Голубые дни, или очередное приключение Доктора в ТАРДИС

Пару часов спустя. Донна застает их в той же самой кухне. В весьма интересной позе. Теперь она серьёзно собирается сделать выговор этим двум: нельзя ли не занимать собой места первой необходимости? Она уже, честно говоря, устала ждать по часу свою очередь. Даже в уборную. Но, судя по всему, новоявленным любовничкам глубоко все равно на направление её мыслей. Доктор, грубо прижатый к столу грудью, тихо постанывает (как будто ещё пытается стесняться) и рьяно оттопыривает пятую точку навстречу руке Джека. Они оба слишком увлечены, чтобы заметить посторонних. «Бедный капитан Харкнесс, — с иронией рассуждает про себя Донна, — у него уже почти не стоит». Присмотревшись повнимательнее, она с ужасом понимает, что в руке Джека чертова звуковая отвертка, одетая в презерватив. Когда капитан заставляет её проворно жужжать, Доктор судорожно изгибается и срывается на крик, изливаясь с его именем на устах. *** Спальня Джека. — Интересно, а ты сможешь… — Смогу что? — часто дыша, уточняет Доктор. — Сможешь кончить вот так? И Джек тягуче-медленно наклоняется к давно возбужденному другу, лежащему на кровати. Нежно целует его, не позволяя страсти завладеть ими так скоро. Не касается разгоряченного Доктора нигде, кроме припухших губ. — Ты ведь говорил, — он отрывается от податливого рта, чтобы прошептать в покрасневшее ушко: — что у Повелителей времени очень чувствительные дополнительные эрогенные зоны. Джек легко проводит языком по краю уха, немного оттягивает горячую от прилившей крови мочку, невесомо целует и бессвязно нашептывает всякие интимности. Прикусывает, отодвигается, любуется яркими следами на тонкой коже, снова слегка сжимает зубами. Доктор в ответ наполняет комнату протяжными стонами и совсем уж пошло выгибается, пытаясь дотянуться жаждущим телом до своего капитана, мучительно пронзаемый искрами удовольствия и мурашками, которые спускаются по позвоночнику вниз и поднимаются обратно к вспыхивающим ушам. Горячо, приятно, но так мало. — Джек, — умоляюще протягивает Доктор. — Дай мне поиграть с тобой, — капитан со всей лаской, на которую он способен, берет его лицо в руки и уверенно встречает мечущийся взгляд. — Не каждый день выпадает такой шанс, и я хочу получить от него все, — он возвращается к прерванному занятию, не слыша, а скорее чувствуя осязанием скомканное «хорошо» Доктора. Уделив внимание обоим ушкам, Джек воздушно целует таймлорда по острым линиям челюстей, бровей, в уголки губ, ловя частые вздохи и бесшумные просьбы. Касается губами носа, подрагивающих от напряжения век, нахмуренного лба. — Тебе нравится? Спускается ниже, мазнув по щеке юрким языком, оставляя остывающий влажный след. — Да, Джек, это потрясающе… — шепчет Доктор, и его одобрение медом ложится на душу капитана. Губы невольно трогает тёплая улыбка, которую невозможно скрыть: Повелитель времени ощущает ее кожей. Джек сначала касается длинной шеи носом, легонько проводя им и чувствуя прошедшую по телу Доктора дрожь. Такой отзывчивый. Его можно ласкать часами напролет, даже не касаясь его члена. Выцеловывает на бледной коже узоры, ощущает губами лихорадочный пульс, когда они ложатся на сонную артерию, оставляет очередную цепочку пятнышек от зубов. Так мило, что для этого достаточно лишь мягкого нажима, а сверхчувствительная кожа запечатлеет все… Обводит языком ключицы, явственно чувствует им вибрацию, когда Доктор вверху выстанывает его имя, выгибаясь навстречу ласкам. Продолжает свой путь по груди почти незаметными, дразнящими прикосновениями языка, губ и рта: он знает и слышит, что Доктор ощущает их все стократ сильнее человека. Чередует их с неторопливыми засосами и эротично, влажно чмокает, когда отлипает от таймлорда. Ему нравится видеть, что это прекрасное тело хотя бы ненадолго, но по правде принадлежит ему. Доктор несколько раз порывается схватить Джека за волосы, опустить вниз, задать столь необходимый быстрый ритм, вбиться в послушную глотку, но, едва коснувшись, сразу опускает. Ему безумно хочется сильнее, но в то же время эта игра слишком нравится им обоим. Капитан усмехается на его неловкие попытки взять контроль в свои руки в буквальном смысле: понимает, что не удастся. Ведь Доктор лишь обессиленно прогибается и периодически просит: — Ещё… да, Джек, вот так!.. Неспешно дойдя до низа живота, он останавливается и переходит к рукам. Пальцы. Чертовы пальцы, которые часто снятся ему. Тонкие, изящные, женственные. Он торопливо покрывает их поцелуями, каждый, от костяшки до кончика ногтя и обратно со внутренней стороны, иногда прикусывая и касаясь языком ради разнообразия. Затем бесстыдно погружает их в рот, каждый по отдельности, засасывая и вылизывая, на несколько минут предаваясь фантазиям о том, на что могли бы быть способны эти пальчики… Доктору это все, очевидно, нравится. Он поощряет Джека прерывистыми вздохами и поглаживанием его губ, чем неоднократно вырывает у того несдержанные стоны. Не может не догадываться где-то в глубине души, что дело в каком-то своём пунктике капитана… Джек поднимается обратно, по-прежнему следя, чтобы не касаться восприимчивого тела нигде больше; Доктор сминает в руках одеяло, на котором лежит, и крепко сжимает зубы, заставляя себя сдерживаться, а не подниматься вслед за ним. Капитан с благоговением рассматривает это послушное тело, смотрит на сжатую ладошку, сравнивает со своей. Насколько же таймлорд более хрупкий, чем он сам?.. Кисть по-настоящему тонет в его руке, и он старается прикасаться ещё более аккуратно, чем раньше. Трогает побелевшие костяшки самыми кончиками пальцев, отчего Повелителю времени приходится приложить силы к расслаблению ладоней. Джек вновь склоняется к приоткрытым ищущим губам, ярким, пламенным, ждущим страстных поцелуев, и не может не подарить Доктору желаемое. Тот трепетно хватает его руками и прижимает ближе, не позволяя отстраниться даже на короткий вдох, не желая прекращать этот танец языков, ртов и бережных прикосновений к лицу… — Сможешь кончить? — повторяет свой вопрос Джек (или задает заново?), и теперь смысл его слов раскрывается галлифрейцу. От прокатившейся по телу похоти его ступни напрягаются до боли. — Никогда не пробовал, — задыхаясь, отвечает Доктор, — используй свои пальцы. — Так? — капитан подносит требуемые два пальца к его губам. Просто подносит, чтобы тот сам решил, чего хочет. Вместо ответа Доктор нежно обхватывает их губами, мягко посасывает, щекочет языком, будоражит воображение Джека. Теперь уже ему самому приходится рвано выдыхать сквозь зубы, чтобы не сорваться невзначай на грубый, очень грубый секс. — Продолжай. И Джек продолжает, слегка жмурясь. Осторожно и почти незаметно запечатывает губами оставленные метки. Целует в шею. Шепчет всякие милые и возбуждающие вещи. Доктор в ответ насаживается ртом глубже, одним взглядом прося хорошенько трахнуть его пальцами. О, капитан может и так: ритмично двигая, он гладит ими его щеки изнутри, надавливает на язык, касается пухлых покрасневших губ. Эта картина выглядит как ожившая эротическая фантазия, не меньше. Джек не может удержаться от того, чтобы свободной рукой надрачивать собственный член, даже не пытаясь остановить поток красочных картинок, мелькающих в голове. Внезапно Доктор опускает взгляд и замечает это. Спутник уже замер и приготовился к укоризне или жесткому выговору, но у таймлорда, определенно, свои планы. Он крупно вздрагивает, сильнее сжимает губы вокруг уже трёх пальцев, льнет к Джеку и… кончает. Харкнесс, мгновенно забыв о себе, восхищенно рассматривает это зажмурившееся чудо. Без рук, без стимуляции… Такой милый, чувственный, прекрасный, сексуальный… Такой Доктор. Наслаждаться этим остаётся недолго: Повелитель времени, едва управляя своим телом, охваченным судорогой оргазма, переворачивается на живот и бескомпромиссно командует, как будто это он сверху: — Теперь трахни нормально. И он так искушающе выпячивает аппетитную пятую точку и так призывно скрещивает руки сверху, уложив их на изголовье, что Джек находит силы ответить ему взаимностью. Капитан находит где-то под кроватью пыльный галстук и крепко, на совесть, связывает запястья, закрепляя узел в прутьях и надеясь, что дерево выдержит. Подкладывает таймлорду подушку под живот, разводит ему ноги. Прекрасно смоченными пальцами, всеми тремя (от беспрерывного траха входят на раз-два), растягивает. Проходит несколько минут, прежде чем эта капризная задница не начинает крутиться, как ужаленная. — Пожа-алуйста! Не могу больше, — жалостливо хрипит (стонать голоса нет) Доктор, вырываясь, как будто это не он шикарно кончил несколько минут назад. Джек снова подчиняется. Очевидно, сегодня просьбы этого Повелителя времени — его личная слабость, поэтому он наваливается своим весом сверху. Сразу прилипает к Доктору, ведь они оба ужасно липкие от пота, предэякулята и спермы. Одним протяжным толчком входит внутрь, дает несколько секунд привыкнуть, в своей плавной манере скользит, ища центр удовольствия… Доктор заходится в вскриках, рычании, метается под ним, упрашивая ускорить темп, но Джек неумолимо растягивает процесс, наслаждаясь каждым звуком, каждым мгновением. Повелитель уже давно на грани чувствительности, но дойти до пика в таком состоянии трудно, и Джек умело пользуется этим, вырывая ярый отклик. Доктор все-таки получает желаемое: все мышцы его тела болезненно сжимаются, — капитан чувствует это движение под собой, — и он взрывается снова. Его копошение и пульсация заставляют и Джека кончить. Следом по голове бессмертному прилетает оторванное изголовье. *** Донна, встав с утра пораньше, решила, что это наименее вероятное время для встречи именно там, и направилась в душ. Помыть голову, немного расслабиться в тёплой водичке. Просто посидеть, подумать. Она любила думать в душе. Шум воды, хоть и искусственный, успокаивает, а то, что ее никто не тревожит, хорошо настраивает мозг на решение всевозможных вопросов: от наболевших важных проблем до самых глупых и вообще не особо нужных, таких, как «Продолжали бы мы любить котов как популярных домашних питомцев, если бы они ходили только на двух задних лапах и напоминали нам нас самих?». В общем, Донна шла в душевую и совершенно точно не думала о том, что там могло происходить то, что происходило: до этого момента никто из этой парочки вообще туда не заявлялся! Но именно сегодня, около часа назад… …— Нам нужно принять душ, Доктор, — не терпя возражений, заявил Джек, пытаясь отдышаться после очередного забега. Это не мешало ему улыбаться, подобно коту, объевшемуся сметаны. — Я уже чувствую, как от меня несёт пóтом, спермой и тобой. Нет, последнее даже очень приятно, ты не подумай, этот запах я бы оставил себе… если не навсегда, то очень надолго: на память об этом секс-марафончике с крайне привлекательным мифологическим существом, — он подмигнул, — но если я чувствую запах, исходящий от себя же, это уже многое значит. В частности, что помыться надо было в худшем случае сутки назад. — Ты прав, — Повелитель времени вздохнул. О, сейчас маленькая (которая гормонально взбешенная) его часть хотела наехать по поводу того, что Джек возжелал избавиться от его запаха на себе. Обидно ведь, он старается тут! Но начавшее проявляться сексуальное удовлетворение почти вытеснило эту обидчивую часть, чему Доктор был несказанно рад. Кричать или дуться не хотелось. Как и тратить время на мытье, в общем. Быть засранцем ему нравилось мало (особенно в присутствии женщины-спутницы, они очень внимательны к такому), но так жутко лень подниматься. Да и тело болит нещадно. Идти в душ значит не только дойти до него, но и постараться не вставить в себя какой-нибудь флакончик, когда припрет, тщательно намылить мочалку, потом потереть ей все, чтобы отскрести от себя запахи и снять весь пот. Положить её. Смыть все под душем. Выполоскать от мыла мочалку и теперь протереть все начисто. Выбраться. Вытереться. Для обычной ситуации — совершенно ничего затруднительного и даже очень приятно, но мышцы так ноют, а кости приятно (но не настолько, чтобы желать причинять себе дополнительную боль активностью) выламывает, что это все кажется непосильным. Доктор открывает рот, чтобы вежливо отказаться от этой затеи относительно себя, спросив, не будет ли Джек слишком против, а также чтобы позволить тому самому сходить в желанную душевую. Но капитан уже прочитал все на его лице: — Пойдём вместе. Я доведу тебя, вымою тебя с головы до ног, — он сказал это так… ласково. Если бы Доктор не знал Джека лучше, он решил бы, что это голос горячо любящего человека. — А ещё окажу посильную помощь прямо на месте, если вдруг дело растянется, — и он призывно поиграл бровями, как бы намекая, что действительно трахнет его прямо в душе, если потребуется. Доктора эта забота буквально растопила. Он благодарно поцеловал Джека в губы, мысленно восхищаясь его стойкостью и выносливостью, и позволил ему вести себя. Все шло, в целом, не так уж плохо, пока не пришла пора мыть непосредственно то, что между ног. К тому моменту весь остальной Доктор был уже намыт и покрыт пеной так, что напоминал сказочного Снежного человека, за которым они вместе однажды гонялись, еще будучи спутниками. Джек хорошо намылил руки, тесно прижался к другу сзади и прошептал на ухо: — Сейчас самое интересное. Предложение все еще в силе, так что расслабься и лови кайф, — и он приступил к этому непростому делу. Когда капитан прикоснулся к нему, тот был уже на взводе, хоть и несильно. Но это «несильно» было временно. Намыленные (со специальным гелем для чувствительной кожи, Джек же не садист) ладони прекрасно скользят по напряженному члену, умело поглаживают поджавшиеся яички, легко касаются ануса, ненавязчиво надрачивают, но это заводит Доктора с пол-оборота. Он с нескрываемым наслаждением откидывает голову на сильное плечо сзади и сполна отдаётся этим волшебным рукам. Он ощущает так здорово, так… правильно. Чувствует себя… любимым? Возможно, но Доктору не вполне знакомо это чувство — быть любимым, поэтому понять точно нельзя. Но вот забота — определенно, приятно. Едва возбуждение достигает того предела, когда он сжимает чужие ягодицы сзади и нетерпеливо вжимает в себя горячий член, когда смотрит прямо в глаза, так и не подняв головы с плеча, и шепчет: «Давай выполни свое обещание сейчас, Джек», — Джек дает ему. Прижимает скользкого, так и норовящего упасть таймлорда к себе, положив руку поперек груди. Признаться, Доктор полностью висит на нем и не продержался бы на подкосившихся ногах ни секунды, если бы его отпустили. Но его не отпускают, а любезно направляют, удерживают в вертикальном положении, двигают внутри немаленьким членом, постоянно задевая то, что нужно. По обоим телам стекает тёплая мыльная вода и пена, его целуют куда-то в мокрые волосы и шепчут что-то очень умиротворяющее… О лучшем и мечтать сложно. Именно этот момент выбрала Донна, чтобы по-свойски открыть дверь в ванную. Пребывая далеко в мыслях, она даже не заметила, что вода уже включена, свет горит, а шум душа к тому же дополняют два звука: высокие постанывания и низкое грудное урчание. Открытую дверь любовники, понятное дело, не заметили (спасибо Тардис, которая в этот момент избавила ее от скрипа), а Донна просто вышла, прикрыла её и ушла обратно. Она решила, что в следующий раз пойдёт мыться вечером, чтобы наверняка. Это было так наивно.