Червоточина

Неприятная кривая вмятина на шлеме Гейва маячила перед оптикой. Припыленным ореолом ее подкрашивали красно-бурые разводы, создавая контраст с бирюзовой зеленцой окуляров, и от этого невыносимее становился затравленный и выгоревший взгляд Грейва. На его фоне даже лишенный сознания и посеревший Саундвейв казался олицетворением жизни. Форготтен растерла виски, собирая все свое терпение. Ей не хотелось заниматься этим после короткого поверхностного сна. — Сколько на этот раз? — она стыло обвела полки медотсека с небогатыми запасами препаратов в поисках успокоительных. Самой ей такими пользоваться не доводилось, поэтому держала Форготтен их здесь только ради Грейва или еще каких-нибудь идиотов, считающих, что Кадзе — отличное место, чтобы зализать раны. Зализывали раны, как правило, обычно стимуляторами или чем-то изощренно дорогим, способным обмануть иммунную систему кибертронского организма, но иногда — иногда — приходилось возвращаться к старым добрым нейролептикам. Таким же, в общем-то, изощренно дорогим, но хотя бы более доступным. — Три орна. Грейв с ногами забрался в кресло и сжал голову ладонями в защитном испуганном жесте. Зрелище было душераздирающим. В такие моменты она вспоминала, почему из всего экипажа Алого ей больше всех импонировал Эвен. У них было одинаково флегматичное отношение к рецидивам, травмам, последствиям и впринципе к любому виду холеры. Возможно, думалось ей, пока она разводила нанитным раствором препарат, именно поэтому все и приползали на Кадзе — потому что жалости у хозяйки не было даже на себя, не то чтобы на других. Форготтен протянула стакан с жидкостью Грейву. Он осушил его одним глотком, но оптику поднять не посмел. Она с длинным вентиляционным циклом опустилась на медицинскую платформу, уперлась локтями в колени, и спрятала лицо в ладонях. Спать хотелось неимоверно. Говорить — ни разу. — Я очнулся на Антилле, — Грейв неловко перебирал пальцами по стеклу с белесыми разводами. Только сейчас она обратила внимание, что это был лабораторный стакан, помутневший от того, что она когда-то там разводила раствор едкой щелочи. — Ты не подумай, — он неловко и нервно рассмеялся, — я помню… …тебя. Это Форготтен уже поняла. Если хватило наглости выйти на связь, значит провал в памяти не имел тех дыр, которые не всегда удавалось обнаружить сразу. Как правило, у Грейва в моменты рецидивов обычно выпадало несколько последних дней и куски более старой памяти, что было особенно погано. Такие провалы выявлялись не сразу, и это отнюдь не помогало ему прятать свои проблемы от старших офицеров. После того, как его пару раз чуть не поймали, он стал заранее останавливаться на Кадзе, давая себе время на то, чтобы собрать из ошметков воспоминаний что-то более менее похожее на правду. Иногда, когда Грейв забывал войну, процесс восстановления превращался в долгую и мучительную истерику. При ней такое случалось только пару раз, но и этого хватило с головой, чтобы ненавидеть каждую минуту… чего именно? Она и сама не могла сказать. Ненавидеть войну, Грейва, всех или саму себя? — У меня была, знаешь, миссия, — он поскреб по щербинке на стакане, и было в этом жесте что-то юношеское и невинное, — разведка. Проторчал там около двадцати декад. Проул перед этим такую панику наводил, как будто они уже мирный договор подписали. Форготтен оторвала взгляд от пола и по-новому посмотрела на Грейва. — Ты хочешь сказать, что провалил задание, которое курировал Проул? — Ну, если, Флейджесс не притащился сюда в попытках запить провал, все не так уж и плохо? — Грейв нервно улыбнулся. Она медленно моргнула, не в силах спрятать легкое восхищение с расползающейся по лицу ухмылкой. Смех сдержать не получилось. — Только не говори, что он приходил?! Все еще тихо посмеиваясь, Форготтен покачала головой. — Это не смешно! — Он приходил, но не поэтому, можешь охладить системы. Грейв разом весь обмяк и тяжело прислонился к спинке кресла. Все сомневались, что у сформировавшейся колонии на Антилле хватит ресурсов, чтобы развязать новую войну, однако ошалевшие от счастья параноики вроде Проула со всей своей агрессивной самоотдачей бросились перестраховываться. Ему это не нравилось. Было в этом что-то предвоенное, отдающее желчью жесткого контроля классовой системы Золотого века. Но пусть все нейтралы подавятся — даже во время войны было лучше, чем до — в замкнутых информационных коробках, без возможности развития и нормального обучения, они были похожи на ИИ в заскриптованной форме, а не на нормальных думающих существ. Даже если машины пропаганды после разделения массы восставших на автоботов и десептиконов снова пытались навязать шаблоны, вернуть контроль в той же степени уже не торопились. Приходилось считаться. — Я знаю, что сам виноват, — Грейв сжал ладони коленями, собираясь с мыслями, — но помоги мне. Пожалуйста. Форготтен потерла висок. До этого момента большую часть информации она поставляла со стороны наемников, и там куда проще было путать следы. Это было ее облюбованным и изученным болотом, где она знала потаенные тропки и топи. К нейтралам с их иллюзией мира она не лезла. А сейчас, когда ставки поднялись так высоко, и на кону стояла ее возможность начать все заново на новом Кибертроне, лезть не хотелось тем более. — Ты поможешь мне получить доступ к базам данных Антиллы. — Что? — Оптика у Грейва сделалась комично округлой, но не утратила былого панического оттенка. — Ты же можешь их взломать! — Я не всемогуща, — Форготтен дернула уголком губ, — но мне нужны кое-какие данные. — Это очень рискованно. — Ты пошел на курируемое Проулом задание, зная, что у тебя может быть провал в памяти, Грейв. — Справедливо, — он кисло улыбнулся. Помолчал. Потом снова поднял на нее взгляд, — Так что за информация тебе нужна на Антилле? — Личные данные парочки нейтралов, — немного подумав, ответила Форготтен. Грейв не стал больше задавать вопросы. Тишина, накрывшая небольшое помещение, была лишь номинальной — продолжали урчать системы корабля, работать системы Форготтен и Грейва. Но этого оказалось достаточно, чтобы дать время собраться с силами и приготовиться к следующему рывку. — Грейв, скинь всю необходимую информацию Кадзе. Кадзе, скорректируй курс на Антиллу и проверь, что там по мосту, хватит ли мощности на то, чтобы использовать его с высоких орбит спутников или дальше? — Мощности хватит вплоть до орбиты астероидного кольца, но в целях безопасности я бы не рекомендовала эту траекторию. У кольца агрессивное радиационное излучение, что может привести к сбоям. Не смотря на то, что Кадзе была искусственным интеллектом, голос у нее звучал богато, с расставленными акцентами. Форготтен с нежностью подумала о том, что когда-нибудь она снимет с нее ограничения и позволит развиться до чего-то большего, чем бортовой ИИ. А пока она сморгнула задумчивость и, наконец, пошла по медотсеку собирая себе и Грейву аптечки на случай непредвиденных обстоятельств. Он тоже встряхнулся, обработал собственные повреждения должным образом, выскользнул в оружейную пополнить боезапасы. — Итак, мне нужны вводные твоей миссии и желательно последние воспоминания, если не в полном объеме, то хотя бы все важные составляющие — где, кто, когда и зачем, — Форготтен с мрачным интересом конфигурировала голограмму чужой внешности под себя, частично перемещая броню, чтобы соответствовать выбранному образу. У нее не было полной модификации этого апгрейда как у Грейва, но того, чтобы было, Форготтен обычно хватало с головой, главное — не попасться под сонар или просто на тактильный контакт. Сам Грейв мог позволить себе разгуляться во внешности. Ему не нужна была голограмма — он трансформировался так, словно был шифтером, и если бы не некоторые ограничения, его можно было бы принять за такового. Менялись цвет и форма брони, рябило электромагнитное поле, разгоняя новую структуру эмоционального и сенсорного излучения, но не корневой эндоскелет — роскошь, позволенная только шифтерам. Даже электромагнитное поле при должном анализе можно было «раскусить», чего умелый шифтер не допустил бы. Обычный меха мог позволить себе лишь то, что не ограничивали бы его индивидуальные параметры и ловкость мнемохирурга. И тем не менее Грейв оставался очень искусным в том, чтобы убедительно подделать личность. Он скинул нервозность словно свою внешность мгновением раньше и нежно улыбнулся новыми губами — вышло правдоподобно. — На самом деле ничего особенного не было. Я занимался сбором информации о настроениях Антиллы — ты и сама понимаешь, автоботы, — он снова улыбнулся, но в этот раз с его лица пропал весь задор, — нервничают. Хотя я и не сильно этому рад, — Грейв неловко повел плечами, смутившись собственного мнения и продолжил уже более отстраненно, — я скинул Кадзе всю доступную мне информацию о кадровом составе руководства, координаты высадки, а так же о своем круге общения до провала. Форготтен изучала пак данных, который Грейв скинул на Кадзе, когда на сенсорах замаячил Антилла. Она была почти в полтора раза больше Кибертрона, но в отличии от угольного серебра родной планеты, отливал песочной медью с вкраплениями ржавых пятен. Астероидное кольцо — плотное и пыльное — добавляло возрастной монументальности этой картине, но даже эта величественность не давала Антилле ощущения жизни. В взвеси широкого астероидного кольца она казалась дымчатой и размытой, больше планетой-призраком, нежели самым крупным объединением нейтралов. Форготтен поднялась в кабину пилота, чтобы вручную подвести судно на максимально близкое расстояние к поверхности, однако она уже знала, что мост придётся открывать в атмосфере, так как приблизиться на необходимое расстояние не было возможности. Показатели радиации были чудовищными даже для систем Кадзе, которая прошла с Форготтен огонь, воду и медные трубы. Те небольшие участки на концах оси вращения планеты, куда не добивала радиация пояса, сканировались спутниками. — А может нам провернуть тот же трюк, какой ты провернул, смывшись с Антиллы, а? — Форготтен тоскливо изучала данные с сенсоров, пока маневрировала среди плотного астероидного поля. Чем ближе она приближалась к сердцевине астероидного кольца, тем больше данные превращались в шум. — Нельзя, — Грейв и сам не рад был открывающимся перспективам, — я затер информацию о том, что использовал мост Алого, но энергетический скачок был все равно зафиксирован. Один раз можно списать на сбой, но два раза подряд — нет. Ты же сама знаешь Вэл. Форготтен провентилировала системы. Вэл не входила в изначальный состав Алого и присоединилась уже после Исхода, от чего была самой неподкупной и, по правде говоря, самой здравомыслящей. Поэтому подозрительные скачки энергии, выходящие за пределы нормы, не спустила бы с рук. И хотя Форготтен уважала ее как профессионала своего дела, она признавала, что ей хотелось бы, чтобы Вэл была немного гибче. Иногда. Очень редко. — Все, — она остановила судно на небольшом участке, где скопление астероидов было не таким плотным. Кадзе не засекут в любом случае, а вот пространство для маневра лишним не будет. — Я не хочу показаться ханжой, но ты же знаешь, что сенсоры молчат, не так ли? — Да. Кадзе собирала информацию пока данные работали, так что мы смоделируем пространственную модель, и, ориентируясь на нее, откроем мост. Это, конечно, рискованно, но если мы выберемся за пределы молчания сенсоров, есть вероятность, что нас засекут. Маскировка в таких условиях требует много энергии, а нам надо будет еще выбраться с Антиллы. — А что, если мост засбоит? — У нас особо нет выбора. Если мы отлетим дальше или откроем мост слишком высоко в атмосфере, то, есть вероятность попасть под спутники. Это тот риск, на который нам придется пойти, — и все же вязкую неприятную тревогу Форготтен тоже чувствовала. Она оглянулась на Грейва и внимательно изучила чужое лицо — как и следовало ожидать, там не было ужаса или паники, лишь мрачное смирение. — Идем. Она поднялась с кресла пилота, давая последние распоряжения Кадзе уже по комлинку, и направилась к установке моста в задней части корабля. Червоточина разжигалась белесыми водоворотами, подсвечивая кошкообразный силуэт робоформы Кадзе, Форготтен не удержалась и провела ладонью по ее макушке, перебирая тонкие детали ушей. Кадзе пару раз извернулась, подставляя шею под ласку, а потом отступила в тень установки моста, оставив на виду только зелено-желтые окуляры. Форготтен криво улыбнулась и шагнула вслед за Грейвом. Порыв сухого соленого ветра ударил ей в лицо. — Какого ржавого шлака так высоко?! — Внутренняя связь ожила раздраженным голосом Грейва, который вспоминал как пользоваться реактивными движками. Форготтен коротко усмехнулась, наблюдая за его трепыханиями, пока наконец, не сманеврировала поближе, чтобы скорректировать приземление. До поверхности планеты было еще около пяти километров. Под ними простиралось искрящееся полотно медного песка с редкими монолитами металлических глыб. На горизонте виднелся город — такой же издалека, как и песок — зыбкая красная медь округлых очертаний. Все на этой планете было с рыжиной ржавчины, даже дрожащий от температуры ближайшего светила воздух. Усиливающийся ветер нес на себе эту едкую мерзкую крошку, застревающую между стыками брони и скрипящую не хуже металла по стеклу. Форготтен опустила их на поверхность и смиренно стравила воздух с вентсистем, успокаивая себя тем, что это была не худшая планета, на которой она успела побывать. Сухая, горячая, ржавая — вот какой была Антилла. И только цвет — красное золото — напоминал, что когда-то это была одна из самых богатых и процветающих колоний Кибертрона. — Сколько раз здесь не бывал, а все как впервые, — Грейв с отвращением поморщился. Форготтен уклончиво мотнула шлемом и зашагала в сторону города. — До сих пор ума не приложу, почему Антилла, — Грейв поравнялся с ней и обвел рукой окружающее пространство, — у Кибертрона было до квинта колоний во времена Золотого века, и вместо того, чтобы объединится на какой-нибудь Этении, они подумали, что почему бы и не заселиться на планете, ржавчины на которой хватит на пару Кибертронов. — На момент Исхода, — Форготтен прищурилась за визором, поднимая старые архивы, — Антилла была одной из немногих колоний, имеющих в наличии энергон. Единственная причина, почему туда не сунулись десептиконы, была в том, что затрачено на экспедицию было бы много больше, чем получено. Да, и Искра была в приоритете. Вдалеке начинали виднеться более детальные очертания самых высоких зданий, предупреждая о возможной угрозе в виде постовых, вынуждая разворачивать сенсоры на максимум. Несмотря на то, что официально считалось, что защитную функцию на Антилле выполняли только автоботы, большую часть времени они находились вне планеты — особенно в последнее время — и комплекс мер безопасности выполняли нейтралы. Может быть, не такие страшные в бою, как опытные бойцы обеих фракций, но крайне целеустремлённые в том, чтобы защитить свой мир от всяких вторженцев. Хотя здесь — на окраине необжитой территории — встретить их было маловероятно. Большая часть населения рассредоточилась глубже в городе, где было больше зданий, защищающих от мерзкой погоды планеты и не менее мерзких существ, населяющих нетронутые постройками территории. — Я знаю, что мне, как разведчику, ныть не положено, но может мы смоемся отсюда в альтах, а? Вопрос был абсолютно риторическим, потому что Грейв уже проверял вооружение. Расплескивая желтую соль песка к ним стремительно рвались местные хищники — крупные рыжие твари блестели сегментами брони и выжженной оптикой, наполненной голодом. Бластерный огонь оставлял едкие подпалины на их броне, но не останавливал. Форготтен извернулась и запрыгнула на спину разъяренного животного, цепляясь за ускользающую броню. Плотно сомкнутая или ложащаяся внахлест, она говорила об отсутствии возможности трансформироваться, но обеспечивала защиту от чужих цепких манипуляторов. Резкий рывок едва не скинул Форготтен под тяжелую тушу, пока она прожигала бластером наиболее тонкую защиту в области шеи. Под удушающий вой ее скинул со спины другой хищник, и они покатились по песку, по рыжему сахару, по ненавистной ржавчине, соскребающей краску не хуже абразива. Раззявленная пасть капала на нее исходящей паром кислотой и старалась откусить кусок покрупнее. Форготтен трансформировала руку в клинок и попыталась всадить его поглубже в брюхо, пока когтистые лапы прилагали все усилия, чтобы содрать с нее броню живьем. Другой рукой она удерживала клыкастую морду подальше от своего лица. Содрав, наконец, какой-то кусок защиты на животе она сделала несколько выстрелов и скинула с себя скулящий полутруп. Не рискующий вступить в ближний бой Грейв отстреливался и метался по бескрайнему морю песка, пока к нему рывками пытались пробиться разъяренные бластерными укусами хищники. Форготтен, поднявшись, сразу перешла на бег и с силой навалилась на недобитого ею противника, разрывая полурасплавленную броню на шее, а дальше и внутренние механизмы. Грейву не удалось удержать бой на дальней дистанции, и его подмял под себя оставшийся хищник. Ему почти удалось отгрызть броню с плеча, когда Форготтен в раздвинувшуюся на изогнувшейся шее броню щель всадила меч. Тварь несколько раз дернулась и свалилась замертво. — Знаешь, — Грейв остался лежать на песке, с философской задумчивостью рассматривая здешнее небо, почти такое же, впрочем, как и песок, — я начинаю думать, что эта миссия проклята. — Идем, — Форготтен устало потянула его за собой, не соглашаясь и не опровергая озвученное мнение.