Oh, I love it and I hate it at the same time
You and I drink the poison from the same vine
「 David Kushner — Daylight 」
В тот день они сидели здесь, друг напротив друг друга, как и много позднее: уставшие, отчаянные, обреченные, но все еще стремительно цепляющиеся за надежду. Тишина между ними — их давняя подруга — в этот раз ощущалась намного мрачнее и гнетущее предыдущего. Синие глаза бросили свой взор на сидящего напротив него мальчишку. Красивый, все еще такой чертовски красивый, отрешенно смотрящий вдаль, словно неживая кукла. Мертвец, запертый в еще живом теле. Даби поджал губы. Это было не то, чего он хотел, когда привел сюда Шото. Его желание заключалось в безопасности младшего, а там бы они притерлись друг к другу, возможно, в один день бы Даби вытащил его на поверхность, и они бы зажили вместе, как хотели этого когда-то. Иллюзорная сказка в красивой оболочке и сгнившей утробе. Однажды, когда одержит победу в этой блядской длинной войне. Однако- Его взгляд падает на спину Шото. Та была закрыта черной футболкой, однако Тойя прекрасно знал, что за ней скрывается. Уродливый шрам, навсегда оставшийся на теле Шото, и всегда служащий ему напоминанием о его поступке. — Почему ты так упрям? — Тойя устало вздохнул. — Я готов сделать все для тебя. — Тогда отпусти меня. Гетерохромные глаза впились в Даби, перекрыв на мгновение кислород. Эти чертовы глаза — Даби всегда так слаб перед ними. Он молча вышел за дверь.***
Голос брата гремел позади, заставив Шото задержать дыхание. Страх клокотал внутри, холодом онемения распространяясь по венам. Тревожно сглотнув, он обернулся, набросив заранее нарочито скучающий вид. — Мне уже нельзя в туалет сходить? — Попизди мне, мы оба знаем, что ты не для этого встал, — Тойя вздохнул — Почему ты так стремишься избавиться от всего этого? Синие глаза с прищуром взглянули на него, удерживая на месте. Шото знал — дальше косить под дурачка не сработает — однако это не мешало ему пытаться. Кинув упрямый взгляд, он продолжил стоять на месте, отказываясь покорно склонять голову в поражении. Его тело болело, как пиздец, потому что очевидно, его братцу мало было одного раза. Вкусив лишь раз желаемое, его воля получить всё была неумолима. В итоге, задница Шото болела, а ноги тряслись, как у новорожденного олененка. Он был удивлен, что сумел проснуться и попытаться выйти, а не умирал безжизненным телом на кровати. Тойя медленно подошел ближе, ничего не говоря. Его лоб ласково прикоснулся ко лбу Шото, а большие руки обхватили его все еще голую кожу талии, прислоняя ближе к себе и позволяя тишине ласково окутывать их. Неимоверно хочется затащить того обратно в кровать, позволяя ночи спрятать их от мира. — Но ты никогда не дашь мне того, что я хочу. — Шото упрямо стоял на своем. Его единственный вариант оказывать сопротивление, что ему остался. — Что, если ты однажды умрешь? Мне медленно гнить здесь, как когда-то наша мать? — Тц, кто научил тебя отвечать вопросом на вопрос? — Ты. Не уходи от темы. И этот разговор столь до боли напоминал их другой, когда-то давно, о котором Шото не знал. «— И что ты мне предлагаешь? Навсегда оказаться запертым в доме и медленно чахнуть, как наша мать? У них завязалась драка. Некрасивая. Грязная. Потекла кровь. — Ах, совсем как наш отец, — со злой ухмылкой бросил Шото. Кровь в жилах Тойя похолодела. Для него не было сравнения хуже этого» — Я бы спалил весь мир дотла, если бы ты попросил. Но я не могу выпустить тебя. Тойя любил его. Единственный человек, которого он любил и к которому испытывал нежность. Никого больше. И вместе с тем порой он его безудержно ненавидел. Шото тяжело вздохнул: Чертовы семейные гены. Тойя был не менее упрям, чем сам Шото. — Тойя. Тойя нии-сан, взгляни на меня. — он обхватил его лицо, заставив того посмотреть себе в глаза. — Мы не можем вечность бежать от этого. Ты запер меня, словно живого мертвеца, здесь. Тойа нахмурился и по-прежнему отрицательно покачал головой. — Ты не знаешь, что тебя там ждет. Мир сломает тебя. Ты никогда не думал, что есть причина, почему я держу тебя здесь? Никто не произнес ни звука, однако оба находящихся в комнате прекрасно осознавали, что это тупик, из которого ни один не мог найти выхода. Шото посмотрел в сторону окна, тоскливо наблюдая за свободой, что не могла быть подарена ему так просто. Порой, если нет устраивающего выбора, стоило просто проломить себе третий вариант самостоятельно. — Ты не сможешь удержать меня. Даби в гневе стискивает зубы, его лицо становится холодным от ярости. Его сильная хватка на теле Шото постепенно становится немного болезненной. Его красивый, драгоценный мальчик. Юный и бесконечно прекрасный в лунном свете. Ночь им всегда подходила больше, помогая скрыть их грехи от утреннего света. Выражение лица старшего теперь меняется на полное спокойствие, но его глаза наполнены жгучей ненавистью. — Да. Но я сделаю все для этого. Синие глаза горели в ночи, давая клятву.***
— Ох, — удивленно сказал Шото, моргая. С его руки текла кровь, алыми каплями падая на столешницу. Тойя позади него выругался. — Черт, поэтому я не хотел, чтоб ты занимался готовкой. Тебе даже картошку нельзя доверить. Шото взглянул на овощ в его руке с пустым лицом. Искореженное, жалкое создание под руками Виктора Франкештейна, полное несовершенств больше, чем достоинств. — Он не так плох- Но Тойя убил все его начинания повара. — Да. Это ужасно, — пронзительным голосом звучит позади. Шото не успел заметить, когда тот подошел так близко, так что теперь расплачивается за свою неосмотрительность. Чужие горячие руки мгновенно прижимаются к его талии, забираясь под подол белой футболки. После совместной ночи, тот совсем распоясался: касается его беззастенчиво, словно добравшись наконец до давно желаемого, никак не может оттянуть от него руки. Даже до кухни шел, прижимаясь к младшему в объятии, пока тот спокойным голосом не сказал, что такими темпами все усилия Тойи пойдут прахом, потому что Шото умрет прямо здесь и сейчас. От голода. Его широкая спина обхватывает младшего, заключая в капкан рук. Мысли о вчерашнем заставили его нахмуриться еще сильнее, чувствуя, как кончики его ушей загорелись жаром, однако Шото не позволяет себе отвлечься. Брат вчера так умело скинул на него огромную бомбу, и Шото не собирался игнорировать этого огромного слона в комнате. Нахмурившись, он продолжил размышлять. Перед ним стояла важная задача: найти выход из дома. Ему нужно выбираться отсюда. Срочно. — Ты сейчас взглядом просверлишь картошку, — Тойя позади него ухмыляется. — О чем задумался? Шото метнул быстрый взгляд на него, неспешно откладывая наконец несчастный овощ в сторону. — Что произошло? Он не добавляет «между нами». Не добавляет «За тот год». «Что ты спрятал от меня, старший братец?» — Ты так стремишься узнать. — Тон голоса Тойи стал ниже, Шото всем телом почувствовал незримую опасность позади себя. Рука стиснула нож крепче. — А справишься с последствиями? — Я кого-то убил? — А сам как думаешь? Легкий, призрачный намек о событиях, что не отпечатались в памяти Шото. Их старая–добрая игра: «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю». Какая глупость. — Предлагаешь противостояние до конца наших дней? Будем ходить по лезвию ножа, пока что-? Тебе не надоест, и ты в один день не захочешь прикончить надоевшего брата? — Паникер, — цыкает Тойя. — Поехавший ублюдок, — не остается Шото в долгу. Чужое дыхание обжигает беззащитную кожу шеи, украшенную теперь красным. Прижимается, оставляя новые поцелуи. «Шото» — фантомный шепот ночи, заставляющий его сглотнуть. Черт возьми. Эта иллюзия мирской жизни так похожа на сон, что он не хочет просыпаться. Шото вертится в его руках, оборачиваясь и стремясь вырваться, но застревает в чужом капкане рук, так как его дорогой братец отказывается расцеплять руки. Как символично. Крепко держит, несмотря на нарочито небрежную хватку. Наоборот, пальцы легко, больше дразня, скользят ниже. Забираясь под шорты, но еще не совсем в области интимной зоны. Дразнящее обещание большего. — Погоди, — шипит Шото. — Мы даже не позавтракали. Но когда Тойю это волновало? Освобождает одну руку, обхватывая пальцами чужой подбородок и притягивает за него для жадного, глубокого поцелуя. Мальчишка низко стонет, сжимая пальцы в кулаки от обилия ощущений. Легкая боль от недавнего пореза отрезвляет его чувства, заставляя вспомнить, где он и в каких обстоятельствах. Он сжимает руку крепче, намеренно причиняя себе больше боли. В его руках нож, он мог бы– Всего лишь чертов нож является его лучиком спасения. Тойа расплавит его в мгновение ока. Поднимает взгляд выше, стремясь украдкой взглянуть на брата, но встречает его темный, пронзительный взгляд. Внутри него все мгновенно холодеет. Тойя даже не моргает. — Убьешь? — спрашивает он так спокойно, словно интересуясь о погоде. Не сопротивляется. Не то не видит смысла утруждать себя защитой, прекрасно зная, кто является хозяином ситуации, не то– Догадка посещает голову, заставив злобно стиснуть зубы. Это ужасно. Чудовищно. Человек просто не может так любить. Это уже не любовь и не мания. Нечто, чему Шото не может дать ответ. Моральный компас Тойи, конечно, всегда был на ином уровне, но теперь он вообще не понимает, что происходит. — Ты… ты даже не будешь сопротивляться? — На пару мгновений Тойя серьезно обдумывает эту мысль, заставляя гнев в венах Шото вспыхнуть. — Ни сейчас, ни тогда. Внизу. Ты просто наблюдал. Ждал, когда я пытался– Когда я– Даже вслух не может признаться. От собственного поступка блевать тянет. И при этом даже не испытывает нужной доли ужаса от мысли. Возможно, среди них двоих более плохим человеком был сам Шото. — Когда ты- что? Закончи. — Когда я был готов прикончить тебя своими руками, — зло проговаривает, всегда терпеть не в силах подначки старшего. — Ты не убьешь меня. От уверенности старшего хмурится, но крыть нечем. «Ты прав» — покладисто думает Шото. И в следующую секунду взмахивает ножом, стремясь попасть в сердце. Эффект неожиданности играет ему на руку: недостаточно, чтоб воткнуть нож, но хватает для ранения руки по касательной. Он не убьет его, никогда не сможет. Верно. Потому что он, блять, любит его. Однако это не мешает ему молча с холодной решимостью взмахнуть ножом, устремляя лезвие в сторону брата. Смотрит на него ничего не выражающим взглядом и кружит от него в сторону на пару шагов. Братья проходили те же тренировки, что является обоюдосторонним мечом. Даби знает действия младшего как свои собственные, но то же работает и в обратную сторону. Однако в чем уж их отец был прав: Шото был талантливее своего брата. Он отступает на шаг назад, острие продолжает прямо указывать на их брата. Даби с холодной яростью смотрит. — И что дальше? — Ты прав, я не смогу убить тебя. Однако- Его острие медленно, давая Тойе осмыслить план, переводит свою острую сторону с него на самого Шото, упираясь в шею. Смотрит своему брату в глаза с вызовом, поднимая голову и давая старшему братцу хорошенько взглянуть на его действия. Угрожать собственной смертью. Какой дерьмовый план. И все же он работает. — Сегодня ты уйдешь, чтоб убить нашего отца. В чем заключается ваш план? «Как и когда ты планируешь убить нашего отца?» — остается не озвученным. Даби щурит свои глаза. — Ты угрожаешь мне, Тодороки Шото? — Ага, — с кривой ухмылкой, — именно так. Острие царапает его шею. О, это хороший нож. Острый. Капля крови легко выступает, стекая по его горлу вниз. — Ты не сделаешь этого. Говорит напряженным голосом Тойя, но его решимость тает по швам, ведь кровь капает по мере того, как нож глубже впивается в нежную кожу. Его руки бессильно сжимаются в кулаки, а брови хмурятся по мере того, как ситуация продолжает накаляться. — Рискнем? Ухмылка на тонких губах Шото становится шире. — Я лучше сдохну, чем буду вот так жить, словно гребанная живая кукла. Даби хмурится в отрицании, медленно выдыхая. От переизбытка эмоций на кончиках его пальцев начинают плясать синие всполохи огня. С каждой секундой он теряет терпение. Он произносит слова спокойно, но тон его голоса окрашен холодным гневом. — Я потерял тебя раз, и никогда не позволю этому повториться. С самого твоего рождения ты был «моим», и это не изменится. Никто, даже смерть, не сможет отнять тебя у меня. Шото уже не был внутри подвала, но ощущал себя в запертой ловушке, как никогда до этого. «Да», — он обреченно подумал, — «Мне действительно никогда не сбежать от него». Если понадобится, тот действительно убьет его. Как чертовы Ромео и Джульетта. Тем не менее рукоятку ножа не отпускает. Что какое-то оружие против великой причуды, превосходящей собой даже причуду Старателя? Однако это последний рубеж, где он может оказывать сопротивление. И даже если не перед Тойей, то перед собой. У его братца были все козыри в рукаве: время, сила, возможности, свобода действий, — и все же он проиграл. Потому что его самой главной слабостью всегда был именно сам Шото. — Видимо, я отправлюсь на тот свет первым. Улыбается уверенно, игнорируя предательские мурашки на коже, и в противовес этому чувствует себя лучше, чем за все время пребывания тут. Спустя долгого момента тишины его брат таки заговаривает, опасно сверкая глазами. — В два часа дня мы заманим его на окраину города, отрезая от других героев, и там я поквитаюсь с ним один на один. — Его голос низок и угрожающ, а взгляд внимательно следит за каждым его движением, ища брешь. — Убери блядский нож, Шото. Но Шото молча смотрит на него и выдвигает собственные требования. — Ты останешься здесь и позволишь мне уйти, а наш отец будет жить. Его брат буквально рычит от одной только мысли. Взгляд Тойи, напряженный и злой, мгновенно метнулся к его лицу. Его глаза лишены любых эмоций, оставив лишь желание и одержимость. Он яростно цедит сквозь зубы. — Ты умолял меня избавить нас от отца, а теперь хочешь покинуть меня из-за этого же. — раздраженно Даби добавляет. — Ты не справишься снаружи один без меня. Опять сунешься в самый эпицентр драки, жертвуя собой, а после будешь страдать от чувства вины. Шото хмурится. О чем он? Картины былого наслаиваются перед его взором одни на другую, вызывая ноющую боль и мешанину в мыслях. Погодите. Бакуго не было во время нападения на их класс. Почему он так зациклился на нем? Откуда он знает, что тот был в больнице? Откуда он знал про то нападение? Картинки продолжают наслаиваться и мелькают перед его внутренним взором, сменяясь с той частотой, что Шото не может отследить. Словно видения из сна, что пытаешься уловить, но они — песок, непреклонно льющийся сквозь пальцы. Что это было? Что-то не так. Что-то не совпадает. Он думает об этом все больше, из-за чего пульсирующая боль растет по экспоненте, и ему кажется, что голова взорвется в любой момент, но он не выказывает брату ни капли слабости, а упрямо делает шаг назад. Второй. О, это эйфорическое чувство, видеть, как яростная беспомощность горит в синих глазах. Впервые они поменялись местами. — Я ухожу. Говорит Шото и делает третий шаг назад, постепенно приближаясь к выходу. Даби зло рычит. — Черта с два. Я– Он не успевает договорить, как раздается резкий громкий звук. Метафоричный взрыв в голове Шото становится очень даже буквальным взрывом. На мгновение он ошеломленно переводит взгляд на Даби, а затем судорожно оборачивается, пытаясь отыскать источник звука. Взрыв не такой уж большой, больше нацеленный на внешнюю дверь, но стену одной из боковой комнат все же сносит. У них не так много времени. Из плюсов и одновременно минусов воспитания Шото можно было отнести: абсолютную выживаемость и умение приспосабливаться к любым обстоятельствам. За пару мгновений он возвращает себе хладнокровие, вставая за стену. Переводит молчаливый взгляд на брата — тот выглядит таким же напряженным. Сухие губы сжатые от напряжения в единую полосу, собранный, холодный взгляд, длинные пальцы, на которых едва уловимо плещутся всполохи синего пламени. Собранный боец, готовый убивать. По его виду ясно, что тот также не ожидал подобной облавы. Кто это? Враг? Союзник? Шото слегка выглядывает из-за укрытия, сжимая по-прежнему нож. Издалека слышится чьи-то разговоры, но слишком далеко, лишь обрывки несвязных звуков. Вкупе с все еще не осевшей пылью картина ни черта не ясная. Не сговариваясь, они перемещаются в зал, выглядывая слегка из-за окна. Их конфронтация уходит на другой план, перед лицом общей опасности. За окном несколько человек. Не много, но достаточно, чтоб причинить неприятности. Кем бы ни были эти ребята, они явно обладают причудами — достаточной силой, чтоб нанести вред. Как бы ни был силен Даби, даже ему придется тяжело. Они оба понимают. — Знаешь их? — Нет. Но они явно пришли с недобрыми намерениями. Даби посмотрел на него темными глазами. Шото не мог сказать, о чем он думает, и это заставило его тяжело сглотнуть. Его интенсивный взгляд перемещается к двери в подвал, заставляя младшего поежиться. Не нужно быть телепатом, чтоб явственно понять: он решает сейчас его дальнейшую судьбу. Оставаться здесь ничуть не безопаснее, чем в любом другом месте. — Ни за что. — рычит. — Ты не отправишь меня туда, дожидаться неизвестно чего. Даби борется мысленно еще две минуты, напряженным взглядом сверля младшего. Его прерывают крики от входной двери, не оставляя ему выбора, заставив кивнуть. — Шото, — тихим шепотом. — я взгляну поближе. Оставайся здесь. Я проверю обстановку и вернусь. И, не дожидаясь ответа, уходит в другую сторону, оставляя братца одного. Потому что именно так поступает Тойя: защищает Шото, прикрывает собой от опасности, ставит на кон собственную жизнь с такой легкостью, словно бы это также легко, как дышать. Шото и сам понимает, что вместе им находиться нельзя — обязательно поймают, а так хотя бы можно увести недоброжелателей в другую сторону, и все же в груди против воли расцветает чувство потерянности, полной пустоты. Словно чего-то не хватало. Вот только сам Шото не планировал дожидаться у моря погоды. Звуки битвы спустя пару мгновений наполняют дом. Раздаются чьи-то крики, однако Шото не слышит, напряженно размышляя. Их разбрасывает в разные стороны. Пока Даби отправился ко входу, сам Шото направился в малый зал, как раз туда, откуда раздались звуки первого взрыва. Тихо, максимально скрывая свое присутствие, он заходит в зал. Здесь. Одна стена была вынесена, оставив после себя лишь разрушенные камни. Он делает осторожный шаг вперед, выходя наружу, а после застывает от осознания и ужаса. Он… снаружи? Вышел? За пределами маленького картонного домика действительно был мир. Стыдно признать, но в какой-то момент Шото действительно подумал, что за пределами его комнатки ничего нет. Его тошнит, но он упрямо заставляет себя делать шаги. Второй. На мгновение солнце ослепляет его. Внешний мир оказывается таким большим и громоздким по сравнению с ним, с маленькой коробкой, в которой он так долго жил, что у него закладывает уши. Чувство беспричинного страха затапливает с головой, заставляя сжаться. Он задыхается. «Дыши», — твердым голосом мысленно приказывает он себе. Ему нельзя оставаться здесь на виду — могут заметить. Медленно, опираясь одной рукой о стену, он бредет не видя дорогу. Ему нужно выбраться. Он знает, что если вернется — назад пути не будет. Он останется заперт в этом доме навсегда. Вдох–выдох. Ситуация столь до боли напоминает ему ту, в подвале, что Шото хочется смеяться, хотя что-то нихуя не смешно. Дыхательные упражнения, выученные еще в академии, немного спасают положение и до того, как он это осознает, он уже оказывается снаружи, в паре метров от дома. Губы напряженно сжимаются в единую полосу, и он упрямо продолжает брести вперед. Шото выходит, не помня себя, но что-то внутри дергает его обернуться. Взгляд гетерохромных глаз, не отрываясь следит за зданием перед ним. Вот он. Этот старый, покореженный дом, в котором он провел полтора года. Его темница и личная надгробная плита. То место, откуда он так хотел сбежать. Он так близок, свобода маняще мелькает перед его лицом, осталось лишь взять ее. Звуки битвы привлекают его внимание, он видит редкие вспышки цвета, в котором так ярко выделяется голубой огонь. Тойя… он там сейчас совсем один. Его безрассудный старший брат. Раненный. Одинокий. И он не может быть рядом, чтобы помочь. Шото сжимает руку в кулак. Спаси он своего брата сейчас, то обречет на смерть бесчисленное количество смертей невинных людей. Его безумный брат не остановится, возможно, никогда, и навряд ли после всего пережитого заживет спокойной, законопослушной жизнью. И в число жертв, очевидно, входит еще и их отец. Шото размышляет, с ироничной улыбкой зная, что он уже давно выбрал свой ответ. Видимо, он все же плохой человек. Кровь от крови своего злодейского брата. Он готов поставить на чашу метафорических весов жизнь одного ради десятков. Он просто не может по-иному. Не может. Его рассудительная часть шепчет ему бежать. Но его смелая часть, ответственная за каждый его безрассудный шаг, которая говорит ему поступать только по совести; которая подтолкнула его навестить мать после стольких лет; которая помогла ему простить отца; которая полюбила героев еще с самого детства и осталась преданной этой мечте до самого конца; которая помогла простить брата. И в этот момент Шото понимает. Ни хрена он не ненавидит этого идиота. Обиды нет. “Если тебе страшно — сделай это до того, как осознаешь”. Шото закрывает глаза. И до того, как осознает, делает шаг, возвращаясь.***
Он бредет ближе по направлению к основному шуму, размышляя, как ему попасть в дом наиболее незаметно. Солнце даже не светит сквозь пасмурные облака. Одно радовало Шото: после подобной переделки, Даби уж точно не пойдет убивать их отца. У дома был один вход, но именно там был эпицентр драки, и Шото не очень хотелось попасться под горячую руку. Он лишь хотел присмотреться, глянуть одним глазком, а там либо вновь смыться на свободу, либо помочь. Второй вход был как раз откуда Шото вышел: импровизированная дыра, оставшаяся после взрыва. Его путь вел как раз к ней, как из-за угла раздается чей-то приглушенный разговор, вынуждая его спрятаться за стеной. Возле злополучной дыры в стене стоят двое. У одного рыжие волосы и веснушки, делая парня похожего на игривую лису. Синий, грязный комбинезон, наброшенный небрежно. И его друг, аки некий дополняющий его кусочек пазла: с его смелой и жесткой ухмылкой, вихрями белых волос и цепкими желтыми глазами. От ветра его джинсовка развевалась на ветру. Казалось, скоро будет дождь. — …утомят его, а уже потом в игру вступим мы с тобой. Тот парень придет позже, так что я не собираюсь зря рисковать своей жизнью. — Черт, эти новички совсем зеленые, все стремятся проявить себя. Кто вообще просил того идиота так торопиться и раньше времени взрывать– — Погоди, там! Кажется, его замечают. Шото хмурится, стремительно прячется ниже, а следом и вовсе быстро бьет по стеклу, юркая через него в дом. Вот уж он не ожидал, что он будет благодарен Даби за его большой дом. Его нога ступает обратно в стены дома, игнорируя мерзкое ощущение захлопнувшейся ловушки. Выбитое позади окно спальни — единственного окна без решетки, — вызывает сквозняк в комнате. Шото старательно до этого осмотрел местность, подмечая, что врагов стало существенно меньше. — Там еще какой-то парень, — звучит снаружи мужской голос. — Нам передали, что здесь заложник. — Дубина, ты думаешь, Даби позволит заложнику свободного разгуливать по дому? Возможно, сообщник. В любом случае, схватим обоих и допросим, а там видно будет. Дальше он не слушает и поворачивается к эпицентру драки. Взрывы раздаются в задней части, напоминая ему о Бакуго. Иллюзорные звуки и видение разрывают его голову. О, отлично, только слуховых и визуальных галлюцинаций не хватало. Он старательно смаргивает их, но они плавно вплетаются в реальность, словно масло и вода. Вроде бы несовместимы, но и разделить чертовски сложно. Шото тихо ждет, когда шаги пройдут дальше, стремясь найти брата, а после скользит по коридору дальше, и в следующую же секунду замирает от увиденного. Его гетерохромные глаза бегают по пространству, стараясь оценить обстановку. Битва, как оказалось, протекает уже даже не в коридоре, а скорее на открытой местности. От половины дома почти ничего не осталось, а на полу валяются трупы, как минимум, семи человек. Что и следовало ожидать от злодея A–класса. Сам Даби жег противников с упоительным весельем. Размахивая руками и используя причуду на полную. Однако острый взгляд Шото мог заметить и раны на его теле — не то от других причуд, не то от его собственной — и усталость в глазах. Остался последний противник, и то битва уже закончена. Видимо, часть убежала с поля боя, поняв, что им не выиграть битву. Однако это все еще чертовски жалкое сопротивление и не менее дерьмовый план. Что здесь происходило? Шото хмурится, размышляя, может, зря он беспокоился и стоило оставить брата здесь одного, а самому свалить. Его резко хватает чья-то рука. Шото удивленно оборачивается. Его рефлексы стали совсем плохи, раз он даже не почувствовал присутствия этого парня? Некто незнакомый, с рыжими волосами и веснушками, встречает его. Шото мгновенно узнает лицо одного из тех парней, что стояли во внешней части дом. Узнавание мелькает и в глазах напротив. — Погоди, разве ты-? — гримаса удивления искажает черты неизвестного героя, чтоб в следующую секунду его голову обхватила тяжелая, мозолистая рука. Хватка цепкая, не выберешься, Шото не по наслышке знает. Синий огонь мгновенно охватывает лицо и тело парня, заживо сжигая. Он кричит от боли, но ему некуда деться из чужих мозолистых рук, словно мотылек в сетях большого паука. Синие глаза смотрят исключительно на Шото. — Привет — Даби ухмыляется. — Ты все-таки здесь. Видимо, он уже справился со своим противником. Предсмертные крики разрывают помещение, заставляя Шото поморщится. Это и полная самодовольства ухмылка Даби. Что-то подсказывает Шото, что он догадывается о его провальной попытке сбежать. Его молчание звонко говорит за себя, однако действия Тойи далеки от ожидаемых. Улыбается шире, ласково поглаживая лицо младшего, смотря на него с невероятным трепетом в глазах. — Я никогда не был уверен, являлся ли ты для меня маяком или штормом. Шепчет будто бы неосознанно и невольно, заставляя Шото сглотнуть от переполняющих противоречивых чувств. Гримаса боли искажает черты лица. Даби стоит, покрытый чужой кровью. Раненный, но они не так серьезны, как его кожа, отслаивающаяся от его причуды. До чего печальное зрелище. Шото с сожалением провел по его щеке рукой, оглаживая огрубевшие шрамы. — Тойя, нии-сан- Он хочет что-то сказать, его брови хмуро сдвигаются в единую полоску, а губы шепчут тихо-тихо, но у них нет времени, никогда не было, мир никогда не ждет. Второй парень, что был с тем, чей труп сейчас покоится у ног братьев, пеплом рассыпаясь, высовывается из угла, с громким криком активируя собственную причуду и нападая. Тойя зло скалится. Шото хмурится, отходя в сторону. Его причуда не вернулась, но он мог бы помочь. Его глаза оценивающе скользят по пространству, пока рука крепче держит гребанный нож. У второго неизвестного причуда, связанная с электричеством. Искры тока потрескивают в воздухе, словно вот-вот разразится гром. Впрочем, и синие пламя, пляшущее вокруг них, заключающее в своеобразную арену, ничуть тому не уступает. Они оценивающе наблюдают друг за другом, примериваясь. Оба понимают — любое лишнее движение может им стоить жизни. — Он был моим другом, — презрительно плюет второй, что видел ранее Шото. — И? Даби лениво ухмыляется своей раздражающей ухмылкой ублюдка, коим он и был, отчего лицо противника искажается, и он бросается вперед с отчаянным криком. Ярость вынуждает его торопиться, совершая ошибки. Это не тот гнев, который заставляет биться до последнего вздоха, а состояние приближается к берсерку, нет — это грубая злость, от которой удары становятся предсказуемыми, а планы очевидными. Неспешным движением Даби уклонился. Молния пронзает его былое место, оставляя угли. Несмотря ни на что, парень был на самом деле хорош. Шото был уверен, что если древние греки оказались бы на его месте, они бы подумали, что перед ними предстал сам Зевс. Но этого было недостаточно. Руки Даби воспламенились. Его предыдущая атака была направлена на то, чтобы отрезать нападавшему пути отступления. В комнате стремительно стало жарко. Его скорости не хватало, в отличие от его противника, что продолжал стрелять молниями в противника. То, что не хватало в этом аспекте Даби, он восполнял грубой силой причуды. Раздался громкий и жестокий смех. — Это становится интересным. — Умри! Еще. Еще. Больше. Кожа Даби начала плавиться от температуры, но тот, словно не заметив этого, продолжил распространять вокруг себя огонь до тех пор, пока не покрыл всю комнату. От его огня не было спасения. Загоняя мышь все дальше и дальше в ловушку. Кожа самого Тойи была более огнеупорна, чем у кого-либо, что позволяло ему смело совершать эту самоубийственную атаку. Однако это все еще было полнейшим безумием. Победа любой ценой. Только теперь Шото понял, что именно он видел такого красивого в Тойе. Его красота заключалась в его агонии, бешенной гонке в попытках получить желаемое. И такие люди никогда не смогут остановиться, нет, будут кровью харкать, но получат желаемое. Возможно, его судьба с самого начала неминуемо была связана с хаосом битв. В окружении крови и насилия тот был, словно рыба в воде. Абсолютно в своей стихии. Потребность разрушать, бить, властвовать ярко горела в синих глазах. Битва протекала в самом разгаре, но опытным глазом Шото может сказать, что исход уже очевиден. Тойа справится. Бам! Сверху раздается резкий звук. Развитые годами рефлексы бросают его тело в сторону. То место, где он только что стоял, теперь было разрушено от грубой силы чужой причуды. Шото хмуро смотрит на противника. Разумеется, тот парень не пришел один. Видимо, это и есть то «подкрепление», о котором эти двое говорили ранее. Больше раздумывать у него не получается — мужчина молча бросается в бой. Его черные, почти цвета воронова крыла волосы мелькают перед глазами, а в следующую секунду все, что чувствует Шото — боль. Его отбрасывает назад, так, что он оставляет вмятину в стене. В непроизвольном порыве он кашляет, ощущая мерзкий привкус крови во рту. — Шото! — Я в порядке. Он загнанно дышит, пытаясь восстановить дыхание. Черт возьми, его навыки стали полнейшим отстоем. Он никогда не жалел так о том, что его лишили причуды, как сейчас. Он почти бессилен перед чужой скоростью и силой. Уклоняясь, у него нет времени отвечать. У парня, видимо, физический тип причуды, из-за чего его удары сильнее, чем у обычного человека. Шото приходится уйти в глухую оборону. Его навыков хватает на то, чтобы защитить себя исключительно для выживания, но это не значит, что он не превращается медленно в грушу для битья. Даби не говорит ни слова, но в его глазах читается «Как ты посмел». Его причуда разгорается до невероятных размеров, охватывая всю комнату единым пожаром. А следом чужие темно-карие глаза его противника щурятся на него, узнавая. — Ты же тоже… герой. Сын старателя, кажется– Его момент удивления мешает ему вовремя заметить стремительную атаку. Впрочем, ее упускает и сам Шото. Он лишь моргает, а в следующую секунду охваченная синим пламенем рука обхватывает череп, бросая с немыслимой силой об пол. Будет удивительно, если от такого не случилось сотрясение. Шото наблюдает за этим всем отдаленно, дистанцируясь от ситуации. Его вновь охватывает уже привычное онемение. Все его тело ломит, но он еще в состоянии стоять и драться. «Так эти парни… герои. Он… должен им помочь, верно? Разве это не его…» Его размышления прерывает движение, пойманное боковым зрением. Охваченный гневом Даби голыми руками разбивал лицо парня кулаками, не замечая второго парня, что приближался к нему со спины. Ткань его джинсовки клочьями висела на теле. Весь в крови, окруженный ожогами различной степени. Больше слоящийся труп, чем живой человек. Переключиться на следующую цель, не добив первую. Какая дилетантская ошибка. Вот он. Словно последний шанс Господень. Шото прекрасно осознает, что не успеет предупредить, оттолкнуть, спасти, его подсознание само сделало выбор. Он выбрал брата. Как делал это прежде и будет делать всегда. Его тело инстинктивно дернулось в едином стремлении защитить самого важного человека. Его рука бросает нож.***
Тойя обернулся. Весь в крови, его горящие злые глаза сканировали обстановку на предмет дополнительной опасности. Под его ногами неприятно хлюпнули внутренности парня. Идиот, посмевший тронуть его брата, отделался еще легко. Руины его дома смотрели на него. Когда-то массивные стены его личной крепости пеплом летали в воздухе. Позади него, на полу лежал труп. Из его головы торчал знакомый нож. Точный, меткий бросок призванный убить единым движением. Предчувствие чего-то нехорошего забурлило в нем, заставив кровь похолодеть. — Шото? Но Шото не ответил.