Голубые дни, или очередное приключение Доктора в ТАРДИС

В последний раз это случилось в спальне, как полагается. Было безвременное утро, и они оба как следует поспали, впервые за… кстати, а сколько дней прошло? Но это не столь важный вопрос, когда можно просто лежать рядом с восхитительным любовником и думать о том, что, вероятно, они будут помнить эту встречу до самого конца, как бы далёк он ни был. Джек притягивает Доктора к себе, обхватив поперек груди и закинув на него ногу. Он прижимается везде сразу, и Повелитель времени чувствует себя в его объятиях не меньше чем самым обожаемым плюшевым мишкой на свете. Несмотря на это, Доктор совершенно точно не ощущает себя его игрушкой, хотя в умелых руках Джека большинство может запросто ею стать. Потому что после всего им обоим жутко не хватает банальной нежности и чистой ласки, в которой нет места эротике. Не хватает этого тепла и обоюдной неловкости, когда просыпаешься в кровати с кем-то, будучи одиночкой. Проходит много времени, прежде чем и Джек, и Доктор обращают внимание на дыхание друг друга, на пульс, частота которого обнаруживает пробуждение. По тому, как чуть сдвигается свободная рука капитана на чужом бедре и как другая тонкая ладонь внезапно удерживает её на месте, они без лишних слов понимают, что эта потребность и эти эмоции — одни на двоих. Джек зарывается лицом куда-то туда, где плечо переходит в шею, и жмется ближе, будто пытаясь согреть друга, температура тела которого всегда ниже человеческой. И хотя оба знают, что в этом нет физиологической необходимости, и что таймлорды вообще практически не мерзнут, никто не собирается прерывать это действие, наполненное чем-то таким уютным. Доктор довольно сопит в ответ и расслабляется, позволяя партнеру смять себя в согревающих обнимашках. Они наслаждаются этим положением ещё некоторое время: нельзя сказать точно, минуты это или целых полчаса, ведь утром, после сна, время идёт иначе. Первым тишину разрывает Доктор, и его голос такой тихий, домашний, охрипший от сна: — Ещё разок? Джека этот вопрос удивляет, но он не подает виду. Почему-то ему показалось, что все уже кончено. Однако отказываться от дополнительного шикарного раунда было бы чистейшей глупостью. — Конечно, — мурлычет он в ответ и сразу же перекатывается, чтобы нежно вжать Доктора в постель, но тот неожиданно выползает из тисков и сам нависает сверху, меняя позицию на прямо противоположную. Джек, даже не оборачиваясь, видит его ухмылку — такую, когда понимаешь, что смог поставить человека в неудобное положение, и открыто наслаждаешься этим. — Хочу так! — выдает таймлорд капризно, зная, что этот тон действует на Джека безотказно. Тот едва заметно пожимает плечами и расслабленно растекается по смятым простыням и одеялам, очевидно, не замечая никаких физических неудобств. Зато он усердно пытается не обращать внимание на ощущение чего-то не такого, неправильного, чего-то, что пошло не так. Доктор, не подозревая о его метаниях, молча исследует тело под собой. Он уселся сверху на нем пониже задницы, что даёт таймлорду полную свободу действия и отличный обзор. Он просто гладит руками, проводит ладонями по мышцам спины, вдоль по позвоночнику, по широким плечам, разминает их. Это так невинно по сравнению со всем, что они вытворяли тут, в том числе за пределами спальни. Джек умиротворенно стонет в подушку: даже в мимолетном массаже его Доктор хорош! Но тот прерывает свое занятие, вдруг осознавая, насколько его действия похожи на дешевое соблазнение или даже на то, что земляне привыкли называть «порнография», и это ужасно, нестерпимо неловко. Поэтому Повелитель времени переходит к более ненавязчивым прикосновениям. Зарывается рукой в мягкие волосы. Тянет назад, наслаждаясь властью и возбуждаясь от того, как легко Джек поддается, отдается ему. Капитан, в свою очередь, уже ощущает напрягшийся член в приятной близости от своих ягодиц, и он не может не думать о возможности оказаться снизу. Как это было бы? Был бы Доктор груб или, напротив, бережен? Взял бы без подготовки? Заставил бы встать в коленно-локтевую? Собственные мысли заводят Джека примерно с той же силой, что и чуть ощутимые поступательные движения, трение желанного органа о его бедро, пока любовник удовлетворяется тактильно и визуально. Он не позволяет себе всерьёз надеяться, что теперь окажется в позиции получающего, да и это было бы странно: разве Повелителю не требуется непосредственно внутренняя стимуляция? Поэтому Джек, сохраняя привычную непосредственность, окидывает фантазии и с головой окунается в настоящий момент. Тянется к ласкам, не стесняется послушно изгибаться под изучающими дланями, призывно потирается задом. То, что они оба полностью нагие, играет ему на руку: у Доктора стоит и от этих нехитрых манипуляций. Как только он додумывает эту мысль, то замечает у своих губ два пальца, недвусмысленно поглаживающие, дразнящие, и Джек отдается целиком тому, чтобы насладиться ими. Доктор толкается весьма уверенно и глубоко, и от этого слюны во рту становится слишком много, но, кажется, именно на такой результат был расчет. Потому что в следующее мгновение капитан ощущает их именно там, где всегда хотелось. Внезапно до него доходит, что Доктор будет очень бережным. От осознания того, что сейчас произойдет, Джеку сносит крышу, и он прокусывает запястье, чтобы не кричать, но перестать подаваться назад все равно не может. Конечно, он не видит при этом польщенную улыбку таймлорда. Последующий секс становится для них будто первым разом вместе. Джек не может понять, что конкретно не так, — точнее, так, — но все происходит настолько естественно и неторопливо, как никогда до этого. Гораздо более интимно, чем все, происходившее ранее. Доктор чуткий и восприимчивый, он угадывает стремления с полудвижений, просьбы с полуслова, желания с полувздохов, и дает ему все. Доктор мягок, но уверен, он удерживает разведенные ноги не жестко, но крепко, он не кусается, но оставляет яркие засосы, причем на открытых участках тоже. Капитан задумывается на секунду, в чем причина: в страстной небрежности или все-таки в желании предъявить свои права? И ему настолько хочется, чтобы верным был второй вариант, что иные начинают претить. Джек кончает первым, не выдерживая этого напряжения, сладкого и тягучего, как мед. Доктор, упираясь рукой в его спину, совершает еще несколько торопливых фрикций и так же опустошенно падает сверху. Несколько минут спустя, придя в себя после ошеломительного удовольствия, капитан отмечает еще одну странность. Партнер не стремится отстраняться, хотя казалось, что это его особая фишка — заканчивать все резко и решительно. В этот раз Доктор позволяет им поваляться в послеоргазменной неге и прочувствовать в полной мере дрожь друг друга, медленно выравнивающееся дыхание, утихающую пульсацию шума в ушах, уловить отголоски чужих чувств расшатанными ментальными барьерами. А затем, прежде чем встать и прервать идиллию, легко целует Джека в макушку, напоследок вдыхая его особый аромат. Он достает из комода чистую одежду, пока любовник лениво наблюдает из положения лежа, и уходит в душ. Впервые самостоятельно, как замечает капитан. Пока Джек собирает с пола все, что не должно там валяться, и более-менее раскидывает по местам, он невольно раздумывает над возможными причинами всего произошедшего. И о возможной связи с подошедшим окончанием голубизны. И совсем невпопад о том, что, несмотря на веселые — и, как выяснилось, иногда даже пошлые, — приключения в Тардис, ему сильно не хватает своей команды. Своего Торчвуда. Доктор может возмущаться и брюзжать о назначении этой организации, о неисправимости их расы и обвинять Джека в предательстве сколько хочет, но тот все равно скучает по ним всем. Ему тоскливо без идей Гвен, таких живых, сердечных, человечных. Неловко без наушника, в который наперебой говорят Тош и Оуэн, как бывает неудобно, когда снимаешь прижившееся украшение, и чувство потери чего-то важного гложет изнутри. Одиноко без Янто, юморного, понимающего и по-детски искреннего, без его милой улыбки… Поток мыслей приходится оборвать, ведь он уже принял душ, оделся и бродит коридорами Тардис в поисках Доктора и, наверное, Донны, не зная, чего стоит ожидать.