...прежде чем начнет петься, долго ходят, разомлев от брожения, и тихо барахтается в тине сердца глупая вобла воображения В. Маяковский
Ким Сокджин не любил спешить. Из-за спешки он много нервничал, а из-за нервов много ел - что категорически не нравилось его талии. А раз что-то не нравилось его талии, значит, не нравилось и самому Сокджину, обладающему тем еще вредным характером. Добрым, понимающим, но чрезмерно вредным. И из всего этого вытекала следующая, не поддающаяся сомнению истина: в его обществе лучше было не торопиться. Чимин забыл про это в который раз. - Джин-хен, ну прости меня, - Пак раздосадовано повел плечами и грустно посмотрел на мужчину снизу-вверх. - Я хотел как лучше. - Как лучше было бы напороться лбом на открытую дверцу шкафа? - съязвил владелец кафе, в котором сегодня подрабатывал Чимин, неторопливо поливая лоб школьника перекисью водорода и ловко вытирая лишнюю жидкость салфеткой, зажатой в другой руке. - Ну Джин-хен! Ничего же страшного не случилось. Всего лишь ссадина, - упрямо повторил парень. Хоть он и противился этой заботе на словах, в глубине души же млел и таял под чуткими руками старшего товарища. Ему было приятно, что кто-то о нем беспокоится, что кому-то не все равно на то, как он себя чувствует. Как жаль, что нельзя было так же обработать и душевные раны. - Закатывай штанины, вылью на колени остатки. Все равно покупать новую, - по-мудрому игнорируя протесты Мина, попросил в ультимативном порядке Сокджин и не глядя кинул использованную салфетку в мусорное ведро. Конечно же, не попал - как, впрочем, и во все прошлые попытки - но даже не повернулся проверить, полностью занятый Чимином. - Давай, давай. И чтоб в следующий раз швабру взял. Нечего мне тут из себя Золушку изображать, из-под духовки пыль выскребая. Она там еще с прошлой твоей уборки собраться не успела! Ким Сокджин не тянул по уму на кандидата наук, но зато обладал той цепкой житейской мудростью, что позволяла ему и свой бизнес вести, и с клиентами ладить, и друзей не терять. Он видел, а потому и знал, много - но никогда ничего из увиденного не обсуждал до тех пор, пока с ним об этом не заговаривали напрямую. Он помогал по возможности - молча. И уж точно никогда не позволял себе отпускать комментарии насчет чужой личной жизни. Чимин горячо и пламенно любил его за это. И, любя, молча закатывал штанины, подставляя под яркий свет кухонных ламп рассеченные коленки, которые из-за упорной работы на четвереньках вновь начали слегка кровоточить. - Прости за это, - выпалил Минни и поерзал на стуле, неловко глядя на опускающегося перед ним на пол мужчину. - Когда-нибудь я буду приходить к тебе без всех этих ран. Обещаю. - Надеюсь, - беззлобно проворчал Джин, выдергивая новую салфетку из пачки и приступая к оказанию запоздалой первой помощи. - А пока купи коробку зеленки. И подмигнул. Нахально, совсем по-мальчишески, так, что у Пака дух захватило, а потом безжалостно кинуло о камни реальности. "Даже Сокджин в меня не верит". Пак смутно запомнил, как прошел остаток ночи. Домыть полы ему дали, как и небольшую плату за это, и он вроде даже забылся в душном, беспокойном сне. А потом он оказался уже у постели своей бабушки, занеся руку над ней для того, чтобы разбудить. Глова кружилась нещадно. Глубоко вздохнув, старшеклассник закончил начатое, проговаривая просыпающейся бабушке уже заранее придуманную легенду. Он помог ей подняться с кровати и аккуратно спуститься по лестнице на кухню, где уже был накрыт незамысловатый завтрак - как он его делал, он тоже не помнил. Голова закружилась еще сильнее, роняя мир набок. Но Чимин устоял, не позволил искуственной улыбке соскользнуть с его губ, все так же глядя на родственницу. Только запнулся немного, но этого, благо, не заметили. И, поблагодарив за завтрак, одобрили идею с ночёвками у друга. - Ты такой добрый, - с нежностью протянула она и погладила внука по руке. - Всегда выручаешь своего друга, Хенджина. Надеюсь, что у мальчика все будет хорошо. Как и у нас... Позвонишь тогда Солли-ши, чтобы она пришла сегодня? - Конечно, ба, - незамедлительно откликнулся Пак, поднимаясь из-за стола и задумчиво бредя к домашнему телефону. Он никогда не говорил бабушке, как зовут этого несчастного друга, у которого он время от времени "ночует". Так почему же она решила, что его имя Хенджин? Почему Хенджин? Кажется, так звали какого-то персонажа из любимой бабушкиной дорамы. Значит, она просто что-то напутала. Да, наверное. - Алло, госпожа Солли? Это Чимин. Да, за бабушкой присмотреть сегодня вечером. Да, можно с ночёвкой, если вас не затруднит. Точно? Спасибо вам большое! ...или не напутала?***
Чимин не мог не пускать слюни на того парня из параллели. И дело было даже не в том, какой Чимин ориентации - он даже не задумывался об этом, погребенный под тоннами посторонних проблем, - а в самом парне-из-параллели. Таком... таком... Просто таком, потому что ни один из эпитетов не мог в должной мере передать, насколько он потрясающий. Чон Чонгук, его огромный фетиш и повод учиться рисовать картины в стиле барокко. Да, Чимин втюрился по самые уши. Он знал о нем немного - и из-за этого влюблялся еще сильнее, додумывая, дорисовывая уже готовый образ у себя в голове. Он как Петрарка писал целый сборник стихов о своем Чон Чонгуке. Сочинял баллады и поэмы из чужого смеха, расписывал целые повести из жестов и поз, забывал обо всем, глядя на его волосы. А однажды он посмотрел прямо ему в глаза. Это длилось всего какое-то мгновение, но Чимин успел распрощаться с рассудком и чуть не задохнуться от восторга. Такой идеальный... потому что недосказанный. - Платочек дать слюни подтереть? - раздалось ехидное откуда-то сбоку. Чимин невольно вздрогнул всем телом, но сделал вид, что не обратил на высказывание внимания. Он узнал этот голос. Его собственный, только чуть более низкий, тембр. - Ну да, лидер нашей школьной команды по тхэквондо, лучший игрок в баскетбол на школьном уровне и просто гроза девичьих сердец и мужских задниц. Как на такого не запасть, - продолжал издеваться голос. - Любимец учителей, хоть и не отличник, золотой мальчик потока. Идеальный объект для первой влюбленности. Самому-то не противно? Впервые в его интонациях послышались нотки искреннего раздражения. Раньше оттуда сочилось только ехидство - ядовитое, острое, резкое. Чимин еле удержался от того, чтобы не повернуться в сторону своей галлюцинации, настолько сильно его поразила смена чужого настроения. "Моего настроения", - поправил он себя мысленно и вернулся к созерцанию Чон Чонгука. Все ещё красивого и безупречного. - Хотя, что это я: потом будет крайне забавно наблюдать за твоим разочарованием, - эфемерный вздох коснулся его уха тихим шепотом, - за тем, как ты будешь проклинать этого парня, ненавидеть его, рвать в своей голове все его образы, а в сердце выдирать влюбленность с корнем. Как в дальнейшем будешь ненавидеть себя, осознав, что ты и только ты виноват в своих страданиях. И сам пойдешь подставлять свое тело под очередные удары, чтобы после забыться в рутине проблем. Чимин не мог не пускать слюни на того парня из параллели. Он любил его, очень. Идеальный, безупречный, красивый... образ. Который разрушался с каждым новым пинком в живот, на которые он нарвался. - Ну, давайте, трусы! Сильнее! И истаял окончательно на промерзшей осенней земле, пылью осев в волосах. - Упс. Опять упал. Как неловко. Вздрогнув от неприятных воспоминаний, Чимин поморщился и прибавил шаг, желая прийти в школу как можно раньше. В последнее время на него все сильнее начинали давить негативные эмоции, уже месяц как швыряя о землю от бессилия. Да, он вчера вновь упал, в очередной раз поддавшись сомнению. Но он должен встать и доказать всем, что способен на нечто большее, чем ненависть к себе, выраженную в намеренном причинении боли. Он должен был доказать это еще давно, когда все только началось, но ни сил, ни желания этим заниматься Чимин упорно не находил. Его устраивала такая жизнь, и парень понимал, что дело было не столько в невозможности избавиться от противной галлюцинации, вечно подталкивающей на абсурдные поступки, сколько в нем самом. Сам Пак не желал менять происходящее, привыкнув к созданному им распорядку. Но вчерашний разговор с Джином и участившиеся помутнения сознания окончательно привели его в чувство — так не должно было продолжать. Чимин не мог объяснить, откуда взялась эта уверенность, однако вцепился в нее всей душой, не желая отпускать. Он должен изменить свою жизнь, и начать нужно прямо сейчас, в школе, выходя из зоны комфорта и садясь за вечно пустующую парту на первом ряду, скрещивая ноги и сцепляя руки в замок - прямо как его персональный кошмар. - Да, начну, - повторил Чимин вслед за мыслями и решительно вошел в класс задолго до звонка (правда, перед этим минут пять нерешительно потоптавшись снаружи), целенаправленно следуя к первой парте, которая неожиданно оказалась уже кем-то занята. Не успев толком удивиться, Мин поймал на себе растерянный взгляд и резко затормозил, будучи не в силах поверить в правдивость происходящего. Рука уже потянулась к особо большому синяку на бедре, чтобы дать прочувствовать реальность через боль, но в этот момент вроде-бы-не-мираж глубоко вздохнул и на одном дыхании выпалил: - Привет. Это твое место? Извини, не знал. Привык у себя в классе так сидеть. Меня перевели. Я Чонгук, а ты? На него взирал его собственоручно построенный и разрушенный образ, коим он так часто восхищался исподтишка в коридорах. Взирал и улыбался - ему, лично ему, вновь разворачивая шипы самобичевания вглубь глупого сердца. Чимин нервно сглотнул и попытался улыбнуться, чувствуя, как скачет сердце где-то у него под кадыком. Внезапно накатила сильная слабость, и Мин лишь чудом смог выдавить из себя банальное "очень приятно", чувствуя, как окончательно меркнет сознание, задвигая пыльный театральный занавес на самом интересном месте. Антракт. И вид со стороны. - Рад познакомиться! Я Хван Хенджин.