Такие разные

Сколько ты дашь за одну ложь? Сколько потом накопится монет за предательство? Ты знаешь? Нет?... Тогда и разговор короткий... Кассандра давно разделила свою жизнь на до и после. Какая разница теперь, если именно один момент изменил жизнь, буквально расчертил её на две неровные половинки? Быть честным спартанцем на самом деле тяжело, если не быть им с самого рождения. А быть честной после предательства, когда судьба определила тебе жизнь мистии? Нет, она больше никогда не будет безукоризненно правдивой. Слова лжи бывают гораздо полезнее и гораздо слаще правды. Тогда зачем всегда блюсти честь и славу? Деймос никогда не знал жизни до: для него путь начался с первым воспоминанием о пытках и жёстких тренировках на выживание. Он уже сам по своему воспитанию и обстоятельствам стал греховным полубогом, никогда не заморачивавшимся с методами достижения целей. Нужно соврать про любовницу одного патриота? Не проблема, лишь бы сцепились два культиста, деливших одну женщину. А Деймос в это время будет наблюдать за "петушиным" представлением, наслаждаясь тем, как двое ненавистных ему мужчин избивают друг друга в попытке убить другого. Нужно подставить честного торговца? Тоже не беда: подбросить ему в лавку мешочки с запретным веществом и вызвать власти – дело сделано. А Деймос будет и наслаждаться криками несчастного старика, и в то же время возьмёт то, что тот ему не хотел отдавать. Разве не прелесть: совместить полезное с приятным? Деймос никогда не был честен даже с самим собой; кто же будет ожидать от него искренности? Честность – это то, что пришлось познать им обоим, сбившимся со своего пути, переставшими быть спартанцами по своей воле. Они оба помнили, кто они по рождению, но признавать себя частью того государства, которое предало их – удар ниже пояса. Поэтому они никогда не назывались спартанцами. Просто Деймос, полубог; просто Кассандра, мистия... Когда они стали одной семьёй, им было трудно, если не сказать некомфортно. У каждого свой образ жизни, свои взгляды и определённое мышление. Трудно довериться сестре, зная, что именно она сбросила его со скалы – враньё выходило гладким и даже пафосным... Трудно не сомневаться в брате, зная все его эгоистичные поступки и кровавые радости – ложь ложилась на уста клейким веществом, неприятным и дискомфортным... Они не переставали врать друг другу и себе в первую очередь, да только так жить было ужасно, и в конце концов, потихоньку, правда скрашивала ложь. Ни матери, ни отца рядом не было. Кассандра и Деймос ненавидели родителей за предательство и подставу, а потому отказались с ними даже видеться, не то что общаться. Да и на остров Самос не так уж и легко добраться: от Спарты это очень далёкий путь, и не каждый решится повезти путников на своём корабле. Сводный брат временами захаживал, когда проплывал мимо, а так больше никто из родственников не беспокоил их уединение. — Сестрёнка, мне тут нужно зайти по делам на базу. Не скучай... — Алексиос! А как же ужин?... Они относились друг к другу преувеличенно нежно, в полном смысле слова не испытывая этих чувств. Осознание пришло позже. По-семейному проводить время, дарить радость и тепло, совершать семейные действия – всё это как-то не ладилось, выглядело неестественно. Пока честность и открытость не заставили их почувствовать настоящие чувства и настоящее семейное единение. — Кассандра, я сейчас на охоту. Не забудь сходить к этому шарлатану – вечно он зарывается, а нам деньги как раз нужны... — Пф, хорошо, только сам смотри не забудь про это, а то вечно начинаешь разборки вперёд меня... Имена... Это стало первым шагом. Затем последовали короткие вечера с чаем, который казался блаженством на острове Самос. Тогда-то и раскрывались некоторые правдивые подробности жизни, а это сближало, позволяло почувствовать схожесть пережитых лет и разочарований. Но врать они пока не переставали, уже не признаваясь себе в том, что постепенно начинают испытывать привязанность. Потом пошли короткие поцелуи в щёки, когда кто-либо из них выходил из дому на работу или в лавочки. Никто из них так и не посмел даже про себя подумать о том, насколько было приятно вот так вот касаться щеки другого. Как будто оставляли свой след... А дальше... Деймос всё-таки преодолел свои комплексы, в чём ему помогла Кассандра, и позволил ей ненавязчиво и быстро обнимать его, даря частичку заботы и любви. После этого пошли касания различного рода, пока однажды Деймос не позволил себе в шутку приобнять сестру за плечи, а она неожиданно уткнулась ему прямо в шею, вызвав стаю мурашек у обоих. Смущение ещё долгое время держало их вдали. Но Кассандра была смелой, и пускай стыд охватывал её тело – прерывать зарождающуюся привязанность нельзя было даже ей. — Деймос, подойди-ка сюда: мне нужно кое-что тебе показать, — женщина поманила его пальцем, нарочито серьёзно и с беспокойством смотря в золотистые глаза брата. Мужчина кивнул и последовал за ней, действительно обманутый, пока не почувствовал, как на ходу врезался в женскую спину. — Что такое с... — запнулся, когда Кассандра ловко развернулась и обняла его поперёк торса, уткнувшись в район ключиц. Это настолько ошеломило его, что он застыл на долгие минуты, не в силах даже поднять руки, чтобы оттолкнуть. Такая подстава не ожидалась. — Деймос, — полувдох, полустон, словно ей было мало воздуха. Руки крепко сомкнулись, не допуская самой возможности разомкнуть объятия. — Ты не представляешь, как я тебя люблю! Кассандра и сама не знала, почему подобрала именно это слово – "Люблю", в дальнейшем звучавшее весьма двусмысленно с их точки зрения. Ведь... Как можно любить человека, не видя его двадцать лет? Только если как женщина или мужчина. Они обнимались долго, пока не устали стоять на проходе, продуваемые сквозняком. Но обоим было так хорошо, что потом достаточно часто объятия такого плана были самыми популярными в их небольшом тандеме. Соседи и знакомые после этого случая стали всё чаще замечать семейные сцены, но из-за скрытности и недоверчивости спартанцев неправильно распознали их отношения, приписывая всем их действиям романтический подтекст. — Это самая милая пара, что я видела! — часто вздыхали женщины, в очередной раз наблюдая, как Деймос перед охотой целует сестру в щёку и очень нежно приобнимает, по собственнически кладя широкую ладонь на талию. Казалось бы, простой семейный жест, но островитянки расценивали его как весьма мужской. — Эх, мне бы такую жёнушку, чтоб лечила, спасала и отчитывала! Ах, и ещё бы такую проворность! — местные мужчины отличались силой и мощностью тела, отчего ценили в женщинах бойкость и твёрдость характера. Такие слова сожаления и зависти часто звучали, когда Кассандра на базаре в пух и прах разносила какого-нибудь чванливого и мелочного приезжего торговца, прикрывая спину брату. Потом она громко ругалась, призывала на помощь ей в терпение какого-либо Бога или Богиню, при этом успевая со скоростью разъяренной кошки бинтовать на скорую руку кровоточащие места брата. Честно говоря, ранений почти не бывало, но ведь надо же было как-нибудь наказать противного мужчину? Очень скоро они окончательно привязались друг к другу, отчего честность стала главным правилом в их отношениях. И в чувствах разобрались быстро, отзываясь как о приятных ощущениях при обниманиях, касаниях, поцелуях. Ничего другого не приходило на ум. Вскоре Деймос осмелел и целовал уже руку сестры, что вызывало чувства наслаждения у обоих, повлёкшее за собой целый ряд заблуждений, ещё более глубоких, у соседей. Работа, дом, время вместе – вот и весь день. Приключения они пообещали найти позже, пока не смогут до конца довериться друг другу. Им понадобился год, чтобы понять, насколько окрепли их отношения и насколько они стали дороги друг для друга. Отправиться в плавание – было общим решением, что являлось прогрессом в данной ситуации. — Знаешь, я люблю тебя, очень сильно, как ни одну женщину до тебя! С тобой так хорошо, уютно... Я тебя очень люблю, Кассандра... — Знаю, задавака ты мой... — кончик носа Деймоса горел от насмешливого поцелуя, и он с восторгом принимался щекотать сидящую рядом с ним на палубе сестру. Она смеялась ярко и придушенно от распирающих смешинок в груди, хватала брата за крепкие мышцы в попытках прекратить эту "пытку"; а мужчина сам смеялся, немного непривычно для себя, и прижимался бёдрами к бёдрам Кассандры, удерживая её в положении лёжа на одном месте. Таких ситуаций было много, и все они вели к одному финалу – осознанию истинной природы их любви, когда заблуждения окружающих превратились в правду, честность которой пришлось признать обоим, если они хотели наслаждаться всеми прелестями "семейной жизни".