— Ответь мне

Генри, правда, старается. Он даже покупает краски и зовет Руби на помощь. Лукас над ним смеется. Нет, даже не так — она хохочет так громко, что Генри боится за сохранность своего секрета. Но Руби соглашается, поэтому план, хоть и немного, но оказывается выполненным. Краски обходятся ему во все карманные и даже чуть чуть сбережений, но он остается довольным и дает Руби пять. На этом их с Лукас гениальный план начинает приближаться к своей кульминации.

***

Когда Реджина приходит в дом, ее обостренное обоняние говорит «нет», а сама Миллс спешно выходит обратно на крыльцо, дыша часто-часто. Эмма округляет глаза, когда чувствует запах краски и бросается в дом. Путь вверх по лестнице она пробегает за рекордные три шага через четыре ступени, останавливаясь у комнаты, которую они с Реджиной хотели обустроить как детскую. А потом пришел ее черед материться через каждые два слова, напрочь забыв о пузырях и Реджине, что стоит внизу и, наверное, прекрасно ее слышит. — Что это?! — спрашивает Эмма, во все глаза смотря на краску на полу и неаккуратные кляксы. — Генри! Руби! — Ох, мам, привет, — Генри машет кисточкой, и на его голове неумело сделанная треуголка. — Мы с Руби вам решили тут кое-чем помочь, и… Генри не успевает договорить, потому что Эмма, очень злая Эмма, которая сегодня еще даже не завтракала, заходит в саму комнату и смотрит на стену добрых две минуты, пытаясь переварить то, что увидела. Наверное, талант в рисовании у Генри от нее. Ну или не талант, а всего лишь сильное желание рисовать — поправляет себя Эмма, когда понимает, что у нее на голове не волосы, а какая-то желтая солома. И... Что это, матерь Божья… — Кто нарисовал Реджине это?! — восклицает она, тыча пальцем в грудь Реджины, которая размером с ее голову. — Генри! Генри морщится и взмахивает рукой с кисточкой в ней. — Фу, ма, — бурчит он. — Это не я. — Руби! Ты… Договорить Эмме не дает — кто мы сомневался — Реджина, что услышав непонятные возгласы, заторопилась наверх. Увиденное ее, конечно, удивляет, и Эмма пытается как-то исправить ситуацию, дабы Реджина не переживала слишком много. — Это же стирается, да? — начинает Эмма. — Все просто, мы все сотрем и здесь будут белые стены, как и были, да. Но Реджина вдруг бросается на шею Генри с объятиями и слезами, говоря о том, как это трогательно и мило с его стороны. Эмма моргает и обещает себе, что исправит на рисунке хотя бы свои волосы.