Не отводи же заплаканных глаз, Не сыпь на меня оскорбления Ладно, пойду, ты чуть-чуть поспи, Надеюсь, ты встретишь меня во сне Ты скоро привыкнешь уже к цепи и, Может, привыкнешь ко мне. 「 Быдлоцыкл — Ягода 」
Гарь и дым вбивались в легкие, мешая сделать такой необходимый и желанный вздох. Легкие горели. Лица оставшихся в живых одноклассников были не лучше. Истощенные и ослабленные, но по-прежнему полные желания выжить. Они устали, это было видно невооруженным взглядом. Тогда почему же этот ублюдок так расслабленно улыбается? – Шото, Токоями, – тихо позвала Урарака. Тсую не было видно. Шото лишь надеялся, что она успела скрыться за одним из обломков. Когда парень видел ее в последний раз, у нее было серьезное ранение в области живота. Тодороки повернул голову в сторону одноклассницы, показывая тем самым, что слушает, Токоями же только кивнул. Тот вообще вел себя на удивление тихо и сосредоточенно, но в сложившейся ситуации это было к лучшему. – У меня есть план.***
Черт возьми, нет. Только не Бакуго. Против воли из горла вырвался хриплый, еле понятный звук. Пять дней. Пять дней назад. "Даби был на удивление в хорошем настроении". Это он. Это он, верно? Слишком хорошо все складывалось. Он знал. Боже, сколько он знал? Сколько его информаторы сказали ему? Или он сам следил за Шото? Черт. Черт. Черт. Тысяча мыслей хаотично крутились в голове, путая сознание. Шото приходил в себя постепенно, а на периферии мелькнула мысль о влажном воздухе и лежачем положении. Невольно в груди расцвело чувство дежавю. – Ты проснулся, – произнес чужой голос утвердительным тоном. Открыв глаза, Шото увидел перед собой склонившееся над ним спокойное лицо Даби. Вокруг была все та же прежняя комната. Его вернули обратно. Шото моргнул, фокусируя свой взгляд вновь на Даби. Гнев. Злость. Бессилие. Ненависть. Все эти чувства вспыхнули внутри ярким пламенем. Их было так много, что казалось, что они вот-вот вырвутся из грудной клетки Тодороки, сжигая самого парня дотла. Удар. Не раздумывая и не меняясь в лице, Тодороки просто врезал брату в челюсть. Коротким, быстрым и сильным ударом. Именно так, как учил их отец. Не ожидавший такого Даби мгновенно отступил на шаг назад. С уголка губ потекла кровь (видимо, прикусил щеку изнутри). Медленно повернув голову к Шото, он посмотрел прямо ему в глаза. Яркий язык мелькнул на мгновение, собирая стекающую каплю. – Повторяешься. Азарт вспыхнул яркой вспышкой где-то в глубине, адреналин горячей волной потек по венам. Шото не мог понять, это страх или предвкушение? Не теряя времени, он встал на корточки, следя за каждым шагом Даби. Тот не заставил себя ждать. Вот Шото моргнул, пристально смотря на брата, а в другой миг тот уже материализовался прямо перед ним, занося руку для удара. Завязалась потасовка. Повалить Шото обратно на лопатки оказалось просто, ввиду его неустойчивого положения. Тодороки попытался ударить оппонента ногой, но более массивное тело навалилось сверху, неотступное. В комнате раздавался лишь треск лампы и тяжелое, злое дыхание парней. – Успокойся, – прорычал Даби. Но, разумеется, Шото его не послушал. Кровь шумела в ушах, мешая трезво мыслить. Мысль о смерти Бакуго не хотела укладываться в сознании, хоть и где-то на периферии рефреном звучала мысль: "Но на самом деле ты знал, что так будет, верно? Ты же догадывался об этом". Тодороки боднул головой брата, заставляя того зашипеть, на что в ответ получил точный удар под дых. Из легких в ту же секунду словно выкачали весь воздух, оставляя лишь вакуум. Беспомощно, словно рыба на суше, парню оставалось лишь бессильно глотать воздух. Тем временем старший крепко зафиксировал руки своего пленника у того над головой, щуря глаза. Этот бой Шото проиграл. Снова. – Почему? – из горла вырвался задушенный хрип, и Тодороки потребовалось время, чтобы вновь начать понятно говорить. – Почему ты убил его? Даби по-птичьи наклонил голову вправо. Его брови нахмурились, отображая недоумение. – Кого именно? “Ах, ну да”, – ядовито подумалось Шото, – “Ты же убил нескольких моих друзей, а не одного”. – Бакуго Кацуки. Зачем ты убил его? Он лежал в коме и не мог дать достойный отпор. – Мне нужна причина, чтобы убить своего врага? Ублюдок. Сжав челюсть, парень с презрением процедил: – Не думал, что ты так низко опустишься. – Заткнись, – как-то ласково сказал Даби, после чего вновь ударил его. Пленник вновь захрипел, – Я не так добр, как ты. У меня нет этих бесполезных принципов. Тодороки бы возмутиться, но будет ли в этом толк? Даже если он по полочкам разъяснит брату грани добра и зла, вопросы морали, чести и доблести, старший лишь усмехнется, кивнет снисходительно да сделает по-своему. Упрямый придурок. Хотя у Мидории бы, возможно, получилось бы. Он всегда умел находить подход к человеку. – Все никак не пойму: ты тупой? Я так старался, отвел тебя к твоему другу, и вот что я получаю взамен. Я слишком мягок с тобой? Опасно. Это не было шутливое предположение, пусть так и можно было подумать по тону голоса. Шото знал, что его брат сейчас взвешивает, как бы ему поступить. Стоило ли злить сейчас брата? Определенно нет. Будет ли Тодороки слушать сейчас глас разума? Ответ снова нет. – Собираешься дрессировать меня, как псину? Кнут и пряник? – Если потребуется. Шото зло пробормотал себе под нос не совсем цензурное ругательство, и тогда Даби вновь обвел взглядом их положение, но уже другими глазами. Извечная улыбка пропала. Атмосфера в мгновение ока стала напряженной, будто вся комната стала окутана разрядами тока. Испуганно замерев, он напряженно смотрел на Даби. Его жадный взгляд вернулся, заставляя того еще больше нервничать. Тодороки не нравилась эта ситуация, и то, что его похититель нависал над ним сверху, лишь еще больше напрягало. Он знал, к чему все идет. Это была своего рода русская рулетка. Выстрелит или же нет? Парни замерли в этом неустойчивом положении. Как порой по-разному люди воспринимают время. Для любого человека, находящегося там, вне этих стен, прошли мимолетные две секунды, для самих парней показавшиеся вечностью. Мысли хаотично скакали, с попеременным счетом пытаясь выяснить, что будет лучше: наклониться и поцеловать или же оставить пленника в покое? Зрачки гетерохромных глаз расширились от страха, и почему-то Даби показалось это по-странному очаровательно. Весь его брат: сжавшийся, испуганный, абсолютно беззащитный, со спутанными волосами. Шото нервно облизнул губы, мимолетно, инстинктивно, заставляя Даби перевести взгляд в направлении движения. К поблескивающими от слюны губам. О, какая глупая ошибка, Тодороки Шото. Не меняя выражение лица, Даби наклонился к своему пленнику. Чаша весов склонилась, приговор был вынесен. – Нет… – единственное, что успел произнести Шото уже почти у самых губ, но кто бы его послушал, когда искушение так велико? Парень почувствовал, как чужой язык заскользил по его губам, тем не менее не углубляя поцелуй. Лишь мягкое прикосновение губ, еле ощутимое, буквально на пару мгновений, но оно словно лавой прошлось по всем нервным окончаниям, заставляя легкие гореть. Чужое дыхание опаляло. Синие глаза, не отрываясь, наблюдали за гетерохромными зачарованным взглядом, почти пьяным. – Твои глаза. Черт, они всегда имели такую большую власть надо мной, – пробормотал Даби глубоким голосом. – Отпусти меня, – максимально спокойным тоном попросил Шото. Тодороки открыл рот, желая закричать, желая вновь полезть в драку, желая… но через секунду он просто обессиленно выдохнул. Сил не было. Он чувствовал отголоски страха, в виду своего беспомощного положения, но по большей части он чувствовал восхитительное ничего. Он должен был быть зол или же почувствовать отвращение. Однако чего не было, того не было. Старший напряженным взглядом еще раз взглянул на своего пленника, а после, на удивление, послушался. Шото сел на кровати, резко чувствуя себя вымотанным до предела. – Чего ты добиваешься? То убиваешь моих друзей, то признаешься в любви, то ведешь себя максимально деликатно, то лезешь целоваться. В последние дни пленник интуитивно чувствовал, что его брат… колеблется. Его действия были нелогичны, в них не было последовательности. Либо же это была часть настолько гениального плана, что парню в жизнь не постичь его. – Ты сегодня такой эмоциональный. – Не переводи тему. – Ты умный мальчик, Шото, но каждый раз вынуждаешь меня все тебе разжевывать. Ты специально прикидываешься глупым или же ждешь, когда я произнесу вслух? – Даби на мгновение замолчал, но Тодороки не отрываясь буравил его тяжелым взглядом, ясно давая понять, что он не будет отвечать на этот риторический вопрос. – Я жду, когда ты привыкнешь, а после ты сдашься и примешь меня. Тон голоса говорил сам за себя. Это не был вопрос, это было утверждение. Железобетонная уверенность неизвестного происхождения. Вера, если вам так угодно. – Ни за что. Я ненавижу тебя. Чужие губы расплылись в оскале, а в синих глазах Шото увидел снисхождение. Таким взглядом смотрят на несмышленое дитя, которое еще не ведает, какую глупость он говорит. Пади ниц. Пади ниц. Пади ниц. Вот что говорил этот взгляд. – Мидория?.. Отвернувшись, пленник устало спрятал лицо в ладонях, из-за чего не заметил, насколько задумчив стал взгляд синих глаз. Взвешивая решение, Даби пару мгновений молчал, после чего все же ответил: – Не думаю, что тебе сейчас стоит это знать. Блять. Более завуалированного “мертв” Шото еще в жизни не слышал. Браво. Первое место. – В такие моменты я вспоминаю, почему ненавижу тебя. – А в остальные моменты я тебе нравлюсь? – Нет. – Какая жалость. Позер несчастный. Настроение у Шото моментально упало ниже плинтуса. То, что парень не видел ни саму смерть, ни ее последствия, заставляли его мозг реагировать на это слишком легкомысленно. Ему казалось, что выйдя из этого душного помещения и придя в родной ЮЭЙ, он увидит вновь сидящего впереди него Мидорию, ярко улыбающегося и беззаботного, не омраченного смертью друзей. Так вот оно, опустошение? В прошлый раз, стоя перед могилами своих друзей, он думал, что хуже уже не может быть. Как, наверняка, заливисто сейчас смеется сука-судьба над его наивностью. Хуже может быть всегда. Если бы у него была возможность отмотать время назад, что бы он сделал? Наверное, спас бы своих одноклассников от облавы. Наверное, предупредил бы Мидорию о похищении. Наверное, попросил бы укрепить охрану Бакуго или сам бы сидел возле его палаты все двадцать четыре часа в сутки. Наверное, не пошел бы в тот вечер прогуляться. Но, к сожалению, от этих мыслей у него не появится возможность перемещаться во времени, а значит, они бесполезны. И самобичевание его бесполезно. Это время можно потратить на что-то более полезное. Хотел бы так думать и действовать Шото, но он, вот так неожиданность, человек, и день, хотя бы день, он хочет дать себе возможность побыть слабым. Парень почувствовал какой-то горький привкус. Он прокусил губу? Будто бы очнувшись, Тодороки удивленно прикоснулся к своему лицу, понимая, что горечь исходила не от крови, а из слез, что медленно текли по его лицу. Во рту скопилась вязкая слюна. – Шото… – с ноткой обеспокоенности позвал Даби, но замолчал, не зная, что сказать следом. В другое время парень бы удивился, что его позвали по имени, но он так устал, что не было сил даже на удивление. – Пошел вон. Голос пленника звучал спокойно, абсолютно безэмоционально. Он даже не смотрел в сторону своего брата, лишь как-то потерянно наблюдал, как слезы стекают по его лицу, после чего разбиваются о мягкую материю простыни и исчезают в ней. Его руки не шевелились, чтоб смахнуть влагу с лица, и он весь словно стал обездвиженной, мраморной статуей. Даби приподнял брови, а руки сложил в карманы куртки, чтобы его брат не увидел, с какой силой он сжал их в кулаки. О, если бы Шото знал, по какой тонкой грани он балансировал. Желание прикоснуться к своему дорогому младшему брату разъедало его изнутри день ото дня. Даби тщетно надеялся, что от присутствия парня, от осознания, что он тут, совсем рядом, пройди лишь пару метров, ему станет легче, но нет. Это желание обладать лишь усилилось. Оно словно шептало: “Он же совсем рядом. Тебе нужно лишь взять его. Обозначить, как свою собственность. И поглотить. Ну же”. Шото хотелось сжать в объятиях, укусить манящую светлую шею, оставить россыпь отметок на притягательно-светлой коже. И даже сейчас, видя, насколько его брат разбит и потерян, Даби не мог отделаться от мысли, насколько восхитительно прекрасны его заплаканные глаза. Его губы до сих пор хранили ощущение губ Шото. Но еще рано. Слишком рано. Он и так раньше положенного пересек черту положенного. Он понимал, что если останется здесь еще на немного, то все станет еще хуже — хотя казалось бы, куда еще? — а потому, сжав челюсти, он все же вышел из комнаты, плотно закрывая за собой дверь. Послышался глухой стук, а следом крик. Шото кричал. Пронзительно, громко, отчаянно, не стесняясь никого и лишь желая хоть как-то унять поселившуюся в груди боль. Было в этом крике что-то от смертельно раненного зверя.***
На следующее утро Шото проснулся вновь в кандалах, вчера ночью Даби сдержал свое слово. Его похититель невероятно легко смог показать, что все, что Тодороки на данный момент имеет, дано ему лишь с легкой руки его похитителя. И также легко он может это отнять. Короткий стук, после чего в комнату вновь вошел Даби, принося с собой запах улиц и сигарет. – Доброе утро. Шото молчал. Синие глаза обвели взглядом комнату. Хаос. Так можно было бы кратко охарактеризовать ее. Стол перевернут, книги разбросаны, какие-то оборванные страницы устилали всю комнату, а посреди всего этого великолепия лежал Шото. Его глаза были открыты, но жизни в них не было. Отстраненным взглядом он смотрел на потолок. Костяшки пальцев были разодраны в кровь. Тяжело вздохнув, Даби вернул стол на место, после чего положил на него свою ношу. На подносе лежал завтрак. Яичница с беконом, тосты, зеленый чай. Несмотря на кажущуюся легкость, в детстве Шото с удовольствием уплетал его за обе щеки. Даже сейчас эти блюда напоминали о матери и тех крохах счастья из детства. Положив еду на стол, Даби отошел к стене. – Что бы ты хотел поесть в следующий раз? – Вновь тишина. – Что ж, теперь ты не разговариваешь со мной. Если бы парни находились в каком-нибудь любовной визуальной новелле, то Даби был бы в ней полнейшим отстоем. Если поначалу своего пребывания здесь Шото чувствовал двойственные чувства, то теперь только отрицательные. Метафорический любвиометр сейчас возле головы Тодороки показывал бы все уникальные -100. – Шото. – Выйди, пожалуйста, я хочу поесть один. По лицу злодея пробежала рябь недовольства, однако он все же послушно вышел из комнаты. Разумеется, так долго продолжаться не могло. Шото не был дураком и осознавал, у кого в руках была власть над ситуацией. То, что его капризы терпели (преимущественно) и не трогали – удивляло. Даби прямо сказал еще в первые дни: он может. О, как чудовищно много он может сделать, забив на мнение своего младшего брата и просто сделав так, как хочет. Удивительное терпение для такого нетерпеливого человека, как Даби. Напролом, решительно и прямо, как Шото действовал всегда, у него не получалось. Если что-то не получалось напрямик – стоило сменить тактику. И начать стоило с полного игнорирования собственных чувств. К тому же тишина его самого сводила с ума. Болезненная, въедливая. Ему стоило наконец-то перестать колебаться и принять решение. Тяжело вздохнув, Шото закрыл глаза. – Ладно.