Доверься мне!

Драко

      Мы сидели с мамой вдвоем за столом, я бесцельно нажимал кнопку пульта, переключая каналы. Скучнее новогодней ночи не придумать. И так каждый год. Мать наготавливает, надевает красивое платье, и мы сидим друг против друга, делая вид, что нам не так уж и одиноко. В углу комнаты небольшая наряженная елка. Живая — приятно пахнет. — Вкусно? — спросила мама, глядя на салат у меня в тарелке. — Ну, ем же — значит, нормально.       Я смотрел телевизор, но не понимал, о чем там говорят, потому что в эту самую минуту представлял, как празднует Новый год Гермиона. За большим столом, в окружении своих проклятых друзей и родителей. Наверняка им не так скучно, как мне. Интересно, во что она одета? Она любит носить платья, так по-девичьи мило. Смешно вспомнить ее в шмотках дружка, они совсем ей не идут. Куколка просто создана для платьев, туфелек и ленточек.       Мне не хватает ее. А видеть ее в школе — настоящая мука, которой я подвергаю себя с удовольствием. Потому что сам ищу встреч с Гермионой в коридорах школы. Она опускает глаза, когда прохожу мимо. А мне каждый раз хочется заключить ее в объятия, уткнуться в кудри на шее и повторят: «Я люблю тебя, люблю, люблю…» — Пойдешь погулять с друзьями? — поинтересовалась мама. — У меня нет друзей, — раздраженно брякнул я. — Разве? — она вздохнула и, поскольку я не ответил, предложила: — Хочешь, пораньше откроем твои подарки?       Раньше это всегда работало. Мы открывали подарки, я радовался новой вещи, и на душе становилось веселей. Только сейчас вряд ли мне поможет новый телефон или другая ерунда. То, чего я хочу, никто не сможет мне подарить. — Ма, мне же не пять лет, — пробормотал я.       Но она все равно поднялась, подошла к елке и вынула из-под нее коробку, красиво упакованную в красную обертку. Я снял ее, открыл и достал портативную игровую приставку. — Ты говорил, что хочешь такую, — сказала мама, целуя меня в макушку. — Ага, — отозвался я, — классная. — Рада, что тебе нравится. — Я тоже тебе кое-что купил.       Я полез в карман и положил на стол пакетик с брошкой в виде ящерицы. — Тебе же нравятся всякие рептилии.       Маман всегда передачи про них смотрит. Обрадовалась. Впрочем, она готова радоваться любой фигне. Сразу же прицепила брошку на платье.       Мы поели, выпили шампанского, а потом мать зависла на телефоне, получая поздравления от подруг и коллег по работе. А я оделся и вышел на улицу. У меня не было какого-то определенного плана. Я просто слонялся по улицам, глядя на веселые компашки и парочки. Люди запускали фейерверки, грохотали петарды, в холодном воздухе пахло серой.       Я сам не заметил, как дошел до дома Гермионы. Деревья во дворе были украшены светящимися гирляндами. Стояли фигурки Деда Мороза и Снегурочки. Был построен городок из снега и слеплен снеговик. В окнах на первом этаже горел свет и за занавеской мелькали тени.       Я стоял, прижавшись к литой решетке калитки, и следил за силуэтами людей в комнате. Не знаю, что отдал бы, лишь бы оказаться сейчас там — в кругу ее дружной семьи. И чтобы не знали ничего обо мне, а просто все, кроме Гермионы, впервые увидели меня.       Кто-то тронул меня за плечо, и я вздрогнул. — Заходишь или как? — спросил мальчишка с черными волосами.       Я отступил. — Нет. — Ну как знаешь, — засмеялся парень и вразвалочку двинулся по тропинке к дверям.       Ему открыл невысокий кудрявый мальчишка в белой рубашке, но я видел его не более нескольких секунд. Кудрявый воскликнул: — Ну, наконец, Невил! Заждались тебя!       Черноволосый зашел и дверь закрылась. А потом в комнате отодвинулась занавеска. Я быстро отступил за каменную ограду и зашагал, вдоль нее, не оглядываясь. Вернулся домой и, сидя перед монитором выключенного компьютера, вспоминал день за днем все наши встречи, начиная со знакомства с Роном и заканчивая последней встречей у трубы.       Передо мной валялся листок и огрызок карандаша. Я взял его, рука сама собой принялась выводить глаза, губы, кудри, опавшие листья и двух лошадей.       Любой пятиклассник рисует лучше, но сейчас для меня это не имело значения. Мне было необходимо выплеснуть куда-то свои чувства, рассказать о них кому-нибудь. Белый лист оказался снисходительным слушателем. Стерпел мои каракули.       В ту же ночь я написал ей эсэмэску: «Счастья в Новом году». Гермиона мне не ответила.       И тогда с той же одержимостью, с какой вспоминал о ней каждый день, я попытался ее забыть…