Гориясно

— Значит, через три дня доберемся? — спросил Люцифер, когда они стояли посреди цветочного поля. Сладковатый запах витал над ними, а солнце, тепло светящее с безоблачного неба, приятно согревало макушки и спины. — Да, — ответил Калеб (он-то солнце проклинал, потому что был одет в сутану, в которой устраивалась личная портативная инквизиция), смотрящий на карту, которая указывала путь на север, вдоль виднеющейся горы и большой деревни, служащей перевалочным пунктом для путников, за ней. Поднялся сильный порывистый ветер. Он закружил вокруг нахмурившегося преподобного и демона, довольно разведшего руки навстречу порыву, будто бы желая, чтобы тот унес его в тридевятое королевство, прячущееся на небесах. Вместо Люцифера ветер унес карту, выхватив ее из рук Калеба. Игривый, он поднял ее высоко над их головами и унес прочь. Только карту и видели. — Калеб, да у тебя руки из задниц растут, — сказал Люцифер и получил подзатыльник. Потерю карты можно было рассматривать как собственноручно (ха-ха) устроенное плутание по лабиринту родных (относительно) краев, о которых Калеб не знал ничего, кроме где-то маячащего водопада. — За той горой должна быть деревня, — Калеб указал пальцем на нее, имеющую странную изогнутую форму; силы природы, когда принимались за ее строение, наверняка подзаправились горячительным. Люцифер, развернувшись на пятках, повернулся в указанную сторону, готовый покорять новые просторы, вершины и любые другие поверхности. Но, неудачно ступив на будто специально закатившийся под ногу камень, негромко вскрикнул. Калеб подскочил к нему и положил руку на его плечо, пока возникшее беспокойство сдавливало виски. — Люц? — Я ногу, кажется, подвернул, — пробубнил Люцифер, кривясь от растущей боли в ноге. — Да у тебя ноги из задницы растут, — не удержался Калеб, осторожно поддерживая его за руку. — Можешь идти? Люцифер попробовал наступить на подвернутую ногу, но та отдалась резкой вспышкой боли, от которой перед глазами высыпали звезды, являя созвездие одноногой белой медведицы. Он стиснул зубы и шумно вдохнул носом. — Подлечи меня своим чудодейственным крестом, — предложил Люцифер. — Хотя он вряд ли на меня подействует. — Они закончились, балбес. Кресты закончились еще день назад, когда ему, под неизменным надзором Люцифера, пришлось изгонять из сарая черта, позарившегося на добротные вилы, потому что собственные сломались о голову грешника. Калеб перекинул левую руку Люцифера через свою шею и, прижимая к себе за талию, побрел в сторону деревни. — А этот? — тихо спросил Люцифер, осторожно ступая на другую ногу и прижимаясь к преподобному, который, в общем-то, против не был; мешок с пожитками он держал в свободной руке. — На шее висит. — Он только на нечисть реагирует. — А на меня почему не реагирует? — обиженно пробормотал Люцифер. — У матери своей спроси, — фыркнул Калеб и, мысленно перекрестившись от воспоминаний о Шарлоте, добавил: — Заряд у него праведный кончился. Надо на солнце подольше подержать. И все же Калеб задумался. В последние дни пути он начал замечать странную ауру, исходящую от Люцифера, словно в нем что-то неустанно изменилось. Калеб посмотрел на курчавую макушку — нет, все такой же — раздражающий, шумный и вызывающий в груди теплые чувства, от которых хотелось скрыться (вскрыться), нырнув в прорубь. Калеб, справившись (относительно) с новостью о грядущем аде, пытался так же справиться с мыслями о том, что глупый демон, бесцеремонно ворвавшийся в его жизнь, спаливший его церковь и заставивший отправиться в путь-дорогу, вызывал неизвестную ему самому, Калебу, прости господи, нежность, от которой все внутри горело праведным огнем, утекающим в неправедное место. Не каждому Калеб готов подставить свое сильное мужское плечо, чтобы помочь добраться до деревни (Калеб, скорее, перекрестил бы да заставил ползти за собой, аргументируя тем, что жизнь познается через преодоления). А тут и плечо, и рука на талии… на чужой талии, к слову, рука чувствовала себя вполне комфортно и не планировала отлипать от нее ближайшее время. Вскоре они добрались до подножия горы, возле которой атмосфера, и без того не особо радостная после потери карты и подвернутой ноги, сгустилась, обращаясь киселем не первой свежести. Калеб, сильнее прижимая к себе Люцифера, насторожился. Странный рокот чего-то неизбежно приближающегося донесся с горы. — Калеб! — Люцифер показал пальцем на гору, с которой на них катилась каменная глыба, обещающая скорую встречу с сатаной (о боге им обоим в свете текущих событий только мечтать и оставалось). Так могло и быть, если бы Калеб не был прытким и быстрым — они неспешно отошли в сторону, позволяя булыжнику пронестись в паре метров от них и унестись дальше в поле, подминая под собой траву и цветы; без нытья Люцифера о безвременно ушедших из жизни растениях не обошлось. — Подожди, — Калеб убрал со своих плеч чужую руку (не без сожаления), выпрямился и зарылся в сумку. Сначала карта, потом нога… теперь еще и камень? Конечно, их дорожное путешествие в поисках священного водопада (почти что грааля) нельзя было назвать спокойным и размеренным (из размеренного было только сожжение церквей), но всему должен быть предел неадекватности. — Что ты делаешь? — Люцифер, стоя на одной ноге, внимательно следил, не отрывая глаз, за тем, как преподобный, достав кадило, принялся наматывать круги вокруг них и читать нараспев молитву. Люцифер заслушался. Водил пальцами из стороны в сторону, чтобы попасть в ритм, и качал головой, счастливо смотря на сосредоточенного в работе Калеба, при этом не замечая, как собственная кроткая улыбка освещала лицо. Калеб, сложив руки в молитвенном жесте, произнес «аминь». Преподобный Линус Фиргусон возник перед ними в своем прозрачном облачении. Люцифер вскрикнул. — Какого черта, Линус? — Калеб взирал на прозрачного Линуса с неровно обгоревшими черными волосами и недовольной мордой. — Ты бросил меня гореть в моей же церкви, — зашипела неупокоенная душа, тыкая в Калеба прозрачным пальцем, который прошел насквозь. — А ты, — обернулся к Люциферу, растянувшему губы в примирительной улыбке, — ударил меня распятьем. Это сговор! Даже не упокоили мою душу! — Твоей душе в аду покой будет только сниться, — хмыкнул Калеб, убирая кадило в сумку; наверно, все же следовало его тогда отмолить… горел бы уже давно в аду и не отсвечивал. — Впрочем… — он замер и уставился на Линуса, представляя его муки, — я могу устроить это прямо сейчас, — и гадко, очень гадко растянул губы. — Какой еще ад, болезный? — Линус, поправив обгоревшие черные волосы, растущие неровными клочками, высокомерно приподнял подбородок со следами сажи. — Меня в раю уже личное облако ждет. Для вип-персон, чтоб ты знал! Калеб вздохнул. Конечно, Линус его раздражал, но после того, как он окочурился, его поведение вызывало только смех. — Ты больше осведомлен о рае, чем Калеб, — Люцифер одобрительно похлопал в ладони. — Ты бы не попал в рай, кретин, — Калеб закатил глаза. Если Калебу светила преисподняя, то она же светила и Линусу. Посмотрев на заинтересованно склонившего голову Люцифера, Калеб поманил Линуса, намекая на то, что их ждет душевный разговор один на один. По мере этого разговора Линус краснел, синел и бледнел. — Господь всемогущий, что же теперь делать, — пробормотал Линус и по привычке перекрестился. — Упокою твою душу, раз уж ты хочешь, — мстительно пообещал Калеб. Тогда-то, когда Линус горел, он думал, что тому светит одна дорога — дорога на небеса; сейчас же она поменяла вектор. — Нет-нет-нет, Калеб, стоп, с ума сошел? — шепотом закричал на него Линус; даже выгоревшие волосы встали дыбом, являя подобие дикого дикобраза. — Я не хочу в ад! Мы же с тобой товарищи с университетской скамьи, забыл уже? — Как ты напоил меня перед экзаменом и как пытался убить на сатанинском празднике? Что ты, мой старый друг, у меня отличная память, — губы Калеба растянулись в улыбке. Вот оно — чувство собственного превосходства над поверженным противником. Опьянело похлеще, чем вино из его запасов. — Мы идем к очищающему водопаду, — вступил в разговор Люцифер, услышавший слова про грозящий Линусу ад. — Вдруг он поможет тебе очистить душу? Как и мне, — Люцифер добродушно улыбнулся, сияя зелеными глазами; зеленый цвет придумали только для того, чтобы обозначить их красоту. Калеб хоть и сходил по Люциферу с ума последние несколько дней, но очень захотел в него что-нибудь кинуть. Кадило, например. — Преподобный Калеб, я прошу тебя, возьми меня с собой, не бери грех на душу. Я же тебя уважаю. — Чтобы ты меня зауважал, тебе нужно было умереть? — Технически, — Линус вскинул бровь, — это было убийство. Но я зла не держу, так и знай. Да я за тебя молиться на небесах буду! — Ты будешь меня проклинать, — Калеб не верил ни единому слову, потому что черствую натуру Линуса знал прекрасно — у него была такая же. — А это в зависимости от того, куда я попаду, — сощурил свои и без того мелкие глаза Линус и выпятил нижнюю губу, как ребенок. — Тебе же польза, сам подумай. — Линус, подойдя чуть ближе, заговорщически подмигнул ему; Калеб отклонился. — Будет у тебя личное запасное крыло на небесах, которое, возможно, поможет тебе самому там оказаться, — попытался смахнуть с сутаны Калеба невидимые пылинки, да только насквозь ладонью прошел по его плечам. — Только ставь свечки за мою упокоенную душу. — Калеб посмотрел на него, как на мусор. — Ладно, — выставил руки Линус, отходя на шаг назад, — можно без свечек. Такое развитие событий пришлось Калебу по вкусу. Доверять что-то серьезное Линусу, конечно, самого себя не уважать, но… не то чтобы у него было много шансов оказаться наверху и получить личное облако. На том и решили. Люцифер отнесся к решению Калеба с восторгом и прошептал ему на ухо, чтобы Линус не слышал, что он поступил правильно. Насколько Калеб был циничным ублюдком, готовым сделать все ради своей выгоды, настолько Люцифер был добрым малым, способным отдать все нуждающимся и не попросить ничего взамен Возможно, это был одной из тех причин, по которой Калеб не мог отвести глаз от довольного Люцифера, вновь перекинувшего через его плечо руку. Противоположности притягиваются, тыры-пыры. Так и вошли демон, преподобный и неупокоенная душа в большую деревню, к которой вело несколько главных торговых дорог. В ней вовсю продвигалась стройка. От увлеченных работой жителей они узнали, что недавно в деревне бушевал пожар из-за приезжих артистов. Они, жонглируя горящими факелами, случайно подожгли сами себя и за помощью побежали к богу в церковь — бог оказался слеп. Сгорела малая часть леса (Люцифер воспринял это как личную трагедию), половина домов и церковь, принявшая на себя весь удар и теперь активно отстраивающаяся. — Похоже, нас опередили, — сказал Люцифер, глядя на церковь, у которой отсутствовала восточная стена и крыша. — Вы все церкви в окрестностях сожгли? Ироды, — высказал свое важное мнение Линус, на которого никто из деревенских не обращал внимание: ну душа и душа, у них тут другие дела есть, работа кипит, ни минуты покоя. Компания решила отправиться в трактир, чтобы отдохнуть и купить кресты, которые за неимением работающей церкви переползли в него со всем остальным святым товаром. В трактире стоял затхлый запах пива, бросившийся в нос еще на пороге. Царящий полумрак пришелся Калебу по душе, а тихие — удивительно — голоса присутствующих не раздражали. Большая часть столиков оказалась свободной. Калеб посадил Люцифера, обнявшего мешок, за стол, Линус сел рядом, сожалея, что теперь не может чисто по-человечески напиться в дрова, а сам направился к бару, чтобы узнать путь и купить лежащие на полке рядом с выпивкой кресты. — Какой еще «Очищающий» водопад? — удивилась трактирщица, протирающая деревянные кружки. Калеб напрягся. — Ты что, «Карл: туда и обратно» перечитал? Во Эммануил обрадуется, когда узнает, что его все-таки напечатали! Калеб напрягся еще сильнее. — Какие-то проблемы с водопадом? — возник из-за его левого плеча Линус. Хозяйка трактира перекрестилась от испуга. — Калеб, что происходит? — возник из-за другого доковылявший до него Люцифер. Хозяйка трактира перекрестилась еще раз. — Ну книга, — трактирщица поставила на стойку кружку. — Фанте… финте… фэнтези! О как! — подняла вверх палец для большего эффекта. — Наш Эммануил-дурак написал, когда его в яму на десять дней посадили за то, что он гусей дворовых гонял. Калеб досчитал до пяти, чтобы не начать паниковать раньше времени, и несколько раз произнес священное «аминь» прежде, чем достать из сумки книгу, которую не вытаскивал все время, что они были в пути. Положил ее на стойку, несколько секунд не решаясь посмотреть на обложку. Опустил глаза. «Карл: туда и обратно» предстала перед глазами преподобного, демона и неупокоенной души. Приписка «фэнтези» внизу добивала. — Господь, господь, — Калеб закрыл лицо рукой. — Иисус Христос, — вторил ему Линус, закрывая свое. — Не понял, — нервно улыбнулся Люцифер, поглядывая то на одного, то на второго. — Калеб-Ебалеб, в этот раз ты превзошел сам себя, — сказал Линус. — Заткнись, Линус-Хуилус. — Батюшки, вам бы выпить, — посоветовала трактирщица. Калеб взял проклятую книгу (от святой книги до проклятой за десять дней) и, чтобы окончательно убедиться в произошедшем казусе, всучил ее Люциферу. Тот отскочил от нее, как от прокаженной, еще и руки вверх поднял, чтобы уж наверняка не задеть. Он, наткнувшись на ножку табуретки, не удержал равновесие и в следующую секунду увидел потолок, а потом возникшее перед собой лицо Калеба, который успел поймать его, чуть не столкнувшись с ним лбом, носом и губами. Казус на казусе и казусом погоняет. Но этот казус был приятнее, потому что можно было вблизи рассмотреть широко распахнувшиеся глаза, очаровательные ямочки на щеках и поймать слетевший с губ выдох. Вдох-выдох, Калеб. Люцифер отвел взгляд и прикусил изнутри щеку, на которой выступил румянец. Калеб. Вдох-выдох. — Я же спалю ее, — пробубнил Люцифер, сам вцепившись в его плечо. Калеб, прочитав первые строчки «Отче наш», помог им обоим принять нормальное положение и всучил книгу в руки демона. Не вспыхнула даже страница. — Просто чтобы уточнить, — приторно-сладко произнес Линус, ставя наполовину провалившийся локоть на барную стойку и упираясь в сложенный кулак подбородком, — вы почти две недели шли к водопаду, по пути спалили несколько церквей, убили кучу народа, включая прекрасного меня, везде сеяли беспорядок и смуту просто потому, что не удосужились посмотреть на обложку книги? Калеб жалел, что не мог врезать Линусу по морде. Да, Калеб виноват в том, что не посмотрел на обложку, но! можно же было! просто! распределять их по правильным стеллажам! Короче говоря, пришлось заказать выпить. — Вы бы сходили к Эммануилу, батюшки, уж извините, не знаю как вас по имени, — предложила трактирщица. — Он хоть и бедовый, но вдруг поможет вам чем. — Где он? — поинтересовался Калеб. Сейчас им было нечего терять (свою гордость Калеб потерял пару минут назад). — В яме, — ответила трактирщица, наблюдая за тем, как Линус (у него на висках выступил пот) пытался взять кружку; бестелесные пальцы пролетали мимо. — Все еще? — Не все еще, а снова. Эммануил, показалось Калебу, был интересным человеком. — У вас есть комнаты свободные? — спросил он, покосившись на Люцифера, неспособного опираться на больную ногу. — На втором этаже. Они вдвоем поднялись на второй этаж. Линус остался сидеть за барной стойкой, не теряя надежды проглотить хоть каплю спиртного, которое проливалось через его прозрачный рот. — Преодолевай, Линус. Все познается в страданиях, — сказал ему Калеб прежде, чем подняться. — Пошел к дьяволу! В комнате, больше похожей на кладовую, стояла кровать, кривой стол и шкаф со сломанными дверцами. — Не пять звезд, — Люцифер посмотрел на семейство пауков, притаившихся в углу. — Сядь на кровать. И сними обувь. — Калеб, достав из сумки новенькие кресты, сполоснул их святой водой, которая пролилась на скрипучий пол, позволяя приблизиться к богу крысам и тараканам, жившим под ним. — Я в предвкушении, — Люцифер, упав на кровать и сжав зубы от очередной ударившей боли, наблюдал за творимым на его глазах чудом, осторожно снимая ботинок. Калеб сел рядом, перекрещивая подвернутую стопу и принимаясь читать молитву за здравие и надеяться, что та все же сможет помочь демону, который и на демона был уже совсем не... Калеб прервался на середине и внимательно взглянул на Люцифера, перебирающего пальцами съеденное молью дырявое покрывало и старательно избегающего смотреть на преподобного, будто картины недавнего недопадения все еще стояли перед ним (они стояли и перед Калебом, так что в этом плане они были равны). — Твоя аура отличается от той, что я почувствовал в момент нашей встречи, — произнес Калеб. Люцифер в недоумении моргнул, выпрямился и дернулся из-за боли. — Это как? — Я почувствовал, что у моей церкви находится демон тогда, когда еще не увидел тебя. Сейчас же, сидя рядом с тобой, я не могу точно определить твою сущность, — объяснил Калеб и вернулся к молитве, давая Люциферу время на раздумья. — Может, твой священный радар износился, — хихикнул Люцифер, расслабленно смотря на крестящие его ногу длинные пальцы. — Да, потому что с тобой я заработал хроническую усталость и мигрень, — закатил глаза Калеб, закончив чтение молитвы. Произнеся «аминь», он бережно положил руку на его ногу, несильно нажимая на нее. — Болит? — тихо поинтересовался он, заглядывая в потемневшие глаза. — Ха-ха, нет, дядя доктор, вы справились на «отлично», вообще здорово, — нервно произнес Люцифер и порывисто замахал рукой; Люцифер сам по себе был слишком активным, но сейчас и вовсе не мог усидеть на месте. — Дурень, — устало произнес Калеб и сам не заметил, как осторожно провел по ноге кончиками пальцев в успокаивающем жесте. Люцифер, тихо выдохнув, повернулся к нему, перехватил его руку, отчего Калеб чуть не подпрыгнул — да где это видано, чтобы преподобный так на демона реагировал — и заглянул в глаза из-под ресниц. — Калеб, слушай, — невнятно пробормотал Люцифер, крепче хватаясь за его руку; у Калеба в ушах раздался громкий стук сердца, о наличии которого у него были сомнения, все пошло пятнами-полосами перед помутившимися глазами, только смущенное лицо демона оставалось ярким, излучающим внутренний свет. — Я... в общем... Калеб не слышал, что он пытался сказать, потому что только при одном взгляде на искусанные от волнения губы его потянуло к ним. То ли за ниточки, то ли еще за что — черт разберет. Люцифер замер то ли в предвкушении, то ли в испуге. — И дол-долго вы ту-тут будете сидеть? — Сквозь стену в комнату вошел добравшийся до пива Линус, стоящий на ногах при содействии божьей помощи. — Если яма не идет к нам, мы идем к яме! Калеб так и замер в несколько сантиметрах от вспыхнувшего (образно) Люцифера, стискивающего его руку. — Нам в яму-му-му пора, пош-ш-шли, — произнес Линус и, развернувшись на пятках, провалился на первый этаж. Повисла пауза. — Яма нас ждет, — пробубнил Люцифер и поднялся на ноги, суматошно ероша волосы на затылке. — Могла еще пять минут подождать, — пробормотал Калеб, когда Люцифер быстро спускался по лестнице. Он, потирая горящее от прикосновения запястье, поднялся с кровати и в который раз пожалел, что не отправил Линуса туда, где ему было самое место. Возле ямы (одной из двадцати трех — криминальное место) они оказались через двадцать минут; могли бы оказаться быстрее, если бы не Линус, то и дело проваливающийся под землю. Эммануил — темноволосый худой мужчина с кучерявой бородой — лежал в яме, вальяжно закинув руки за голову и ногу на ногу. Он, смотрящий в чистое небо, жевал травинку, протащенную в земляную тюрьму деликатным способом; только по бешено мечущемуся взгляду больных глаз с лопнувшими капиллярами и синяками под ними можно было заметить активную умственную работу, имеющую что-то общее с помешательством. — Эм... — неловко начал наклонившийся Люцифер. — Здрасте! Нам нужна ваша помощь! — Эти уважаемые мужи перепутали реальность и выдумку и теперь оказались в заднице! — крикнул пришедший в относительно трезвое состояние Линус. — И меня затащили! — В тесноте да не в обиде, — крикнул из ямы Эммануил, перекладывая травинку на другую сторону. — А почему вас в яму посадили? — спросил Люцифер, склонив голову; челка лезла ему в глаза, но он не обращал на нее внимание. — Коров гонял, — ответил Эммануил. — В следующий раз думаю прибить кого, чтобы подольше посидеть. — Хороший подход, чем-то нашим отдает, — ухмыльнулся Линус, пытаясь ткнуть Калеба локтем в бок, но вместе этого чуть не сваливаясь в соседнюю яму из-за отсутствия опоры. — Зачем? — не отставал Люцифер. — Если вас кто-то раздражает, с ним можно просто не общаться. — Слышал, Линус? Не общайся со мной, — высокомерно хмыкнул Калеб; Линус показал ему средний палец. — Здесь тихо, спокойно и ни одна падла не мешает, — ответил Эммануил, меняя ноги. — В деревне ведь что? Работа, труд, смерть. Не может человек духовный жить в такой среде и пытаться созидать. — Вы священник? — Я писатель! — осклабился Эммануил; даже его кучерявая борода, казалось, выразила возмущение. Калеб, потерев виски, оттащил Люцифера от ямы и наклонился сам, чтобы быстро объяснить, что, собственно, происходит, пока тема с писательства не была сменена на разговор о коровах, смертях и тяжкой судьбе созидающей души. — И что, тебя прямо в церкви сожгли? — уточнил Эммануил, заинтересовавшийся рассказанной историей. — И меня, и церковь, — закивал Линус. — Безбожники. — Так с водопадом что? — спросил Калеб. — Так выдумал я его, батюшки! Люцифер, до этого не теряющий надежду на благополучное разрешение церковно-демонического замеса, опустил брови и поджал губы. Калеб обреченно взлохматил свою челку. Линус пожалел о том, что не впихнул в руки Калеба запас вина — причина выпить еще раз была прямо перед ними — их собственная тупость. — Извини, я... — Калеб, повернувшись к погрустневшему Люциферу, не мог заставить себя посмотреть в его глаза. — В этот раз облажался я, признаю. — Ничего, — пробормотал Люцифер, пытаясь улыбнуться. — Я особо-то и не надеялся. У нас такого никогда не было, чтобы демон в рай попадал. — У нас тоже никогда не было, чтобы преподобный в ад попадал, — Линус потерянно сел у ямы, скрестив ноги, и поставил на них локти. Калеб пожелал ему провалиться. — Но твою церковь я все равно восстановлю, — уверенно заявил Люцифер и порывисто схватил его за руки. Калеб неловко кивнул, отводя взгляд; о своей церкви он не вспоминал с того момента, как... да он вообще о ней не вспоминал, последний час думая только о том, как поднять Люцифера наверх. — А кто из вас демон-то? — спросил Эммануил, сведя брови. — Не чувствую я демонический ауры ни у кого из вас. Калеб встрепенулся и вновь наклонился к колодцу, в котором зажегся утерянный огонек надежды. — Как вы вообще можете чувствовать ауру? — спросил у него Линус, не удосужившись повернуться. — Вы что, святой? Священник? Серафим? — У меня зрение единица! — У него была демоническая аура почти две недели назад, — объяснил Калеб, заслоняя собой Линуса. — Но в последнее время я не ощущаю ее. — Ну, — жеманно произнес Эммануил, удобнее устраиваясь в яме; достал изо рта травинку, посмотрел на нее под разными углами, и снова запихнул в рот. Прошло пять минут, прежде чем тот удосужился продолжить: — Как я понял из вашего рассказа, Люцифер постоянно влипал в добрые посту-упки, дела-а, — говорил он, склоняя ладонь в разные стороны, — помогал всем подря-яд. Короче, — сказал он и замолчал на минуту; у Калеба и впрямь начинался тик. — Очистил он свою черную душу и черное сердце. Попробуйте еще раз его покрестить. — Так вода нужна. Прорубь, — Калеб выпрямился, оглядываясь по сторонам. — У вас есть рядом река? — Все тот же водопад, преподобный. Два дня пути на юг вдоль оврага, — объяснил Эммануил, вновь поднимая взгляд на раскинувшееся для него небо. — А в бочке нельзя? — поинтересовался Люцифер. — В бочке воды мало, демодебилушка, — вздохнул Линус, разочарованный из-за чужого счастья. — Там свои пропорции. Чем грязнее душа, тем больше надо воды. — На твою душу и мирового океана мало будет, — хмыкнул Калеб, закидывая сумку на плечо и всовывая в руки Люцифера его мешок. — Так мы все-таки идем к водопаду? — спросил он, склоняя голову. Калеб кивнул. — Эй, мужик, а мне-то в рай как попасть? — Линус посмотрел на Эммануила. — А кто ж его знает, — философски ответил тот. — Пусть твой друг покрестит и тебя. — Калеб и Линус скривились при слове «друг», зато Люцифер засиял-заулыбался. — Попытка не пытка. — Пытка, — бросил Калеб, хватая Люцифера за плечо и утаскивая подальше от ямы. — Спасибо за помощь! — крикнул Люцифер. — Меня подождите! — Линус, быстро поднявшись на ноги, поплелся за ними. Так и продолжили путь к водопаду демон, преподобный и неупокоенная душа.