэзухиро Умо. Однако здесь была и глубоко психологическая, в некотором роде консервативная, патриотическая позиция. Это был дом клана Шихоин, фамильная ценность, место, где родилось не одно поколение семьи. Это была их Родина. Поместье стало частью самих жильцов. Каждая трещина в стене и каждый скрип половицы были любимы и дороги. И бросить эту глубинную связь с предками являлось непростительным грехом.       Маленькая принцесса не осознавала этих заумных выводов, но она подсознательно чувствовала, что они поступили правильно. Этот дом был словно ещё один родственник, всегда молчаливый, однако тот, кто всегда был рядом, кто мог уберечь, спрятать в своих старых мощных стенах. Трусливо бежать, оставляя его на растерзание врагам, недопустимая низость для столь гордого клана, как Шихоин.       Девочка почувствовала, как сквозняк мягко прошёлся по голой коже рук, ставя мягкие волоски на дыбы. Помещение было холодным и сыроватым из-за не поступающего в него света. В поисках тепла принцесса отправилась к противоположной стене, туда, где пространство вокруг высоких канделябров было очерчено жёлтыми кругами тепла и света. Йоруичи потёрла предплечья ладонями, разгоняя кровь, и чувствуя, как горящий воск отдаёт ей так нужный жар.       Теперь она сидела лицом ко всем присутствующим. Взгляд медленно и изучающе переходил с одних тревожных глаз на другие, с одного недоумения на лице ребёнка служанки на другое. В глаза бросилось красивое и строгое сейчас лицо матери; братья с прекрасными катанами на поясе и нахмуренными бровями, которые будто копировали выражения лиц находящихся здесь пятерых воинов семьи; Хаттори с его спокойным, но и одновременно сосредоточенным лицом. Все они, вся атмосфера, вызывали такую тяжёлую мрачность, которая, словно дёготь, медленно стекала из глотки в грудь, принося лишь резкий запах и мерзкое ощущение липкой вяжущей субстанции.       «Если бы он был здесь, то точно бы смог поднять мне настроение».       Йоруичи грустно вздохнула, гадая, что происходит снаружи, где сейчас её отец и Шисуи.       «Шисуи ведь ещё ребёнок. Сможет ли он защитить отца. И меня».       Йоруичи вздрогнула от таких мыслей. Впервые в своей жизни она столкнулась с осознанием собственного эгоизма. Не зная такого понятия, она просто предполагала, что так думать, наверное, неправильно. Девочка сидела в укромном месте, которое со всех сторон сторожили ниндзя и воины Шихоин, а он там, на потенциальном поле битвы, но она всё ещё тревожится только за себя. Скверно. Принцесса скривила лицо, будто съела что-то отвратительное, и посмотрела на огонёк свечи, что подрагивал и танцевал от гуляющих сквозняков. И тут на глаза попалось что-то.       Детское любопытство подняло ребёнка на ноги, подводя его ближе к стоящему справа подсвечнику. Вопреки тому, что Йоруичи была ниже толстой свечи, её острое зрение приметило странную надпись на воске источника света, будто вырезанную чем-то острым. Будто оставленную таким образом, чтобы никто не мог её обнаружить.       Пальцы резко одёрнулись, когда кожа ощутила жар нагретой поверхности в попытке провести рукой по граням изображения. Иероглиф, украшенный лучеподобными завитками. Девочка присмотрелась, и мозг быстро прочитал написанное.       «Земля».       — Земля? — Шихоин нахмурилась и повернулась к левой свечи.       «Опять Земля».       Девочка, перескакивая дзабутоны, мягко топая по паркету, быстро добежала до третьего канделябра. Надпись на его свече гласила то же название, что и на предыдущих.       — Чего разбегалась? — Хидеки проследил за сестрой, которая резво перепрыгнула через его ноги, направляясь к последнему подсвечнику.       — Земля.       — Чего?       — Тут надписи какие-то вырезаны. Так и надо?       Хандзо на секунду задумался, а потом резко подскочил. Подойдя к своей ученицы, он устремил взгляд в сторону того, на что указывал пальчик девочки.       — Это печать…       Свечение. Все четыре источника света в комнате резко вспыхнули. Дети завизжали, воины вытащили свои мечи. Хаттори повалил Йоруичи на пол, прикрывая её своим телом. Девочка закрыла глаза ладошками, чувствуя, как ужасная жгучая волна прокатилась по ним, ударяя в голову. Однако страх заслонил собой всякую боль.       Жара. Опять чёртова жара. Шисуи вытер щекочущую каплю пота с шеи. Даже покров из зелёных крон деревьев, что ровным рядом выстроились вдоль дороги, не давал той нужной прохлады, в которой ужасно нуждались люди сейчас. Отряд устало шагал по сухой истоптанной тропе, время от времени присасываясь к своим флягам с водой.       Шисуи с жалостью посмотрел на людей, что несли паланкин Кеншина Шихоин. Крытые носилки, медленно и слегка качаясь из стороны в сторону, втягивали в свой неровный ритм и носильщиков.       Однако всё внимание Учиха было постоянно сосредоточено на Иори. Парень не отходил ни на шаг от находящегося в паланкине Шихоин. Как-то по-глупому и открыто озираясь по сторонам, резко крутя головой из стороны в сторону, смуглолицый мальчишка осматривал местность, безотрывно держа руку на катане.       «А может я ошибся?»       Шисуи уже в который раз задавал себе этот вопрос, следя за инфантильным поведением Иори с противоположной стороны от него. Нет, всё это может быть просто прикрытие, маска, что должна всех обмануть. Волк в овечьей шкуре. Учиха слушал шёпот своей интуиции и решительно внутренне кивал её увещеваниям.       Юноша нахмурился, следя, как Иори подошёл к паланкину, согнувшись, слушал, видимо, что ему говорил Шихоин.       — Сделаем остановку, — Иори рупором сложил руки около рта и громко оповестил о желании господина.       Носильщики облегчённо опустили свою ношу, устало разминая запястья, однако, когда Кеншин начал медленно выходить из своего маленького убежища, склонились в почтительном поклоне.       — Вам бы стоило оставаться внутри.       — Не будь такой занудой, Шисуи-кун. Я лишь разомнусь, и мы отправимся дальше.       Учиха сложил руки на груди, тяжело вздохнув. Капризы этих господ были отвратительны. Хотя Шихоин в некотором роде давал шанс Шисуи пройтись по лицам присутствующих в попытке усмотреть на них то мимолётное волнение, когда человеку подворачивается случай сделать нечто полезное для себя. Если среди команды был шпион, на его лице могло отразиться это самое чувство, ведь Кеншин сейчас был более уязвим и открыт для захвата. Или атаки.       — Недолго.       — Как скажешь.       Шисуи держал шаринган активным на протяжении всего пути, каждую секунду пробегаясь глазами по местности, пытаясь уловить хоть малейшее колебание чужой чакры. Пока пусто, однако бдительность сбавлять было нельзя. Даже если отдаваемые силы на эту технику постепенно утекали.       Кеншин направился под спасительную тень ближайшего дуба, как-то совсем не по-господски плюхаясь на траву.       — Иори, дорогой, будь добр, принеси мне воды.       Парень поспешил взять у слуг флягу и побежал к господину. Всё произошло в мгновение. Казалось, Иори просто споткнулся, грузно приземляясь ничком на землю. Даже лёгкие смешки прокатились по отряду, конечно, быстро стихшие, когда люди стали замечать распускающуюся розу крови около тела и длинный кинжал, что выходил прямо из земли и протыкал насквозь голову Иори.       — Враг!       Тело некогда живого парня стало подниматься вместе с всё больше возвышающимся пригорком земли, и вскоре было отброшено с меча в сторону. Несколько раз перекатившись по дорожной пыли, мертвец остановился на спине, и в его стеклянных глазах отразилась голубизна неба.       Ниндзя уже окружили в оборонительный пояс Кеншина, следя за тем, как земляная насыпь, что убила Иори, начинала приобретать очертания человека. Секунда — и несколько подобных земляных возвышений стали угрожающе выступать над ровной поверхностью дороги. Послышались крики. Одному из носильщиков отрубило ногу резким взмахом кинжала врага. Ещё мгновение, и все слуги вместе с некоторыми опешившими ниндзя и воинами были насажены на десятки мечей, выросших из земли.       — Наверх! — Шисуи схватил Кеншина и быстро перенёсся с ним на дерево. Остальные последовали его примеру.       Люди на дороге погибли мгновенно. Почти все, не считая того парня, коему отрубило ногу. Дорога, теперь покрытая алеющими ручейками крови, была усеяна погибшими и их отрезанными конечностями.       Один ниндзя, перескакивая с одной стороны дороги на другую, дабы тоже встать на защиту Шихоин, был почти убит пущенным кинжалом из лапы одного из земляных чудовищ, однако Шисуи вовремя бросил кунай, отбивая вражеское оружие. Ниндзя остался жив.       Всё остановилось. Земляные клоны, что были не меньше двух метров ростом, покрытые кинжалами, словно ежи, замерли, подняв свои отвратительные аляпистые морды наверх, направив безжизненные глаза на команду ниндзя, что расположилась на деревьях. Минута, две, никакого движения. Шисуи пытался отыскать врага, бегая глазами с одного клона на другого, обводя местность, каждое дерево, своих же товарищей. Ничего.       — Учиха Шисуи, — один из чудовищ вышел вперёд, произнося имя юноши булькающим, до ужаса грубым, скрипящим голос. — Мы знаем, что среди трёх экипажей нет настоящего Кеншина Шихоин. Поэтому не трать попусту жизни товарищей. Останься один, остальных мы отпустим. Однако если ты решишь сбежать, мы убьём их всех.       Шисуи пытался проанализировать ситуацию, и его секундное промедление обернулось тем, что кинжал врага, что вышел из коры дерева, проткнул одного из воинов Шихоин. Лезвие вышло через рот, с наконечника медленно капала кровь. Капля за каплей, словно отбивая время, секунды, которых у Учиха не было.       — Чем дольше думаешь, тем больше людей погибнет.       — Хорошо. Но откуда мне знать, что вы выполните условие?       Чудовище промолчало и лишь ядовито ухмыльнулось.       «Ясно. Выбора у меня просто нет».       Лязг металла о металл вывел Йоруичи из прострации. Убрав ладони со слезящихся глаз, Шихоин быстро обернулась, ожидая увидеть Хандзо, что в последний момент закрыл её собой. Но этого не произошло, и взгляду девочки предстал ужас, коего она не видела в здравом уме. Монстр, настоящая мерзкая тварь из сказок, та, которой Хидеки часто пугал её перед сном, говоря, что если сестра быстро не уснёт, то подкроватное чудовище её съест. И вот оно пришло. И не одно. Не меньше восьми.       До ушей дошёл душераздирающий женский вопль, крик детей, мерзкий звук чего-то разрываемого, глухой стук падающих тел. Их окружили. Приподнявшись на локтях, Йоруичи попыталась понять, что происходит, но всё вокруг выглядело таким безобразно-ненастоящим, гротескным и театральным, что девочке на секунду показалось, что она сошла с ума или смотрит какой-то страшный фильм. Тела, не двигающиеся, покрытые множеством красных кругов: дети, служанки, воины. Мёртвый маленький мальчик, голова которого была повёрнута в сторону Йоруичи, открыл рот в немом крике. Глаза, какие страшные глаза. У Йоруичи перехватило дыхание, паника заполнила каждую клеточку тела. Девочка, задыхаясь, открывала и закрывала рот, однако мозг упрямо не хотел вспоминать, как нужно дышать. Широко раскрытые красные глаза в ужасе бегали вокруг в поисках защиты. Братья, живые, израненные, вместе с оставшимися воинами защищали мать, забившуюся в угол, которая что-то отчаянно кричала Йоруичи, но, вопреки её попыткам, дочь не слышала слов.       — Принцесса!       Хандзо, что всё это время держал атаку врага и защищал девочку, схватил Йоруичи за шкирку, грубо отбрасывая её в другой конец комнаты, уберегая от направленного в неё клинка. Шихоин, проскользив по полу и содрав этим кожу на коленях, ударилась о канделябр, роняя его на себя. Тяжёлый металлический предмет рухнул на ребёнка, придавливая его под собой. Девочка попыталась двинуться, но, был то страх или вес подсвечника, но тело отказывалось произвести хоть малейший рывок. Сердце вырывалось из груди, лёгкие сжались, кровь стучала в висках, тело пробивала страшная дрожь.       Какая же она была глупая, подумала Шихоин. Как она могла вообще допустить одну хоть мысль о том, что она сможет сражаться, сможет защитить семью. Ужас, неподдельный, такой истинный, всепоглощающий и непреодолимый, захватил душу и разум маленького ребёнка, сжирая все мысли, ощущения, инстинкты, ставя жизнь до и после этого моменты. Йоруичи закрыла лицо ладошками, до боли сжимая волосы у корней, и тихо застонала, не в силах больше ничего предпринять.       — Дочь!       Мамин крик. Йоруичи, дрожа, подняла глаза. Чудовище повисло над ней, разглядывая своими маленькими, как бусинки, чёрными глазами хрупкое создание, прижатое канделябром. Лезвие разрубило воздух и полетело навстречу Йоруичи. Загипнотизированными глазами принцесса тупо уставилась на летящую на неё серебряную смерть. Что-то схватило её за подол платья и оттащило назад, и девочка в последнюю секунду избежала гибели, увидев, как меч опустился в нескольких сантиметров от её носа.       — Пошёл к чёрту!       Айяно схватила двумя руками канделябр и с рёвом направила его на чудовище, снеся ему голову. Руки женщины отбросили предмет и потянулись к ребёнку, прижимая дочь ближе к себе в попытке спрятать, уберечь, успокоить, дать хоть мимолётную надежду на спасение. Сев в угол, Айяно закрыла собой дочь от всего того кошмара, что творился за спиной женщины.       — Тише, кошечка, тише. Дыши со мной, — мать гладила девочку по щекам, пыталась направить обезумевшие детские глаза на себя. — Тише, милая моя, смотри на маму. Мама рядом, слышишь? Не смотри туда, закрой глаза, это просто кошмар, дорогая, просто страшный сон.       Айяно со всех сил держала слёзы внутри. Нельзя было плакать, нужно было успокоить дочку. Нужно было дать ей погибнуть спокойно, в объятиях матери, мирно, без боли. Женщина проследила, как ребёнок крепко зажмурился, и закрыла ладонями уши Йоруичи, стараясь полностью отгородить от происходящего вокруг.       — Тише, моя славная.       Айяно ощутила: что-то приблизилось к ней из-за спины. Она прижала дочь сильнее, крепко целуя её в макушку, вложив в этот мягкий и такой обыденный нежный жест всю любовь, что она ещё могла отдать, будучи живой.       «Ну вот и всё».       Раздался звук, что оказался самым неожиданным из всей отвратительной какофонии, добавляя действу большего абсурда и нелепости. Кошачий утробный рёв. Разная палитра тонов и вариаций рычания доносилась из разных концов комнаты, покрывая собой всё остальное.       Айяно открыла глаза и обернулась. Чудовище распласталось за её спиной, дёргающееся в эпилептических конвульсиях. А на нём сидела кошка. Йоруичи выглянула из-за материнского плеча и губы её тихо прошептали одно лишь слово:       — Полночь…       Глаза животного отреагировали на имя, и, будто подмигнув, оно спрыгнуло с павшего врага и направилось на помощь своим собратьям. Мать и дочь опустили глаза на то место, где секунду назад сидела кошка. На поверженное чудовище была наложена запечатывающая печать.       — Я один, что дальше?       — За мной.       Шисуи сжал кулаки, впиваясь ногтями в кожу, заставляя себя с помощью этой физической боли отвлечься от обстоятельств и начать конкретно думать. Десяток клонов направился в лес, медленно исчезая среди деревьев. Если люди будут в безопасности, то и чёрт с ним-то, с Шисуи, он был рождён с мыслью о самопожертвовании. Однако, будут ли его товарищи в безопасности на самом деле?       Учиха спрыгнул с дерева. Сандалии расплескали маленькую лужицу крови. Алый окрасил пальцы, и юноша отчего-то вспомнил девочку из своей команды, человека из прошлого, человека из тех лет его жизни, когда он был генином. Она любила красить ногти на ногах красным лаком.       Пальцы рук массировали рукоять танто, и это нервозное движение давало слабое, но такое необходимое сейчас спокойствие. Нет, Шисуи был сейчас настроен и хладнокровен как никогда. Всё же вопреки этому он чувствовал себя птицей в клетке, которая так соблазнительно была открыта, однако у входа ждали кошачьи клыки. Шисуи мог убежать в любую секунду, мог спастись. Но на кону стояла жизнь его команды (конечно, если они ещё были живы). Да и если бы его планировали убить, то уже попытались бы это сделать. Скорее всего его возьмут в плен, могут пытать в попытке узнать секреты деревни, Шихоин или Учиха. Юноша мог только гадать, но точно верным решением было одно: быть готовым каждую секунду и к каждому повороту событий.       Тусклый свет леса становился ярче, и плотные ряды деревьев закончились. Впереди обрыв, впереди бескрайнее голубое небо. Впереди кто-то, сидящий спиной к Шисуи, свесивший ноги с утёса. Учиха недоверчиво пригляделся, и осознание молотом ударило по голове.       — Иори?       Человек обернулся. Постоянное выражение неуверенности, раболепного страха и лёгкой глупости ушло с его лица. Карие глаза с хитрым прищуром смотрели на юношу, уголки губ были немного приподняты. Всё в нём выражало некую зрелость и мудрость, так не свойственную тому Иори, которого знали в поместье Шихоин.       — Шисуи-сан, должен отдать вам должное, ваш план был довольно занятным.       — Так это всё-таки ты. А то клинок в твоей голове немного сбил меня с толку.       — И чем же я себя выдал?       — Досье Окумура. Ты пытался навлечь моё подозрение на командира второго отряда, подкинув папку с делом. Ты недооценил меня, решив, что я буду подвластен чувствам, и раз командир относился ко мне с пренебрежением, я начну его подозревать в попытке отомстить. А потом ты взорвал Сэдэо. Одного только не могу понять, откуда ты знал, что я успею нас спасти?       — Мой огонь меня бы не тронул. Для вас же это была проверка.       Иори кивнул, глядя куда-то за спину Шисуи, и тут же весь отряд врага окружил кольцом двоих молодых людей. Парень медленно встал, отряхнулся и начал вальяжно подходить к собеседнику.       — Что же, раз мы проделываем работу над ошибками, то я для начала повторюсь: ваш план был хорош. Вы попросили Кеншина Шихоин тайно рассказать троим вашим подозреваемым, где будет находится настоящий экипаж. Каждый был уверен, что под его охраной истинный Шихоин. Будь среди нас троих шпион, он бы обязательно доложил о местонахождении подлинной цели, и наиболее сильная атака была бы проведена именно на тот отряд. Таким образом вы бы узнали, кто был лазутчиком**. Даже позвали на помощь Итачи Учиха и Хатаке Какаши, чтобы те следили за Тэкеши и командиром второго отряда. Они отлично отбили атаку, что и следовало, в принципе, ожидать. Однако даже их, а, самое главное, и вашей силе вы не доверились, и оставили Кеншина Шихоин в убежище. Отправили его в Коноху, замаскированным под крестьянина? Неплохо. Но всё-таки кое-что вы упустили.       — Неужели?       — С чего вы взяли, что на поместье нападут снаружи, а не изнутри?       У Шисуи кольнуло сердце.       «Йоруичи…»       — Изнутри? Там тоже есть охрана.       — Тем лежащим на дороге она помогла?       — Как…       — Призывные печати — вещь чертовски незаменимая. Мой товарищ по ним настоящий мастер. Все эти красавцы — его творение.       — Так печати были расставлены тобой по всему поместью…       — Да, совершенно незаметные, появляющиеся лишь за секунды до активации. Удобно, так ведь?       Шисуи не ответил. В сознании вспыхнул озорной смех Йоруичи, дерзкие шутки Хидеки, улыбающийся Акира. Дети, такие чистые, и теперь они…       — Спокойствие, друг мой, они могут быть живы. Кто-то догадался наложить запечатывающую технику на клонов.       — Что ты, чёрт подери, хочешь? — Шисуи сжал зубы так сильно, что, кажись, ещё небольшое усилие, и он раскрошит их в пыль. Ему нужно было вернуться назад. Немедленно. Он глупо просчитался, и сейчас все находящиеся внутри, казалось бы, убежища, были в беде.       — Мира, порядка, равноправия. Всего хорошего в общем. Но, к сожалению, моих сил пока не хватает на подобное. Мне требуется время… и армия. И я хочу, чтобы ты присоединился ко мне.       — Стать частью твоей армии-миротворцев? Ты только что убил не меньше десяти ни в чём не повинных людей, а сколько жертв в поместье ещё неизвестно. О каком порядке ты говоришь?       — Мне жаль их всех, — парень на секунду отвёл глаза, и в них (Учиха был готов поклясться) сверкнула истинная скорбь. — Но не должен же я тебе говорить, что, не разбив яйца, омлета не сделаешь. Я молюсь всем богам, чтобы их жертвы не были напрасны. Однако таковыми они могут стать, если у меня ничего не выйдет. И для этого мне нужна твоя помощь, Учиха Шисуи. Я знаю, что в тебе светлого больше, чем во всём твоём клане вместе взятом; знаю, что тебе чужды жажда крови и войны; знаю, что Учиха хотят поднять восстание, и что ты отдал бы всё, чтобы этого не допустить. И если ты присоединишься ко мне, мы сможем достичь этой цели, сможем создать мир, где малышка Йоруичи, кроха Саске смогут жить благополучно и счастливо.       Шисуи передёрнуло. Он знает о нём так много, будто читает его мысли, его сокровенные тайны. Даже о Саске ему известно.       — Вот, значит, как, — Учиха усмехнулся. — Всё это время Шихоин не были твоей целью. Ей был я. Ты наблюдал за мной, чтобы в один момент завербовать.       — Шихоин всё ещё моя цель для достижения мирового порядка, но пока у меня кишка тонка, чтобы пойти на них войной. Чтобы пойти войной на Учиха, Коноху, на феодала.       — Мой ответ нет.       — Я не прошу ответа сейчас. Я даю тебе время на размышление. Когда мир погрязнет в хаос из-за твоего промедления, ты вспомнишь меня.       — Иори, ты и есть «Он», тот, о ком говорил Окумура…       — Моё имя Нэо. «Иори» был моим театральным представлением, и, знаешь ли, почти удачным. Мы ещё встретимся, Учиха Шисуи, — парень повернулся спиной к ниндзя и медленно стал двигаться к обрыву. Пламя вспыхнуло у его ног, неспешно продвигаясь вверх. Земляные клоны стали расплываться, словно таяли. — Поторопись, она тебя ждёт. Может, ещё успеешь.       Обратившись в пепел, чёрными цветами разлетаясь по ветру, Нэо исчез, оставляя у Шисуи горький вкус поражения.