Танцуй на рояле, сжигай сердца и мосты

      Когда я говорил, что нам нужно взять паузу, я имел в виду не это.       Знайте: когда стены из привычного грязно-зелёного цвета становятся серыми, то это просто ужаснейшее состояние на свете.       Когда ты помнишь, что натворил, но этот поступок остается в прошлом, и ты уже ничего не можешь исправить, разве что убиваться по этому поводу тысячу лет и пытаться что-то сделать перед тем, кого ты обидел.       Я был готов идти на смертную казнь на общей площади, лишь бы вернуть её. Казалось, моя девочка действительно улетела на депрессантах на Луну.       Она не появлялась дома со вчерашнего вечера! Телефон выключен. На моей голове не осталось волос, а на пальцах — ногтей.       Даже с затуманенным разумом я с периодичностью вспоминаю о ней, и моя тревога снова возвращается на нагретое место, а вкупе с ними я просто не могу существовать.       Я оставлял сообщения на её телефон, произнося там такие исповеди, которые не слышал даже священник от самого грешного грешника из всех, но приятный голос женщины-робота на другом конце трубки выдавал одно и то же; писал кучу сообщений, целые поэмы и оды в признаниях и извинениях, но значок «Просмотрено» всё не появлялся. Я уже и головой об стенку бился, и чего только не делал, лишь бы прекратить думать. Навязчивые мысли, как черви из трупа, лезли мне в голову.       Я не слышу, как кричу в бессилии, не слышу, как кричит она, как когда-то от кошмаров. Даже крик будет лучшей весточкой от неё. Даже криком, даже тихим писком я смогу понять, что она ещё жива.       Ведь её смерть — это самый жуткий кошмар, который может быть только в этом безграничном мире.       Казалось, я всё ещё чувствую, как она нежно проводит своим миниатюрным пальчиком по моим татуировкам на руках, как целует в губы, оставляя мимолетый след своих.       По-моему, я уношусь в вечное безумие.       Мои сны стали кошмарами. Жуткими, страшными, от которых просыпаешься в холодном поту, от которых слёзы в уголках глаз, а дыхание сбивается, и минут десять ты пытаешься прийти в себя, и в дальнейшем не можешь уснуть.       Даже не знаю, что было бы лучше: чтобы кошмары повторялись каждую ночь или чтобы каждый раз были разные.       Мне кажется, что всё это неблаготворно влияют на мою психику.       Я обещал держать себя в руках, однако только наркотики могли отвлечь меня от невесёлых мыслей.       Именно поэтому я делаю ещё одну дорожку, что удержит меня в засоренном сознании и не даст полноценно выпасть из реальности, погрязть в своих же тревоге и беспокойстве.       Ничтожное чмо.       Вместо того, чтобы взять себя в руки и пойти на её поиски, я продолжаю дальше разрушаться, растворяться в нирване, засахаривая свой организм бесконечными полосками кокаина на столе. Осознавши, продолжаю дальше винить во всём окружающих, хотя во всех проблемах виноват я.       Да, именно я: та амфибия, которая когда-то зачем-то вылезла на сушу и так и не эволюционировала; тот бесполезный кусок дерьма, который нахуй никому не сдался.       Зачем я здесь?       Может, мне действительно пора?       Чтобы хоть как-то разбавить этот день, я поджёг самокрутку и включил телевизор. Стоял новостной канал.       — Вчера вечером в здании театра «Preal»¹ проходила премьера новой программы балета, которая была неожиданно сорвана молодым человеком, что находился в состоянии алкогольного опьянения. Как говорят очевидцы, нарушитель поднялся на сцену во время выступления, — вещала диктор — серьёзная девушка со светлыми, собранными в пучок волосами и в сером пиджаке.       Я глухо застонал и упал спиной на кровать, выключив телевизор.       Я бросил пульт о стену, отчего батарейки улетели на другой конец квартиры.       Глубоко и сильно затянулся, до красноты, до хриплого кашля и першения в горле. Мир снова поплыл перед глазами, и я, наконец, впервые улыбнулся за этот нескончаемый день.       Я сел на кровати лицом к зеркалу в большой белой раме, затянулся в последний раз и выбросил окурок на пол. В отражении были лишь цветные пятна, которые, будто фейерверки, взрывались перед глазами. Или это был солнечный свет?       Во всяком случае я встал на ноги и нетвёрдой походкой направился в сторону тяжёлых тёмных портьер, с целью огородить себя от света и мира. Совсем.       Когда же комната погрузилась в полумрак, я вернулся на прежнее место.       Вы знали, что только люди могут открыто пиздеть другим в лицо? Вообще, они лучшие лгуны в мире. Ухудшают своё существование на этой умирающей планете, медленно продвигают себя к самоубийству. Возможно, по началу они даже не понимаю, что делают это: всё происходит подсознательно. И когда всё это всплывает наружу и становится явным, то человек готов съесть своё сердце на завтрак, лишь бы не верить это. Будто это исчезнет в один миг, и жизнь потечёт в привычном ритме, как раньше.       Однако люди, помимо того, что открыто врут в лицо другим, могут ещё кое-что.       Они могут врать сами себе.       Каждое утро обычный офисный планктон смотрит в зеркало, на своё уставшее лицо и пожелтевшую кожу, на искусанные губы и задолбанный взгляд, и повторяет, как мантру: «Сегодня я получу повышение. Сегодня мне повысят зарплату. Сегодня будет новый день, новые открытия». Он прекрасно понимает, что застрял в этом, это будет повторяться, как день сурка, до самой старости, пока его пальцы не отвалятся или пепел его самого не рассыпается по ветру над компьютером или бумагами с отчётами. Человек сам себя закручивает в рулетку жизни, окружает себя обязанностями, а перед смертью, лёжа в кровати, будет с улыбкой говорить, что у него есть тот, кто может подать стакан воды.       Да лучше умереть в одиночестве с ярко прожитой жизнью, чтобы при одной воспоминании об очередном путешествии у тебя трепетало в груди, глаза блестели, и в голове, словно на повторе, прокручивались незабываемые воспоминания, чем на старости лет помнить лишь четыре серые стены и монитор ноутбука.       Тогда почему я нахожусь сейчас здесь?       Взгляд начал проясняться. Я совершенно не имел понятия, сколько просидел в одном положении перед этим чёртовым зеркалом, но когда я встал на ноги, то мои суставы захрустели, и этот хруст отдался эхом в комнате.       Я же один.       Знаете, что я неожиданно понял? Я вру сам себе.       Буквально вчера я был уверен, что моя жизнь — сказка. Сейчас же, смотря на себя в чистом отражении сгустка негатива и саморазрушения, я понял, что нахожусь на самом дне чашки кофе, а эти дорожки кокаина — предмертная записка.       Я редко задавался вопросом: «Как бы я хотел жить?»       Так вот ответ: мне бы хотелось путешествовать; каждый рассвет встречать со своей девушкой; каждый раз, перелетая на самолёте в другую страну за новыми ощущениями, фотографировать пушистые облака в иллюминатор; стоять на балконе в Венеции и писать стихи о любви к ней, или же писать песни и тихо напевать ещё не до конца проработанные мотивы, представляя в голове масштабное шоу, где каждая поднята рука вверх будет прыгать вместе с битами и подпевать этой песне, в которую я выложу всю душу; увидеть этот мир в конце концов!       Тогда напрашивается другой вопрос: «А как ты живёшь сейчас?»       Хорошо; у меня есть крыша над головой, еда, любимый человек, я остепенился в городе.       «Ты счастлив?»       В голове словно разом вспыхнули лампочки, проливая свет на все тёмные углы моего сознания, где хранились в пыльных коробках мозга эти мысли.       Хотелось содрать с себя всю кожу и искупаться в Красном море, хотелось выкачать из себя всю жизнь и отдать тому, кто действительно в ней нуждается, кто будет ценить каждый вздох, каждую минуту, проведённую в этом мире. Кто не будет тратить её зря.       Моя жизнь сгорит безвозвратно в океане наркотиков и самокопания.       Вряд ли родители хотели такого сына. Однако всем свойственно ошибаться.       Если никто не идеален, то тогда я — один сплошной комок недостатков.       Честно, я никогда не слышал, чтобы мне говорили, что я красивый. Или удивительный. Или приятный. Или умный.       Смотря в зеркало, я понимаю, почему ни разу такого не слышал.       Как надоело разглядывать себя в отражении и не видеть там довольного жизнью парня, у которого хорошая девушка и работа, а видеть это худое неинтегрированное в общество существо, которое обманывает даже себя и натянуто скалит зубы, не желая признавать реальность, какой бы жестокой она не была. Наивный щеночек, что верит, будто его хозяйка вернётся за ним.       Возможно, если бы я со стороны наблюдал за чужим человеком и смотрел, как он постепенно губит себя и свою жизнь, запутывается в этом клубе темноты из толстых нитей, то мне было бы его жаль.       А сейчас, смотря на себя затуманенным взглядом, я понял, что именно таким и являюсь. И мне себя не жаль. Я это заслужил.       Внезапно я ощутил влагу на щеках. Провел ладонью и понял, что это слёзы. Влажные дорожки оставались на бледных впалых скулах.       Я мельком оглядел себя в зеркало, где заметил, что вчерашняя тушь и подводка, которую я не смыл, размазались. Тут мои ноги резко подкосились, и я свалился на пол.

***

      Что тут делает грузовик? Такой большой и белый, в котором обычно возят продукты в большие продуктовые магазины.       Мне всучили какую-то коробку. Я тут же поморщил нос, ибо непонятно откуда шёл очень противный смрадный запах.       Я заметил, что один из углов коробки был пропитан кровью.       Можно было бы предположить, что там находится свежее мясо для мясного отдела. В этом я очень сомневался.       Приоткрыв коробку, я тут же выронил её из рук: внутри лежали человеческие конечности.       Я пнул коробку обратно в грузовик, но машина резко сорвалась с места и уехала вперёд, только пыль за ней глотай.       Коробка, по инерции, выпала из кузова и, несколько раз перевернувшись, раскрылась. Из неё посыпались конечности.       Побелевшие руки, на которых контрастом выделялись бордовая кровь; ноги, из которых были видны обрубки костей; женская голова с длинными волосами, которые прикрывали выдавленные глаза и кровавый рот, словно при жизни этот человек впился кому-то в шею и выкачал из несчастного всю кровь.       Я отпрыгнул в сторону, борясь с лезущим наружу криком. Огляделся и с удивлением отметил, что люди, обычные равнодушные прохожие просто проходили мимо, словно тут не лежали остатки гуро-эксперимента.       Я побежал. Бежал далеко и долго, расталкивая медленную уличную толпу, постоянно оглядываясь, я бежал, лишь бы не испытывать отвращение и не ощущать рвотные позывы при одном взгляде на человеческие остатки.

***

      Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Неужели заколачивают крышку моего гроба? Или она пришла ко мне и стучит в дверь?       Тук-тук. Тук-тук. Я слышу свое сердце в ушах, оно бьётся слишком громко, слишком живо для такого человека, как я.       Я подскочил на месте как от удара током. Перед глазами всё стояла та коробка из сна, в которой были отрубленные конечности. Я на всякий случай проверил и себя: все ли пальцы на месте?       Да и как я это так уснул? Упал прямо на пол. Или может я вырубился как раз от удара затылка с полом? Во всяком случае больше мешать кокаин и траву я не стану.       Я сел по-турецкий, упёрся локтями в колени, и зарылся пальцами в волосы, оттягивая их назад как можно сильнее. Хочу убедиться, что ещё чувствую физическую боль.       Я поднял уставший взгляд покрасневших глаз на зеркало.       А может всё не так уж плохо? И это расставание пойдёт мне на пользу? Ведь, всё, что ни делается, всё к лучшему.       Иногда (всегда) мне кажется, что скоро я действительно сойду с ума и у меня начнёт развиваться шизофрения. Осталось только со своим отражением в зеркале начать говорить.       Меня часто выбешивает то, что я много думаю. Я пытаюсь выкинуть свою жизнь из головы, вытянуть воспоминания волшебной палочкой и забыть это недоразумение в омуте памяти.       Я, как и многие другие в этом мире, в этом городе, стремлюсь к общепринятым стандартам: семья, работа, дом. Эти компоненты составляющие жизни счастливого человека. Но разве это так?       Для каждого человека счастье выражается в абсолютно разных вещах, однако ещё детьми нам вбивают в голову, что нормально, а что нет; мы вырастает с информацией о том, что хороший человек должен иметь определённые вещи, чтобы быть довольным собой и жизнью, но вырастая мы понимаем, что для нас счастье это, например, собака, или миллиард на банковском счёте, или бесконечный билет в разные уголки планеты; конечно, печально, что люди подавляют свои желания ради того, чтобы казаться «нормальными» в обществе, чтобы не выделяться, ведь и это нам всучивают в голову с раннего детства.       И этот парень напротив хотел бы другой жизни.       Он не хотел бы принимать.       Он не хотел бы думать о том, каким способом лучше умереть.       Он не хотел видеть во снах расчленённого человека в коробке.       Он не возвращался бы к мыслям о суициде.       Мне больше нельзя спать.       Нужно чем-нибудь заняться.       Я встал с пола и направился в когда-то нашу комнату. Достав из дальнего угла шкафа колонки, которые я убрал по наставлению (читайте как «с помощью подзатыльников», ибо так оно и было) своей девушки, потому что, видите ли ей не нравится, когда на всю квартиру кричит Курт Кобейн или Фредди Меркьюри берёт высокие ноты.       Быстро подключив телефон к колонкам я решил наплевать на необговорённые правила моей квартиры, которые поставила она, и на всю громкость включил мой любимейший альбом «Nevermind».       Я улыбнулся. Как же я скучал по этим скримам и завываниям, по безумной и одновременно прекрасной электрогитаре, по качающим битам.       Я упал на кровать и в блаженстве закрыл глаза. Музыка проникал в мой мозг, прекрасными волнами отдаваясь под черепушкой; она лилась со всех сторон, мощные колонки хорошо справлялись со своей задачей; голос влетал уши, аккорды гитары проникали под кровать и терялись между бежевых занавесок комнаты; тело окутала приятная судорога, а по коже бегали табуны мурашек.       Словно Мельпомена² удостоила меня своим редким визитом и показывала смешные рожицы перед моим лицом, поэтому я молча улыбался, наслаждаясь музыкой; будто её сестра Терпсихора³ прилетела вместе с ней и заставляла мои конечности двигаться, нелепо и странно дёргаться на кровати, пока я закусывал губу и сжимал кулаки от того, насколько прекрасно мне было слушать эту музыку.       С закрытыми глазами эта комната превращалась в кокон, где слышно только песни, где был я наедине с собой, и меня не заботило: что там творится за этими четырьмя стенами, что творится в моей голове.       Музыка закончилась, из колонок доносились тихий шум и едва слышимые потрескивания, когда я распахнул глаза, в уголках которых собрались редкие слезы.       Я не заметил, как задремал, и я увидел кусочек, какую-то жуткую часть большого кошмара.       Мне нельзя спать. Мне нужен кофе.       Быстрыми шагами пересекая квартиру, через минуту я уже рылся в собственных навесных шкафчиках в кухне, где, к великому сожалению, не оказалось кофе.       — Кто выпил всё кофе? — яростно проговорил я, ударив кулаком по столешнице.       — Мне нужен кофе.       Я стремглав направился к шкафу. Выудив первые вещи, что попались под руку, я нацепил на себя синие скинни и большую на несколько размеров полосатую кофту. Взяв деньги и телефон, надев очки на переносицу, предварительно стерев размазанную тушь с щёк, я вышел из квартиры.       Сунув руки в карманы скинни, я вышел на свежий воздух, где в глаза мне, хоть и через солнцезащитные очки, ударило слишком яркое солнце, а на улице было слишком людно и шумно. Хотя, это не удивительно, — сейчас был самый разгар дня.       Расталкивая людей локтями и слыша в ответ недовольные замечания по поводу моей неаккуратности и наглости, я завернул за угол, где должен находиться магазин с таким желанным для меня кофе.       Однако, до магазина я так и не дошёл. Завернув за угол, коснувшись холодной кирпичной стены рукой, я увидел лежащую в подворотне девушку. Она не двигалась, лежала лицом в асфальт.       Я, оглянувшись по сторонам, подошёл к ней, присел, стряхнул волосы, прикрывавшие лицо и чуть не завыл: это была она.       Её потряхивало, очень сильно, а если прислушаться, то можно было услышать хриплые вдохи, слишком медленные для нормального человека.       Я сразу понял, что с ней. Перевернув её на спину, быстро набрал номер «Скорой помощи» и прямо-таки сел на асфальт, положив её голову себе на ногу.       Вот вам живой пример людской бездушности! Каждый поганый человнк спешит по своим якобы важным делам, каждый проходит мимо, даже не замечая, что под их ногами умирает человек, ещё совсем юная девушка, молодой цветок, у которой, может быть, вся жизнь впереди, а они даже в пальцем в телефон ткнуть не могут, а ведь это может спасти её!       Из глаз невольно полились слёзы, очки съехали на бок, я поглаживал её волосы, что-то шепча. На меня косились, шептались, но я не обращал на это совершенно никакого внимания, сейчас все мои мысли и взгляды были прикованы к недвижущемуся телу.       С уголка её красивых губ начала стекать пена. Я в панике оглядел улицу и максимально прислушался: вдруг где-то едет эта чёртова машина неотложки.       — Нет, нет, нет, только не ты, всё не должно закончиться так, — беспрерывно шептал я, а из её глаз все больше уходила жизнь, дыхание замедлялось, а равнодушные люди проносились мимо.       Человек — самое жестокое существо в мире. Он с раннего возраста знает, что помогать людям и вообще быть божим одуванчиком — это хорошо, однако, становясь старше, начинает игнорировать этот факт, это правило, ставя свои «важные» заботы выше других. Хотя, с одной стороны это правильно, — первым делом сам человек, потом уже остальные. Но с другой…       Меня неожиданно подняли с земли. Безэмоцианальным взглядом я увидел большую белую машину с красными полосками по бокам, видел, как её загрузили на носилки и подключили к аппарату жизнеобеспечения, как ко мне подошёл какой-то мужчина и стал задавать вопросы, но я не мог ничего ответить, мои губы словно онемели, словно всё тело атрафировалось, и я был большим куском льда из Северно-Ледовитого океана.       Так и не добившись от меня внятных ответов, меня усадили в машину, говоря что-то о сильном шоке.       Я смотрел на нее: бледную, как редкий снег зимой, словно она уже умерла и все мы дружно ехали на кладбище; хриплые вдохи еле улавливались моими ушами, я до крови укусил губу. Вокруг неё носилось несколько врачей, они постоянно смотрели на экраны, крутились около неё.       Теперь мой разум никогда не уснёт, да и я сам никогда не захочу заснуть, пока не буду уверен, что с ней всё в порядке. Поэтому в это время я буду открыто встречать свой страх, каким бы жутким и отвратительным он не был.       Я обещал держать себя в руках, и теперь меня мучают кошмары. _______________________ ¹ — реально существующий театр в Лас-Вегасе. ² — древнегреческая муза комедии. ³ — древнегреческая муза танца.