Доверься мне!

Драко

Я снова опоздал на тренировку. Группа уже делала отжимания под зычный счёт тренера: — Ить, ни-и, си-и, го… Мадам Трюк показала мне пять пальцев, и я принялся наматывать круги по залу. Новички по-прежнему отжимались на ладонях, все остальные на кулаках. Я закончил разминку, все перешли к прокачке пресса поднятие туловища с поворотами, а мне тренер сказала делать отжимания в сторонке. После группы занялась кувырками на матах, а я прессом. Для каратистов важно иметь крепкое солнечное сплетение чтобы выдержать удар, если не успеешь поставить блок. Кувырки тоже немаловажны, они тренируют вестибулярный аппарат и координацию движений, делают бойца более ловким. Впервые на карате меня привёл мой друг Блейз. Нам тогда всего было по шесть лет. Три года вместе занимались, потом секцию закрыли. Мы пошли в бассейн, потом на баскетбол. — Драко. — окликнула меня тренер. Я посмотрела на неё и заметил, что рядом с ней стоит Рон-малёк, закатав рукав кимоно. На локте ярко кровавая ссадина. — Покажи парню туалет. — попросила Мадам Трюк. Я понял, что ближе всех накажет к выходу, и махнул мальчишке, чтобы шел за мной. Мы вышли из зала и двинулись по узкому коридору. — Как умудрился-то? — спросил я. — Мимо мата кувыркнулся. — Бывает. — усмехнулся я и указал на дверь с изображением писающего мальчика. Рон сразу приблизился к раковине, помыл ранку и приложил салфетку. А я подошёл к писсуару. Так этот чудак Рон аж отвернулся. — Ну ты как баба стыдливая. — со смешком фыркнул я. Он пробормотал что-то невнятное, и мы пошли назад в зал. Уже начались спарринги, и тренер поставила нас в пару. Выполнять молча связку удар плюс блок было скучно. Причём меня забавляло сосредоточенное выражение лица моего партнёра. Кажется, тренировки для него очень важны. Наверняка мелкого обижают. — Хорошо учишься? — спросил я, чтобы как-то начать разговор. — Круглый отчичник. — ответил тот. Без хвастовства, как будто просто констатировал. — А ты? — Не круглый. — ухмыльнулся я. Дальше разговор не пошёл. Впрочем, стоять в спарринге с Роном куда приятнее, чем с тем новеньким прыщом Вудом. Сегодня его поставили с моим знакомым Динем. Но они, похоже, нашли общий язык. После тренировки в раздевалке пацаны обсуждали девчонок, которые занимаются танцами в зале напротив нашего. — Видели блондиночку с задницей? — хохотнул Томас. Его поддержали весёлым смехом. Только Рон молча стоял у своего шкафчика, не участвуя во всеобщем веселье и не торопясь переодеваться. Дин меня спросил: — В душ идёшь? — Ага. — я глянул на кудрявого мальчишку. — А ты пойдёшь? — Я не вспотел. — ответил он. Когда мы с Динем отошли, тот сказал мне на ухо: — Скромняга пацан. Мы посмеялись. Я вернулся после душа, Рон уже надел кроссы, джинсы, футболку и ветровку. Я оделся за считанные минуты и вышел вместе с Динем из клуба. Рон шёл перед нами, и когда я попрощался с Томасом, то догнал мальца. — Далеко живёшь? — Не очень. — Занимаешься чем-нибудь кроме школы и карате? После минутной паузы парень ответил: — Мне нравится Германия, помимо языка, я изучаю нравы и обычаи этой страны, её историю и географию. Хочу уехать туда жить. — А что там интересного? Может ты съездишь и тебе там не понравится! — Я уже бывал, и не раз. Я влюблён в эту страну. Мой старший брат проходит там стажировку. — Значит, у тебя есть брат? Прикольно. — У меня пять братьев и одна сестра. Я потрясённо взглянул на него. — Да вам наверняка весело живётся! — Не жалуемся! — мальчик улыбнулся и прибавил. — Ещё я немного играю на гитаре. — Серьёзно? Я тоже! — мы дошли до моего дома, и я был вынужден сказать. — Я пришёл. — Счастливо. — помохал Рон, и в его больших карих глазах заплясали огоньки фонарей. — Пока. — улыбнулся я. Поднимаясь на свой девятый этаж, я не мог перестать улыбаться. Забавный пацан этот Рон. С ним так легко. Почему-то с момента нашего знакомства при воспоминании об этом мальчике я всё чаще вспоминаю другого — Забини. Они совсем не похожи, ничего общего. Странно. Я вошёл в квартиру. Не успел раздаётся, как мать заявил: — Меня снова вызывают в школу, Драко! — Да, ты, по ходу, нравишься нашему директору! Мать вышла в коридор, определив: — Не смешно! Мне придётся отпрашиваться с работы! Что ты опять натворил? — Ой, если ты покинешь офис на часик, типография не рухнет. Да ничего особого я не делал! — Тогда почему директор меня вызывает? — У него и спросишь! — и закрыл дверь своей комнаты перед маминым лицом. — Есть будешь? — спросила она из-за двери. Я плюхнулся на стул. Не хочет ссориться. У меня мать не конфликтная. Она работает в типографии, специалистом в отделе реализации. На ней вечно все ездят. Начальник спихивает работу, от которой люди поумнее отказываются. Кто будет работать в праздничный день? Конечно, моя маман. Все напортачили, а кто будет расхлебывать? Опять она. Вот и отец её бросил. А она даже не попыталась его остановить. Потому что всё принимает так, как будто думает, что нести некий крест обязательно. И не нести нельзя. Смирение все корчит. Могу поспорить, она даже не обмолвится потом, что ей директор про меня скажет. — Буду, ща приду. Хотел по обычаю включить комп, но, уже протянув палец к кнопке, отдернул руку. Сидеть в Сети не хотелось. Я поплёлся на кухню. Мать положила мне пюре и котлету, налила компот и сделала бутерброд с сыром. И села смотреть, как я ем. — Так и будешь молчать? — со вздохом спросила она. — Я могу подавится и умирать, если стану болтать. Слушай, у нас где-то валялись пути водители, не помнишь среди них был по Германии? — Кажется был. А зачем тебе? — Надо.