Драко
Я вышел из школы, в безоблачном небе светило солнце, и было тепло, как летом. Шурясь от яркого света, я шел домой. Мне хотелось подумать о Пенси, о Поттере, о них обоих. Но почему-то не думалось. Я должен был ощущать себя обманутым, злиться. Пенси мне несколько раз звонила на сотовый — я не ответил. Я жалел, только совсем не о ней. На уроке, глядя в стену, я мысленно видел огромные карии глаза Рона, и меня вдруг охватила паника. Я до странного много думал, продолжаю думать о нем и о нашей не сложившейся дружбе. Вот что меня в самом деле задевало. Сейчас я мог бы торопиться домой, чтобы пообедать и поехать на конюшню… А вместо этого притащусь и сяду перед компом. Если у Поттера ничего не было с Пенси значит, все нормально? Пенси и Поттер — это просто недоразумение! И мы с Роном можем продолжать общаться. Его друг сам сказал, что встречается с Акацией. С такой девкой никакая Пенси не нужна. Ломака тупая. Я верил им. Или не верил, но мне было все равно. Быстро вытащил мобильник, чтобы не передумать, нашел в телефонной книге «Рон». Тот ответил не сразу, пришлось подождать. Наконец на том конце ответили: — Слушаю. — Привет, Рон. Это Драко. — Привет. — Я поговорил с твоим Поттером… Ну, о том, что у него с моей подружкой. Это просто недоразумение. Повисла пауза, наконец Никола негромко сказал: — Я рад. — Так, может, скатаем на конюшню, как планировали… если ты не занят? — Я… нет, свободен. — Тогда встретимся через час у метро. Идет? — Идет! Когда я убирал телефон в карман, то не мог избавиться от улыбки, которая сама расползалась по лицу. Дожил! Улыбаюсь, как баба, от перспективы поехать на конюшню с каким-то мальцом. Мы и знакомы толком, а я… Я был доволен. И вспоминать о Пенси мне даже не хотелось. Не то чтобы злился на нее, просто мысли о ней остались где-то между «Купить крючок для удочки» и «Не забыть посмотреть в Инете цены на пластиковые лыжи». Не слишком срочные дела. Я вдруг услышал птиц. Они щебетали в кронах еще зелёных деревьев так звонко и весело, что у меня сердце заколотилось быстрее от предвкушения чего-то что хорошего и как будто долгожданного. Неожиданно в дивный щебет ворвался крик «Драко», «Дра-а-ко-о». Я оглянулся, покрутился на месте — никого. Потом поднял голову и увидел Пенси, наполовину высунушуюся из окна. Она размахивала рукой и голосила: «Драко! Я тут!» Люди начали оборачиваться. Стыдоба. Что ни день, то новый фортель от Ванильки. Я быстро достал телефон и набрал эсэмэску:«Поговорим в школе, истеричка».
Пенси закрыла окно. А эсэмэску от нее я получил, когда сел за стол, поджарив себе на сковородке вчерашние макароны с маслом. Ваниля писала:«Драко, я хочу поговорить с тобой. Но меня еще не выписали».
Не стал отвечать. Потом отвечу. Достала. Через сорок минут я подошел к метро и обнаружил, что Рон меня уже ждет. Молоток. Не опаздывает. Ненавижу, когда меня заставляют ждать. Сам я опаздываю редко. Обычно на тренировку, так получается, или в те места, куда не слишком стремусь попасть. Рон улыбнулся мне и, сунув руки в карманы ветровки, спросил: — Идем? На нем серая спортивная куртка, под ней черный свитер и серые свободные джины. Того же цвета кроссовки. Волосы, как всегда, убраны на затылке. За плечами небольшой рюкзак. Мы спустились в метро. Ехать пришлось полчаса. В дороге почти не разговаривали. А когда после подземки сели в автобус, Рон полез за чем-то в рюкзак, и я увидел какую-то книжку. Не спрашивая, потянул ее за корешок. Мой спутник неожиданно попытался ее отнять, но я не отдал, прочитал одно слово из названия: — Сикхизм, — недоуменно посмотрел на парня. — Что за фигня? — Это книга подруги, нехотя ответил тот. — Древняя индийская религия. Индуизм, джайнизм и сикхизм. Я вернул книжку, обронив: — Гермионы? Зачем она ей? В школе доклад задали? — Да, ее. Нет, она увлекается Индией. Внеклассное чтение. Я фыркнул и пожал плечами и кивнул на книгу: — А тебе она зачем? Он спрятал книгу. — Расширяю кругозор. — У тебя хорошие отношения с этой подругой? Рон улыбнулся. Ответ мне не требовался, до того изменилось лицо мальчика. Он точно засветился изнутри. И у меня в груди вдруг вспыхнуло раздражение. На его подругу, которую я знать не знаю, но которую этот парень бузумуо любит. На Пенси, распивающую чаи с его неотразимым Поттером. На самого Гарри затащившего в постель соблазнительную Акацию. На мать, забывшую постирать мою любимую футболку. На училку по алгебре, поставившую мне сегодня пятерку со словами: «Ну вот, можешь ведь!» И в конце концов на Рона с его треклятой улыбкой. Это ненормально — так улыбаться при воспоминании о обычной подруге! Сумасшествие! — Мы дружим, — тихо ответил он, чем окончательно меня добил и разозлил. — Дружба с ней… хм, оригинально. В моих словах сквозила откровенная издевка. Я поймал на себе внимательный взгляд кармх глаз. Улыбка сошла с лица парня, он застегнул рюкзак, да так ничего и не ответил. От возникшего между нами напряжения сделалось не по себе. Мне уже начало казаться, что мы поссорились. И чем больше я думал, тем серьезнее мне казалось произошедшее. Одновременно я понимал, что это ерунда. Но не мог ничего поделать с каким-то внутренним волнением. Я обидел парня, а он оказался слишком вежливым, чтобы указать на мою бестактность. Мы вышли из автобуса и двинулись по асфальтированной дороге, спускающейся со склона. Через несколько метров она сузилась и превратилась в песочную. По обе стороны росли кусты и деревья, а за ними виднелись деревянные домики. Идти пришлось около пятнадцати минут. Наконец впереди показалось длинное деревянное строение — конюшня. Рон оживился, на губах заиграла улыбка, и он сказал: — Давно здесь не был, а в прошлом году ездил почти каждый месяц. У меня даже кобылка здесь есть любимая. Ее Персик зовут. Она очень необычного цвета. Я усмехнулся. Нам навстречу вышла пожилая хозяйка конюшни. Худая, с сильно загорелым лицом и убранными в пучок седыми волосам. Одетая в серый комбинезон, рубашку с закатанными рукавами, в длинных сапогах и в резиновых перчатках. Она приветливо кивнула Рону. — Покататься приехали? Тот кивнул. Женщина промолвила: — Пойдемте. Мы шагали между стойлами, разглядывая лошадей. Рон остановился возле кобылки кремового цвета, а я прошел дальше, выискивая для себя черного жеребца. И обнаружил такого в самом конце конюшни. Рон разговаривал о чем-то с хозяйкой. Я услышал, что та произнесла: «Гермиона, смотри…», а потом ее слова потонули в скрежете отодвигаемого засова на двери. Когда женщина вывела нам лошадей и ушла за седлами, я спросил: — Почему она назвала тебя Гермионой? Тот удивленно моргнул. — Тебе послышалось. Она часто сюда приезжает, и Мария Васильевна ее знает. Спрашивала, как у неё дела. Хозяйка оседлала нам лошадей, помогла залезть Рону, а я взобрался на своего жеребца сам. Хоть давно не катался, но навыки не забылись. Мы пустили лошадей легкой рысцой в сторону леска. Когда-то точно так же я катался со своим лучшим другом. Воспоминание неприятно сжало сердце. — Может, наперегонки? — крикнул я, чтобы отвлечься. Рон посмотрел на меня через плечо и весело спросил: — А ты умеешь проигрывать? Я не потрудился ответить, прокричал: — Через метров девятьсот в лесу будет старая скамейка! скачем до нее! — А что получит победитель? спросил Рон. — Проигравший покупает пиво! — Я не люблю пиво! — возразил мальчик, и в его карих глазах, как отражение в воде, закачалась рыжая листва. Я ухмыльнулся. — Тогда, может, проигравший ведет в аквапарк? — ответ этого стыдливого мальца был очевиден, поэтому я исправился: —Проигравший ведет в кино! Идет? Рон крепче сжал поводья, толкнул лошадь пятками в бока и пустил галопом. Я за ним. Первые минуты скачки мы были на равных, а потом мальчишка вырвался вперед, и, сколько я ни подгонял своего жеребца, догнать парня не смог. Я увидел, что тот пронесся мимо скамейки, и перевел своего коня на рысцу, поскольку все равно проиграл. Остановился у скамейки, окруженной молодыми березками, и дождался Рона. Тот дал лошади время упокоиться после скачки и пошагать в свободном поводу. Я плюхнулся на скамейку, нехотя отметив: — Отлично держишься в седле. — Ты тоже неплохо, — улыбнулся Рон, устраиваясь рядом со мной. Искоса взглянул на него и засмотрелся на кудряшки у него на висках. У меня возникло странное желание убрать их за ухо. Уж очень они были… мягкими на вид и трогательными. Я отвернулся и неожиданно для себя пробормотал: — Ты напоминаешь мне одного друга детства. — Правда? А чем? Повел плечом: — Сам толком не пойму, только… Мне хотелось сказать — когда вижу тебя, я думаю о нем, но буркнул: — Да ерунда, — А это не тот друг, с которым ты еще давно ездил на конюшню? — уточнил Рон. Я кивнул и на одном дыхании сказал: — Его звали Блейзом. Мы дружили с четырех лет. Он умер… Из-за меня… Я почувствовал легкое прикосновение к плечу, и мне стало невыносимо жарко от него, как будто все тело обдало огнем. Я резко отстранился. — Возможно, ты напрасно себя винишь? — тихо сказал Рон. — Нам было по одиннадцать. Я уломал его пойти на стройку полазить. Блейз не хотел, утверждал, что его отец рассказывал, будто там разбились несколько мальчишек. Но я настаивал, заверял, мол, все отцы так говорят, чтобы дети дома сидели… — Я замолк, к горлу подступил ком. — Хотя откуда мне знать, как говорят отцы? У меня никогда отца толком не было. Мы пошли туда, сперва просто лазили, а потом стали играть в прятки… Я досчитал до пятидесяти, а потом десять раз обошел всю стройку. Я звал его, кричал ему, чтобы вылезал, иначе я уйду! А потом посмотрел вниз. Семь этажей. Он лежал на асфальте с раскинутыми руками, — у меня голос дрогнул, — и смотрел в небо. — Я надолго умолк, а потом подытожил: — Его еще потом мелом обвели. — Я покосился на сидящего рядом мальчика и едва слышно вьдохнул: — Мелом, самого близкого мне человека. — Это просто несчастный случай, — уверенно произнес Рон. Я горько улыбнулся. — Да-а, его мама тоже так сказала, когда я на коленях просил у нее прощения. «Несчастный случай, ты не виноват». Представляю, каких сил ей стоили эти слова. Его родители после похорон развелись. Не знаю, где они сейчас и что с ними. — После этого ты стал серьезнее относиться к дружбе? — спросил мальчик. — Не серьезнее… Я просто не хотел, чтобы кто-то занял его место. — Я пожал плечами. — Да и не нашлось такого человека. Мы помолчали. Я протянул к Рону руку и потрепал по голове, разметав немного волосы. — Блейз тоже был кудрявым. Только ещё более темненьким. Большие карии глаза обратились ко мне. В них, как в зеркалах, качались желтые березовые листочки и плыли облака. А на темно-каштановых кудряшках играли солнечные лучи. И я вдруг понял, что такой естественный цвет волос мне нравится куда больше Пенсиных крашеных паклей. Нужно взять себе на заметку. — Ну, поскакали? — я поднялся и подошел к своему коню. Рон лукаво улыбнулся. — Значит, ведешь меня в кино? Я засмеялся. — Придется! — И, обернувшись, спросил: — Может, завтра? После тренировки! В кино боевичок неплохой идет! — Отлично, завтра. Я заметил, что он подвел лошадь к скамейке, чтобы сесть в седло, и фыркнул: — Тебе надо витамины попить, может, в рост пойдешь! Никола не обиделся. — Надо попробовать! Мы катались еще около часа по лесу, говорили о школе, о планах на будущее. Рон собирался ехать учиться в Германию а потом остаться там жить. А я не знал, чем хочу заниматься. Разговор складывался сам собой, как будто мы знакомы целую вечность! Потом мы вернули лошадей в конюшню и поехали по домам. На прощание Рон забавно взмахнул рукой и полувопросительно произнес: — До завтра? Я тихо сказал: — До завтра. Он уже отошел, а я смотрел ему вслед, и мне вдруг стало смешно. Шепчемся, как о свидании договариваемся. Вот дураки! Дома меня ждала мать, сообщившая: — Девочка какая-то несколько раз звонила. Ваниля! Кто же еще. Ей же поговорить со мной надо… Я переоделся, освежился под душем, поужинал и плюхнулся перед компом. Только тот загрузился, от Насти пришло сообщение: «Если ты дома, ответь, пожалуйста!» Я отстучал:«Теперь дома! Ну, че надо? »
Пенси немедленно ответила:«Серьезно поговорить».
Я с трудом сдержался, чтобы не застонать. Как же она заколебала со своим бредом! Нарочно не стал ничего писать, понимая, что она по-любому сейчас все выложит, хочу я того или нет.«Драко, я знаю, чего ты хочешь, и готова тебе это дать!»
Поскольку я молчал, она решительно прибавила:«Я все для себя решила!»
Такого крутого поворота событий, признаться, я не ожидал. Подумав, я напечатал:«Когда?»
«Когда хочешь»
Она прислала сердечко. Я улыбнулся.«Тогда, может, завтра?»
«Меня еще не выписали! Завтра не получится!»
Я фыркнул.«Откуда мне знать, что твое решение — это не игры воспаленного мозга?»
«Я правда все решила! Не беспокойся. Как только меня выпишут…»
Я почувствовал возбуждение. Черт, неужели она серьезно? Хорошо бы!«Мне пора! Мама гонит спать.»
прислала Пенси. Иди-иди, детка, в постельку!«Ну пока!»
Прежде чем выйти, она напечатала:«Этой ночью я буду представлять, что мы вместе!»
Я откинулся на спинку стула и несколько минут задумчиво смотрел в экран. Я и сам не прочь представить… однако вместо Пенсиного образа, аппетитной фигурки, шикарной груди, соблазнительных губ, я увидел карии граза, в которых, точно в зерколах, качалась осенняя листва. Я потряс головой, пытаясь стряхнуть наваждение. Но лицо Рона продолжало стоять перед мысленным взором. И мне стало как-то не ро себе, пульс участился, волосы на затылке пристали, а по рукам побежали мурашки. Что за хрень? Я хлопнул по стулу, с силой провел рукой по волосам, поморгал. Затем перечитал конец переписки с Пенси, но не испытал даже доли волнения. Ничего. Я выключил компьютер. Со мной творилось какая-то