С его стороны

      Бежать за Наследником, чтобы вернуть того на место или, хотя бы, высказать ему все, что он о нем думает (точнее, отредактированную под нормы приличия версию его мыслей) смысла не было. Им действительно нужно было просто избавиться от препятствия в виде страусов, а уж как они это сделают — особого значения не имело. В рамках миссии. Кайо признавал перед самим собой, что порой излишняя кровожадность Изуны-сама ему не нравилась. Он просто не был похож на головореза и потому видеть его измазанным в крови врагов было странно. Милая улыбка вместо жуткого оскала, руки с аккуратным маникюром держащие окровавленное оружие. Наследник точно не был тем, кому следовало заниматься подобным.       Впрочем, сейчас это лишь страусы, и если он их перебьет на подходе, ничего страшного не случится. Даже наоборот, меньше шансов, что кто-либо пострадает. Хотя от выговора — уже третьего за эту миссию — Цуки явно не отделаться. Несмотря на легкое раздражение от очередной наглой выходки Наследника, Кайо старался держать себя в руках и не трогался с места. Кто-то же должен быть рядом с караваном, на всякий случай. Однако джонина сильно напрягал один момент:       Как он, биджу его побери, собирается разбираться с толпой бешеных страусов без оружия? Вероятно, это был не единственный кунай в арсенале Изуны-сама, но, судя по всему, пользоваться чем-то таким он не планировал вовсе. Честно говоря, из-за странной реакции Наследника Кайо вообще не был уверен, что тот собирается их убивать. Но тогда что? Отпугнуть жаждой крови? А он разве этим владеет?       Учиха Изуна, по его сведениям, владел в достаточной мере только огнем, который в пустыне применять чревато. Как гендзюцу будет работать на мутировавших из-за чакры птицах тоже сказать сложно. Внезапно, уверенность в том, что ничего-то с этим взбалмошенным пареньком не станется, с треском развалилась. Одного тайдзюцу — по крайне мере, того уровня, на котором им владеет Цуки — вряд ли хватит, чтобы выйти из схватки со страусами невредимым. — Акира, Гин, оставайтесь здесь, — быстрым движением подхватив уже начавший нагреваться от горячего песка и жгучего солнца кунай, Кайо отдал оставшимся двум ученикам распоряжение, а сам рванул в сторону третьего. Естественно, в то, что Наследник серьезно пострадает в битве со страусами, поверил бы только идиот. Однако даже легкие травмы были нежелательны, особенно, если их можно было избежать.       Несмотря на их разницу в рангах, разница в скорости у них с Изуной-сама была не так велика. Кайо списывал это на природный темперамент, а также хорошую генетику (при учете того, что Наследники не специализировался на скорости и не уделял нужным тренировкам так уж много времени, результат выходил впечатляющий) однако он даже не мог предположить, насколько его подопечный способен разогнаться на пути к желаемому. Хоть он и старался нагнать его побыстрее, прибыть на место джонину удалось только пять секунд спустя.       … Впрочем, чтобы увидеть происходящее, не нужно было стоять рядом. А происходило вот что…       Несущийся на крыльях ветра и своего сумасбродства Цуки явно выглядел устрашающе, поэтому все стадо страусов — о чем Кайо уже упоминал — начало тормозить еще когда тот был на половине пути. Правда, вероятно, жути в его виде оказалось недостаточно, потому что разворачиваться и бежать в страхе птицы явно не собирались. Это было неудивительно, в конце концов, светящийся от непонятной радости Изуна-сама был способен напугать максимум своим энтузиазмом.        Итак, страусы настороженно замерли, Наследник несся к ним тараном, тогда как Кайо пытался его догнать. По идее, Цуки должен был тут же напасть на опасных птиц, но, видимо, в его планах такого не было. Если честно, Учиха несколько сомневался, что его подопечный собирается убивать кого-либо. Он на такое, конечно, способен, но не с таким же лицом!.. В итоге, его сомнения себя оправдали: Изуна с разбегу попытался запрыгнуть на ближайшего страуса, не исключено, что пытаясь его так обнять.       Страусу это, ожидаемо, не понравилось. Крепкий на вид клюв с пугающей — верно Цуки подметил: «быстрые» — скоростью устремился куда-то в область лица неугомонного подопечного. На мгновение сердце Кайо пропустило удар: если слухи хоть чуть-чуть верны, клюв пробьет парню череп. Изуна не успевал увернуться…       К счастью, именно в этот момент джонин нагнал его. На нежности, правда, времени уже не оставалось, поэтому когда Кайо грубо схватил Цуки за ворот и дёрнул на себя, оттаскивая от неминуемой и совершенно идиотской гибели, тот чуть не задохнулся. С силой впечатавшись в своего командира, парень глухо закашлялся, а после просипел: — Кайо, — джонин, стоило Наследнику его позвать, тут же к нему прислушался. Голос Изуны-сама звучал по опасному хрипло. Он же не повредил ему горло? Морально подготовившись к тому, что со страусами ему придётся разбираться в одиночку, Кайо помог подопечному встать рядом на ноги, взглядом показывая, что слушает. Правда, услышать ему пришлось вовсе не жалобы на боль или плохое самочувствие. — Ты что творишь?! — звонкость голоса Цуки, по всей видимости (точнее, слышимости)уже восстановилась, поэтому на смену переживаниям о целости горла Наследника пришла тревога за собственные уши. Птицы, услышав этот вопль, отреагировали прямо так, как иногда хотелось самому Кайо: сначала испуганно шарахнулись, а затем начали наступать с явным желанием заклевать его непутевого подопечного. О, как он их в этом стремлении понимал…       Первый удар пришелся мимо, и, что примечательно, Цуки увернулся от него сам. Отлично. Значит, снова готов к бою. Кайо быстрым движением перерезал горло напавшей на них птице, на автомате отклоняясь так, чтобы хлынувшая кровь не запачкала одежду. Джонин на секунду перевел взгляд на подопечного, дабы убедиться, что у того все в порядке.       Ничего у Цуки было не в порядке. — Ты. ты убил его!.. — услышав заикающийся голос словно бы готового разрыдаться Наследника — но это же бред, да? Он своими руками убивал людей, какие могут слёзы из-за птицы, пытавшейся его склевать? — Кайо напрягся. И, как оказалось чуть позже, не зря. — Можно ведь оглушить было! Зачем же так?!       Строгое воспитание не позволяло ему этого, но когда по истерящему Цуки снова чуть не ударила птица, внезапно джонину захотелось влепить ему пощечину. Вскипевшую в крови агрессию пришлось вылить на взбешенных не меньше его птиц: вновь полилась кровь, марая собой не успевшего вовремя среагировать соклановца. Прекрасно. Теперь, когда бой закончится, им всем придется еще и выслушивать его нытье на тему испорченной одежды. А все потому, что зевать не надо!       Отбиваться от страусов, защищая при этом стоящего без действия Изуну-сама да еще и стараясь не пускать их к каравану, становилось все труднее. Выловив момент, Кайо наконец сделал то, что должен был. — Соберись! — рявкнул он на Наследника, резко встряхивая того в уличенный специально для этого момент. Пощечину или подзатыльник Изуна еще мог ему припомнить, но как сенсей, Кайо считал, он имел право на некоторую вольность, в границы которой встряска вполне вписывалась. А иначе как держать его в узде? И, сунув в руки ученика запасной кунай и убедившись, что тот пришел в себя, Учиха продолжил бойню.       Да, бойня — иначе это и не назовешь. Торговцам страусы были опасны, но шиноби крошили их только так. Спустя пять минут (за прошарившими в чем дело и кого стоит бояться птичками еще пришлось побегать) остался лишь один раненый птенец. Страус уже представлял для людей угрозу, но все же был несколько меньше взрослых особей. Брошенный кунай, и птица с жалобным криком падает в песок — ранена нога. Кайо с брезгливостью вытер вымазанную в еще теплой (да и когда ей было остужаться? В пустыне-то?) крови руку о перья лежащего рядом страусиного трупа и, схватив уже относительно чистой рукой ладонь Изуны, потянул того за собой, к последнему живому «бойцу» их противников. — Добивай, — приказал он, тяжелым взглядом смотря на Наследника. Тот ответил ему страхом в широко распахнутых глазах. Губы его задрожали, словно он очень хотел что-то сказать, но не мог выдавить ни слова. Только растерянно переводил взгляд с раненого страуса на него и обратно. Кайо оставался непоколебим. Пока он сражался с этими разорителями караванов, его соклановец даже не попытался прибить одного из них, за все время оставив лишь неопасную для жизни царапину на крыле (а страусы и без того не умели летать!), да и то, судя по всему, по чистой случайности. Джонин не любил толкать учеников на бессмысленную жестокость, но все это уже перебор. А если вместо птиц будут враги? Откуда такое слабоволие?!       Соклановец все стоял, не шевелясь, даже страус уже начал предпринимать попытки к бегству — бессмысленные, потому что кунай повредил ему кость, а в песках пустыни на одной лапе не поворчаешься. Наконец, Кайо это надоело и он, схватив парня за кисть, силой вложил в нее чуть не выпавшее оружие, даже сложив чужие пальцы в правильную хватку. — Кайо… — глаза Цуки увлажнились, но его это не тронуло. Не время для жалости. — Добивай, — с нажимом повторил он, и Изуна… — Ну ты и жесткий, парень! — резко перебил его доклад АНБУ, спрыгнувший с потолка. Кайо просверлил его недовольным взглядом. Ему вообще вся эта ситуация с вызовом на ковер Хокаге ради подробного устного отчета не нравилась, и хотя о присутствии в кабинете телохранителей Сарутоби-сама он прекрасно знал, Учиха предпочел бы, чтобы они и дальше скрывали свое присутствие. — Его нерешительность может стать фатальной, — отрезал Кайо, считая, что то, как он тренирует своих учеников, только его дело и тем, кто не в курсе всех нюансов, со своим мнением лучше не лезть. Даже если это телохранители Кагэ. — Тебе самому решительности не хватило, когда… — ехидно начал АНБУ, как их зарождающуюся перепалку прервал Хокаге. — Не отвлекай Кайо-куна, — бросил он ему, неотрывно смотря на Учиха каким-то задумчиво-оценивающим взглядом. Едва удалось сдержать вздох облегчения: он и без того устал, и затягивать бессмысленный (все важное написано в отчете, выговора ему не сделали, так что было нужно Хокаге-сама?) устный доклад было последним, чего ему хотелось. Сарутоби по-доброму улыбнулся. — Продолжай. — Дальнейшее описано в отчете, — предпринял попытку сократить время мучений Кайо. Вспоминать о произошедшем, особенно вслух, перед начальством было стыдно. — «Учиха Цукиеми было произведено психологическое давление» недостаточно ясная формулировка. Опиши все, что произошло, — Хирузен хитро улыбнулся, и Учиха вдруг понял, что скучает по прошлому правителю. Тот, хоть и был Сенджу, никогда не заставлял отчитываться…так. Впрочем, тогда ему не за что было краснеть. — В подробностях.       И Кайо продолжил доклад.       Изуна под его давлением сделал шаг, другой, беспомощно оглянулся на него, но не заметив на его лице ни капли сомнений, занес руку над притихшей птицей: страус явно понимал, что сейчас будет. На лице парня отобразились боль и отчаяние, но спорить с командиром — плохая идея. Кайо ухмыльнулся довольнее, но в следующий миг его ухмылка спала. Цуки резко развернулся и бросился к нему, бросая в сторону кунай — уже второй нож тонул в песке по его вине. Отреагировать вовремя, к своему стыду, джонин не успел, и прежде, чем он смог отпихнуть пышащего жаром (как и он сам) соклановца, тот вцепился пальцами в его жилет и впился в лицо жалобным взглядом, словно не он, а его собираются убить. — Может не надо? — глаза парня заблестели от слёз, и Кайо резко почувствовал себя неловко. Как это со стороны смотрится? Висит на нем, как девчонка, и чуть ли не рыдает над какой-то птицей. И это шиноби?!.. — Пожалуйста, Кайо, он же совсем маленький…       Учиха нечитаемым взглядом окинул страуса. Два метра росту в этом «маленьком»! А губы Наследника уже задрожали, и весь его вид так и намекал, что скоро он разрыдается. Но это же ему только кажется, верно? Не может же Изуна-сама в самом деле…       Парень тихо шмыгнул носом, а из неестественно (даже для Цуки, хотя уж он всегда словно источал свет своей энергии) блестящих глаз наконец скатилась слеза. Косой взгляд: весь караван, отошедший от атак сбежавших от него страусов, глазел на них и шушукался. Кайо представил себя с Изуной со стороны. И, впервые за много месяцев, смутился.       В кабинете Хокаге повисла тишина. Почему они так смотрят? Отследив направление чужих взглядов, Учиха, словно в замедленной съемке, поднял руку к лицу: кожа под подушечками пальцев казалась по-странному горячей. Как водой окаченный, Кайо сорвал с плеча повязку, заподозрив, что произошло. В пошарпанной металлической пластине отражалась бледная кожа. А на бледной коже розоватым огнем горел смущенный румянец. Вспомнив, какое лицо у него было, когда он рассказывал Хокаге (и его телохранителям заодно), как Изуна рыдал у него на груди, он смутился ещё сильнее. Самообладание вернуть было сложно, и только когда ему это удалось, Кайо продолжил доклад. — Ну пожалуйста, Кайо, давай отпустим, — просил Цуки, и все попытки отстранить его от себя так, чтобы его ногти не остались в жилете, были бесполезны. Сияющие в два раза ярче, чем обычно из-за слез, глаза соклановца смотрели с неподдельной мольбой. Очередное «добивай» встало в горле комом. — Пожалуйста…       «Пожалуйста…». Жалобный голос Цуки эхом повторился в голове. Внутри началась настоящая война между разумом и чувствами. И в итоге чувства победили: что ему этот страус, если Изуна-сама так из-за него переживает. Воспитательную беседу можно провести и на другом примере, благо, что повод выдаётся часто (впрочем, сомнительное это счастье). — Хорошо. — Ура! — взвизгнул (так, что захотелось поморщиться) Учиха, отлипая от него и начиная тут же скакать на месте. Кайо в миг пожалел, что дал слабину: радостная рожа соклановца, словно он и не заливался слезами пару секунд назад, вызывала раздражение. — Но о твоем поведении мы ещё поговорим, — строго добавил он, так и слыша в ушах обыденно звучащий после подобных слов смех Изуны-сама: «Говоришь, как настоящий взрослый!». Кайо, честно, не знал, как правильно на такое реагировать: Цуки тоже должен был вести себя «как взрослый», хотя, объективно, с точки зрения гражданских, они действительно были детьми. Однако не время вести себя, как дети — джонин это понимал. Понимал, и тщетно пытался объяснить Наследнику. Тщетно. — Цукиеми-кун — дитя еще не наступившего мирного времени, — задумчиво проговорил Хокаге, поднимая взгляд в небо, но натыкаясь им на потолок. Рука его дернулась к трубке, которую, как все знали, Сарутоби любил курить, но остановилась. И правильно: запах ее дыма Кайо не очень нравился. По правде, он вообще едва ли нравился кому-то, кроме Хирузена.       «Дитя ненаступившего мирного времени»… Пожалуй, было в этом что-то правдивое. Не сказать, что Кайо активно лез в дела правящей элиты, чтобы узнать, как живет Изуна: он его сенсей, но больше, чем это необходимо, как ему казалось, ему знать не положено. Однако и имеющихся знаний хватало, чтобы понять: для Цуки мирное время уже наступило. Он жил без особой боли, без особых забот, даже на поприще шиноби многое давалось ему легко. Для него с детства мир был прост и безопасен, и когда его выпустили из красивой иллюзии безопасной жизни, он оказался не готов.       В общем, да, с этим своим расслаблением на миссиях и несерьезностью, Изуна-сама словно пролетел с эпохой. Многие верили, что однажды настанет время, когда детям позволено будет быть детьми. Кайо не верил. Войны будут всегда, поэтому его задача как сенсея научить Цуки быть шиноби.       Это явно будет нелегко…