Сновидец (the Dreamer of Dreams)

"Всё же вокруг тебя было столько невиданного ранее света", - Вулф.

      Песчаный берег косым лучом уходил вдаль, и не было ему конца. Золочёный солнцем он горел под ногами Эрика. Лицо художника было обласкано ветром, волнами и солнцем, а одежда потрёпана и просолена, и больше не напоминала о прекрасной жизни во дворце короля Ванды. У самой кромки воды, охлаждая горящие ступни, теперь шёл одинокой скиталец, чьи глаза вобрали в себя что-то от неба и моря. На его шее всё также сверкала королевская цепь, но это был уже не хрупкий и свежий, как первый лист, юный художник. Это был широкоплечий и крепкий путник, прошедший не одну милю.       Внешне Эрик изменился, но сердце его осталось прежним: всё ещё полное надежды и верящее достижимость своей мечты. Он смотрел вокруг и до сих пор мог видеть и понимать красоту, которая его окружает, несмотря на тяготы пути, что он претерпевает.       На раскалённом песке начали появляться камни, и вскоре Эрик увидела перед собой скалы. Они дарили не только холодную тень, но и новые испытания. Ноги Эрика, обожжённые и израненные в кровь, скользили по поверхности камня. Каждый шаг давался ему с трудом, но он же приносил ему чувство того, что всё не напрасно, что он не должен останавливаться ни в коем случае. Что-то тянуло его ввысь, что-то манящее. Может быть, это были те самые глаза? Может быть их прекрасная обладательница почувствовала его приближение и её душа зовёт душу Эрика?       После короткого сна в неглубоком гроте, Эрик с новой силой почувствовал в себе неведомый зов. Казалось, что это не просто странное ощущение манящего, а настоящий звук, который смешивается с шелестом воды внизу. Прислушавшись, Эрик изумился: глубокий звон скрытого колокола раздавался неизвестно откуда. Прежней усталости как будто бы и не было, и вся она теперь стала любопытством и силами.       Колокол то затихал, то звучал вновь, словно кто-то медленно раскачивал его. Странный голос был у него: толи он предупреждал о чем-то, толи звал куда-то… Но Эрик не обращал внимания на то, что пытается сказать ему эта музыка. С новыми силами он шёл на поводу своей любознательности и вскоре очутился перед входом в пещеру, спрятанной под ползучими растениями. Приподняв тяжёлые ветви, Эрик оказался в узком, поросшим мхом сыром туннеле. Отсюда и шёл звон колокола. Он становился всё более и более громким по мере того, как Эрик продвигался вглубь. Идти приходилось наощупь, царапая руки о стены, спотыкаясь и ударяясь головой о низкий потолок коридора до тех пор, пока вдали не появился тусклый зелёный свет, который пульсировал в такт музыке колокола. Идти стало легче, и Эрик ускорил шаг.       Свет усилился и привёл Эрика в место, подобное которому он никогда не видел в своей жизни. Он очутился в просторной пещере, на стенах и полу которой росли изумруды, и казалось, что сама она полностью вырублена в толще драгоценного камня. К ногам Эрика набегали белые барашки подземного озера, вода которого была прозрачней горного хрусталя. По середине этого озера был маленький остров, на котором висел тот самый колокол, такой же зелёный, как и вся пещера. Здесь, на берегу озера, звук его был самым сильным. Прекрасная чистая нота с одинаковой частотой возникала и гасла, возникала и гасла. Однако посыл этой песни не доходил до Эрика, который был зачарован красотой вокруг.       Через озеро к острову тянулся тонкий подвесной мостик. От сырости он провисал и почти касался воды, а многих досок не хватало. Не помня себя от внезапного прилива счастья, Эрик в два шага преодолел его и оказался рядом с колоколом. Никогда он не чувствовал себя настолько радостным, и его весёлый смех наполнил пещеру. Ему хотелось раскачать колокол сильнее, но он не смел нарушить его гармонию.       Оглянувшись он заметил, что на противоположный берег озера перекинута узкая доска. Там, по другу сторону, была непроглядная тьма, словно свет изумрудов боялся освещать то, что находилось там. Доска была скользкая, но Эрик без страха ступил на нее. Он умел плавать и не боялся упасть в воду, но вглядевшись в глубину озера, он почувствовал, как мурашки пробежали по всему телу, хотя уверенность быстро вернулась к нему.       В самой глубине озера виднелись очертания гигантских рыб со сверкающей чешуёй. Они были настолько велики, что Эрик не мог увидеть хотя бы одну из них целиком: огромные глазастые головы, широкие спины и плавники размером с паруса рыбацких судов медленно проплывали под его ногами.       Эрик обернулся, чтобы взглянуть на тревожно звонящий колокол. Только теперь он почувствовал что-то неладное. Но вдруг другая мелодия коснулась его ушей. Сладкая, как мёд, новая мелодия послышалась ему в прежнем звуке, и он смело перешёл по доске, балансируя над водой.       Совсем пустая, но с ещё одной пещерой, была неприветлива эта сторона озера. Холодом повеяло с воды. Только нежная нота колокола давала Эрику силы идти дальше. Но не будь её, он бы прислушался к собственному голосу.       Когда Эрик вошёл в новый туннель, перед ним забрезжил золотистый мягкий свет, похожий на тот, что исходил от изумрудов. Как за бабочкой, Эрик побежал вперёд на этот свет, предвкушая, что же ждёт его впереди. Новое зрелище поразило его больше первого.       Широко распахнув глаза, Эрик смотрел на зал, в котором он оказался. Настоящий зал, который мог быть во дворце короля Ванды, но в сто раз прекраснее, чем что-либо вообще способное существовать в человеческом. Пол был выложен кусочками мрамора так, чтобы на нём складывался цветочный узор. Он был белее снега королевы из ледяной пустыни, но теплее солнца из сонного городка с геранями. На стенах переливались всевозможные самоцветы, тоже создающие рисунок цветов. Всё вокруг сияло, мерцало и искрилось.       Но самое прекрасное в этом зале находилось в его середине. У Эрика перехватило дыхание и сердце забилось чаще, когда он увидел её – само воплощение красоты. На высоком серебряном троне сидела девушка, чьё платье было богаче и чудесней всего вокруг. На её голове сиял золотой венок анемонов, и прекраснее её лица не было в мире, был уверен Эрик. Только одно мешало ему насладиться её красотой сполна: под высоким лбом, обрамлённом светлыми локонами, её глаза были закрыты белой повязкой.       Она сидела недвижимо, словно статуя, до тех пор, пока Эрик сделал шаг вперёд, чтобы сорвать повязку с её глаз. Зашелестели складки платья, зазвенели самоцветы браслетов. Прекрасная дева спустилась со ступеней трона, шагая босыми ногами.       – Долго я ждала тебя, прекрасный путник, – тихо, почти шёпотом произнесла она, и голос её лился как горный ручей. – Я сидела на моём троне в тиши и одиночестве, и вот ты здесь, чтобы я больше никогда не оставалась одна. Я знаю, что ты любим солнцем, морем и ветром, но теперь ты наконец пришёл ко мне, чтобы насладиться покоем и радостями, которые только сняться земным королям. Путь твой был долог и тяжёл, и теперь ты должен восполнить все упущенные дни, наполнив новые счастьем и безмятежностью.       Она говорила это, опустив руку на плечо Эрика. Легче бабочки была её благоухающая розами ладонь, когда прекрасная дева увлекла её за собой в сад, где бродили среди цветов львы и играл в ветвях цветущей сирени ветер.       На много дней одно желание осталось у Эрика – вечно быть подлее неё, слушая её голос и наслаждаясь невыразимой красотой этого места. Она говорила, склонившись над ним, сидевшим на земле у её ног, и её шёлковые волосы касались его лица. О чудесах, которые она покажет ему, и о музыке, которую она будет играть для его – она исполнит всё, чтобы только он был счастлив, чтобы только он был с ней. Всё, будет дано Эрику, всё, что он только пожелает – самые прекрасные цветы, самые богатые одеяния, самые вкусные яства за одну только клятву, что Эрик никогда не покинет её.       Эрик улыбался и глаза его сияли: как же он посмеет оставить её! За одну только возможность видеть златовласую красавицу, он будет вечно при ней. Как можно оставить её одну? Горячими поцелуями он покрывал её руки в знак своей преданности, а она, запрокинув голову, звонко смеялась.       Но вдруг снова холодная игла тревоги уколола сердце Эрика, как тогда на острове посреди подземного озера. В его голове промелькнула мысль, что он бы отдал всё за то, чтобы слышать её певучи голос, её дыхание, но только бы она не смеялась, ибо смех её был холоднее льда. Словно услышав его мысли, красавица перестала смеяться и нежно запела неведомую песню, и Эрик успокоился.       Встав на колени, приподнявшись с земли, Эрик протянул руки, чтобы снять повязку с глаз девушки, но она засмеялась и оттолкнула его.       – Некрасиво быть таким настойчивым, мой милый! Не могут все наслаждения быть данными единовременно. Однажды я позволю тебе снять мою повязку, но пока время ещё не пришло. Я научу тебя, о да, я научу тебя ждать и тогда ты сможешь насладиться счастьем сполна. А пока, расскажи мне что-нибудь, расскажи, свою историю.       Мягкая, добрая улыбка вновь озарила её лицо, изменчивое, как море. Когда Эрик рассказывал ей о своём пути, девушка то радовалась, то принималась плакать, то хмурилась, то опять смеялась ледяным смехом. А Эрик рассказал ей всё: откуда он ушёл и зачем и что он ищет, и закончил свой рассказ словами: «Может быть, ты и есть та, которую я ищу и твои глаза те самые прекраснейшие глаза во всём свете. Мои руки сами тянутся к твоему лицу, потому что за твоей повязкой, возможно, скрывается моё счастье».       Девушка покачала головой:       – Нет, я могу дать тебе увидеть их так скоро. Но дай мне свою руку, и я покажу тебе все радости и всю красоту, которая существует здесь только для тебя. Забудь все страсти, забудь все лишения и дай своей душе покой, а телу отдых. Ты будешь лежать на ковре из самых свежих фиалок, а я буду петь тебе.       Мысли, желания, сомнения – всё покидало Эрика, когда её руки касались его плеч. Прекрасная девушка вновь увлекала его за собой, и он безропотно следовал за ней, любуясь её красотой.