Гориясно

— Вы уверены, что это сработает? — сипло спросил демон, стоящий по пояс в холодной речной воде. Его нос посинел, руки, обхватывающие плечи, дрожали, да и сам он весь тоже дрожал. Калеб стоял на земле, брезгуя пачкать сутану в реке. — Сомневаешься в могуществе святой молитвы? — мрачно поинтересовался он, чертя рукой в воздухе крест. — Сомневаюсь в том, что ваш крест долетит до меня с такого расстояния. Калеб его словам не внял — он и так ему на уступки пошел, договорился, даже договор заключил в собственном доме, гусиное перо израсходовал на подпись. С него хватит. Он произнес молитву, но ничего… не изменилось. Лестница не спустилась с неба, открывая для демона врата ада… то есть, тьфу, рая, и патруль ангелов не прибежал лично проводить новообращенного наверх. Калебу все-таки пришлось намочить рясу и лично окунуть демона в воду с головой, потому что нельзя было исключать и того, что тот недостаточно глубоко опускал свою. Все закончилось тем, что демон чуть не задохнулся (это решило бы ряд проблем, но не вернуло бы Калебу церковь). — В первый раз встречаюсь с таким, — сказал Калеб, когда они, оба мокрые с головы до ног (потому что задыхающийся демон начал барахтаться и брызгать водой во все стороны), сидели на берегу и смотрели на то, как луна блестит в темной воде. Калеб видел свое поникшее выражение в воде, пытаясь понять, как он дошел до такой жизни. — Может, ваша молитва работает только утром? — предположил демон, крутя в руках вырванную травинку (он проявлял непомерный интерес к природе). — У нас так с некоторыми котлами. Чтобы не жечь много электричества, включаем их по очереди. — В аду есть… что? — И вай-фай еще, — травка в руках демона порвалась; он, заметив непонимание в темных от наступления ночи глазах преподобного, объяснил: — Наш главный говорит, что и у вас могло быть то же самое, если бы вы не всех подряд сжигали во время святой инквизиции. — Если у вас так много… новшеств, почему же вы до сих пор используете котлы? — Консерваторы победили на прошлых выборах. — Понятно. Калеб ничего не понял. — Вставай, — сказал он и сам поднялся, отряхивая рясу. — Сходим в библиотеку, там наверняка должно быть что-то по твоей… проблеме. В библиотеку они заявились уже поздно ночью. Некоторые жители, заметившие идущего с реки мокрого преподобного в компании такого же мокрого незнакомца, покачали головой и помолились за то, чтобы преподобный скорее смирился с неизбежным и не потерял рассудок. Иногда даже самым сильным и праведным из нас нужно дружеское плечо, поддержка и правильно подобранная молитва. По пути они встретили Феврония, выходящего из библиотеки и выразившего сочувствие по поводу сгоревшей церкви. Калеб принял их и перекрестил Феврония на удачу. Двери в одноэтажное деревянное строение открылись не без громкого скрипа, от которого демон испуганно вздрогнул. Калеб, уже начинающий привыкать к его особенностям (может, они в аду все такие умалишенные?), пропустил демона вперед. Стеллажи библиотеки были заполнены разными книгами — от кулинарии и сказок, до фантастики и библии, однако все они перепутывались и переставлялись не умеющими читать деревенскими столько раз, сколько было дней в году. Свои богоучебные книги, которые ему отправил отец из монастыря с припиской «помолись за мою грешную душу, ибо я их спер», он оставил в библиотеке. Жители радовались тогда и едва ли не носили преподобного на руках, считая, что ему непременно нужно давать сан выше — он поделился такими ценными книгами с ними, неучами (Калеб на тот момент обзавелся большой и мягкой кроватью, поэтому полки с книгами просто не помещались; он подумывал их кинуть в огонь, потому что дрова колоть — не преподобное дело, но в последний момент передумал). Калеб взял несколько первых попавшихся священных книг из раздела «Бог и я» и положил на стол, собираясь с головой окунуться в чтение. Демон тоже взял себе что-то с полки; Калеб вгляделся и увидел приписку «Сборник анекдотов за 1658 год». Так они и провели ночь с керосиновой лампой, лунным светом из окна и тихим хихиканьем. Калеб, периодически косящийся на сдерживающего (неудачно) смех демона, забеспокоился о его чувстве юмора. — Месье преподобный, вы нашли что-нибудь? — спросил демон, смотрящий в потолок. Чтение анекдотов ему наскучило, поэтому он лениво качал ногой, вальяжно развалившись на стуле. — Не называй меня так, — произнес Калеб, косясь на демона; его острый профиль в полутьме лампы казался еще более точеным, а тени, что падали на щеки, наделяли образ привлекательностью. — Меня зовут Калеб. — Калеб, — повторил его имя демон и расплылся в улыбке. — Красиво звучит. Калеб, глядя на поднявшиеся уголки губ демона, в момент забыл о том, что его имя, наверно, тоже стоило узнать. Может, он суккуб какой-нибудь, черт его разберет… Калеб, опустив плечи, погрузился в чтение книги. — И не скажешь, — добавил демон, — что с древнееврейского переводится как «псина». Лучше бы, конечно, не добавлял. Калеб хотел высказать все, что думает о нем, но решил, что это выше его достоинства. — Я помогу вам, — демон, выпрямившись, схватил верхнюю святую книгу, лежащую в общей стопке непрочитанного. — Не трогай, ты можешь обжечься из-за свято… В тот же момент, в который его пальцы соприкоснулись с книгой, в тот же она и загорелась. Пламя обхватило старинный переплет, пробежалось по страницам и заплясало в утренних лучах встающего солнца. Демон, округлив глаза, кинул книгу в дальний угол библиотеки. — Ты идиот?! — закричал преподобный и вскочил со стула, едва не налетая на испуганного демона, смотрящего на свою руку так, будто та превратилась в сплетенных кобр. Калеб бросился к бочке с водой, стоящей у входа, и, зачерпнув в кувшин жидкость, плеснул ею в разгорающееся пламя. Прожорливое пламя стало еще более прожорливым. Оно будто кричало и требовало, что ему нужно больше, больше всего, потому что аппетит у него был таким же, как и у разбалованного царского отпрыска, стучащего по обеденному столу кулаками. Голод пламени не утолился одной книгой — оно перебралось на старинный книжный стеллаж, жадно вгрызаясь в полки. — Калеб, а там точно вода была? — спросил демон, пятясь к выходу и тяжело сглатывая. В библиотеке становилось жарко и душно, как и в преисподней. Калеб посмотрел на запястье, на которое попали капли, и, проклиная всех богов (простите его грешную душу), понял, что в бочке находился керосин. Калеб старался не паниковать и мыслить трезво, но, честно сказать, ситуация к трезвости не располагала. Он, недолго думая, схватил забившегося в угол демона за ворот рубашки и потащил к выходу, держа в руке единственную книгу, будто она стала символом путеводной звезды, способной увести его из сердца пожарища. Выбежали они тогда, когда пламя поднялось на крышу и поприветствовало такое же ярко горящее солнце — начинался новый, светлый день, полный надежд и новых потрясений. Потрясения в душе Калеба за сутки предвосхищали все ожидания. В этот раз Калеб не смотрел на горящее здание, как заколдованный, — дело было темное и валить надо было быстро, пока его не записали в поджигатели и не убедились в том, что преподобный потерял ум после потери церкви. Великие люди имели тонкую душевную организацию; шаг влево, шаг вправо — и все, прощай крыша. Крыша библиотеки вот тоже рухнула. Демон и преподобный добрались до дома второго так быстро, как только могли — в сутане особо не побегаешь. Отдышались. — У меня тоже к себе много вопросов, — демон в защитном жесте выставил ладони, когда увидел направленный на него недружественный взгляд, обещавший все круги ада. Калеб никогда не жаловался на маленький словарный запас, потому что каким бы раздолбаем он ни был, его ум был светлым, а желание быть первым подстегивало к изучению нового и неизведанного. Когда-то он был лучшим на курсе священнослужителей, пока позорно не провалил экзамен своему сопернику и по совместительству держателю церкви в соседней деревне. В общем, красноречие Калеба повторило участь библиотеки — воспламенилось и превратилось в пепел. Он открыл дверь и зашел в дом, снимая с себя крест и вешая его на вешалку. Демон, неловко шаркая, проследовал за ним и осторожно прикрыл дверь в просторное помещение, в котором пахло ладаном и абрикосами. Калеб, бросив книгу на пол, сел на широкую лавку, на которой были сложены пуховые подушки с ажурными узорами, и обреченно откинулся на ее спинку, раскидывая руки. В деревне поднималась паника — проснувшиеся жители кричали и снова хватались за головы, заметив прожорливый пожар, доедающий библиотеку. — Эм, — произнес демон, переваливаясь с пятки на носок, и замолчал. С улицы доносились причитания и приказы нести больше ведер с водой. — Выйду, проверю обстановку. — Демон повернулся на пятках и выбежал из дома. Из открытого окна прилетали мольбы о помощи и дожде. Настоящий дождь шел в душе преподобного, выглядящего, как мрачная туча. Он подумывал о том, что случайно наслал на себя проклятье, потому что никак иначе объяснить смехотворные события с его участием стало невозможным. Калебу шел двадцатый год, когда любому порядочному мужчине нужно было или обзавестись женой и детьми или умереть — часики-то тикали. Жениться он отказывался из-за своих пристрастий, умирать — тоже. Наверно, поэтому жизнь решила довести его до самоубийства, подослав демона в обличье идиота. Калеб поднялся и наткнулся на единственную спасенную из библиотеки книгу, валяющуюся на полу. Она открылась на странице с изображением водопада, называющегося как «Очищающий». Калеб, заинтересовавшись, взял ее в руки, принимаясь за чтение. В свойства водопада входило очищение всех грехов заблудших душ до смерти и после. Впоследствии душа становилась чистой и невинной, а также способной принять все творимые над ней обряды и не подорваться. Он, порядком уставший за последние сутки, подошел к письменному столу, сел на стул и достал карту, чтобы сверить расположение водопада с их деревней. Его точные математические подсчеты предрекли, что плестись до водопада около двух недель. Калеб, забыв о том, что грязную рясу следовало снять, до кровати стоило доползти и свободно разгуливающего по деревне демона надо было притащить в дом, самозабвенно уснул. Снилась ему родная церковь с высоким сводом, счастливые лица прихожан и мелодичный колокольный звон. Сон будто бы издевался над ним — напоминал о том, чего он оказался лишен (и нет, это не он виноват в том, что глуповатый демон забежал в церковь; просто всяким демоническим отродьям стоило отказаться от наивности и доверчивости). Проснулся он от громкого чавканья позади себя. Спина затекла от неудобного положения, да и голова, сложенная на руки, кинулась головокружению в раскрытые объятия. Он обернулся и увидел, как демон, сложивший ноги крестом, сидел на полу и чертил на его чистых бумагах гусиным пером. Его свободная рука то и дело металась к тарелке с ягодами. — О, ты проснулся. — Демон поднял на него глаза и перевернул то, что нарисовал, пряча от полусонного Калеба. — Нас никто не подозревает в поджоге. — Тебя. Не приплетай меня к своим злодеяниям. — Это не злодеяние! — воспротивился демон, вспыхивая от незаслуженного обвинения. — Да неужели? — преподобный вскинул бровь и сложил на груди руки. — Я же не специально. Оно само все как-то. — А ягоды откуда? — От ваших. Ну, — повел рукой, испачканной в соке, в воздухе. — Людей. — Протянул ягоды преподобному, который не побрезговал есть из одной тарелки с демоном. Преподобный не мог не задаваться вопросом, как адское отродье с чистыми зелеными глазами смогло втереться в доверие к деревенским, которые с подозрением косились на любого незнакомца и каждый раз перекрещивались, когда к ним заезжали путники. — Я нашел кое-что, пока ты прохлаждался, — сказал он, облизывая губы от малины. Калеб раскрыл перед ним книгу на странице с водопадом. Демон дернулся, чтобы схватить ее, но встретился лбом с выставленной широкой ладонью. Раздался громкий шлепок. — Держи свои руки подальше от святых вещей! — Ай-яй, извини, — пробормотал демон, выпрямляясь и потирая лоб. — Так что там? Калеб кратко рассказал ему про водопад, про очищение и про то, что идти до него целых две недели. В странствие решились отправиться немедленно (Калеб всерьез опасался за то, что демон мог взять за привычку жечь по зданию в сутки — под ударом находился его дом). Калеб набрал в походную сумку все необходимое: флягу со святой водой, томик библии в качестве талисмана, связку крестов, книгу с информацией про водопад, карту и так по мелочи. Подумал над тем, стоило ли брать визитки с оказываемыми им услугами и с адресом церкви… и все же запихнул их тоже — следовало смотреть в будущее, в котором его ждала восстановленная церковь с колокольней. Искупался в бочке, сменил сутану, привел в порядок светлые недлинные волосы и вышел за порог родного дома, за которым его ждал демон с мешком, перекинутым через плечо. — Взял чью-то голову подкрепиться? — поинтересовался Калеб. — А это, вообще-то, обидно. Калеб перекрестил дом, перекрестил себя и случайно перекрестил демона, которому было хоть бы что. Отправились в путь. Утренний переполох стих. Хоть Калеб и слышал доносящиеся сетования о сгоревших редких трудах, о двух людях, героически погибших в ходе тушения пожара, и искренние, душераздирающие сожаления о сгоревшей днем ранее церкви… — Неужели дело рук антихриста? — Он самый, матушка, он самый. …в общем и целом царило спокойствие. Калеб вдыхал родной воздух деревни, в котором еще чувствовались отголоски бушевавшего пожара, и смотрел на зеленые просторы, к которым прикипел душой и телом. Выстроенные в неровные ряды деревянные дома, огороженные заборами, пастбище со скотом на юге, небольшая пивная на западе, шумная толпа ребятни, кидающая друг в друга камни, — представлялись ему маленьким оазисом безмятежности. Демон, идущий рядом, беззаботно смотрел по сторонам, будто в первый раз… — Только не говори, что ты в первый раз оказался здесь. Среди людей. — Ага, да, — кивнул демон. — Все так красочно, гораздо красочней, чем то, что описывали грешники. Хотя, — он задумчиво поднес палец к губам, — возможно, они не могли описать все детали, потому что жарились на углях. — В котлах. — Не, — демон вскочил на небольшой булыжник, постоял на нем немного и спрыгнул, следуя дальше за преподобным. — У нас градация. На углях самые разговорчивые обычно. Они остановились возле ворот, за которыми заканчивалась деревня и начиналась широкая дорога, ведущая в поле и в лес. Светловолосая девушка в оранжевом платье, бежавшая к ним навстречу, помахала рукой, вынуждая остановиться. — Преподобный Андертон, вы слышали, что произошло? — С библиотекой? Страшная напасть, — покачал он головой, изображая сожаление и горечь утраты. Демон, смотрящий на него так, будто готовился прожечь глазами (вот уж не надо), сложил на груди руки. — Да, — сказала девушка, опуская поникшую голову. — Сначала церковь ваша, теперь библиотека… чумной год. — Високосный. — Но мы нашли поджигателя! — Она резко подняла голову, смотря полными обожания глазами на преподобного. — Представляете, — заговорщически начала она и встала на носочки, приближаясь, — во всем виноват Февроний. Он последний выходил из библиотеки, старушки наши видели. А еще, поговаривают, он и церковь поджег, потому что все у ворот крутился и выходить не хотел. — Бедная, заблудшая душа, — запричитал Калеб, перекрещиваясь. — Вы не в обиде на него? — Обижаться, дочь моя, все равно свою душу отдавать в руки сатаны. Девушка быстро-быстро закивала, соглашаясь с преподобным. — И что с ним теперь будет? — поинтересовался демон, делая шаг вперед. — Как что? — удивилась девушка. — Предадут суду божьему и казнят на рассвете. — Пусть отпустит ему господь все грехи, — произнес Калеб и покрестил рукой дом хорошего, порядочного мужика Феврония. Девушка перекрестилась. Демон недовольно шмыгнул носом. — Вы куда-то направляетесь, преподобный? — В странствие, дочь моя, — ответил он. — За церковь отмолить грехи нашей деревни. Необходимо мне очистить душу… — Вот уж точно, — пробурчал демон. — …и приблизиться к богу, — закончил он, гневно глянув на отвернувшегося демона. — Куда ближе, батюшка? — распахнула глаза девушка, прижимая руки к груди. — Вы с ним и так на короткой ноге. — Мой путь лежит в вечном странствии в попытке приблизиться к спасителю. — Батюшка, вы такой!.. Такой!.. — девушка, не вынеся переполняющих ее эмоций, вцепилась в его руку и поцеловала ее. — Пусть ваш путь будет легким! — пожелала она и, раскрасневшись от своей же дерзости, убежала. Калеб, брезгливо посмотрев на руку, вытер ее о сутану и вышел за ворота. Недовольный демон последовал за ним, пиная попавшийся на дороге камень. — Калеб, — произнес он через несколько минут, когда по правую и левую сторону от них простилалось чистое поле; деревня осталась позади, постепенно превращаясь в маленькие кубики в виде домов. — Я вот, что понял. — Просвети. — Ты лицемерный сукин сын. — Чем богат. На том диалог и завершился. После того, как они пересекли поле, они вышли на тропинку густого леса, за которым находилась соседняя деревня. Калеб не хотел бы появляться там и видеть старого недоброго знакомого, но на то, чтобы спуститься к оврагу и обойти ее, пришлось бы потравить половину дня (растягивать времяпрепровождение в компании демона он не желал) и встретиться лицом к лицу с чертополохом и крапивой (божья помощь, конечно, и способна на многое, но она явно не рассчитана на то, чтобы уберечь белые руки преподобного от порезов). Первые несколько часов они шли молча. Разве что демон то и дело таращился на все, что видел, проявляя непомерный любознательный интерес ко всему живому. Калеб относился к этому… понимающе. Он вел бы себя так же, поднимись он из ада, в котором есть непонятный вай-фай и котлы с грешниками. Такая себе обстановочка. Когда солнце начало клониться к горизонту, они сделали привал на небольшой поляне, усеянной одуванчиками, из которых демон принялся плести венок. Калеб снял с плеча сумку и посмотрел на развалившегося на траве демона, осторожно скрепляющего стебли и любующегося получающимся украшением. Он подумал, подумал да решил, что надо бы узнать имя дьявольского отродья. Достав флягу с водой и отпив немного, он спросил: — Тебя как зовут-то? — Люцифер, — ответил он, чуть высунув язык. Калеб подавился святой водой и во все глаза уставился на расслабленного демона, в непонимании приподнявшего голову. Он хлопнул пару раз глазами, пока преподобный пытался собрать в кучу свои и в срочном порядке вспоминал молитву, подыскивая что-то, где упоминается изгнание сатаны. — Нет, не этот. — Люцифер, отложив венок, сел и скрестил ноги, ероша волосы на затылке. — Мать назвала в его честь. Сказала, что у нас глаза похожи. Сейчас покажу. — Он достал из заднего кармана штанов медальон на черной цепочке и протянул его. Калеб, расслабивший плечи и спину, открыл медальон и увидел искусно выполненный портрет самого дьявола. Дьявол, признаться, выглядел статно. Утонченные копыта, пара блестящих рогов (судя по всему, натираемых по нескольку раз в день), нос с очаровательной горбинкой и горящие красные глаза с зауженными кошачьими зрачками, в которых отражалось пламя преисподней с мучающимися в вечной агонии грешниками. Калеб посмотрел на Люцифера, который с любопытством следил за его реакцией, слегка приподняв брови в ожидании комментария. Люцифер был похож на Люцифера настолько же, насколько луна была похожа на помидор. — Мать у тебя слепая, что ли? — Ага, — Люцифер вздохнул, забирая медальон, — слепая. Вопросы, возникшие в голове Калеба, отпали сами собой. Калеб, прислонившись к стволу дерева, взял в руки флягу и покрутил ее. Все же, стоило признать, свалившийся ему на голову демон меньше всего походил на, собственно, самого демона. Он начал подумывать о том, что в адской канцелярии произошел сбой, какие-то бумаги перепутались и — вот, пожалуйста, результат. Результат сидел напротив, подперев щеку рукой, и смотрел на то, как муравей полз по желтым цветкам. В представлении Калеба тот должен был не смотреть на муравья, а сжигать его и отплясывать на его маленькой могилке. — Тяжело, наверно, с таким именем? «И с таким сатанинскоотступническим взглядом на ад», — хотел продолжить он. — Не, у нас много Люциферов. Одно время вообще волна была. В тринадцатом веке, когда вера в вашего ослабла, люди начали обращаться к нашему. Ну и возросла его популярность. О! — Люцифер убрал медальон в карман. — А у вас много Иисусов? — Нет. — А Христосов? — …ты же в курсе, что «Иисус Христос» — это имя бога? — Да ладно! — Я смотрю, уроки истории ты прогуливал, — усмехнулся Калеб, сложив на груди руки. — Я не прогулял ни одного урока. Просто в соседнем зале грешников в смоле купали, они орали постоянно, ничего разобрать нельзя было. И еще сидел я в самом конце класса, — уже тише произнес он. Калеб заметил перемену в его настроении, которая отразилась в опустившихся бровях. — Ха-ха, нет, я там сидел потому, что мест больше не оказалось, а не потому, что меня чморили, — Люцифер широко улыбнулся, заводя руку за шею и почесывая ее. Калеб понял: пиздел. Такого, как Люцифер, чморили бы и в его церковно-приходской школе, и там, где он получал сан преподобного. — Че еще расскажешь? — спросил Калеб, меняя болезненную тему, потому что смотреть на разочарованного Люцифера было немножко грустно и самому ему (богобоязненный отец, если бы узнал об этом, умер бы второй раз). Слушать россказни дьявольского отродья запрещалось на законодательном уровне еще два столетия назад, когда придворная дама, поддавшись чарам одного из них, зарезала всю королевскую свиту ножом для разрезания бумаги. Но Калеб никогда не отягощал себя следованию законов — всегда можно было помолиться и устроить себе исповедь со всеми вытекающими. Поэтому, стараясь не показывать интереса (много ему чести), расспрашивал Люцифера о строении ада. Он узнал, что Данте в своей «комедии» не приблизился ни на йоту к истине. — Наш главный разозлился, когда прочитал ее, — сказал Люцифер, свободно раскинувшись на поляне; законченный венок он крутил в руках. — Ну еще бы — этот дурень засунул Люцифера в самый низ, так еще и в лед запихнул. Да у Люцифера свой особняк с прислугами! — Неплохо устроился. — Так правитель ада же. Данте, кстати, он запихнул в самый низ. Уже четвертое столетие уголь сортирует, сдохнуть второй раз хочет. Общаться с Люцифером оказалось до странности легко, словно он не с демоном беседу вел, а с соседским парнем, взгляды с которым по контрасту могли дать фору черному и белому, но при этом не выводили из себя и не вызывали желание послать к чертовой матери. За обычной, непринужденной беседой Калеб не заметил, как уснул. Проснулся он от того, что настырные лучи солнца плясали на его лице. Он поднялся с земли, отряхнул сутану и увидел Люцифера, лежащего на поляне на животе и трясущего в воздухе ногами. На его голову был криво напялен венок. — Поднимайся. Люцифер вздрогнул и, свернув деятельность (Калеб предполагал, что тот либо писал что-то, либо рисовал — впрочем, ему было все равно), резво поднялся, запихивая предметы в мешок, и в спешке не уследил за тем, как явно полюбившийся венок упал. Калебу пришлось его поднять и нацепить на курчавую голову, получив в подарок теплую благодарственную улыбку, от которой пробила дрожь. Калеб выпил святой воды. Путь продолжился. Вскоре лес поредел, и они вышли на дорогу, ведущую прямиком в соседнюю деревню. Калеб держал в руке флягу, в которой осталось совсем немного святой воды, поэтому он хотел как можно быстрее добраться до источника или колодца, чтобы пополнить запасы. На дороге, расположенной поперек их пути, показался седой дед, катящий телегу, в которой находились коробки с фруктами. Он, выйдя на главную дорогу, повернул и направился в сторону близлежащей деревни. Какое-то время Калеб и Люцифер следовали за ним, пока не обогнали еле тащащегося старика, уставшего от жары и тяжело дышащего в такт скрипучей телеге — почти что дуэт, в котором у двух участников отсутствует слух. — Может, ему помочь? — тихо спросил Люцифер, наклоняясь к Калебу. — Страдания и тяготы закаляют дух и усмиряют плоть, — ответил Калеб, и бровью не поведший. — Да ты просто напрягаться не хочешь, — Люцифер прищурился. У Калеба в доме хранился прописанный список действий на множество ситуаций, в которых его высокопарные речи могли принять за знакомое каждому прохвосту вранье. В данном случае ему следовало ужаснуться и простить в молитве того, кто так нагло клевещет на правую руку господа. К слову, таких ситуаций с ним происходило не так уж и много. Возможно, поэтому разыгрывать спектакль перед Люцифером хотелось меньше обычного. Он и так разгадал его двойственную натуру, так что, как говорится, хрен с ним, прости господи. Калеб ухмыльнулся Люциферу и прошел мимо старика. — Я могу вам помочь? — спросил Люцифер. Калеб закатил глаза. — Ты что же, думаешь, я не справлюсь с такой легкой ношей? — обиделся старик. Ноша могла иметь любое определение, кроме легкой. — Нет-нет, я просто так, мало ли, — Люцифер завел руку за голову, почесывая макушку. — Лучше воды-ка мне дай, если помочь желаешь, а то свою в доме оставил. Люцифер радостно кивнул и выхватил у преподобного флягу с водой. — Держите, — протянул Люцифер флягу, не обращая внимания на тяжелый взгляд, направленный в его затылок. — Спасибо, добрый человек. И вам спасибо, святой отец. — Старик открутил крышку. — Не меня благодари, а господа, что свел наши пути, — монотонно сказал Калеб и остановился в ожидании, когда ему вернут флягу, и понадеялся, что старик не осушит всю воду. — Спасибо, господи, — перекрестился мужчина, приложился к фляге и упал замертво. — Он умер! — ужаснулся Люцифер, закрывая широко раскрытый рот руками. — Неужели нельзя аккуратнее, — посетовал Калеб, смотря на разлившиеся остатки воды. Старик, растянувшийся на земле, не дышал. На его лице застыло выражение всемирного покоя. Покоя, который заслужили все честные трудяги, такие же, как и мужик Февроний, распрощавшийся с головой часом ранее. — Эй-эй, Калеб, что это такое? — Люцифер склонился над мужчиной, поджимая трясущиеся губы. — Воля господа. — Калеб! — Откуда я знаю? — Калеб вздохнул и подошел ближе. — Может, сердце прихватило. Ты посмотри, что он тащил. Телега, нагруженная доверху коробками с яблоками и грушами, разом будто бы стала меньше, словно разделяла скорбь Калеба по ушедшему в иной мир хозяину. Калеб посмотрел на коробки, протянул руку и принялся перебирать яблоки, выискивая те, что повкуснее. Протер фрукт о рукав сутаны и откусил, чувствуя во рту растекающуюся сладость. — Яблоко? — протянул Люциферу второе. Тот обреченно взглянул на спелое яблоко и нехотя взял его. Калеб наклонился, чтобы поднять пустую флягу, и, почувствовав неладное, принюхался к горлышку. — Пахнет чем-то странным, — ответил Калеб на брошенный в замешательстве взгляд Люцифера. Люцифер взял у него флягу и принюхался, широко разводя крылья носа; Калеб посчитал, что это выглядело комично. — Сера, — обреченно сказал Люцифер и отдал флягу Калебу. — Я этот запах везде узнаю. Возникла тишина. Только пение проснувшихся птиц разбавляло гнетущую атмосферу. Не нужно было спрашивать у тополя, чтобы понять, что святая вода во фляге преподобного приобрела запах серы не из воздуха и не из рук божьих. Из рук сатанинских. — Это я его так, да? — Люцифер выглядел совершенно потерянным; яблоко в руке готовилось выпасть в любой момент. — Если тебя это успокоит, он бы умер в любом случае. — Так можно обо всех сказать вообще-то. Калеб пожал плечами и кинул флягу на телегу, избавляясь от средства непреднамеренного убийства. Он достал крест, достал четки, принимаясь читать молитву об упокоении. Не просто же так он носит сутану (да и Люцифер, увидев его в работе, чуть приподнял поникшую голову). Не то чтобы его волновал Люцифер. Закончив чтение молитвы, он убрал свой арсенал в наплечную сумку. — Мы так его и оставим? А вдруг его… волки там? Или кролики? — Кто-нибудь подберет, — Калеб махнул рукой; он сделал все, что мог, прочитав молитву и попросив об упокоении души. — Не отставай. Они продолжили путь, оставляя мертвого старика и брошенную телегу позади, и вскоре оказались возле информационного столба, предназначенного для новостей из деревни «Самодуровка». Он увидел на табличке прикрепленный листок с информацией о том, что сегодня будет проводиться праздник — «Проклинание сатаны». Калеб покосился на демона, все еще расстроенного внезапной смертью старика; яблоко в его руке было не тронуто, да и венок на голове словно бы начал увядать. Люцифер выглядел так, будто не человек умер, а был пропущен сытный ужин. — Мы можем обойти это, — предложил он, указав пальцем на записку. Люцифер, внимательно прочитав ее, замотал головой. — Нет, пойдем. Ты же говорил, что обход займет половину дня. — Ты уверен, что хочешь пойти туда? На этом празднике они будут нелицеприятно высказываться о сатане, — произнес Калеб и ужаснулся. Все, докатился. Беспокоится о душевном состоянии дьявольского отродья. Можно было ставить печать «негоден» на документе, подтверждающем его сан. Деловые отношения с демонами у священников встречались довольно часто, потому что то, что не мог сделать господь из-за чрезмерной занятости, мог сделать оппозиционно настроенный по отношению к нему конкурент. Вот только испытывать при этом поднимающееся волнение… Калебу как никогда нужна была святая вода. Может, он реально суккуб какой? Подвид одноклеточный… — Люцифер, когда давал интервью, говорил, что нельзя из-за всяких идиотов отступать от намеченной цели. Нужно всегда двигаться вперед и проходить мимо соперников с гордо поднятой головой. Калеб сощурился: — А ты фанаточка. — Просто мне нравятся уверенные в себе существа, знающие, чего они хотят, — твердо произнес он и зашагал вперед. Обернулся, смотря на Калеба из-под упавшей на глаза кучерявой челки. — Идешь? …Реально суккуб.