— Ответь мне

Генри спрашивает это всего раз, а потом сразу же жалеет, потому как становится свидетелем сильной ссоры между своими матерями: со слезами, криками и истериками. Все начинается достаточно невинно, они втроем играют в монополию, и вдруг Эмма попадает в тюрьму. Реджина смеется, Генри с улыбкой настоящего маньяка строит два филиала подряд, а Эмма пыхтит и второй раз пытается выбросить дубль. — Мам, — окликает Генри, а когда обе его матери поворачиваются к нему, тот удивленно хлопает ресницами. — А ты бы села в тюрьму вместо мамы? — Нет, — говорит Реджина, бросая кубики. — правила игры этого не позволяют. Генри морщится, то ли от того, что его мать слишком ловко проскакивает его монополию, то ли от того, что та немного неверно истолковала его вопрос. — А если представить, что правила позволяют делать все, что угодно? — В таком случае, Эмма бы не сидела в тюрьме сейчас, а спокойно играла, разве нет? Генри бурчит что-то себе под нос и остается очень недовольным.

***

После того, как они поиграли, Генри вышел победителем, что дало Эмме право пыхтеть на него весь оставшийся вечер — сил, чтобы убрать все, уже нет. Даже Реджина вдруг машет рукой и говорит, что завтра утром они обязательно все уберут. Эмма благодарит Миллс поцелуем в щеку и дает Генри пять. На этом они расстаются: их сын уходит к себе в комнату, а они заваливаются в спальню о чем-то разговаривая и посмеиваясь. — Ох, да брось, Реджина, этого же игра, — улыбается Эмма, плюхаясь на кровать. Реджина закатывает глаза, выуживая из шкафа рубашку Эммы, которая с недавних пор стала ее пижамой. — Кстати... — Да, дорогая? — А что все-таки насчет тюрьмы, м? Реджина, наклонив голову к плечу, расчесывает волосы. — Что насчет тюрьмы? — Ты бы села за меня? Только честно. — Иногда мне кажется, что у меня двое детей, Эмма, — мягко говорит Реджина, наблюдая за Эммой в зеркало. — Но, да, мой ответ да. — А отдала бы свою жизнь? — вдруг спрашивает Эмма, и лицо Реджины меняется в ту же секунду. Она хмурит брови, сжимая расческу в руках, а затем натужно улыбается, хоть и выходит очень криво. — Вот я бы… — Замолчи, — резко обрывает Реджина, вскакивая со стула и хватая рубашку со спинки. — Я в душ. Эмма тоже вскакивает, а потом остается стоять посередине комнаты, непонимающе моргая. Что она такого сказала?

***

Когда Реджина выходит из душа — Эмма подозрительно притихшая. Когда Миллс ложится в кровать, Эмма берет ее руку, целует костяшки, а потом тихо-тихо говорит: — Я перегнула палку? — спрашивает она, и Реджина отворачивается в другую сторону, но руку не убирает. — Прости. — Никогда не говори, что готова отдать за меня жизнь, — выдыхает Реджина. — Слышишь, никогда? Даже если это правда, я не хочу об этом знать. А затем всхлипывает. Эмма молчит, поглаживая запястье Реджина большим пальцем. — Прости. — Мой ответ да. Всегда был. Эмма выдавливает из себя улыбку, и засыпают они в полной тишине.