Такие разные

Деймос спокойно сидел на берегу и наблюдал за проплывающими мимо кораблями. Его задумчивый и хмурый взгляд то и дело что цеплялся за людей на борту. Он застыл в одной позе, и только его глаза выдавали хоть какое-то движение. Прибрежные заросли едва заметно шелестели на фоне более громкого звука моря. Летний ветерок пролетал успокаивающе мягко, чуть касаясь каштановых волос мужчины. Картина маслом: тихие мазки, мягкие краски, не режущие глаз. Но Деймосу отчего-то трудно было смириться с тем, что он вот так вот сидит на берегу и ждёт одного-единственного корабля, уже знакомого и далёкого от его понимания. Ему претила сама мысль, что он мог находиться в спокойствии, быть в мире и ладу с самим собой и с окружающими. Становилось душно, становилось тошно, только это не меняло того, что сейчас он сидит в мирном месте и даже чувствует отголоски наслаждения. Кассандра была далеко, настолько, что мысли тянулись вслед за ней. Это оборачивалось трагедией, и в животе крутились настойчивые позывы к рвоте, но слишком прозрачные, чтобы мужчину по-настоящему стошнило. Он спасал и защищал её не ради того, чтобы в конечном счёте она оставила его. Было ли ему плохо? Да, только это не касалось того, что жизнь – всё же плохая штука для него. Его крутило в водоворотах повседневной жизни, как кораблём вертит штормовая погода, и это продолжалось слишком долго для него. Брать заказы было спасением, но, к сожалению, недолгим. Отчаянно не хватало крови, не хватало эпичных драк и выражения ужаса на лицах своих невольных соперников, недоставало приличных масштабов работы, ведь в уме у него владели не только сражения, но и стратегия, благодаря которой он свергал правителей и брал крепости. Прошлое казалось манящим блеском луны, но рассвет привлекал больше, потому что в нём рождался новый день – а у мужчины происходила переоценка ценностей. Недалёк день, когда он окончательно и бесповоротно увязнет в новой жизни, находя своё настоящее место. Сомнений в одном не было: судьба его – рядом с сестрой. Вот промелькнула знакомая часть корабля, носовая, с фигурой орла. Деймос вскакивает и торопится к причалу, чувствуя бьющееся в трепете сердце. Тук-тук. Корабль медленно пристраивается к берегу, изящно поворачиваясь на ходу. Тук-тук. Фигуры бегут и занимаются своими делами более спешно и радостно. Тук-тук. Момент сбрасывания якоря и выход загоревшей сестры на пристань. Тук-тук. Она смотрит по сторонам, почти сразу цепляясь взглядом за брата. Тук-тук. Лёгкая улыбка заскользила на её губах, а глаза счастливо заблестели. Они оба одновременно срываются. Кассандра бежит к нему совсем не женственно,а так, словно вернулась в детство. Он же вскидывает руки и, с вечной ухмылкой на губах и сарказмом в глазах, ловит девушку в объятия. — Я скучала, — тихо шепчет мистия. В её чудесном голосе, вызывающем стаи мурашек по спине и рукам, переплетаются нотки нежности и любви. Деймос уже за одно это готов ей всё простить, поверить во что угодно, лишь бы она и дальше шептала такие нежности. — Знаю, — кратко молвит мужчина, отцепляя, будто в раздражении, цепкие руки на шее. Но Кассандра ловит фальш и чувствует недоумение. Что изменилось? Они оба замолчали, каждый раздумывая над тем, что же такое ещё сказать. Ни один из них не нашёл темы, и тишина повисла неловкая, пока нестройный гул голосов не дошёл до их ушей. Это подействовало как ушат ледяной воды, и молчание прервалось. — Я хочу с тобой, — безапелляционно выпалил Деймос, складывая руки на груди, когда девушка попробовала прикоснуться к нему. Её рука повисла в воздухе, а неловкость этого жеста скрылась в прозвучавших словах. Достаточно диктаторских, чтобы вызвать раздражение. — Зачем? Тебе тут не нравится? — Мне не нравится, что моя сестра пропадает не пойми где и бросает всю семью, — ударение на последних словах потушило раздражение мистии, и она виновато опустила глаза, сразу раскусив скрытый намёк брата. "Бросила меня, своего брата!" — так и повисло в воздухе. Кассандра почувствовала стыд за свой поступок. Она ведь даже не подумала о том, что ему придётся нелегко в её отсутствие, тем более при том, что обещание быть всегда с ним и поддерживать прозвучало когда-то вовсе не в насмешку. — Хорошо. И снова молчание... Кассандре хотелось обо всём расспросить брата, о том, как ему здесь жилось, что они делали в её отсутствие, как идёт взаимодействие с членами семьи, но она побоялась спросить, предчувствуя реакцию мужчины на такое. Всё же характер Деймоса давал о себе знать. А вот сам он мучительно пытался придумать, как бы поскорее уговорить сестру уплыть из Спарты. Ему хотелось приключений и опасностей, тех, которые сопровождали его на протяжении многих лет – жизнь бы тогда не казалась такой скучной и бессмысленной. — Когда уплываем? — всё же спросил Деймос, хотя слова отозвались раздражением в сознании – уж больно они не вязались ни с тактичностью, ни с тем, что хотел сказать он. — Что? — Кассандра казалась недоумевающей и ошарашенной. Губы Алексиоса непроизвольно поднялись в иронической ухмылке, словно он захотел поиздеваться над девушкой, что стояла и смотрела на него так, будто видела в первый раз. О том, как они упрашивали мать, не стоило и говорить – ад, одним словом. А ссора с сестрой из-за какого-то пустяка, навроде управления кораблём, и рядом не стояла. А всё же жизнь налаживалась, ведь теперь не размышления и наблюдения за кораблями на пристани будут двигать Деймоса, а самое настоящее морское путешествие, где чудеса станут оживать одним за другим, являя мир полубогу как тот, в котором ему призвано управлять...