Сновидец (the Dreamer of Dreams)

      Васильковые луга и руины храма остались позади, а Эрик шёл вперед по скалистой тропе, которая увлекала его всё выше и выше в горы, которые упирались своими пиками в небеса. Эрик предчувствовал, что его ожидает долгое восхождение, потому что он желал приблизиться к небу настолько, насколько это возможно.       Что-то осталось в душе Эрика после часов, проведённых в храме. Перед собой он видел простёртые к небу руки Богородицы и её глаза. И хотя на сердце его была тень после времени, проведённого подле красавицы, ему было легко и светла была его душа.       Эрик не был больше тем весёлым мечтателем, которым. Теперь он твёрже стоял на земле, а из его походки исчезла мальчишеская резвость; наивность и самонадеянность в его взгляде пропали после испытаний, которые он преодолел. Когда Эрик играл на флейте, звучали новые ноты: мелодия была глубже, печальнее. Оборачиваясь назад, Эрик сам не узнавал себя прошлого.       Каждую ночь, когда он спал, не важно, на мху или на камнях покоилась его голова, Эрик по-прежнему видел один и тот же сон. Торжественные и серьёзные глаза смотрели на него в упор. От них невозможно было отвести взгляд, их невозможно было забыть. Хотя Эрик уже не был восторженным мечтателем, желание найти их только усилилось в его душе, и он видел в этом руку Божью, что вела его вперёд.       Густые облака обволакивали пики гор. Они были похожи на вившихся гигантских драконов, которые охраняли свои богатства. Тропа становилась уже и круче, а воздух холоднее и реже. Эрик, не останавливаясь, взбирался вверх, пока не достиг тех самых облаков и не оказался среди пелены тумана, где не видно было ни зги. Путь становился всё опаснее. Часто ему приходилось идти по небольшим выступам. С одной стороны ветер завывал над пропастью, с другой холодные камни, за которые приходилось держаться, царапали руки и щёки. Иногда редкие и тонкие, как клинки кинжалов, лучи солнца прорезали густую пелену и тогда туман и облака становились перламутровыми. На пути возникали тени, и идти становилось немного легче и как будто теплее.       Когда луч солнца вновь показался на небосводе, от скалы отделилась тень похожая на человеческую фигуру. Затем еще одна и вот уже третья. Эрик обернулся и остолбенел: за ним стояла целая процессия фигур. Все они были прозрачны, но имели разные лица и тела. Одни были стары и горбаты, другие молоды и дюжи. Среди них были даже малые дети, сидящие на руках у матерей, или шедшие рядом.       Протянув руку вперёд, Эрик с ужасом понял, что не может коснуться их тел: пальцы проходили сквозь них, не ощущая ничего. «Как долго они следуют за мной? Кто они? Чего они хотят?», – подумал он и отошёл на два шага. Тени молча двинулись за ним. Нелегко было привыкнуть к такой компании, но невозможно и избавиться от неё. Так Эрик продолжил свой путь в окружении безмолвных призраков.       Мог ли Эрик повернуть назад? Если бы он решился на это, ему пришлось бы пройти сквозь толпу людей-теней и вновь ощутить тот ужас, когда его рука прошла сквозь одного из них. Нет, Эрик смотрел только вперёд и продолжал свой путь по узким выступам, рискуя сорваться в сонм облаков, которые скрывали собой чёрную бездну.       Преодолев очередной опасный поворот, Эрик оказался на тропе, довольно широкой для того, чтобы не держаться за камни. На этой тропе, преграждая Эрику путь, сидел человек, не безмолвный призрак, а настоящий человек из плоти и крови! Склонив голову, он почти касался подбородком колен. По ветру развивалась длинная седая борода и спутанные волосы, а руки покоились на кривой клюке. Старик казался сгорбленным от горя, но в его лице было что-то, что напоминало о гордости и достоинстве.       Удивительно было встретить живую душу, так высоко в горах, где не звучали даже голоса птиц. Сначала Эрик не поверил своим глазам и подумал, что встретил ещё одного призрака.       – Поговорите со мной! – воскликнул Эрик, кинувшись к нему навстречу. – Я едва не сошёл с ума в этой тиши и среди этих теней. Молю вас, если вам ведомо, скажите мне, кто они и почему они идут за мной.       Старик смотрел поверх его головы на призраков, как на старых знакомых, от которых не ждёшь приветствия. В его взгляде не было удивления, как не было и каких-либо эмоций вовсе. Эрик обернулся на своих спутников: они угрюмо с укоризной смотрели на старика. Старик ничего ему не ответил и только отвернулся. Долго он оставался безмолвным, и наконец заговорил, когда Эрик уже потерял надежду на ответ.       – Не будь жесток с теми, кто мёртв. Они не находят себе места, потому что не нашли себе ни могилы, ни священника, которой бы отпел их души. Они почувствовали, что сюда кто-то пришёл, вот и идут за тобой. Не злись на них. Они следуют только за теми, на чьей душе нет пятен, в надежде, что им помогут обрести покой.       – Но кто они?       – А ты не видишь? Неупокоенные души тех, кто не смог преодолеть эти горы. Все они до сих пор хранят в себе надежду, с которой они ступили на эту тропу. Каждый из них был самонадеян. Они думали, что достаточно сильны, чтобы перейти через эти горы, но сорвались вниз. А те, кто достигали вершины теряли смелость и силы и пытались вернуться. Но они горы не прощают трусов.       – А что это за горы? – вновь спросил Эрик. – Почему они зовут меня? Я чувствую всей душой, что должен идти всё выше, но не понимаю, почему.       – О, это горы Жизни. Кто-то зовёт их горами Искушения, но есть те, для кого это горы Мытарств. Для одних – это горы Бед, а для других – горы Искупления. А ещё, совсем немногие называют их горами Истины.       – А как же они зовутся для меня?..       – Это ещё неизвестно, – спокойно произнёс старик и снова надолго замолчал. – Сядь со мной, и я ещё многое смогу рассказать и, может быть, дам кое-что, что пригодится тебе в пути. У тебя светлое лицо, и я верю, что и душа у тебя такая же. Но я стар, мой голос не имеет той силы, что была у него раньше. Когда-то он был, словно бурный поток в весенний паводок, а теперь... теперь он еле льётся как будто камни преградили ему путь. Не заставляй меня напрягать последние силы, садись рядом и лучше ты напряги свои, чтобы расслышать меня.       Сказав это, он пододвинулся, плотнее укутавшись в свой рваный плащ.       – Ваши слова полны мудрости. Скажите мне ещё, почему, эти тени ждали моего появления здесь? И почему вы не ведёте их?       Старик повернулся к нему с печальной ухмылкой и, вздохнув, отвечал:       - Мудрости… Мудрость не есть залог чистой души. Давным-давно, в годы моей юности и зрелости я был страшным грешником и совершил не один поступок, который нельзя замолить. Приходит время, когда любое сердце захочет покоя, когда оно больше не может жить во тьме и мраке. Я не смог найти покоя среди людей, и вот я здесь. Но случилось это только тогда, когда голова моя стала белее снега и я насытился в жизни всем, чем только можно. Я отведал много плодов, сладких и горьких, и я скажу тебе: не все из них стоило познать. Испробуй как можно больше, сын мой, но не собирай тех плодов, которые лучше оставить нетронутыми. Понимаешь? Когда я вспоминаю прошлое, я вижу все свои шаги, из-за которых я здесь. На мне весит тяжёлая цепь, которая тянется за мной всю жизнь, куда бы я ни шёл. Она состоит из многих звеньев, и нельзя сломать ни одно из них, потому что иначе разорвётся вся цепь, а этого я сделать не вправе. Мои слова темны для тебя. Прости старика за его бродящие мысли. Смотри, мы сидим здесь, где так высоко, что облака находятся у наших ног. В детстве мне сказали, что Бог живёт на небе. Может быть, оттого я и пришёл сюда. Но если облака у наших ног, то не сидим ли мы выше неба? И где Бог? Я не шёл к нему намеренно, но всё-таки, почему здесь так пусто? Я исходил много дорог, и понял, что их больше, чем я могу представить, и все они ведут в разные концы. Я уже на пороге своего и на пороге у небес. Тут пусто, да, но я назвал эти горы – горами Счастья. Это правда, что человек не знает, когда обретает его… Он видит его перед собой, яркое, как звезда, но стоит ему обернуться, как оно уже осталось далеко позади. А всё потому, что он слеп и не видел его, когда владел им, а он им всегда владел. Ты меня не понимаешь, сын мой. Ты только начинаешь эту жизнь, но я вижу, в твоих глазах отражение моих слов. Сохрани его. Ты очень сильный, ибо истинная сила заключается в юности и невинности, и никакая мудрость не может равняться с ними. Мы, кто прожили свой век и теперь оглядываемся на него, больше всего желаем протянуть свои руки для помощи. Наши сердца больше, терпение велико, мысль наша въедается в самую суть вещей, но это не стоит и толики вашей чистоты и веры.       Старик опустил косматую голову на руки. Усталым взглядом мутных глаз он уставился в облака у своих ног, сквозь которые не было видно ни скал, ни земли. Вокруг завывал ветер, трепавший его тусклые волосы и рваный плащ. Эрик не мог поверить в то, что этот старик был грешником. Мудрость его слов, скорбность всей его согбенной фигуры вызывали в нём глубокое уважение и жалость.       – Всё твоё богатство, - вдруг снова начал старик. – Состоит в твоей молодости. Я никогда не буду так богат. Всё, что у меня есть – гроши моей мудрости. Я бы хотел поделиться ими с тобой: они будут наследством старого грешника. Всё его богатство… Храни мудрость в чистом сердце, и, может быть, она сослужит тебе большую пользу, чем мне. Куда бы ты ни шёл, иди без страха и будь терпелив. Если твоя душа достаточно сильна, ты сделаешь великое дело: поможешь обрести покой душам несчастных, что идут за тобой. Но я должен предупредить тебя – путь твой будет опаснее с каждым шагом, пока ты не достигнешь вершины этих гор. Не оглядывайся назад, не давай себе думать о том, чтобы вернуться, и я буду молиться за тебя.       – Но найду ли я в конце пути то, что ищу, то ради чего я прошёл пол мира?       – Я не знаю на это ответа, сын мой, но… Следуй за мной, я покажу тебе волшебный камень, который, должен знать его. Дай мне свою руку, ибо мне трудно идти, да и мне приятно чувствовать твою юность так близко.       Аккуратно и заботливо Эрик помог мудрецу встать на ноги и, дав ему опереться на свою руку, вошёл в тёмную пещеру, которая была совсем недалеко от того места, где они сидели.       – Здесь я нашёл последний приют, и скоро это место станет моей могилой. Я не считаю дни, которые я провёл здесь в полном одиночестве. В этой пещере я вспоминаю солнце и лица, которые я любил и которые ненавидел. Чем больше я думаю о них, тем больше я забываю, за что держал на них злобу. Я пришёл к тому, что любовь – это начало и конец, ибо теперь я больше не знаю ненависти. Любовь – это ключ, который откроет каждую дверь. Любовь – это ответ на каждый вопрос. Любовь – это центр мира. Любовь – это голос Бога, наказание и спасение, которое Он дал нам. Любовь несёт сердце к границе непознанного. В ней есть всё: боль и наслаждение, надежда и разочарование, дни и ночи… что было, есть и что должно быть. Но вот опять мой язык болтает то, что я не могу остановить… Обернись вокруг и скажи-ка мне, как ты находишь мою могилу.       Пещера, в которой доживал свои дни старик, была тёмной, но Эрик быстро привык к темноте и видел, как убого было это место. Хозяин засветил небольшой масляный фонарик, который был похож на тот, что боролся с темнотой на носу корабля среди бушующих волн. Он стоял на рассохшемся пне, около которого был ещё один, поменьше, служащий табуретом. Низкий потолок нависал над головой, от стен веяло сыростью и холодом. В дальнем углу на полу была постель: гнилая солома да старое тряпьё. Не ветру развивалось шерстяное полотнище, которое прикрывало вход в пещеру и служило дверью. Дом старика был настолько уныл, что, и правда, казался могилой. Единственное, что делало это жилище немного уютнее – крошечный очаг с покрытым копотью чайником.       – Ну, – усмехнулся старик, опускаясь на пень. – Что скажешь о моих царских покоях?       Улыбнувшись хозяину, Эрик отвечал:       – Довольно мрачным, я нахожу ваше жилище, и слишком близким к обрыву. По правде говоря, я боюсь, что, если кто-то не будет смотреть себе под ноги, выходя из твоего дома, он сорвётся вниз и разобьётся о скалы.       – Мёртвые грешники не умирают дважды, хотя воскресают не раз, – рассмеялся старик, смехом, отвыкшим от звучания. – Садись за стол, будь мои гостем. Как и обещал, я покажу тебе волшебный камень, в котором ты найдешь все ответы. Когда Эрик придвинул к валуну, служившим, по-видимому, столом, ещё один пень, стоявший в тени, а старик откуда-то достал и поставил перед собой шар цвета тлеющих углей.       – Я дам тебе заглянуть в этот шар, и ты узнаешь своё будущее, путник. Положи сюда свою руку, а я буду гадать, накрыв её своими. Думай о своём самом жгучем желании и молчи, покуда я не позволю заговорить.       Эрик послушался. Склонившись над шаром, старик бормотал что-то себе под нос, и вскоре волшебный камень начал разгораться изнутри, но оставаться таким же холодным. Пламя внутри всё росло, и вскоре Эрик не мог смотреть на него – свет слепил ему глаза.       Глухо раздался голос старика:       – Я вижу большую картину на стене… в центре неё, да, в самой середине на троне сидит женщина без лица… В твоих глазах жажда и слёзы. Я вижу долгий путь, который освещён солнцем, как алмазами, но местами он покрыт густой пеленой тьмы. Твои слёзы высохнут, но ты всё ещё не знаешь направления и бродишь, как вольный ветер. Много лиц встретятся тебе на пути и почти все они улыбаются. Но это только на солнце. Там, где властвует тьма, скрываются зло, страх и муки. Я вижу кровь… кровь на земле, но на твоих руках нет пятен и ты страшишься и убегаешь так быстро, как только можешь. Но потом снова свет и солнце, и чистое небо, и… снова слёзы, но больше не твои. Ты бродишь среди тумана, а за тобой ходят тени и страхи. Теперь я слышу голос ребёнка, который плачет и зовёт на помощь. И вновь тень пала на тебя… и теперь это похоже на тень смерти.       Старик остановился, его седая голова склонилась ещё ниже над шаром. Бормоча что-то, он сильно сжал руки Эрика, и заговорил снова:       – Теперь я вижу дорогу в страну, полную богатств и веселья. Вечер, музыка в воздухе и облака на горизонте… В конце, есть лик, прекраснее, чем восход солнца в райском саду.       Глаза полны такого неизъяснимого чувства, что у меня нет слов их описать… Всё, это всё, что я вижу.       Тяжёлая тишина повисла в воздухе. Даже ветер как будто присмирел и не завывал свои страшные песни. Глядя на гаснущий шар под своими руками, Эрик наполнялся радостью и душа его затрепетала.       – Ты видел их! Серые, глубокие, печальные и зовущие? Я найду, найду их! Но чьи они, ты знаешь?       Старик медленно поднял голову и отчего-то строго посмотрел на него:       – Я знаю, но этого не узнаешь ты. Счастье не приходит, когда мы зовём его. Это дыхание неизвестного, которое однажды касается нашего затылка, но стоит нам обернуться, чтобы схватить его, как перед нами немая пустота, которая ранит нас. Боль и наслаждение идут рука об руку, и ты поймёшь это. Поэтому ты должен сам узнать, чьи глаза терзают тебя.       Дрожащей рукой старик снял ткань, накрывавшую некий предмет на столе. Взглянув на него, Эрик изумился тому, что в столько убогом месте может быть такая прекрасная вещь. Пред ним лежала мраморная голова с закрытыми глазами. Губы её были приоткрыты в просьбе о последней ласке. Она лежала на подушке из собственных волнистых волос, в которые были вплетены цветы. Глядя на неё Эрик не мог определить, спит ли девушка, видя прекрасный сон, или только что её покинуло последнее дыхание.       Залюбовавшись на фигуру, Эрик забыл обо всём и с удивлением увидел, что старик уронил голову на руки, а плечи его судорожно трясутся.       – Я работал над этим с последними силами моих ослабевших рук, – с трудом проговорил он, подняв мокрое от слёз лицо. – Каждый день, что отвёл мне Господь, я посвящал труду над этим созданием… единственное, которое я смог полюбить, но которое никогда не было моим. Не жди от меня истории моей грешной жизни. Она чернее, чем ты можешь себе вообразить, но знай одно: мне ведома любовь, моё сердце однажды ожило, когда она коснулась его. Несчастная бедняжка, она не знала, кто я таков, а когда люди поведали правду обо мне, она не смогла вынесли её. Последний раз я видел её среди кувшинок. Её волосы сплетались с их подводными стеблями… И всё из-за злодеев, которые возомнили, что они вправе рушить чужое счастье. Так, я стал ещё злее и отомстил им всем. Я отомстил им. И я пытался вернуть её! День за днём я воскрешал её красоту в камне, чтобы в последний раз поцеловать её губы. Она навечно тиха и скорбна, и всего этого не случилось бы, если бы я не был тем, кем являюсь. Я хочу предстать перед Богом с ней на руках, чтобы покаяться и молить о Рае для неё. Это произойдёт очень скоро: шар предсказал мне смерть вскоре после того, как я закончу работу. Времени у меня больше нет, да и на что оно мне?.. Запомни мои слова, – торжественно проговорил старик, положив руки на плечи Эрика. – Отыщи то счастье, что зовёт тебя, и скорее насладись им. Пусть оно будет неожиданным, пусть оно внезапно явится перед тобой, когда надежда покинет тебя, но верь. Верь в свои силы и в Бога, что даёт их тебе. Не трать себя и приди к счастью полным любви, изведавшим боль и наслаждение. Ты молод, и это твоё богатство. В своё время я не понимал этого, но пойми ты и успей, пока не стало поздно, пока не узнал, что такое – поздно. Продолжай свой путь, не оглядываясь и помня старого грешника, что умрёт на пороге у Небес с ангелом в сердце и страшными грехами на душе. Я дам тебе то, что пригодиться тебе в пути в довесок к моим словам.       Сказав это, он подошёл к своей постели и достал из-под неё длинный тяжёлый свёрток. Эрик принял его из рук старика и развернул: это был сияющий меч.       – Этот меч был со мной в лета моей молодости, и даже, когда я состарился, он был моим верным товарищем. Легенда гласит, что он служит лишь тем рукам, что чисты от греха. Может быть и так… Мне он сослужил добрую службу в своё время, но это был просто отличный меч. Надеюсь, что тебе удастся познать его тайну. Прими его вместе с моим благословлением, хотя оно мало чего стоит в глазах Господа.       Эрик приклонил колени, и старик положил руки на его золотые волосы, прочитав молитву.       – Ещё одну вещь я дам тебе в дорогу, – сказал он, и протянул маленькую коробочку. – Внутри лежат особые пилюли, которые я научился делать из трав. В них заключена сила, которая помогает путнику не умереть с голода даже на самом пустынном пути. В одной такой штучке заключён целый королевский пир.       – Но не отбираю ли я у тебя последний хлеб? – воскликнул Эрик, поднявшись на ноги.       – Не бойся, милый сын. Мои дни подошли к концу, и мне не зачем поддерживать жизнь в теле. Будь счастлив и спокоен, что сам не умрёшь от голода и холода. Последней радостью в моей жизни было увидеть тебя, живого, прекрасного человека. Поэтому я отдаю тебе всё, чтобы помочь тебе. Ступай с миром и помни меня, старого грешника, живущего там, где должен встретиться с Господом.       Старик проводил Эрика до выхода из пещеры, отодвинув занавесь. Как только они оба переступили порог и вновь оказались среди облаков, над ними раздались хлопки могучих крыльев и на руку старика опустился молочно-белый сокол.       – Моя птица будет указывать тебе путь. Следуй за ним без страха даже если тебе будет казаться, что он ведёт тебя туда, где невозможно пройти. Ступай же. Бог с тобой!       Эрик обнял старика и, когда сокол сорвался с его руки, пошёл за ним по одинокой скалистой тропе.       Долго старик стоял на пороге своего жилища, провожая взглядом Эрика. Печально и смиренно было его лицо, по которому катились, может быть, последние в его жизни слёзы. Но вот его гость скрылся за камнями, и он вернулся в пещеру, где среди мрака белело мраморное милое лицо. Чувствуя боль в душе и теле, старик склонился над ним и прильнул сухими губами к ледяному лбу.