Контрабанда

Всего через пару дней после того, как партия оружия была передана доверенному человеку градоуправителя взамен на увесистый стальной чемоданчик — с неплохой суммой наличными внутри — изнанка Вотерхайма словно встала на дыбы. Не понятно кем и когда пущенный слух вдруг набрал обороты, зудел, передавался шёпотом из уст в уста в забегаловках, на рынке и между слуг в Высоких домах. Господа выпытывали у своих людей-на-побегушках последние новости и детали, но время и место оставалось неизменным — аукцион должен был состояться в башне главного паромеханика сегодня в полночь, и слухи о предложенных там лотах были настолько фантастическими, что жадно загорались глаза даже у далёких от механики горожан. Все мастеровые хотели просто попасть туда — посмотреть, чем же богата башня одного из самых талантливых, замкнутых и таинственных механиков города. Люди прижимистые и торговые держали нос по ветру и чувствовали наживу. Возможность оторвать хороший кусок от подыхающего на жаре пустынного животного — вот какая мысль билась в их мозгу. Главный паромеханик идёт ко дну — это стало ясно сразу после того, как лицензия его была публично отозвана. Пускай многие не одобряли решения, ссориться с градоуправителем не хотел никто, в пределах замкнутого города посреди опасной дикой пустыни свободомыслие было чревато. Но тайные аукционы запретить не мог даже он. Сам градоуправитель не посмел бы появиться на подобном сомнительном собрании, но никто не сомневался — он пошлёт своего человека, чтобы по возможности отщипнуть кусок пожирнее. В остальном же хозяин башни обещал инкогнито — предлагал приходить в длинных плащах, цилиндрах и защитных масках, под которыми лиц не разобрать. Если верить слухам, паромеханику не здоровилось. Кто-то поговаривал, что он нарушил технику безопасности и отравился активной ртутью, кто-то — что произошёл несчастный случай, и мастер повредил себе руку и теперь больше не в состоянии работать. Истории приукрашивались и раздувались от человека к человеку, и это было развлечением куда более интересным, чем читать с утра «Вотерхаймские ведомости», делясь с соседями никому не интересными и общеизвестными событиями. Те господа, кто был в курсе, перемигивались при встрече и брались за лацкан сюртука, давая понять — они собираются появиться на тайном аукционе. Кто ведает, какие сокровища могла хранить в себе мрачная каменная башня? При этом судьба паромеханика, уволенного от правящего дома, мало кого волновала. Зудело в умах лишь одно — оружие… Эксклюзивные ртутные гуны. Инновационная система. Полные чертежи. Кто-то считал, что герр Франц наверняка продал градоуправителю не всё. Наверняка придержал несколько экземпляров, чтобы подороже избавиться от них на аукционе. Это было более чем разумное решение. Мастера и представители Высоких домов города томились в предвкушении назначенной ночи, чтобы подтвердить или опровергнуть свои ожидания. Ведь тот, кто сможет завладеть мифическими чертежами или хотя бы экземпляром гуна, станет богатым и уважаемым членом общества. Очень богатым… Оранжевое, лениво-расплавленное солнце вяло перекатывалось с одного края небосклона на другой, щедро проливая лучи на дрожащий в раскалённом мареве воздуха город под собой. Недвижные на первый взгляд пески застыли рыжеватыми волнами у самых каменных стен, едва слышно шурша мелкими прозрачными песчинками. Словно пустыня знала. Словно ждала. И никуда не торопилась в своём извечном ожидании. Вечер наступал неспешно и будто бы даже нехотя — прощальные блики солнца долго обласкивали каменные дома и причудливые крыши, расплёскивались по мостовым ярким предзакатным оттенком, пока не скрылись за высокими стенами из серовато-жёлтого камня. Небо, похожее на мутное бутылочное стекло, не собиралось темнеть слишком быстро, и вся эта неторопливость, словно тягучий кисель, опускалась на город, унимая зуд, причинённый новостями о тайном аукционе. Полночь. Всё решится в полночь. **** Марта пробиралась по тёмным гулким улицам с опаской. В этой части города фонари становились отчего-то тусклыми, невнятными, делая тени от всех предметов дрожащими и слишком пугающими. Никто в Высоком доме, где она занималось чисткой серебра, уборкой пыли и натиранием жестяных и медных вещиц, не был в курсе её маленького пристрастия. Куклы. Небольшие, всего с ладонь. Девушка пыталась собирать их изо всего, что попадёт под руку — обломки старых столовых приборов, найденные в мусорных местах мелкие гаечки и проволока, поломанные стальные шестерёнки… Марта собирала простейший каркас и прилаживала к нему голову от старой фарфоровой куклы, также найдённой в очередной мусорной куче. Из лоскутов, оторванных от собственных нижних юбок, шила наряды — красивые, щедрые на детали. Марта вкладывала в своё увлечение душу, если не всю, то уж точно больше половины. И единственное, о чём мечтала последние два дня, случайно подслушав разговор старших слуг на кухне, — это попасть на аукцион в башню к невероятному герру Францу, чтобы просто краешком глаза взглянуть на его живых кукол. О, мастер был богом в её глазах! Увидев в магазине механические игрушки его работы Марта влюбилась — без оглядки и раздумий. Изящные, хрупкие, будто оживающие от завода пружины куклы почти дышали на витрине перед восхищённой Мартой. Не имея особого представления и никакого образования, она пыталась догадываться о принципах их работы своим умом, а то и вовсе придумывала что-то от себя, исходя из имеющихся скудных материалов. Времени на любимое занятие катастрофически не хватало. Лишь пара часов перед сном после утомительного и наполненного хлопотами дня. Всего пара часов до того, как соседка по комнатушке окликнет её, скрытую разделительной шерстяной занавеской, и потребует загасить лампу. Много ли наваяешь за такое время, не имея знаний? Да и выгнать могли, узнай кто о подобном её увлечении. Не дело девушке голову себе дурить, мужскими делами заниматься. Где это видано? Узнай об её любви к механике хозяйка дома ларра Хельга — и Марта тотчас оказалась бы на улице. Женщина давно решила, что молодая симпатичная девчонка — достойная кандидатура, чтобы приревновать её к хозяину. А оказаться на улице в нынешнее неспокойное время означало лишь одно — смерть. От голода ли, или пропасть без вести — какая разница? Всё лучше, чем попасть в публичный дом, где от её плоского и костлявого тела избавятся ещё быстрее. Марта хотела жить. Обстоятельства сложившейся жизни печалили её и заставляли порой грустить. Втайне она мечтала попасть в подмастерья к такому известному и талантливому механику, как герр Франц… Хотя бы смотреть за его руками и пальцами, хоть краешком глаза, не мешаясь… Вот только зачем герру подобная замарашка? К нему, такому молчаливому и замкнутому, даже подойти было страшно. Сегодняшняя ночь показалась Марте чем-то вроде шанса, что выпадает раз в жизни. Собрав всю свою смелость и решимость, она едва дождалась кофейных ацелотских сумерек. Уже в темноте, когда в одной на двоих комнатке стало тихо и раздалось ровное сопение соседки, она замоталась в шерстяной плащ, накинула на потёртую фетровую шляпку капюшон и как можно незаметнее выскользнула из засыпающего господского дома через ход для слуг. Одним древним богам известно, чего ей стоила недолгая прогулка длиною в несколько кварталов по сумрачным и безлюдным, словно бы незнакомым в свете рожков улицам. Марта дала себе слово проверить свою рыже-каштановую шевелюру по возвращению домой — в ней явно прибавилось невидных пока, но отчётливо ощутимых серебристых волосков. Башня герра механика выросла из темноты вечернего неба незаметно, словно непонятный и пугающий каменный столп. Вокруг — ни души, круглые выемки окон черны, словно никого и нет внутри. Марта поёжилась, хотя ночной воздух был до сих пор душен. Она пришла заранее, надеясь спрятаться где-нибудь в укромном уголке, лишь бы увидеть достаточно, лишь бы запомнить… Робко дёрнув входную дверь, что, конечно же, оказалась закрыта, Марта вздохнула и оглядела пустые сейчас близлежащие улочки. Она подумала ещё немного и решила обойти башню по кругу, надеясь непонятно на что. Завернув за покатый каменный бок, она снова подняла голову и уставилась на безмолвные стены. С другой стороны здания на втором этаже мелькнула тусклая полоска света, едва показавшись в круглом окне. Словно кто-то задел не слишком плотно сдвинутую штору… Сердечко Марты, до этого пропускающее удары, теперь словно понеслось вскачь, навёрстывая упущенное. Ей нужно как-то попасть внутрь! Сейчас, чтобы успеть укрыться в удобном месте до того, как на аукцион придут остальные глубокоуважаемые господа… Вдруг нога в прохудившемся башмаке запнулась обо что-то. Присмотревшись внимательнее, девушка разглядела небольшой квадратный люк у самой стены башни — железный, припорошенный каменным крошевом и с массивным кольцом с краю, об которое она и запнулась… Может, вот он — этот призрачный шанс? Ведь не может всё закончиться, даже не начавшись? Люк не поддавался. Проржавевшее насквозь кольцо впивалось железными заусенцами в тонкие намозоленные пальцы, пуская первые капли крови. Но Марта была упрямой. Очень упрямой. Дёрнув снова, из последних своих скудных сил, она услышала ломкий хруст — кажется, переломилась надвое внутренняя проржавевшая задвижка. Дверца поддалась, поднимаясь наверх с резким рваным вздохом, и Марта тут же отпрянула и упала назад, едва слышно взвизгнув. Серо-бурым потоком на каменную мостовую хлынули крысы. Наверное, их было не так уж и много, да только у страха глаза велики. Прижав обе ладони к распахнутому в непролившемся крике рту, Марта наблюдала целое море ненавистных ей тварей. Они просачивались из тьмы под дверцей люка, совершенно спокойно огибали её, рассевшуюся на камне мостовой, и живым, юрким ручьем исчезали в черных тенях ближайшей подворотни. Их длинные, изворотливые тельца переливались коротким мехом в свете первой луны, и зрелище этого живого потока заворажило Марту. «Бегут… Бегут, точно с тонущего корабля», — краем сознания отметила она, не смея отвести взгляда или хотя бы двинуться. Когда последние крысы — кажется, это была дородная мать семейства со своим подрастающим выводком — скрылись за поворотом, и течение иссякло, Марта словно очнулась от транса. Время шло, неумолимо просачивалось пылинками сквозь пальцы, и скоро к башне начнут подтягиваться первые посетители. Нельзя медлить, хотя страшно и противно до жути… Марта склонилась над чёрным квадратом раскрытого люка. Не видно ни зги. Пахнуло затхлостью и пылью, но ничего особенно неприятного не оказалось в этом спёртом запахе. Вздохнув и на мгновение зажмурив глаза, она спустила ноги в стоптанных башмачках и ворох краёв домашних юбок в узкий проём. Покрепче схватилась пальцами за железные, проржавевшие от времени края, но все надежды быть аккуратной и тихой провалились — подвернув на лестнице каблучок, она неловко ухнула вниз, оглущающе взвизгнув. На улице вблизи башни герра паромеханика снова стало безлюдно и тихо. Лишь один любопытный ко всему крыс, блеснув чёрным глазом из ближайшей подворотни, шевельнул усами и юрко скрылся в черноте теней меж домов. **** Сначала Марта не поняла, куда попала. Было темно, темно настолько, что глаза очень долго привыкали. Люк захлопнулся, едва она рухнула вниз, неудачно подвернув лодыжку. Нога ныла, но обращать на подобную мелочь внимание не было времени. Сжав сильнее зубы, Марта снова попробовала открыть глаза. Чернота расступалась, являя под потолком воздуховодную решётку, через которую внутрь небольшого помещения просачивался желтоватый свет фонарей с улицы. Очертания стали более чёткими, посерели, и девушка решила, что забралась в один из небольших хозяйственных подвалов. Тут не было ничего ценного — ни съестных припасов, ни ящиков с механическими деталями… Только старые тяжёлые жестяные баки с водой, трубы с неповоротливыми массивными вентилями, обломки деревянной иссохшей бочки да тонны паутины по всем углам. Явно заброшенное, не используемое давно помещение. Зато в противоположной от люка стене виднелась дверь. Марта истово, совершенно искренне помолилась. Ей очень не хотелось погибнуть тут от голода и обезвоживания, точно мумии в склепе. Она, проживя в огромном Высоком доме всю свою сознательную жизнь, понаслушалась немало историй о том, как некоторые хозяева могли и не догадываться о существовании некоторых старых помещений в их владениях. Более того, внешние двери-входы в них могли быть и вовсе замурованы каменной кладкой… Марта дохромала до выделяющегося проёма и подёргала за старенькую ручку. Закрыто. Но из большой скважины тянуло свежим прохладным воздухом, и, осмелев, она наклонилась к ней, чтобы оглядеться. Чугунная витая лестница. Наверняка подвальный этаж… Порывшись в юбках, она вытащила небольшую связку самодельных отмычек и принялась подбирать подходящую. Опыта было мало, как и времени, но Марте повезло — или же сам замок был слишком простым и старым. С третьей попытки он сварливо щёлкнул и выпустил пленницу в небольшой подвальный холл, куда выходило ещё две двери. На одной из них, явно экранированной дополнительными листами свинца и стали, висело столько замков всех возможных и невиданных ранее модификаций, что Марта только уважительно вздохнула. «Наверняка, мастерская — лаборатория», — подумала она, прислушиваясь к звукам башни. Было тихо. Очень странно-тихо. А ещё в носу мешался сладковатый и какой-то тошнотворный запах, но девушка никак не могла точно определить, что же в нём неприятного. Чугунные неширокие ступени привели гостью в тёмный и пустынный холл первого этажа. Никого и ничего, только тикали массивные, необычного вида часы на широкой стене между двумя дверями. Стрелки показывали десять минут до полуночи. Нужно было поторапливаться. Но… всё же это так странно. Места для аукциона в башне слишком мало, вокруг темень и тишина, и этот сладковатый до тошноты душок… Всё было не так, как ожидала увидеть девушка. Неожиданно сверху донесся приглушённый голос. Встрепенувшись, она засеменила по ступенькам выше. Добравшись до второго этажа, с радостью обнаружила нишу в стене, красиво задрапированную портьерой. Чуть выше, в просторном круглом холле, освещённом лишь тусклой и неверной свечой, она разглядела тени от нескольких фигур. Две были статичны, третья же металась, едва слышно топча туфлями мягкий ковёр. Марта юркнула за портьеру, с замиранием сердца прикипая глазами к двум стеклянным стеллажам и потрясающей коллекции в них — изящные механические танцовщицы в экзотических нарядах, воины древних цивилизаций с работающим — Марта не сомневалась в этом! — прототипом оружия в руках… Музыкальные шкатулки с инкрустациями и сюжетом для хранения драгоценностей, но по сути — сами намного большая драгоценность… Марта захлёбывалась воздухом, думая об этом. Мечтая, насколько была бы счастлива, останься она насовсем в этом холле один на один с двумя стеллажами, манящими такой близкой и нереальной сказкой… — Я не могу поверить, — донёсся резковатый мужской голос вышагивающей от стены к стене фигуры. — До сих пор не укладывается в голове. Как я вообще согласился на вся это? Какой-то дикий, гротескный фарс… — Ещё два дня назад ты кивал головой и соглашался, что мой план — единственно возможный выход, — сухой женский голос звучал довольно бодро и уверенно, хотя у Марты не возникло сомнения — говорит человек пожилой и умудрённый опытом. — Но это жутко! Мерзко! Отвратительно!.. — не унимался мужчина, и девушка вдруг встрепенулся, понимая, что говорящий — никто иной, как герр Франц. — Я терпеть не могу обманывать! А тем более, уходить вот так… — Как, мой мальчик? — спокойный голос излучал холодность и остроту. — Тебе не кажется, что ты достаточно послужил этому городу и лично герру Анхольцу? Не кажется, что по счетам нужно платить не только в одну сторону? Он выкинул тебя, талантливого мастера, на самую обочину городской жизни. Отозвал лицензию, фактически обрекая на голод и то, что никто из законопослушных граждан даже близко не подойдёт к твоим механизмам. Это ты считаешь правильным, верным, честным? — Да нет же… Нет, но то, что мы делаем сейчас… — Мы делаем лишь то, что можем. Это нормально — хотеть жить и выживать всеми доступными способами, особенно, когда тебя ставят в безвыходное положение, — не сдавала позиций женщина, заставляя неуловимо проникаться уважением к своей персоне. Марте бы столько уверенности найти внутри себя… — Сейчас самое важное — исчезнуть, затаиться, выжидать столько, сколько понадобится… — Сколько, Берта? Сколько мы будем в бегах, как ты думаешь? — устало спросил герр Франц, останавливаясь и, видимо, падая на мягкое кресло или диван — из-за портьеры было не разглядеть толком. — Сколько потребуется. Пока герр Анхольц не закончит со своими опытами? Или пока его не сменит другой, более разумный градоуправитель? Я не знаю, мой мальчик. Это будет длиться ровно столько, чтобы ваша с ним ссора стала никому не интересным достоянием истории. А сейчас — время. Нам пора приниматься за осуществление спектакля. Куклы на местах? — Не называй трупы куклами, — неприязненно фыркнул мастер. — Меня до сих пор воротит, как вспомню… — Нельзя создать что-то стоящее, совершенно не замарав рук, — серьёзно сказала женщина. — Как минимум — в машинном масле. Пара умерших на улицах Вотерхайма бродяг в ваших постелях — наименьшее зло, что могло с тобой случиться, Франц. Поэтому перестань уже морщиться, как мальчишка, и возьми себя в руки. Вам пора уходить. Повисла тишина. Звенящая, выжидающая. Затем скрипнули пружины — герр Франц встал… Сделал несколько шагов по ковру. — Спасибо за всё, милая, родная моя Берта. Будем ждать тебя с утра. Пожалуйста, пускай всё будет хорошо. Не подставляйся лишний раз. Уж ты-то тут совершенно не при чём. — Всё будет хорошо, Франц, — совершенно по-другому, очень нежно проворковала женщина. — Уж с чем-с чем, а с огнивом я обращаться умею. Ты позаботился об остальном? — Да. Неполадки с газовым рожком. Больше они ни до чего не докопаются, даже если очень захотят. Селитра выгорит бесследно. А те бедняги… — А тем беднягам уже давно всё равно. Это даже честь — подобный обряд погребения для их грешных тел… Да упокоит Всевышний их души… Пора! Марта вздрогнула от шорохов и удаляющихся шагов. Тихо вывернулась из своего укрытия, отсчитала мягкими туфлями ступени до первого этажа и засела в темноте под лестницей. Она совершенно ничего не поняла, её сердце билось быстро-быстро и очень громко, заглушая шум в ушах… Ей показалось, что она влезла во что-то, о чём не должна была знать. И это заставляло мелкие капельки холодного пота скатываться по вискам. Сладковатый запах настырно ткнулся в нос, и теперь Марта догадалась, что же это было… Едва удержав тошнотворный порыв, девушка зажала ноздри пальцами. Боги, что вообще тут происходит? Куда она забралась? Не убьют же они её теперь? Или убьют?.. — Ну и вонь стоит, — выругался герр Франц, тоже спустившись вниз. — Скоро это станет совершенно неважно, милый мой Франц, — наставительно ответила пожилая ларра. Теперь в просвет меж ступеней Марта разглядела, что это была жилистая сухонькая старушка в скромном облачении экономки. Седые волосы, скрученные в небольшую ракушку на затылке, блестели сединой. Выделяли её лишь гордая осанка да богатый, очень красивый фартук, какой было не зазорно носить управляющей и в Высоких домах. — Всё собрали? — Вроде всё, — вздохнул мастер, поправляя в руке увесистый ридикюль. Низкорослый и довольно стройный, насколько могла судить Марта по облегающему крою одежды. Сам герр Франц. Но он был не один, рядом стоял ещё один мужчина повыше — недвижно и молчаливо, неуловимо переминаясь от статичной позы. Его длинные волосы — не седые, но серебристо-белые, точно платина, которую использовали для самых дорогих украшений, — переливались в свете свечи в руке ларры. Марта задержала дыхание, разглядывая эту мерцающую красоту. Обхватив рукой и любовно прижимая к себе, беловолосый держал горшок с… настоящим живым растением! Это было целое небольшое деревце, живое и сильное, и это всё, о чём могла судить Марта. В большем она не разбиралась, только в том, что сам факт подобного растения дома был едва ли не большим чудом, чем все механизмы герра Франца вместе взятые… Что же происходит в этой башне?! — Тогда вперёд, и да поможет нам всем Всевышний. Герр Денир будет ждать вас ещё полчаса, а затем закроет ледник на засовы. Вам лучше поторопиться. — Ты навестишь нас утром? — словно опасаясь, поинтересовался Франц. — Да, мой мальчик. Если меня не доканают допросами. Или утром, или как только освобожусь после. Ты ведь знаешь, ларра Берта — крепкий орешек. Уж точно не по зубам нашему герру Анхольцу, — женщина слабо ухмыльнулась. А затем порывисто обняла одного и второго мужчину, поцеловала механика и засеменила к входной двери. — Пойду встречать гостей. А вы идите и не делайте глупостей. Пора взрослеть, мой мальчик, ничего не поделаешь, — и, щёлкнув замками и засовами, ларра поставила свечу на тумбу у двери и исчезла в сумерках улицы. Марта сидела тихо-тихо, словно мышка. Повисшая тишина казалась ей столь оглушающей, что было слышно, как потревоженные крупицы песчаной пыли оседают на каменный пол. — Идём? — спросил герр Франц у беловолосого мужчины. Тот лишь невнятно пожал худыми плечами и кивнул. Они повернулись к лестнице, и у Марты всё так и перевернулось внутри. Она отчётливо поймала глазами заинтересованный взгляд зеленовато-болотных глаз и едва не подавилось слюной. Он видел её. Видел! Девушка зажмурилась и решилась выбраться из своего укрытия до того, как случится то-то непоправимое. — Это ещё что такое? — возмущённо-взволнованно воскликнул герр Франц, делая шаг навстречу. — Кто ты, как сюда попала? — Я… я Марта, — растерялась она, часто моргая, чтобы прогнать скапливающиеся слёзы и робость заплетающегося языка. — Простите великодушно, герр Франц, я всячески виновата перед вами. Я пробралась в вашу башню, потому что это был для меня вопрос жизни и смерти… — Что ты несёшь такое? — поражённо выдохнул мастер. — Как ты пробралась внутрь, ведь всё закрыто? — Старый люк с запада башни, — честно ответила Марта. — Привёл в хозяйственный подвал, и я вскрыла дверцу… — О, Всевышний… — вздохнул герр Франц. — И что ты делаешь тут? Зачем пробралась в мою башню? — не на шутку раздражаясь, процедил он. — Простите меня, прошу… Я лишь мечтала посетить аукцион. Посмотреть краем глаза на ваших кукол… Я увлекаюсь механикой, но у меня нет никаких знаний, кроме догадок, а ваши работы — это что-то невероятное! — восхищённо лепетала Марта, не отрывая взгляда от пола. Просто не решаясь снова встретиться с глазами обоих — как с тёмными у мастера, так и с яркими у беловолосого, словно пронизывающими насквозь. — У меня пока плохо получается, не хватает знаний и материалов, но я просто не могла упустить такой шанс… — Глупая, глупая девчонка, — зло выдохнул мастер. — Ты даже не представляешь, во что ты влезла со своим неуёмным любопытством, — он шагнул ближе, и Марта испуганно отступила, балансируя туфлями на первой ступени лестницы вниз, в сторону подвалов. Вдруг белая, точно мел, рука с длинными тонкими пальцами легла на плечо герра Франца и чуть сжала. Беловолосый ничего не делал, но мастер вдруг вздрогнул и обернулся. Они какое-то время смотрели друг на друга: тот, что сзади — с грустью и какой-то всепоглощающей нежностью, а герр Франц — непонимающе, растерянно, а под конец — вдруг — странно-смягчившимся взглядом. — Марта, говоришь? — спросил он неожиданно спокойным голосом, поворачиваясь к обратно к ней. Марта рискнула посмотреть прямо ему в глаза, и в тех больше не было угрозы. — Вот что, Марта. Сейчас ты выберешься отсюда так же, как и забралась. Меня не интересует, как это будет и в каком из Высоких домов ты прислуживала до этого. Сейчас ты возьмёшь вот это, — герр Франц взял у беловолосого небольшой ридикюль, явно не столь увесистый, что держал в собственной, и передал его девушке, — и выберешься наружу. Дойдёшь до ближайшего доходного дома и снимешь скромную комнату на месяц — денег хватит. А с утра, когда выспишься и забудешь сегодняшнюю ночь как страшный сон, пойдёшь к самому добропорядочному механику, к примеру, герру Петро, и отдашь половину оставшейся суммы как задаток за твое обучение. Если из тебя будет толк — после он будет учить тебя и бесплатно. Герр Петро не станет разбрасываться талантами. А если проку от тебя — ноль, то уж не обессудь… Беловолосый одобряюще кивнул и поудобнее перехватил горшок с растением. Приятный, чуть резкий, но зато отбивающий сладковатый душок запах коснулся чувствительных ноздрей Марты. Почему-то ей почудилось в нём солнце. Но не мёртвое и убивающее всё вокруг, а доброе, ласковое, живое… Словно обещающее блага жизни и радость. Марта собралась с силами и чуть заметно благодарно улыбнулась. Она не поняла, как потёртая кожаная ручка ридикюля очутилась в её ладони. Она вообще не поняла, что сейчас произошло. Мужчины уже обошли её замершую фигуру и спускались вниз по лестнице, не оборачиваясь. — Герр Франц, — вдруг зачастила она с надеждой в темноту лестничного спуска. — Прошу вас, возьмите меня с собой. Я согласна на любые условия, я буду работать бесплатно и даже… — девушка замялась на мгновение, спотыкаясь о собственные мысли так, что запылали уши — спать с вами, если вы захотите… Прошу, возьмите меня в подмастерья! Я умею хранить чужие тайны как никто другой… Раздалось едва уловимое, больше удивлённое, чем обидное хмыканье. — Совершенно исключено, — мастер даже не замедлил свой ровный шаг по лестнице. — Сделай так, как я тебе сказал. И если у тебя есть хоть доля таланта, ты не пропадёшь в этом… городе. А тайны… Тебе придётся хранить их, потому что иначе попадёшь в большие, просто громадные неприятности. А это совсем не дело для такой молоденькой и симпатичной девушки. Марта стояла молча и слушала. Слушала, как отпираются замки на той самой обитой сталью и свинцом двери в подвале. Слушала негромкие шаги и то, как дверь с лязгом затворилась и заперлась изнутри. Воцарилась тишина. Тишина и гнилостный тошнотворный душок, беспрепятственно разлетавшийся по всей башне. Так могли пахнуть только не слишком свежие тела умерших недавно людей. Теперь Марта знала это совершенно точно. Поняв, что осталась в одиночестве, она осмелела. Распахнула ридикюль, подставляя его свету оставленной на тумбе у входа свечи. Внутри оказались записные книжки. Книжки! Самого герра Франца! Приоткрыв пальцем самую верхнюю, Марта увидела чертежи и чуть не разрыдалась в голос — о подобном счастье она и мечтать не смела… Чуть сбоку лежал увесистый холщовый кошель. Марта лишь провела по нему пальцем, с дрожью осознав, что внутри, вероятно, целое состояние, на которое можно жить не меньше месяца, ни в чём себе не отказывая… Марте показалось, что она спит, и девушка с силой ущипнула себя за руку. Было больно, очень больно… Но она так и не проснулась. Раздумывая всего несколько мгновений, Марта решилась на самую последнюю — она дала себе зарок — наглость. Взмыв вверх по лестнице, придерживая свободной рукой юбки, она попала в просторный холл, туда, где за стеклом стеллажей ожидали своей неминуемой участи прекрасные танцовщицы и угрюмые, повидавшие многое на своем военном веку, солдаты. Марта не могла спасти всех — каждая кукла была размером с пару её ладоней. Но пару из них, те самые, от которых не сразу смогла отвести взгляд, она всё же взяла с собой. Лёгкая, воздушная балерина в пачке из белых перьев смотрела на неё ясными голубыми озёрами глаз с грустью и добротой, точь-в-точь как беловолосый смотрел внизу на герра Франца. И одного отважного солдата, сжимавшего обеими руками свой длинноствольный гун, готового, казалось, прямо сейчас ринуться в битву. Осторожно пристроив кукол за полой сюртука у груди, она с сердечной тоской оглядела оставшихся, затем, тяжело вздохнув, сбежала вниз по лестнице к той взломанной дверце в подвале. Чудеса имеют свойство заканчиваться неожиданно, а Марта так не хотела этого… В руке тяжестью новых возможностей висел ридикюль с записными книжками самого герра Франца и кошелём денег. У её груди пригрелись самые замечательные куклы, что она видела в своей жизни. Перед ней открывались все двери этого города — отчего-то Марта верила в это так же легко, как и в кофейную темноту ацелотской ночи. Отставив ридикюль в сторону, она сооружала подставку из старой разваливающейся бочки под крышкой люка и судорожно вспоминала местоположения ближайших доходных домов поприличнее: жизнь её, если иметь немного смелости и везения, только начиналась.