Гарри Поттер и Орден Ассасинов

      Первого сентября подъем был как всегда быстрым, семья рыжих бегала из угла в угол в комнатах друг друга. Искать вещи в таком бедламе было невозможно, поэтому Гарри и собрал весь свой чемодан зарание, а самое главное, что в прошлом году он озаботился защитой и превратил его в сейф, который и в огне не горит, и в воде не тонет. Наверное, этот чемодан можно сжечь только Адским Огнем, но его он колдовать пока не может — контроля не хватит, — и это он понимал отчетливо. Возвращаясь к сборам, Гарри радовался, что он предусмотрительно собрал свои вещи еще два дня назад и спокойно сидел, попивая чай, и плевать, что в нём были добавки, не предназначенные для самого чая, скорее всего легкая Амортенция, вызывающая привязанность. Но вот беда — эта пакость перестала работать с конца второго курса, так как в крови плескалась смесь из яда василиска и слез феникса. Единственное, что Гарри подготовил, так это два тайных клинка, закрепленных на руках и скрытых рукавами толстовки.       — Ну что, все готовы? — прокричала Молли Уизли и осмотрела собравшихся перед ней детей. Увидев утвердительные кивки, она только улыбнулась.       — Как я горжусь тобой, Рон, ты стал старостой! — улыбнулась она еще шире.       — Миссис Уизли, как мы будем добираться до вокзала? — переспросила Гермиона, зная замашки мистера Уизли о любви к маггловским изобретениям.       — Артур хочет на автомобиле, кажется, заказать такси? — неуверенно проговорила миссис Уизли.       — Мы все не поместимся в такси, так что давайте лучше через камин или на Ночном Рыцаре, — предложил Гарри, который прекрасно понимал, что такси до этой дыры не ходят.       — Но Артур хотел на автомобиле, — начала отнекиваться Молли Уизли.       — Так я и не говорю, что бы мы ехали. Вы с мистером Уизли на такси, а мы через камин. Так мы точно не опоздаем и будем во время! — слегка повысил голос Гарри, акцентируя момент со временем, что они, как бы это сказать, уже начали опаздывать.       — Ну хорошо, милый, все пройдите к камину, а то и правда опоздаем, — проговорила миссис Уизли и прошла к камину, достав с полки горшочек с порохом и заставив всех взять по горстке дымолетного пороха. Все присутствующие по очереди прошли через камин и оказались на платформе.       Пройдя в поезд, Гарри переглянулся и отправился в сторону купе, не проронив ни слова, а когда нашел свободное, оглянулся через плечо и сказал Рону, что он будет его ждать для разговора. Гарри обращал внимание, как на него смотрели другие студенты; кто-то тыкал в него пальцем, некоторые даже толкали локтями своих соседей и указывали на него.       Да, «Пророк» в этом году особенно расстарался — его репутация теперь показывала дно. И самое страшное, что люди готовы верить в весь тот бред, что был написан в газете, хотя большинство из них было на трибунах и видело все своими глазами.       Министр давит даже на Мракоборцев и Аврорат, тормозя их мобилизации и снабжение новыми зельями для пополнения запасов и походных аптечек. Это Гарри узнал от Аврора Кингсли Бруствер и Аластора Грюма, новость вообще неутешительная и даже поганая.       Проходя мимо одного купе, Гарри увидел девочку, которая сидела у окна. Подняв на Гарри свои глаза, она мило улыбнулась. Светлые волосы, довольно грязные и спутанные, доходили ей до пояса. У неё были очень бледные брови и глаза навыкате, всё время придававшие ей удивлённый вид. Это была Полумна Лавгуд, или как ее называл Гарри — просто Луна.       — Привет, Луна, можно к тебе присоединиться? — вежливо спросил Гарри у девушки. На что та только кивнула и отвернулась от вошедшего, продолжив смотреть в окно.       Гарри прошел и сел на свободное место, тоже став смотреть в окно.       — Тебя, Гарри, ждет сюрприз на пиру, — проговорила Луна и снова отвернулась. Гарри только пожал плечами и принял на веру слова девочки.       — Как ты провела лето, Луна? — вежливо поинтересовался Гарри у своей знакомой.       — Довольно неплохо, мы с отцом ездили в Мексику искать стеклянных лягушек, но они все время хорошо прятались, — слегка расстроено проговорила девочка. — Но я знаю, что ты провел лето очень хорошо, — сказала Луна, на что Гарри только кивнул.       В это время в дверях показался Невилл и, посмотрев, двинулся дальше с чемоданом и свертком в руках. Видимо, он не мог найти купе или, что вероятно, его просто гнали из полупустых.       — Луна, можно мой сокурсник присоединится к нам? — вежливо попросил Гарри девушку, к которой сам присоединился. Та только кивнула, и Гарри вышел из купе, и, догнав Невилла, провел его в купе и усадил на скамью. Невилл поначалу отнекивался и пытался уйти, чтобы не мешать, но тут в разговор вмешалась Лавгуд и поинтересовалась, что он везет, так как она чувствовала интерес от Невилла к этой вещи. Как она выразилась, «МОЗГОШМЫГИ» очень взволнованны.       Невилл запустил свободную от Тревора руку в сумку и, немного пошарив, вынул маленькое растеньице в горшке, похожее на серый кактус, только не утыканное колючками, а покрытое волдырями.       — Мимбулус мимблетония, — гордо проговорил он.       Гарри стал разглядывать растение. Оно еле заметно пульсировало и выглядело несколько зловеще, напоминая больной внутренний орган.       — Очень-очень большая редкость, — сияя, сказал Невилл. — Не знаю даже, есть ли такое в теплицах Хогвартса. Жду не дождусь, когда можно будет показать профессору Спраут. Двоюродный дедушка Элджи раздобыл это для меня в Ассирии. Попробую вырастить новые экземпляры.       Растение оказалось довольно интересным для Невилла, но Гарри знал, что все растения полезны. Из некоторых можно делать очень сильные яды, такие, что не поможет ни одно противоядие, или парализующие вещества; еще дурман. Невилл был хорош в Гербологии. Он может оказаться очень полезным для его идеи возродить Орден в миниатюре в магической Англии, так как с такими законами и спичами Фаджа страну прикроют. Благо у Гарри есть способ свалить из этого гадючника, но пока рано это делать, да и надо проработать идею, как обучить детей защищать себя не магией, так как на каникулах нельзя колдовать. А еще если в самообороне при помощи заклинаний убить человека, то уже не важно, что он напал на тебя первым, — провинившегося будут судить и разбираться постольку поскольку. Этим и были заняты мысли Гарри, пока в купе не вошли Рон и Гермиона. Гермиона села рядом с Невиллом, а Рон рядом с Гарри.       — Рон, я хотел спросить, зачем ты мне помог в конце прошлого года? Ты же весь год меня ненавидел и был врагом чуть не хуже Малфоя. Зачем помогать мне? — спросил у своего первого друга Гарри; в купе повисла гнетущая тишина.       — Я много думал, и Гермиона мне о многом рассказала, и самое главное — объяснила, что я был не прав, и я прошу за это прощения, — произнес Рон, смотря на свои руки. Гарри в этот момент активировал свое орлиное зрение и смотрел на Рона; он отображался в синем цвете, тем самым показывая, что он друг.       — Рон, я не могу простить все, но что могу, я прощу. И я предупреждаю вас двоих: таких отношений, как первые три года, у нас уже точно не будет. Доверие быстро теряется и очень сложно зарабатывается, — поставил своих друзей перед фактом Гарри.       В это время купе открылась, и на пороге стоял Драко Малфой.       Гарри повернул голову. Он, конечно, этого ожидал, и всё равно увидеть ухмыляющееся лицо Драко Малфоя между физиономиями его дружков — Крэбба и Гойла — приятного мало.       — В чём дело? — спокойно спросил Гарри, не успел Малфой открыть рот.       — Повежливей, Поттер, иначе будешь наказан, — проговорил, растягивая слова, Малфой, чьи прилизанные светлые волосы и острый подбородок были точной копией отцовских. — Видишь ли, меня, в отличие от тебя, назначили старостой, и поэтому я, в отличие от тебя, имею право наказывать провинившихся.       — Может, и так, — отозвался Гарри. — И ты пришел этим похвастать, или чтобы я тебя поздравил? Так я рад за тебя, и надеюсь, что Слизерин не будет верещать на каждом углу о чистоте крови и другой ереси.       Рон, Гермиона и Невилл удивились, как и Малфой.       — А скажи-ка мне, Поттер, каково это — быть на втором месте после Уизли? — спросил он.       — Честно, не очень приятно, но посидев и взвесив всё, что я имею, я понял главное, — я бы не хотел заниматься проблемой учеников и школы, так что пусть старосты это все проделывают. И, Драко, обязанности старост это очень много геморроя на пятую точку, — проговорил Гарри и улыбнулся своему так называемому врагу. — Пройдешь или дальше пойдешь обходить поезд? — спросил он и посмотрел на слизеринцев, на что Малфой и его свита молча ушли. Гарри еще некоторое время посидел и тоже пошел пройтись по поезду, поздороваться со знакомыми.       Добравшись до станции Хогсмид, Гарри со своей компанией сел в карету запряженными Фестралами и поехал в сторону замка.       Добравшись до Хогвартса и пройдя в Большой зал, он был поражен: за столом преподавателей, рядом с Флитвиком, сидела его жена — Флёр Поттер, в девичестве Делакур. Вот он — тот сюрприз, который она ему обещала, и о чем его предупреждала Лавгуд.       Гарри застонал. Он был не против видеться с Флёр каждый день. Если признаться самому себе, то ему было плохо не видеть её каждый день, видимо, та клятва была гораздо сильнее в эмоциональном плане, и им пришлось терпеть разлуку. Но что его еще сильней поразило, так это Амбридж, штабная крыса, которая пыталась его засудить и по всем данным, что были переданы ему Иваном, она хуже Гитлера, но только для магических рас. И тут возникает опасение за его супругу, которая является вейлой. Но надежда остается на ее благоразумность, и она не будет цепляться к Флёр по любому поводу и без него.       *В зал потянулась длинная вереница испуганных новичков, возглавляемая профессором МакГонагалл, которая несла табурет с древней Волшебной шляпой, во многих местах заплатанной и заштопанной. На тулье Шляпы около сильно потрёпанных полей виднелся широкий разрез. Разговоры в Большом зале разом умолкли. Первокурсники выстроились вдоль преподавательского стола лицом к остальным ученикам. Профессор МакГонагалл бережно поставила перед ними табурет и отступила.       Лица первокурсников, освещаемые огоньками свечей, казались очень бледными. Одного мальчонку, стоявшего в середине шеренги, била дрожь. Гарри на миг вспомнилось, какой ужас испытывал он сам, стоя на их месте в ожидании неведомого испытания, которое должно было определить, на каком факультете он будет учиться.       Вся школа ждала, затаив дыхание. И вот разрез на тулье открылся, как рот, и Волшебная шляпа запела:       В стародавние дни, когда я была новой,       Те, что с целью благой и прекрасной       Школы сей вчетвером заложили основы,       Жить хотели в гармонии ясной.       Мысль была у них общая — школу создать,       Да такую, какой не бывало,       Чтобы юным познанья свои передать,       Чтобы магия не иссякала.       «Вместе будем мы строить, работать, учить!» —       Так решили друзья-чародеи,       По-иному они и не думали жить,       Ссора — гибель для общей идеи.       Слизерин с Гриффиндором — вот были друзья!       Хаффлпафф, Рейвенкло — вот подруги!       Процветала единая эта семья,       И равны были магов заслуги.       Как любовь несогласьем смениться могла?       Как содружество их захирело?       Расскажу я вам это — ведь я там была.       Вот послушайте, как было дело.       Говорит Слизерин: «Буду тех только брать,       У кого родовитые предки».       Говорит Рейвенкло: «Буду тех обучать,       Что умом и пытливы и метки».       Говорит Гриффиндор: «Мне нужны смельчаки,       Важно дело, а имя — лишь слово».       Говорит Хаффлпафф: «Мне равно все близки,       Всех принять под крыло я готова».       Расхожденья вначале не вызвали ссор,       Потому что у каждого мага       На своём факультете был полный простор.       Гриффиндор, чей девиз был — отвага,       Принимал на учёбу одних храбрецов,       Дерзких в битве, работе и слове.       Слизерин брал таких же, как он, хитрецов,       Безупречных к тому же по крови.       Рейвенкло проницательность, сила ума,       Хаффлпафф — это все остальные.       Мирно жили они, свои строя дома,       Точно братья и сёстры родные.       Так счастливые несколько лет протекли,       Много было успехов отрадных.       Но потом втихомолку раздоры вползли       В бреши слабостей наших досадных.       Факультеты, что мощной четвёркой опор       Школу некогда прочно держали,       Ныне, ярый затеяв о первенстве спор,       Равновесье своё расшатали.       И казалось, что Хогвартс ждёт злая судьба,       Что к былому не будет возврата.       Вот какая шла свара, какая борьба,       Вот как брат ополчился на брата.       И настало то грустное утро, когда       Слизерин отделился чванливо,       И, хотя поутихла лихая вражда,       Стало нам тяжело и тоскливо.       Было четверо — трое осталось. И нет       С той поры уже полного счастья.       Так жила наша школа потом много лет       В половинчатом, хрупком согласье.       Ныне древняя Шляпа пришла к вам опять,       Чтобы всем новичкам в этой школе       Для учёбы и жизни места указать, —       Такова моя грустная доля.       Но сегодня я вот что скажу вам, друзья,       И никто пусть меня не осудит:       Хоть должна разделить я вас, думаю я,       Что от этого пользы не будет.       Каждый год сортировка идёт, каждый год…       Угрызениями совести мучаюсь,       Опасаюсь, что это на нас навлечёт       Незавидную, тяжкую участь.       Подаёт нам история сумрачный знак,       Дух опасности в воздухе чую.       Школе «Хогвартс» грозит внешний бешеный враг,       Врозь не выиграть битву большую.       Чтобы выжить, сплотитесь — иначе развал,       И ничем мы спасенье не купим.       Всё сказала я вам. Кто не глух, тот внимал.       А теперь к сортировке приступим.*       — Довольно призывная песня. Хотя я с ней согласен, пора зарыть топор войны и объединится, так как Салазар и Годрик были друзьями, но что произошло между ними, история умалчивает. И я не верю в предвзятое отношение к магглорожденным; должна была быть причина его ухода и ссор с остальными тремя друзьями, — проговорил задумавшийся Гарри. Все гриффиндорцы смотрели на него волком: «Ишь чего удумал, со слизеринцами мириться».       Директор начал свое излюбленное — действие толкать речь, и под конец, как всегда, домовики предложили студентам еду. Пир шел довольно оживленно, студенты общались кто о чем, и довольно часто слышались смешки то здесь, то там. Некоторые парни залипали на Флёр, хотя она и контролировала свой дар очарования, но парни все равно на нее заглядывались. Гарри был рад, что ему досталась такая девушка.       — А теперь позвольте представить вам два изменения в преподавательском составе. Мы рады вновь приветствовать здесь профессора Граббли-Дерг, которая будет вести занятия по Уходу за магическими существами. Я также с удовольствием представляю вам профессора Амбридж, нашего нового преподавателя Защиты от Тёмных искусств. А так же мисс Делакур, она является личной ученицей нашего уважаемого преподавателя чар — Филиуса Флитвика.       Он умолк и с недоумением посмотрел на профессора Амбридж. Поскольку, стоя, она была лишь ненамного выше, чем сидя, все не сразу поняли, почему Дамблдор перестал говорить.       Но тут послышалось её негромкое «кхе, кхе», и стало ясно, что она поднялась на ноги и намерена держать речь.       Замешательство Дамблдора продлилось всего какую-то секунду. Затем он проворно сел и уставил на профессора Амбридж пытливый взгляд, точно ничего на свете не желал сильнее, чем услышать её выступление. Но другие преподаватели не сумели так искусно скрыть своё изумление. Брови профессора Спраут исчезли под растрёпанными волосами, губы профессора МакГонагалл стали тоньше, чем Гарри когда-либо у неё видел. Ни разу ещё новый учитель не осмелился перебить Дамблдора. Многие школьники ухмыльнулись: эта особа явно не знала, как принято вести себя в Хогвартсе.       — Благодарю Вас, директор, — жеманно улыбаясь, начала Амбридж, — за добрые слова приветствия.       Голосок у неё был высокий, девчоночий, с придыханием, и Гарри опять почувствовал сильнейший прилив необъяснимой неприязни. Он знал одно: что всё в ней, от глупого голоска до пушистой розовой кофточки, вызывает у него отвращение. Она ещё раз мелко откашлялась — «кхе, кхе» — и продолжала:       — Как приятно, доложу я вам, снова оказаться в Хогвартсе! — она опять улыбнулась, обнажив очень острые зубы. — И увидеть столько обращённых ко мне счастливых маленьких лиц!       Профессор Амбридж снова издала своё «кхе, кхе», но когда она опять заговорила, восторженного придыхания в голосе уже почти не слышалось. Он звучал куда более деловито. Слова были скучными и как будто вызубренными.       — Министерство магии неизменно считало обучение юных волшебников и волшебниц делом чрезвычайной важности. Редкостные дарования, с которыми вы родились, могут быть растрачены впустую, если их не развивать и не оттачивать бережными наставлениями. Древние навыки, которые выделяют волшебное сообщество из всех прочих, должны передаваться из поколения в поколение — иначе мы потеряем их навсегда. Беречь, приумножать и шлифовать сокровища магических познаний, накопленные нашими предками, — первейшая обязанность тех, кто посвятил себя благородному делу преподавания.       Тут профессор Амбридж сделала паузу и легонько кивнула коллегам, ни один из которых на этот знак внимания не ответил. Профессор МакГонагалл так сурово нахмурила тёмные брови, что стала очень похожа на хищную птицу. Гарри явственно увидел, как она обменялась многозначительным взглядом с профессором Спраут. Амбридж между тем в очередной раз кхекхекнула и заговорила дальше:       — Каждый новый директор Хогвартса привносил в трудное дело руководства этой древней школой нечто новое, и так оно и должно быть, ибо без прогресса нашим уделом стали бы застой и гниение. Однако прогресс ради прогресса поощрять не следует, ибо большая часть наших проверенных временем традиций в пересмотре не нуждается. Итак, необходимо равновесие между старым и новым, между постоянством и переменами, между традицией и новаторством…       Гарри почувствовал, что его внимание ослабевает: мозг то включался, то выключался. Тишины, которая всегда наполняла зал, когда слово брал Дамблдор, не было и в помине: школьники наклонялись друг к другу, шептались, хихикали. За столом Рейвенкло Чжоу Чанг оживлённо болтала с подружками. Луна Лавгуд, сидевшая недалеко от Чжоу, снова вынула своего «Придиру». За столом Хаффлпаффа Эрни Макмиллан был одним из немногих, кто по-прежнему смотрел на профессора Амбридж, но взгляд у него был остекленевший, и Гарри не сомневался, что он только притворяется, будто слушает: на груди у него блестел новенький значок старосты, и надо было вести себя соответственно.       Гарри оглядел зал, но счастливых лиц что-то не приметил. Наоборот, все были неприятно удивлены тем, что к ним обращаются как к пятилетним.       — Я с нетерпением жду знакомства с каждым из вас и убеждена, что мы станем очень хорошими друзьями!       Школьники начали переглядываться, некоторые с трудом подавляли смех.       — Я согласна с ней дружить только до тех пор, пока мне не придётся позаимствовать у неё кофточку, — шепнула Парвати Лаванде, и обе они беззвучно захихикали.       Профессор Амбридж вольного поведения учеников как будто не замечала. Казалось, начнись под самым носом у неё буйный мятеж — она всё равно договорила бы до конца. Преподаватели, однако, по-прежнему слушали её очень внимательно. Гермиона, судя по всему, не упускала ни единого слова Амбридж, но по ней было видно, что слова эти ей совсем не по нутру.       — …потому что иные из перемен приносят подлинное улучшение, в то время как другие с течением лет выявляют свою ненужность. Точно так же некоторые из старых обычаев подлежат сохранению, тогда как от тех из них, что обветшали и изжили себя, следует отказаться. Сделаем же шаг в новую эру — в эру открытости, эффективности и ответственности, сохраняя то, что заслуживает сохранения, совершенствуя то, что должно быть усовершенствовано, искореняя то, чему нет места в нашей жизни.       Она села. Дамблдор похлопал. Педагоги последовали его примеру, но Гарри заметил, что некоторые сомкнули ладони всего раз или два. Присоединился и кое-кто из учеников, но большей частью они просто прозевали конец речи, которой не слушали, и, прежде чем они могли зааплодировать по-настоящему, Дамблдор снова встал.       — Благодарю вас, профессор Амбридж, за чрезвычайно содержательное выступление, — сказал он с лёгким поклоном. — Итак, я продолжу. Отбор в команды по квиддичу будет происходить…       — Спасибо министру, чтоб он сдох! — выругался Гарри.       — Это получается, что Министерство будет вмешиваться в дела Хогвартса?! — удивленно воскликнула Гермиона.       — Однозначно. У тебя с собой есть четыре пергамента? — спросил у своей подруги Гарри. Та только запустила руку в маленькую сумочку и достала из нее нужный Гарри пергамент. Поттер взял его и быстро на нем при помощи энергии «Яблока Эдема» выжег объявление, которое он хотел передать всем остальным факультетам.       В объявлениях было всего одно предложение:       Если вы хотите быть живыми и здоровыми, уметь себя защитить без магии, приходите каждое утро к черному озеру. Время сборов 6 утра.       Быстро встав и раздав пергамент старостам, Гарри вышел из Большого зала и стал ждать, когда выйдет Флёр.       Долго ждать не пришлось. Девушка вышла практически сразу вслед за Гарри, и, отойдя от входа в Большой зал, пара не спеша двинулась в сторону покоев Флёр.       — Как у тебя дела, Флёр? — обняв свою жену, спросил Гарри.       — Пока лучше, чем у тебя. Ты, кстати, знаешь что на тебя ополчилось все ваше Министерство? — спросила его Флёр, на что Гарри только покачал головой.       — Они даже в отделе Аврората взяли десяток человек на тебя, если ты что-то сделаешь, в том плане, если ты будешь вести себя агрессивно, — сказала девушка и прижалась к Гарри.       — То есть, если эта Амбридж решит вывести меня или попытается навредить мне или моим близким, я должен стерпеть и мило улыбаться? — переспросил Поттер, на что Флёр только кивнула.       — Значит, я найду способ, чтобы этого не произошло, — твердо ответил Гарри и поцеловал свою жену в губы.       — Жаль, я не могу остаться с тобой, — прошептал Гарри на ушко Флёр, девушка слегка покраснела, но тут же улыбнулась и так же прошептала ему в ответ.       — Я тоже об этом жалею, но мы с тобой оба понимаем, что сейчас не время, — сказала она, и вновь их губы соприкоснулись в поцелуе.       Расставаться совсем не хотелось, но так было нужно. Флёр предупредила Гарри. что об их браке знает только профессор Чар, а Гарри припомнил случай с Луной Лавгуд и предупредил Флёр. Вернувшись в свою гостиную, Гарри поднялся в спальню мальчиков и лег спать.